— Ты бы хоть раз прибралась нормально, а не пыль по углам гоняла, — голос Марины, полный металла и плохо скрываемого превосходства, резанул по натянутым нервам Аси. — Смотреть тошно. Пыль лежит слоями, паутина в углу. Олежек в таком свинарнике живет.
Ася медленно выпрямилась, отложив на диван детскую книжку, которую только что читала пятилетнему сыну. Кирюша тут же воспользовался моментом и ускакал в свою комнату, подальше от грозной тети.
— Марина, если тебе что-то не нравится в моем доме, тебя здесь никто не держит, — тихо, но отчетливо произнесла Ася. Она смотрела не на золовку, а на чашку с недопитым чаем на столе. Холодную, как и атмосфера в их гостиной.
Марина фыркнула, поправив идеально уложенные волосы. Она всегда выглядела так, словно только что вышла из дорогого салона, даже когда приезжала без предупреждения в субботу утром. На ней был строгий брючный костюм, который совершенно не вязался с домашней обстановкой.
— Я вообще-то о брате забочусь! — заявила она, возвышая голос. — Он работает как проклятый, приходит домой, а тут… бардак. И жена, которая палец о палец ударить не хочет. Чем ты вообще целыми днями занята? Ребенком? Не смеши меня. В наше время с одним ребенком и работать успевали, и дом в идеальном порядке держать.
Ася глубоко вздохнула. Это был вечный ритуал. Марина, старшая сестра Олега, появлялась на пороге их небольшой двухкомнатной квартиры раз в неделю и начинала свой инспекторский обход. Она проверяла чистоту, заглядывала в холодильник, критиковала Асину стряпню и методы воспитания Кирилла. Олег называл это «проявлением заботы» и просил Асю «не обращать внимания». Но с каждым разом не обращать внимания становилось все труднее. Это был не просто визит родственницы. Это было вторжение.
— Марина, я устала, — Ася потерла виски. Головная боль подступала привычной, нудной волной. — Я не хочу с тобой ругаться.
— А я и не ругаюсь. Я констатирую факты, — золовка окинула ее презрительным взглядом с ног до головы. Ася была в простом домашнем платье, без макияжа, с собранными в небрежный хвост волосами. Полная противоположность лощеной, уверенной в себе Марине. — Ладно, проехали. Я тут Кирюше подарок принесла.
Она извлекла из большой лаковой сумки яркую коробку.
— Это развивающий планшет. Там программы для изучения английского и математики. В его возрасте пора уже делом заниматься, а не машинки катать. Я договорилась, его могут взять в подготовительную группу в лучшей гимназии района. Занятия три раза в неделю.
Асю будто ледяной водой окатили.
— Какая гимназия? Марина, ему пять лет! Я не хочу лишать его детства. И мы с Олегом этот вопрос уже обсуждали. Он пойдет в школу в семь, как все нормальные дети.
— Нормальные дети? — Марина усмехнулась. — Нормальные дети в его возрасте уже читают и считают до ста. А твой еле-еле буквы знает. Если сейчас упустить время, он потом будет отстающим. Ты хочешь, чтобы твой сын был неудачником? Олег, может, и согласен с тобой из-за своей мягкотелости, но я не позволю испортить племяннику жизнь.
Она говорила так, будто Ася была не матерью, а случайной, нерадивой нянькой. Будто право решать судьбу Кирилла принадлежало ей, а не его родителям.
В этот момент в прихожей щелкнул замок. Вернулся Олег. Он вошел в комнату, устало улыбаясь, с пакетами продуктов в руках.
— О, Маринка, привет! А ты какими судьбами?
— Да вот, заехала проведать, как вы тут, — Марина тут же сменила тон на сладко-заботливый. — Подарок Кирюше привезла. А твоя жена опять недовольна.
Олег посмотрел на Асю. В его взгляде читалась немая просьба: «Ну потерпи, пожалуйста». Он ненавидел конфликты, особенно между двумя самыми близкими ему женщинами.
— Ась, что случилось? — спросил он, ставя пакеты на пол.
— Ничего, — отрезала Ася. — Твоя сестра решила, что нашему сыну пора в гимназию. И уже обо всем договорилась. Без нашего ведома.
Олег нахмурился. Он посмотрел на сестру.
— Марин, мы же говорили на эту тему. Рано ему еще.
— Олежек, ну ты послушай меня, — заворковала Марина. — Я же лучше знаю. У меня опыт, связи. Мальчику нужно развитие. Ася этого не понимает, она сидит в четырех стенах, кругозор соответствующий. Но ты же умный человек! Неужели ты хочешь, чтобы он отстал от сверстников?
Олег колебался. Он был между молотом и наковальней. С одной стороны, резкие слова сестры его задевали, с другой — в них была доля привычной ему логики. Марина всегда была лидером, пробивной, успешной. Она занимала руководящую должность в крупной компании и привыкла, что ее мнение — единственно верное.
— Мы подумаем, — неопределенно сказал он, явно пытаясь сгладить углы.
Это «подумаем» стало для Аси последней каплей. Она поняла, что он снова уступает, снова пытается усидеть на двух стульях, предавая ее, их общую позицию, их семью.
Она встала. Внутри у нее все похолодело, но голос прозвучал на удивление твердо.
— Мы не будем думать. Решение уже принято. Нашим сыном будем заниматься мы, его родители. А ты, — она перевела взгляд на Марину, и в ее глазах больше не было ни страха, ни усталости, только холодная ярость, — не смей командовать в моем доме. Ты здесь никто.
В комнате повисла оглушительная тишина. Марина застыла с открытым ртом. Даже ее идеальная маска уверенности дала трещину. Она выглядела растерянной и оскорбленной до глубины души.
Олег смотрел то на жену, то на сестру, и лицо его было бледным.
— Ася… как ты можешь? — наконец выдавила из себя Марина. Голос ее дрожал от обиды. — Я вам помочь хочу! Душу вкладываю! А ты… Да я… я к вам больше ни ногой!
Она схватила свою сумку, бросила на стол коробку с планшетом так, что та с грохотом упала, и, не оборачиваясь, вылетела из квартиры, громко хлопнув дверью.
Олег остался стоять посреди комнаты. Он смотрел на жену так, будто видел ее впервые.
— Зачем ты так? — тихо спросил он. — Она же… она же просто хотела как лучше.
Ася горько рассмеялась.
— Как лучше, Олег? Для кого лучше? Для себя? Чтобы тешить свое самолюбие, управляя нашими жизнями? Она решает, куда пойдет учиться наш сын. Она решает, как я должна убирать в СВОЕЙ квартире. Она критикует мою еду, мою внешность, мое материнство. А что делаешь ты? Ты просишь меня потерпеть! Сколько можно терпеть это унижение?
— Это не унижение, Ась, это просто ее характер такой…
— Нет, Олег! — перебила она его. — Это унижение. И самое страшное, что ты этого не видишь. Или не хочешь видеть. Каждый раз, когда она меня отчитывает, а ты молчишь или говоришь «не обращай внимания», ты ее поддерживаешь. Ты показываешь ей, что так со мной можно. Что я в этом доме — пустое место, которое можно подвинуть, как мебель.
Она говорила, и с каждым словом из нее выходила многолетняя боль. Боль от одиночества в собственной семье, от отсутствия защиты там, где она должна была быть по определению.
— Я люблю тебя, Олег. Но я не могу так больше. Я не позволю ни ей, ни кому-либо еще превращать мою жизнь в ад. И я не хочу, чтобы мой сын видел, как его мать вытирают ноги, а отец делает вид, что ничего не происходит.
Олег молчал. Он сел на диван, обхватив голову руками. Слова Аси, резкие, злые, несправедливые, как ему казалось поначалу, теперь медленно проникали в сознание, заставляя посмотреть на все под другим углом. Он вспомнил десятки, сотни эпизодов. Вот Марина говорит Асе, что та поправилась после родов и ей нужно срочно худеть. Вот она без спроса выбрасывает Асины любимые, но старые чашки, потому что они «портят вид кухни». Вот она рассказывает общим знакомым, какая Ася «нехозяйственная», и он, Олег, неловко смеется вместе со всеми.
Он всегда оправдывал сестру. Она старшая, она одна, у нее сложный характер, она их любит. Но любила ли? Или просто властвовала, заполняя пустоту в своей жизни за счет их семьи? И он, ее младший брат, по привычке подчинялся, заставляя подчиняться и свою жену.
— Я… я не думал, что все так серьезно, — глухо произнес он.
— Потому что это было серьезно для меня, а не для тебя, — Ася села рядом, но не близко. Между ними все еще была пропасть. — Ты никогда не был на моем месте.
Вечер прошел в тяжелом, гнетущем молчании. Кирилл, почувствовав неладное, был тише воды, ниже травы. Он играл в своей комнате, не решаясь выйти. Ася механически приготовила ужин, который они так же молча съели. Олег пытался что-то сказать, но слова застревали в горле. Он чувствовал себя виноватым, но не до конца понимал, что ему теперь делать. Позвонить сестре? Извиниться? Но тогда он предаст Асю. Поддержать жену? Но это означало пойти на открытый конфликт с Мариной, чего он боялся всю жизнь.
Ночью Ася спала, отвернувшись к стене. Олег долго лежал без сна, глядя в потолок. Он прокручивал в голове сцену за сценой, год за годом. И чем больше он думал, тем яснее становилась картина. Картина, на которой его жена медленно и методично теряла себя, свою уверенность, свою радость. А он стоял рядом и ничего не делал.
Он вспомнил Асю, когда они только познакомились. Веселую, легкую, смеющуюся по любому поводу. Куда все это делось? Неужели это он, его бездействие, его страх перед сестрой стерли улыбку с ее лица? Эта мысль была невыносимой.
Утром он принял решение.
Ася была на кухне, когда он подошел к ней со спины и тихо сказал:
— Ты была права. Во всем.
Она вздрогнула, но не обернулась.
— Я должен был защитить тебя. Давно. Прости меня.
Он достал телефон. Его пальцы дрожали, когда он нашел в контактах номер сестры. Он нажал на вызов и включил громкую связь. Ася замерла.
После нескольких длинных гудков Марина ответила. Голос ее был ледяным.
— Что тебе нужно?
— Марин, привет, — Олег старался говорить спокойно, но голос его срывался. — Я звоню по поводу вчерашнего.
— Ах, ты об этом, — в ее голосе послышалась усмешка. — Решил извиниться за свою жену-хамку? Я не приму извинений. Ноги моей больше в вашем гадюшнике не будет.
— Нет, — твердо сказал Олег. — Я не буду извиняться. Я звоню сказать, что Ася была права. Это наш дом и наша семья. И решения здесь принимаем мы. Ты перешла все границы. И если ты хочешь, чтобы мы продолжали общаться, тебе придется научиться уважать мою жену и наш выбор.
На том конце провода на несколько секунд повисла тишина. Затем Марина взорвалась.
— Да как ты смеешь?! Я тебе жизнь посвятила! А ты… ты променял меня на эту… эту деревенщину! Ты пожалеешь об этом, Олег! Ты еще приползешь ко мне, когда она покажет свое истинное лицо! Забудь, что у тебя есть сестра!
Она бросила трубку.
Олег медленно опустил телефон. В кухне стояла тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов. Он посмотрел на Асю. Ее плечи дрожали. Она плакала. Беззвучно, упрямо, не поворачивая лица.
Он подошел и осторожно обнял ее. Она не оттолкнула его.
— Все будет хорошо, — прошептал он, хотя и сам в это не до конца верил. Он понимал, что только что разрушил остатки своей прежней семьи. Отношения с сестрой, какими бы сложными они ни были, закончились. Впереди была неизвестность.
Но когда он почувствовал, как Ася медленно, неуверенно обнимает его в ответ, он понял, что сделал единственно правильный выбор. Их собственная семья, их маленький мир, который чуть не рухнул под внешним давлением, получил шанс. Хрупкий, выстраданный, но шанс на то, чтобы стать настоящей крепостью.
Они не говорили о будущем. Не строили планов. Они просто стояли обнявшись посреди своей маленькой кухни, и это молчание было красноречивее любых слов. Битва была выиграна, но война за собственное счастье, как они оба понимали, только начиналась. И вести ее им предстояло вдвоем, без подсказок и непрошеных советов.
