Октябрьский вечер накрыл город ранними сумерками. Оля вернулась с работы уставшая, сбросила туфли в прихожей и прошла на кухню, где уже разогревала ужин. Дмитрий сидел за столом, листал что-то в телефоне и время от времени вздыхал. Такие вздохи в последнее время стали регулярными, и Оля уже научилась распознавать их значение — речь пойдёт о матери.
— Звонил маме сегодня, — начал Дмитрий, не поднимая глаз от экрана. — Жалуется, что соседи шумят, что лестница грязная, что в магазин идти далеко. Тяжело ей одной, понимаешь?
Оля кивнула, выкладывая на тарелки гречку с котлетами. Разговоры о свекрови звучали всё чаще, но пока оставались в формате обычных сыновних переживаний. Ничего тревожного Оля в этом не видела — мать стареет, сын беспокоится, нормальная ситуация для многих семей.
— Может, ей помощницу нанять? — предложила Оля, садясь напротив. — Пару раз в неделю кто-то приходил бы, помогал по хозяйству, в магазин сходил.
Дмитрий поморщился, как будто услышал что-то неприличное.
— Чужие люди в доме? Нет, мама такого не потерпит. Там вещи, личное пространство. Она стесняется перед посторонними.
Оля промолчала. Спорить не хотелось, да и тема не казалась серьёзной. Поужинали в тишине, перемытой лишь звуками телевизора из гостиной. Дмитрий ушёл к экрану, Оля принялась мыть посуду, думая о завтрашнем отчёте, который нужно сдать до обеда.
Через несколько дней разговор повторился. Потом ещё. Дмитрий всё чаще упоминал мать, её одиночество, её жалобы. Оля слушала терпеливо, иногда предлагала варианты решения, но всякий раз наталкивалась на отказ. То свекровь не хочет чужих, то это дорого, то вообще неудобно.
А потом случился тот самый вечер, когда всё изменилось.
Была пятница, за окном моросил дождь, и Оля мечтала только об одном — лечь пораньше с книгой и забыть о рабочей неделе. Дмитрий встретил её на пороге с горящими глазами, словно придумал что-то гениальное.
— Оль, я решил! — объявил муж с воодушевлением, едва жена переступила порог. — Мамуль переедет к нам. Насовсем. А я уволюсь с работы, буду с ней сидеть. Будешь рада, правда?
Оля застыла, стаскивая мокрую куртку. Вилка, которую держала в руке минуту назад за ужином, могла бы выпасть точно так же, как сейчас хотелось выронить сумку.
— Ты серьёзно? — только и смогла выдавить Оля, разглядывая лицо мужа в поисках признаков шутки.
— Абсолютно! — Дмитрий сиял. — Я всё обдумал. Мама одна, ей нужна помощь. Я не могу спокойно работать, зная, что ей плохо. А здесь, с нами, всё будет идеально. У нас места хватает, я дома побуду, присмотрю за ней. Ты же на работе целыми днями, тебе вообще не помешает.
Оля медленно прошла в комнату, присела на край дивана. Мысли путались. Увольнение? Переезд свекрови? Причём без обсуждения, без спроса — просто поставленный факт, обёрнутый в красивую обёртку заботы.
— Дима, давай спокойно поговорим, — начала Оля ровным голосом, стараясь не показывать охватившее её смятение. — Уход с работы — это серьёзное решение. Мы живём на две зарплаты. Если ты уволишься, нагрузка ляжет только на меня.
— Ну и что? — Дмитрий пожал плечами. — Ты справишься. Я же не прошу невозможного. Просто какое-то время я буду дома. Зато мама не будет одна.
— А сиделку нанять? Или социального работника? — Оля попыталась найти компромисс, хотя внутри уже начинало закипать раздражение. — Есть же специальные службы, которые помогают пожилым людям.
Лицо Дмитрия потемнело.
— Оля, ты вообще понимаешь, о чём говоришь? Это моя мать! Не какая-то посторонняя бабушка, которую можно сдать чужим людям! Я думал, ты меня поддержишь, а ты только про деньги и про каких-то сиделок!
Голос мужа повысился, и Оля поняла — спорить бесполезно. Дмитрий уже принял решение, и любые возражения воспримет как предательство. Оля сжала кулаки, чувствуя, как напряжение растекается по телу. Хотелось крикнуть, возмутиться, потребовать нормального обсуждения, но вместо этого Оля лишь кивнула.
— Хорошо. Если ты считаешь, что так лучше.
Дмитрий расплылся в улыбке, обнял жену за плечи.
— Вот и отлично! Я знал, что ты поймёшь. Мама так обрадуется!
Через неделю свекровь стояла на пороге их квартиры с двумя огромными чемоданами и несколькими коробками. Валентина Ивановна выглядела бодро, совсем не похоже на немощную старушку, которой требуется постоянный уход. Дмитрий суетился вокруг матери, таскал вещи, расспрашивал, не устала ли, удобно ли ей будет в комнате.
Оля наблюдала со стороны, вежливо помогая разбирать коробки. Внутри неприятно сжалось, как будто в привычное пространство вторглось что-то чужеродное. Валентина Ивановна окинула взглядом прихожую, кивнула с видом инспектора.
— Ну что ж, обживёмся потихоньку. Димочка, покажи, где у вас что лежит, а то я не привыкла к чужим порядкам.
Оля хмыкнула про себя. Чужие порядки. В её собственной квартире.
К вечеру вещи свекрови заняли половину гостиной комнаты, которую спешно переделали под спальню для Валентины Ивановны. Дмитрий устало повалился на диван, а мать отправилась на кухню готовить чай. Оля, вернувшись с работы пораньше ради встречи, молча переобулась и прошла в спальню. Хотелось побыть одной, переварить происходящее.
На следующий день начались перемены. Валентина Ивановна проснулась раньше всех, прошлась по квартире и к завтраку уже успела пересмотреть содержимое всех кухонных шкафчиков. Когда Оля вышла на кухню, свекровь стояла у плиты и перекладывала посуду.
— Доброе утро, Валентина Ивановна, — поздоровалась Оля, стараясь говорить спокойно.
— Утро доброе. Вот смотрю, у тебя тут всё как попало стоит. Кастрюли с кружками, сковородки под тарелками. Непорядок. Я уже переставила, теперь всё по уму будет.
Оля открыла шкафчик, в котором вчера ещё стояли её любимые чашки, и обнаружила там набор старых мисок. Чашки переехали на верхнюю полку, куда Оля без табуретки не дотягивалась.
— Валентина Ивановна, я привыкла к своему порядку, — осторожно заметила Оля, доставая чашку. — Может, оставим всё как было?
Свекровь обернулась, взгляд стал колючим.
— Привыкла? Ну так привыкай к новому. Я теперь здесь живу, тоже хозяйка. Или ты считаешь, что я тут лишняя?
Оля промолчала. Спорить с Валентиной Ивановной было всё равно что биться головой о стену. Дмитрий, как назло, появился на кухне именно в этот момент, весёлый и отдохнувший.
— Мам, как спалось? Оль, ты чего такая напряжённая? Улыбнись, у нас теперь большая семья!
Оля выдавила улыбку и молча вышла из кухни. На работу пришлось уйти без завтрака.
Дни текли однообразно. Оля уходила утром, возвращалась вечером, и с каждым разом квартира казалась всё более чужой. Валентина Ивановна хозяйничала на кухне, перемещала вещи, критиковала уборку. Дмитрий проводил дни на диване с телефоном, изредка поднимаясь, чтобы заварить матери чай или посмотреть с ней очередное ток-шоу.
— Дим, ты собираешься искать работу? — спросила Оля как-то вечером, когда терпение окончательно лопнуло.
Муж даже не поднял глаз от экрана.
— Зачем спешить? Мама же только приехала, ей нужна поддержка. Я же обещал быть рядом. Потом, когда она освоится, тогда и подумаю.
Оля стиснула зубы. Освоится. Валентина Ивановна уже освоилась настолько, что перекроила весь быт под себя. Телевизор гремел с утра до вечера, по громкой связи свекровь обсуждала с подругами новости района, а Дмитрий охотно подхватывал разговоры, смеясь над чужими историями.
Оля чувствовала себя посторонней в собственном доме. Утром уходила, вечером возвращалась — и каждый раз на пороге словно натыкалась на невидимую стену. Валентина Ивановна встречала дежурным кивком, Дмитрий бросал рассеянное приветствие, и Оля шла в спальню, единственное место, где ещё оставалось что-то личное.
Однажды вечером, вернувшись с работы, Оля не нашла на рабочем столе ноутбук. Присмотрелась — стол вообще переставили к окну, бумаги сложили в стопку, а ноутбук исчез.
— Дима, где мой ноутбук? — окликнула Оля мужа, выглядывая в коридор.
— А, это мама прибиралась, наверное переложила. Спроси у неё.
Оля нашла Валентину Ивановну на кухне. Та помешивала что-то в кастрюле и насвистывала мелодию.
— Валентина Ивановна, вы не видели мой ноутбук? Лежал на столе.
— Видела, конечно. Убрала в шкаф, чтобы не мешался. Стол весь захламлён был, я решила порядок навести. Вон, на верхней полке, в коридорном шкафу.
Оля прикусила губу. Порядок. В её вещах. Без спроса. Добыла ноутбук, вернулась в спальню и закрыла дверь на ключ. Внутри мелькнуло чувство тревоги, словно кто-то переступил невидимую черту. Та самая черта, за которой кончается доверие и начинается вторжение.
Оля села на кровать, открыла ноутбук и уставилась в экран, не видя ничего. Мысли роились, накладывались одна на другую. Как так получилось, что за пару недель её жизнь перевернулась? Что собственная квартира стала полем битвы за каждый сантиметр личного пространства?
Дмитрий, тот самый Дмитрий, с которым прожили вместе несколько лет, вдруг превратился в чужого человека. Больше не интересовался делами Оли, не спрашивал, как прошёл день, не предлагал помощь. Всё внимание ушло матери, а Оля осталась источником дохода и молчаливым наблюдателем.
Телефон завибрировал — сообщение от коллеги. Оля машинально открыла, прочитала, ответила. Работа оставалась единственным местом, где чувствовала себя нужной. Там ценили, там прислушивались, там было место, где Оля могла дышать свободно.
А дома — только глухое напряжение, нарастающее с каждым днём.
В среду Оля отпросилась с работы пораньше — голова раскалывалась, и начальник, видя измождённое лицо, отпустил без вопросов. Дорога до дома заняла полчаса, за окна маршрутки ложился мокрый осенний снег, и Оля смотрела на размытые огни города, думая только о том, как бы добраться до кровати и выключить мир хотя бы на пару часов.
Ключ повернулся в замке тихо. В квартире горел свет, но никто не вышел навстречу. Странно. Обычно Валентина Ивановна первой встречала, окидывая оценивающим взглядом, словно проверяла, достаточно ли Оля устала, чтобы оправдать своё отсутствие дома весь день.
Оля сбросила туфли, прошла по коридору. Из гостиной доносились приглушённые голоса — не громкие, но настороженные. Оля толкнула дверь и замерла на пороге.
Дмитрий и Валентина Ивановна сидели на диване, вплотную друг к другу, и перед ними на журнальном столике лежал её ноутбук. Экран светился, и даже с порога Оля разглядела знакомый интерфейс — банковский личный кабинет. Столбцы цифр, движения по карте, уведомления о переводах.
Дмитрий дёрнулся, увидев жену, и быстро захлопнул крышку ноутбука. Валентина Ивановна резко обернулась, и на лице мелькнуло выражение, которое Оля никогда не видела — что-то между испугом и злостью.
— Ты чего так рано? — выдавил Дмитрий, пытаясь улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
Оля стояла неподвижно. Внутри не было ни крика, ни истерики. Только ледяное понимание, острое и чёткое, словно кто-то включил свет в тёмной комнате. Вот оно. Вот почему ноутбук пропал и потом оказался в шкафу. Вот почему Дмитрий так легко согласился бросить работу. Вот почему Валентина Ивановна так быстро обжилась.
— Давно? — спросила Оля тихо, но голос прозвучал отчётливо.
— Что давно? — Дмитрий попытался изобразить недоумение, но пальцы нервно теребили край дивана.
— Давно копаетесь в моих счетах?
Валентина Ивановна фыркнула, выпрямилась.
— Ничего мы не копаемся! Димочка просто хотел посмотреть, сколько ты тратишь. Мы же семья, между прочим, всё должно быть общее!
Оля перевела взгляд на свекровь. Та сидела с вызывающим видом, подбородок задран, руки сложены на коленях. Рядом Дмитрий съёжился, словно пытался стать меньше.
— Общее, — повторила Оля медленно. — Моя зарплата, мои счета, мой ноутбук — всё общее. А твоя пенсия, Валентина Ивановна? И доход Димы, которого нет уже месяц? Это тоже общее?
Валентина Ивановна вскинулась.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать! Я — мать! Старая женщина, которую приютили из жалости, да? А ты тут воображаешь, что хозяйка!
— Я и есть хозяйка, — отрезала Оля. — Это моя квартира. Моя. Не наша, не общая. Моя. И то, что происходит здесь последний месяц, заканчивается прямо сейчас.
Дмитрий вскочил с дивана, протянул руки примирительным жестом.
— Оль, подожди, не горячись. Мы просто хотели понять, на что уходят деньги. Ты же знаешь, мама привыкла экономить, вот и переживает, что ты транжиришь.
— Транжирю, — эхом откликнулась Оля. — На продукты, которые вы едите. На коммунальные услуги, которые вы потребляете. На интернет, в котором ты сидишь целыми днями. Транжирю, значит.
Голос Оли оставался ровным, почти безразличным, и это пугало сильнее, чем крик. Дмитрий попятился, не зная, что ответить.
— Мы не хотели… То есть, я думал, что ты не будешь против… Ну, мама же переживает…
— Переживает, — кивнула Оля. — Понятно. Валентина Ивановна, собирайте вещи. Завтра утром освобождаете комнату.
Свекровь вскочила, лицо покраснело.
— Что?! Ты меня выгоняешь?! Старую, больную женщину на улицу?! Димочка, ты слышишь, что эта змея говорит?!
— Больная, — повторила Оля, оглядывая свекровь с головы до ног. — Которая каждый день носится по квартире, перетаскивает мебель, часами болтает по телефону с подругами. Очень больная.
— У меня давление! Сердце! Суставы болят!
— Тогда возвращайтесь в свою квартиру и лечитесь там. Дима, ты тоже собираешься. Я устала кормить взрослых людей и оплачивать чужие развлечения.
Дмитрий побледнел.
— Оля, ты чего?! Мы же муж и жена!
— Были, — поправила Оля. — Теперь нет. Завтра иду к юристу. Подам на развод.
Валентина Ивановна схватилась за сердце, изобразив приступ.
— Ой, плохо мне! Димочка, скорую вызывай! Она меня убивает! Совсем сердца нет у этой бессовестной!
Оля спокойно достала телефон, набрала номер.
— Хорошо, вызываю скорую. Сейчас приедут, заберут вас в больницу, там врачи осмотрят. Правда, придётся остаться на обследование, но вам же плохо, верно?
Валентина Ивановна резко выпрямилась, отпустила грудь.
— Не надо никакой скорой! Я сама справлюсь!
— Вот и чудесно, — кивнула Оля, убирая телефон. — Значит, завтра утром жду вас обоих у двери. С вещами.
Остаток вечера прошёл в гнетущей тишине. Дмитрий пытался заговорить несколько раз, но Оля не отвечала. Валентина Ивановна заперлась в комнате, громко всхлипывая и причитая, но на провокации Оля не поддалась. Легла спать, закрыв дверь на ключ, и уснула впервые за месяц крепко и спокойно.
Утром Оля встала рано, оделась, собрала документы. По дороге на работу зашла в юридическую контору, где записалась на консультацию. Юрист выслушал ситуацию, задал несколько уточняющих вопросов и кивнул.
— Квартира в вашей собственности до брака?
— Да.
— Совместных кредитов, вкладов, покупок нет?
— Нет.
— Тогда всё просто. Подаём на развод через суд, поскольку супруг вряд ли согласится добровольно. Раздел имущества не требуется, поскольку делить нечего. Алиментов тоже не будет, детей нет. Процесс займёт пару месяцев, но результат предсказуем.
Оля подписала договор, внесла предоплату и вышла на улицу с ощущением, будто сбросила с плеч тяжеленный рюкзак. Впереди ждала работа, но даже мысль о скучном отчёте не портила настроение.
Вечером, вернувшись домой, Оля застала Дмитрия мечущимся по квартире. Валентина Ивановна сидела на диване, сложив руки на груди, с мученическим выражением лица.
— Оль, ну куда мы пойдём? — взмолился Дмитрий. — У мамы квартира сдана, договор на полгода! Арендаторов не выгонишь просто так!
— Ваши проблемы, — ответила Оля, проходя мимо на кухню. — Могли подумать раньше, когда рылись в моих счетах.
— Мы же не взяли ничего! Просто посмотрели!
— Посмотрели без спроса. В моём личном ноутбуке. В моих банковских данных. Этого достаточно.
Валентина Ивановна встала, шагнула к Оле.
— Слушай, дочка, давай по-хорошему. Я старая, мне некуда деваться. Димочка тоже без работы. Ну, подумаешь, мы заглянули в компьютер! Разве это повод выгонять родных людей?
— Родных? — Оля усмехнулась. — Вы мне никто. Абсолютно. Завтра к вечеру жду вас за порогом. Иначе вызову полицию.
— Ты не посмеешь!
— Посмею. И вызову. Сейчас достаточно заявления о незаконном проживании, и участковый придёт сам.
Дмитрий схватился за голову.
— Оля, ну это же бред! Мы муж и жена, как ты можешь меня выгонять?!
— Скоро будем бывшими. Документы поданы. Суд назначен. Квартира остаётся за мной, поскольку куплена до брака. Ничего твоего здесь нет. И матери твоей тоже.
Валентина Ивановна зашипела, глаза сузились.
— Вот она, настоящая сущность! Прикидывалась паинькой, а как припекло — сразу когти показала! Димочка, ты видишь, с кем связался?
Дмитрий молчал, глядя в пол. Оля развернулась и ушла в спальню, закрыв дверь. Снаружи донеслись голоса — Валентина Ивановна возмущалась, Дмитрий что-то бормотал в ответ. Оля не вслушивалась. Включила музыку в наушниках и открыла книгу.
На следующий день, вернувшись с работы, Оля обнаружила, что чемоданы всё ещё стоят в прихожей, а Дмитрий и Валентина Ивановна сидят на кухне, делая вид, будто ничего не происходит.
— Время вышло, — сказала Оля, доставая телефон. — Вызываю участкового.
Дмитрий вскочил.
— Подожди! Мы уходим, просто нужно время найти жильё!
— Время было. Месяц. Вы его потратили на рассматривание моих счетов. Сейчас собирайтесь, или я звоню.
Валентина Ивановна всхлипнула, но чемодан всё же потащила к выходу. Дмитрий, красный и растерянный, таскал коробки. Оля стояла у двери, спокойно наблюдая. Когда последняя сумка была вынесена, Дмитрий протянул руку за ключами, лежащими на полке.
— Оставь, — сказала Оля. — Ключи остаются здесь.
— Но как же…
— Никак. Ты здесь больше не живёшь.
Дмитрий открыл было рот, но промолчал. Валентина Ивановна, стоя в коридоре, бросила последний полный ненависти взгляд.
— Пожалеешь ещё! Одна останешься, никому не нужная!
Оля улыбнулась, и улыбка вышла искренней.
— Лучше одной, чем с вами.
Закрыла дверь, повернула ключ в замке. Тишина накрыла квартиру мягким одеялом. Оля прислонилась спиной к двери, закрыла глаза и глубоко вдохнула. Впервые за месяц воздух показался чистым.
Суд прошёл быстро и без лишних эмоций. Дмитрий пришёл один, Валентину Ивановну с собой не взял. Сидел, понурив голову, и на вопросы судьи отвечал односложно. Возражений не было. Имущества делить не требовалось. Решение вынесли в тот же день — брак расторгнут, квартира остаётся в собственности Оли.
Выходя из зала суда, Оля столкнулась с Дмитрием в коридоре. Тот остановился, открыл рот, но так ничего и не сказал. Оля прошла мимо, не оглядываясь.
Через несколько недель коллега рассказала, что видела Дмитрия на остановке. Стоял с матерью, оба выглядели помятыми и усталыми. Оля выслушала и пожала плечами. Чужая жизнь, чужие проблемы.
Квартира постепенно вернулась к прежнему состоянию. Оля переставила мебель так, как было раньше, вернула посуду на места, выкинула старые газеты, которые Валентина Ивановна складировала в углу. Вечерами наконец можно было сидеть в тишине с книгой, не слушая грохот телевизора и бесконечные телефонные разговоры.
Однажды вечером, заваривая чай на кухне, Оля поймала себя на мысли, что улыбается. Просто так, без причины. Потому что дома тихо, спокойно и пахнет свежим бельём. Потому что никто не лезет в её вещи, не перекладывает посуду, не требует отчёта о каждой потраченной копейке.
Оля подошла к окну, глядя на осенний город, укутанный ранними сумерками. Жизнь продолжалась. Без лишнего груза, без фальши, без людей, прикрывающихся словом «семья», чтобы вытянуть последнее.
И в этом одиночестве было больше покоя, чем во всех совместных годах.
