— Худая ты какая, — протянула Екатерина Петровна, окидывая Оксану придирчивым взглядом. — Да и волосы, небось, крашеные?
— Вам какое дело? — Оксана подняла бровь.
— Просто говорю правду, — пожала плечами бабка. — Внуку моему давно пора жениться, повыбирать можно было… Ну да ладно, хоть так.
Илья напрягся, но промолчал. Оксана тоже не стала устраивать сцену. Она уже слышала о непростом характере бабки, но не ожидала, что та начнёт её осматривать, словно товар на рынке.
Они собрались всей семьёй в родительском доме Ильи, чтобы отметить помолвку. Вроде бы радостное событие, но Екатерина Петровна не упускала случая вставить ядовитое словцо. Оксана чувствовала, как в груди поднимается раздражение, но старалась держать себя в руках.
— Оксана у нас девушка современная, — вмешалась свекровь, стараясь сгладить напряжение.
— Современная? — переспросила бабка, прищурившись. — Теперь невесты замуж без груди выходят?
— Бабуль, ну хватит, — наконец подал голос Илья.
— Да я молчу, молчу, — вздохнула она с таким видом, будто это ей только что нагрубили. — Просто говорю, что раньше невест-то выбирали по хозяйственности да крепкому здоровью.
Оксана вспыхнула как пожар. Встать и уйти было бы слишком грубо, хоть и хотелось. Она поняла, что отношения с этой женщиной вряд ли будут сложатся.
Причуд у бабули становилось всё больше. Когда Оксана забеременела, старуха вновь вывела девушку из себя.
— В мае родится, значит? — Екатерина Петровна прищурилась, постукивая пальцами по столу. — Точно как моя Снежаночка…
Оксана почувствовала как появился ком в горле. Эта история ей уже была знакома: первая дочь бабки, Снежана, прожила всего два года. Родилась с серьёзными проблемами, и, как говорили в семье, её уход оставил глубокий след в душе Екатерины Петровны. Но то, как бабка произнесла это имя сейчас, с каким-то странным ожиданием, заставило Оксану насторожиться.
— И что? — спросила она, стараясь не показывать эмоций.
— А то, что судьба сама подсказывает, как назвать ребёнка, — с нажимом ответила Екатерина. — Это знак. Ты должна назвать девочку Снежаной.
Илья скривил лицо, будто лимона объелся, но промолчал. Оксана ощутила небывалый прилив злости.
Она не была суеверной, но давать дочери имя покойной девочки ей казалось неправильным. Да и само имя ей не нравилось: холодное, тяжёлое, без приятных ассоциаций.
— Нет, — коротко сказала Оксана.
Бабка вскинула голову, будто не расслышав.
— Что значит «нет»?
— Это значит, что я не собираюсь называть ребёнка Снежаной, — повторила она уже твёрже.
Екатерина Петровна усмехнулась, откинулась на спинку стула.
— Ты ещё не родила, а уже перечишь. В нашей семье так не принято.
— А в моей семье принято, что мать решает, как назвать своего ребёнка, — парировала Оксана, скрестив руки на груди.
Свекровь бросила тревожный взгляд на Илью, надеясь, что тот вмешается, но он лишь провёл рукой по затылку, явно не желая ввязываться в спор.
С этого дня Екатерина Петровна не унималась. Она звонила Оксане, приходила без приглашения, говорила о «знаке судьбы» и о том, что ребёнку нельзя давать чужое имя, когда предначертано другое. Оксана пыталась игнорировать её, но напряжение нарастало.
Однажды, когда бабка в очередной раз завела разговор об имени, Оксана не выдержала.
— Хватит! — вспыхнула она. — Я не буду обсуждать это больше!
— Ты думаешь только о себе, — не сдавалась Екатерина. — А судьбу обмануть нельзя!
— Моя дочь — моя судьба, и я сама буду решать, как её назвать, — отчеканила Оксана.
Конфликты следовали один за другим. Каждая встреча с бабкой заканчивалась ссорой, после которой Оксана чувствовала себя выжатой. Она старалась не нервничать, но её терпение подходило к концу.
В один из дней, после особенно тяжёлого разговора, у неё схватило живот.
Оксана испугалась, Илья тут же отвёз её в больницу. Врачи предупредили, что ей нужно меньше переживать. Бабушке строго-настрого запретили тревожить невестку.
Но Оксана знала, что Екатерина Петровна просто так не отступит. После рождения дочери их хрупкое перемирие закончилось.
— Ах ты моя Снежаночка… — раздалось из детской, и Оксана замерла на пороге.
Она пришла забрать Веронику, но теперь стояла в тени, наблюдая, как Екатерина Петровна мягко покачивает малышку в кроватке. Голос её был ласковым, но имя… Оно резануло слух, заставило сердце сжаться. Оксана медленно сделала шаг вперёд.
— Что вы сейчас сказали? — холодно спросила она.
Бабка вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Развернувшись, она бросила на Оксану испытующий взгляд, словно не понимала, в чём дело.
— Я с ребёнком разговариваю, — невозмутимо ответила она.
— Вы её Снежаной назвали, — Оксана скрестила руки на груди, глядя прямо в глаза женщине. — Вам напомнить, как её зовут на самом деле?
Екатерина Петровна вздохнула, развела руками, будто Оксана устроила шум из-за пустяка.
— Ой, ну что ты начинаешь… Просто привычка, с языка сорвалось.
— Никакая это не привычка, — жёстко ответила Оксана. — Вы специально делаете это за моей спиной.
Бабка поджала губы, но промолчала. Оксана несколько секунд смотрела на неё, пытаясь подавить раздражение, но всё внутри кипело. Она хотела верить, что это случайность, но ощущение было совсем другое.
После этого разговора Оксана строго предупредила Илью: если его бабушка ещё раз назовёт их дочь чужим именем, она больше не увидит внучку.
Илья лишь вздохнул, пытаясь её успокоить, но Оксана видела, что он просто не считает ситуацию настолько серьёзной.
Прошло несколько дней, и всё вроде бы затихло. Екатерина Петровна продолжала приходить, вела себя подчёркнуто вежливо, ни разу не обмолвилась о своём варианте имени.
Оксана уже начала думать, что та наконец смирилась, но что-то внутри не давало ей полностью расслабиться.
Однажды она внезапно зашла в детскую и застала ту же картину. Бабка, склонившись над кроваткой, тихо укачивала Веронику и шептала:
— Ну что, Снежаночка моя, соскучилась по бабушке?
Кровь прилила к лицу, руки сжались в кулаки.
— Вон из комнаты, — ледяным голосом сказала Оксана.
Екатерина резко выпрямилась, её глаза вспыхнули возмущением.
— Ты что себе позволяешь?!
— Я? — Оксана шагнула ближе, не отводя взгляда. — Это вы что себе позволяете? Я же ясно сказала — хватит!
— Да что тут такого? — бабка всплеснула руками. — Это ласково, я её люблю!
— Любите — называйте правильно, — голос Оксаны задрожал от едва сдерживаемого гнева. — Последний раз предупреждаю: ещё раз назовёте её Снежаной — больше сюда не зайдёте.
— Да кто ты такая, чтобы мне указывать?! — воскликнула Екатерина, но Оксана не стала слушать.
Она развернулась, взяла дочь на руки и вышла из комнаты, оставив бабку одну.
Позже Оксана рассказала всё Илье. Он попытался замять конфликт, говорил, что бабушка просто старая, что она не делает ничего плохого. Но Оксана понимала: он не хочет видеть проблему. А проблема была.
— Бабуль, ты правда называешь Веронику другим именем? — лениво поинтересовался он.
— Ну да, и что? — бабка картинно пожала плечами. — Она ведь маленькая, ей всё равно.
— Мне не всё равно! — вспыхнула Оксана. — Это моя дочь, и я решаю, как её звать.
— Ты молодая, ещё ничего не понимаешь, — фыркнула Екатерина. — Я жизнь прожила, я лучше знаю.
Оксана почувствовала, как внутри всё вскипает. Она больше не могла терпеть это высокомерное пренебрежение, эти попытки подменить реальность своим сумасшедшим мировоззрением.
— Либо вы запоминаете, что её зовут Вероникой, либо я собираю вещи и уезжаю к родителям. С ней.
Бабка замерла, оценивающе глянула на неё, но потом презрительно хмыкнула.
— Ой, напугала. Да куда ты денешься? У вас с Ильёй семья, ребёнок. Не поедешь ты никуда.
— Я поеду, — отрезала Оксана. — И поверьте, вас туда точно не пустят.
Илья окинул взглядом жену, затем бабку, очевидно, понимая, что разговор зашёл слишком далеко.
— Вы реально из-за этого впадаете в крайности? — спросил он с напряжением в голосе.
— Твоя жена сошла с ума! — тут же выдала Екатерина Петровна. — Собирается меня от ребёнка отлучить! По-твоему, это мелочи?
— Господи, да из-за чего весь сыр-бор? Из-за имени? — раздражённо бросил он. — Ксюш, ты же понимаешь, что это просто бабушкина причуда?
— Она называет нашу дочь именем мёртвого ребёнка! — в голосе Оксаны звучало не только возмущение, но и искреннее отчаяние.
— Это не то, о чём ты думаешь, — Илья провёл рукой по лицу, пытаясь успокоиться. — Она просто привыкла настаивать на своём, но она же ничего плохого не делает.
— Она делает, — Оксана вперилась в него взглядом. — Она отказывается признать нашу дочь Вероникой. Она игнорирует меня, тебя, наши решения! Я не знаю, что в её голове, но я не собираюсь рисковать своим ребёнком ради твоей бабки! Кто знает, что она выкинет завтра?
Наступила напряжённая тишина. Екатерина Петровна отвернулась, скрестив руки на груди. Она явно не собиралась извиняться. Илья молчал, глядя на жену с видом человека, который не понимает, как обычное упрямство переросло в серьёзный семейный кризис.
— Я не преувеличиваю, — твёрдо сказала Оксана. — Это ненормально. И если ты этого не понимаешь, значит, мне придётся защищать Веронику самой.
— Ты ставишь мне ультиматум? — спросил Илья, сдвинув брови.
— Нет, — она покачала головой. — Я ставлю границы. И если ты не готов их поддержать, я заберу ребёнка и уеду.
Воздух в комнате словно сгустился. Было понятно, что это не просто ссора, которая закончится через пару часов. Это точка невозврата.
Прошло несколько недель. Напряжение в доме вроде бы улеглось, но Оксана чувствовала: это лишь затишье перед новой бурей.
Она была на кухне, когда услышала голос бабки из детской. Подойдя ближе, она замерла, прислушиваясь.
— Снежаночка моя, ты одна меня тут понимаешь, — тихо бормотала старуха. — Они все глупые, а ты — моя хорошая девочка, моя родненькая…
Оксана резко вошла в комнату, и бабка тут же замолчала.
Она даже не выглядела смущённой, только недовольно поджала губы, будто её застали за каким-то безобидным занятием.
— Вы снова и снова продолжаете это делать! — Голос Оксаны был низким, срывающимся от злости.
Екатерина подняла брови, изображая недоумение.
— Что именно?
— Перестаньте прикидываться дурочкой! — Оксана подошла ближе, чувствуя, как начинает дрожать от напряжения. — Вы продолжаете называть её Снежаной, прекрасно зная наше отношение к этому.
— Ну и что? — бросила старуха. — Я её люблю, мне так нравится.
В этот момент в дверях появился Илья. Он успел услышать последние слова бабки, выражение его лица медленно изменилось. Оксана повернулась к нему, молча призывая его сказать хоть что-то.
— Бабушка… — Илья тяжело вздохнул, проводя рукой по лицу. — Ты и впрямь провоцируешь нас всех?
— Да что я такого ужасного сделала? — повторила Екатерина. — Какая вам разница, как я называю девочку?
Он смотрел на неё долго, пристально, и Оксана увидела, как в его глазах что-то меняется. До этого он пытался списать всё на старческое упрямство, думал, что жена преувеличивает. Но сейчас он услышал всё сам.
— Это правда ненормально, — тихо сказал он. — Это не просто упрямство…
Екатерина нахмурилась.
— Ты тоже против меня? Это она тебя настроила?
— Я против того, чтобы ты называла мою дочь именем умершего ребёнка, — жёстко ответил он.
После этого решение было принято молча и единогласно. Бабушке больше не позволяли оставаться с Вероникой наедине.
Она могла видеть правнучку, но только в присутствии родителей. Екатерина Петровна явилась с большой фотографией покойной дочери в руках и показала её всем, словно убеждая в сходстве Вероники со Снежаной.
Она негодовала, пыталась давить на жалость, обвиняла Оксану в жестокости, но ничего не могла сделать.
Оксана чувствовала облегчение, но понимала, что эта победа далась большой ценой.
Её отношения с мужем изменились: он начал по-другому смотреть на свою бабушку, но между ним и женой осталась трещина. Она больше не могла всецело полагаться на него.
