Марина заметила перемены в начале октября. Андрей стал возвращаться с работы позже обычного, и его лицо приобрело то напряжённое выражение, которое она знала ещё с первых лет брака — когда он только начинал карьеру в банке и приходил домой измотанный, словно выжатый лимон. Но теперь было что-то другое. Он не просто уставал — он раздражался.
Первым признаком стали мелкие придирки. К супу, который оказался слишком жидким. К шуму, который производили дети, делая уроки в соседней комнате. К тому, что Марина не успела погладить его рубашку с утра.
— Я же просил приготовить солянку на завтра, — сказал он в четверг, глядя на кастрюлю с овощным рагу. — У меня важная встреча, хотел взять нормальный обед.
— Андрюш, ты вчера ничего не говорил про солянку, — мягко возразила Марина, помешивая содержимое сковороды. — А рагу получилось очень вкусное, попробуй.
Он фыркнул и достал из холодильника йогурт.
— Забыл, наверное. На работе столько всего… — Он замолчал, уткнувшись в телефон.
Марина привыкла к перепадам его настроения. Пятнадцать лет брака научили её не принимать близко к сердцу временную угрюмость мужа. Андрей всегда был человеком контрастов: мог неделю ходить хмурый, а потом внезапно привезти цветы и предложить съездить на дачу. Работа в банке требовала от него постоянного напряжения, и дома он часто сбрасывал накопившуюся усталость.
Но к ноябрю стало ясно, что дело не только в усталости.
— Папа, посмотри, я получил четвёрку по математике! — Максим, их двенадцатилетний сын, размахивал тетрадью перед отцом.
— Четвёрку? — Андрей даже не поднял глаз от ноутбука. — А почему не пятёрка? Сосед Витька постоянно хвастается, что его Артём одни пятёрки приносит. А ты… четвёрка, и радуешься как дурак.
Максим сник. Марина видела, как погасли глаза сына, и у неё что-то сжалось в груди.
— Андрей, не надо так, — тихо сказала она. — Максим старался, у него по математике были проблемы.
— Вот именно, были и остались, — отрезал муж. — Если не будет стараться, останется неудачником на всю жизнь.
Максим убежал к себе в комнату. Марина осталась стоять посреди гостиной, не зная, что сказать.
Восьмилетняя Лиза пыталась привлечь внимание отца по-своему. Она рисовала ему рисунки, приносила поделки из школы, рассказывала смешные истории про одноклассников. Андрей реагировал всё более отстранённо.
— Папа, а мы в воскресенье пойдём в кино? — спросила она однажды за ужином.
— Некогда мне по кинотеатрам таскаться, — буркнул он. — У взрослых людей дела есть поважнее.
Лиза замолчала и больше не предлагала совместных планов.
Марина начала замечать странности. Андрей стал тщательнее следить за своим внешним видом. Купил новый парфюм. Чаще стал задерживаться на работе, ссылаясь на проекты и совещания. По выходным пропадал в спортзале — мол, нужно держать себя в форме.
— Может, съездим к маме на дачу? — предложила она в субботу утром. — Дети соскучились по бабушке, да и яблоки поспели.
— Не могу, тренировка, — ответил Андрей, завязывая шнурки на кроссовках. — А потом встреча с Колей по работе.
— В субботу? По работе?
— А что тут странного? Бизнес не ждёт.
Он уехал в десять утра и вернулся поздно вечером. Пах не потом после спортзала, а каким-то незнакомым женским парфюмом.
День рождения тёщи стал последней каплей в копилке семейных конфликтов.
— Мама приглашает нас к себе на день рождения, — сказала Марина за завтраком. — В субботу, небольшой семейный ужин.
— Не поеду, — коротко ответил Андрей, не отрываясь от кофе.
— Почему? У неё шестидесятый день рождения, это важная дата.
— У меня дела.
— Андрюш, ну что за дела в субботу вечером? Мама будет расстроена, если тебя не будет.
Он поднял на неё взгляд, и Марина увидела в его глазах что-то холодное, почти враждебное.
— Слушай, я не обязан развлекать твою мамашу. Хочешь — езжай сама с детьми.
— Она тебя как сына воспринимает…
— А я её как тёщу, и этого достаточно.
Марина поехала одна с Максимом и Лизой. Всю дорогу дети спрашивали, почему папа не приехал, а мама с грустной улыбкой объясняла, что у него важные дела.
— Где Андрей? — спросила мать, накрывая на стол.
— Задержался на работе, — соврала Марина.
— В субботу? — мать скептически подняла бровь. — Что-то у вас не ладится, дочка?
— Всё нормально, мам. Просто загруженность большая сейчас.
Но материнское сердце не обманешь. Галина Ивановна весь вечер с тревогой поглядывала на дочь, а когда дети уснули на диване после торта, села рядом с Мариной.
— Рассказывай, что происходит.
— Ничего не происходит, — устало отмахнулась Марина. — Он просто стал… другим. Раздражительным. Постоянно недоволен.
— Мужчины в таком возрасте часто переживают кризис, — осторожно заметила мать. — Но это не повод срываться на семье.
— Я не знаю, что делать, мам. Чувствую себя как на пороховой бочке. Боюсь лишнее слово сказать.
Мать обняла её за плечи.
— А ты не думала, что у него может быть… ну, ты понимаешь.
Марина понимала. Эта мысль уже давно зародилась в её голове, но она гнала её прочь. Не хотела верить, что их семья может разрушиться из-за такой банальной вещи, как измена.
Дома становилось всё тяжелее. Андрей придирался ко всему: к тому, как Марина готовила, убиралась, воспитывала детей. Он стал агрессивнее в спорах, повышал голос по любому поводу.
— Максим опять двойку получил по физике, — сообщил он однажды вечером, листая дневник сына.
— Он же старается, — заступилась Марина. — Физика сложный предмет, не всем даётся.
— Все отмазки находишь! — вспылил Андрей. — Поэтому он и ленится! Знает, что мамочка защитит, что угодно придумает, лишь бы не признавать, что сын у неё растёт безмозглым бездельником!
— Не смей так говорить о ребёнке!
— А что, по-твоему, двойки — это нормально? В его возрасте я был отличником!
— В его возрасте у тебя не было проблем с дислексией!
— Дислексия! — передразнил он. — Модное словечко нашла! Раньше это называлось ленью и тупостью!
Максим слышал этот разговор из своей комнаты. Марина видела на следующее утро его заплаканные глаза и понимала, что муж наносит детям психологические травмы, которые останутся на всю жизнь.
С Лизой было не лучше. Она принесла из школы грамоту за участие в конкурсе рисунков, но заняла только третье место.
— Третье? — хмыкнул Андрей. — Ну что же, хоть что-то. Хотя, конечно, первое место было бы приятнее.
— Папа, но там было очень много участников, — робко объяснила дочка. — Учительница сказала, что мой рисунок очень красивый.
— Учительница всем так говорит, чтобы не расстраивать. Если хочешь добиться в жизни чего-то, нужно быть первой, а не третьей.
Лиза убрала грамоту в портфель и больше не показывала отцу свои работы.
Марина чувствовала, как рушится всё, что они строили годами. Тёплый семейный дом превратился в поле боя, где каждый день приносил новые конфликты. Она пыталась сгладить острые углы, защитить детей, сохранить хотя бы видимость нормальной семьи, но силы были на исходе.
Последняя вспышка произошла в декабрьский вечер. Марина приготовила овощное рагу — одно из любимых блюд Андрея. Она старалась, добавляла специи, которые он любил, следила за временем приготовления. Когда он пришёл с работы, она с надеждой поставила перед ним тарелку.
Андрей молча попробовал, поморщился.
— Пересолено, — коротко сказал он.
— Прости, в следующий раз буду осторожнее, — извинилась Марина.
— В следующий раз? — он поднял на неё взгляд. — Ты каждый раз говоришь «в следующий раз»! Сколько лет готовишь, а до сих пор не можешь нормально посолить еду!
— Андрей, не нужно из-за соли устраивать скандал.
— Не нужно? — голос его становился всё громче. — А мне что, есть эту гадость? Я целый день работаю как проклятый, а дома не могу нормально поужинать!
— Я могу приготовить что-то другое, — примирительно предложила Марина.
— Не надо! Надоело! — Андрей резко встал из-за стола. — Надоело приходить домой и видеть эту вечную растерянность! Ты не можешь нормально готовить, не можешь детей воспитывать, не можешь дом содержать в порядке!
— Это неправда! — возразила Марина, чувствуя, как внутри неё что-то переворачивается. — Я делаю всё, что могу!
— Всё, что можешь? — он подошёл к ней вплотную, и в его глазах была злость, которую она никогда раньше не видела. — Если не можешь мужа обслужить, зачем вообще замуж выходила!
Он схватил тарелку с рагу и с силой швырнул её о стену. Керамика разлетелась на осколки, овощи расползлись по обоям.
Марина стояла, не в силах произнести ни слова. Из спальни выбежали дети — испуганные, растерянные. Лиза заплакала. Максим обнял сестру и увёл её к себе в комнату.
Марина рухнула на стул и заплакала. Впервые за все эти месяцы она позволила себе плакать — горько, отчаянно, как плачут, когда понимают, что всё кончено.
Андрей стоял и смотрел на неё, и постепенно злость в его глазах сменялась чем-то другим. Пониманием того, что он перешёл черту.
— Марина… — он присел рядом с ней на корточки. — Прости. Я не хотел… это работа, стресс, я просто…
— Уйди, — тихо сказала она, не поднимая головы.
— Маринка, ну что ты… Я же не специально. Понимаешь, у меня сейчас такой период сложный на работе…
— Уйди, — повторила она.
Он ушёл в гостиную, включил телевизор. Марина сидела на кухне среди осколков и думала о том, что их брак разбился точно так же — вдребезги, и склеить его уже невозможно.
На следующий день Андрей пытался вести себя как обычно. Принёс цветы, извинялся, объяснял всё нервным напряжением на работе. Но Марина больше не слушала его объяснений.
— Я хочу развод, — сказала она за завтраком, когда дети ушли в школу.
— Что? — он замер с чашкой кофе в руках.
— Я хочу развод, Андрей. Я больше не могу так жить.
— Из-за вчерашнего? Ну, Марина, не будь ребёнком! Да, я погорячился, бывает…
— Не бывает. Нормальные люди не кричат на детей, что они неудачники. Нормальные мужья не говорят жёнам, что они ни на что не способны. И не швыряют посуду о стену.
— Хорошо, хорошо, я понял. Больше не буду. Обещаю.
— Поздно.
Он поставил чашку на стол, и Марина увидела, что его руки дрожат.
— Маринка, ну что ты… Мы же столько лет вместе. Дети, дом… Неужели ты хочешь всё это разрушить?
— Не я разрушаю. Ты уже всё разрушил.
— Я исправлюсь! Клянусь, я изменюсь!
— А я не хочу ждать, пока ты изменишься. Не хочу, чтобы дети росли в атмосфере постоянного напряжения и страха.
Андрей молчал несколько минут. Потом тяжело вздохнул.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Хочешь честности? Получишь честность.
Марина приготовилась к худшему.
— У меня есть… была… женщина, — он смотрел в стол, не поднимая глаз. — Коллега. Это длилось полгода. Но я порвал с ней месяц назад. Понял, что это ошибка.
— Понял? — голос Марины был удивительно спокойным. — И что же тебе помогло понять?
— То, что я люблю свою семью. Люблю тебя, детей. Это была просто… глупость. Кризис среднего возраста, как говорят.
— И теперь ты хочешь вернуться к нормальной жизни?
— Да! Именно! Давай начнём всё сначала. Съездим куда-нибудь, я больше времени буду проводить с детьми…
— Нет, — перебила его Марина.
— Что «нет»?
— Нет, Андрей. Я не хочу начинать сначала. У меня больше нет сил на это.
— Но почему? Я же сказал, что всё кончено! Я выбрал семью!
Марина встала и подошла к окну. За стеклом падал снег, и мир казался чистым и спокойным.
— Знаешь, что самое страшное? — сказала она, не оборачиваясь. — Не то, что у тебя была другая женщина. А то, что из-за этого ты превратился в чужого человека. Стал жестоким к собственным детям. Унижал меня каждый день. И я понимаю, что даже если мы попытаемся всё исправить, я уже не смогу тебе доверять. Не смогу забыть, как ты кричал на Максима, что он неудачник. Как говорил Лизе, что третье место — это плохо. Как швырял тарелки и орал, что я не могу тебя обслужить.
— Это пройдёт, — умоляюще сказал он. — Время лечит…
— Время не лечит. Время просто учит жить с болью. А я не хочу больше так жить.
Она обернулась и посмотрела на него. На этого мужчину, с которым провела пятнадцать лет жизни, родила двоих детей, строила планы на будущее.
— Мы оформим развод цивилизованно, — сказала она. — Дети будут жить со мной, но ты сможешь их видеть, когда захочешь. Квартиру продадим, разделим деньги. Я найду работу, снимем с детьми что-нибудь поменьше.
— Марина, ты же понимаешь, что это конец всего?
— Да, — кивнула она. — Это конец. И знаешь что? Я впервые за долгое время не боюсь завтрашнего дня.
Андрей сидел за столом ещё долго после того, как Марина ушла в спальню собирать вещи. Он смотрел на то место на стене, где вчера остались пятна от рагу, и думал о том, что некоторые вещи действительно нельзя склеить заново.
Снег за окном всё продолжал падать, укрывая старый мир белым покрывалом, под которым уже зарождался новый.
