Лиза сидела на кухне и смотрела в окно. Весенний дождь стекал по стеклу неровными струями, превращая городской пейзаж в размытую акварель. За окном всё цвело — деревья во дворе покрылись нежной зеленью, в клумбах распускались тюльпаны. Весна была повсюду, кроме её души.
— Лизонька, чаю? — голос Игоря донёсся из гостиной.
— Спасибо, не хочу.
Она слышала, как он вздохнул. Вздыхал он в последнее время часто. Раньше Лиза думала, что знает все его вздохи наизусть — утренние, сонные, довольные после ужина, раздражённые, когда что-то шло не так. Теперь появились новые. Усталые. Потерянные. Вздохи человека, который не знает, что делать со своей женой.
А она не знала, что делать с собой.
Четыре года назад они познакомились на концерте. Игорь стоял рядом с ней в толпе, и когда начался её любимый трек, они случайно посмотрели друг на друга и рассмеялись — оба пели слова песни одновременно, с одинаковым воодушевлением. После концерта они пошли в круглосуточную кофейню и проговорили до утра. Тогда Лизе казалось, что она встретила родственную душу. Игорь любил те же фильмы, смеялся над теми же шутками, разделял её взгляды на жизнь. Он был добрым, внимательным, надёжным. Он дарил ей цветы просто так, по вторникам. Целовал, когда она засыпала у него на плече. Запоминал, какой кофе она любит.
Свадьба была через год. Небольшая, камерная, в загородном доме с верандой, увитой плющом. Лиза была счастлива. Игорь тоже. Его мать, Валентина Сергеевна, плакала от умиления и шептала сыну: «Береги её, она такая хрупкая».
Хрупкая. Тогда это звучало как комплимент.
Потом началась обычная жизнь. Быт, работа, усталость. Где-то на третьем году совместной жизни романтический флёр окончательно рассеялся, и Лиза вдруг увидела их отношения без фильтров. Она поняла, что Игорь совсем не любит те же фильмы — он просто смотрел их вместе с ней, потому что хотел быть рядом. Что его раздражает её привычка разбрасывать вещи по квартире. Что она устаёт от его педантичности и предсказуемости. Что они по-разному видят будущее, по-разному отдыхают, по-разному справляются со стрессом.
Игорь закрывался в себе и молчал. Лиза взрывалась и кричала. Потом мирились, но осадок оставался.
Лиза начала ловить себя на мысли: «А тот ли это человек? А не ошиблись ли мы?» И каждый раз, когда эта мысль приходила, её охватывал стыд и ужас. Нельзя так думать о муже. О человеке, который любит тебя. О том, с кем ты дала клятву быть вместе.
Но мысли не отпускали.
А потом начались намёки свекрови.
Сначала невинные. «Как же хорошо, когда в доме дети! Соседка Марина недавно внука на руки взяла — просто сияет!» Потом более прямые. «Вы с Игорьком уже три года как женаты. Не пора ли?» А недавно, на семейном обеде у родителей Игоря, Валентина Сергеевна не выдержала: «Лиза, милая, я не хочу лезть не в своё дело, но ты же понимаешь, что часики тикают? Тебе уже двадцать восемь. После тридцати рожать сложнее. Вы что, ждёте чего-то?»
За столом повисла тишина. Отец Игоря уткнулся в тарелку. Сестра мужа изобразила внезапный интерес к своему телефону. Игорь сжал челюсти.
— Мам, это не твоё дело, — тихо сказал он.
— Как не моё? Я мать! Я хочу внуков!
Лиза встала из-за стола, пробормотала что-то про головную боль и ушла в ванную. Там она долго стояла, глядя на своё отражение в зеркале. Бледное лицо. Круги под глазами. Сжатые губы. «Кто ты?» — спросила она у своего отражения. Ответа не последовало.
После того обеда вопросы стали регулярными. Валентина Сергеевна звонила Игорю и между делом интересовалась: «Ну что, есть новости?» Присылала в семейный чат статьи о пользе раннего материнства. Однажды даже подарила Лизе детскую распашонку — «на будущее».
Лиза чувствовала, как внутри неё нарастает глухое раздражение. Каждое упоминание о детях вызывало спазм где-то в районе солнечного сплетения. Она пыталась объяснить свекрови, что это очень личная тема, что они с Игорем сами решат, когда будут готовы. Но Валентина Сергеевна только качала головой: «Милая, к родительству никто никогда не готов! Нужно просто начать!»
Нет, думала Лиза. Нет, нет, нет. Нельзя просто начать. Нельзя рожать ребёнка, когда ты не уверена, что будешь с отцом этого ребёнка через пять лет. Нельзя заводить детей в отношениях, которые трещат по швам.
Но как это объяснить? Как сказать свекрови: «Валентина Сергеевна, я не уверена, что люблю вашего сына»? Это же чудовищно. Это же предательство.
Лиза пыталась говорить с Игорем. Он слушал, кивал, обещал поговорить с матерью. Но разговоры ни к чему не приводили. Валентина Сергеевна продолжала намекать, а Игорь всё чаще смотрел на Лизу с непонятным выражением — смесью надежды и страха.
Однажды вечером, когда они ужинали в молчании — уже привычном, тягучем, — Игорь отложил вилку и сказал:
— Лиз, а может, правда пора подумать?
— О чём? — она знала, о чём, но не хотела слышать.
— О детях. Нам уже почти тридцать. Мы стабильны. У нас нормальная квартира, хорошая работа. Может, это то, чего нам не хватает? Может, ребёнок…
— Может, ребёнок нас спасёт? — голос Лизы прозвучал резче, чем она хотела. — Это ты сейчас хотел сказать?
— Нет, я не…
— Игорь, дети — это не клей для разваливающихся отношений!
— Наши отношения разваливаются? — он побледнел.
Лиза молчала. Она не могла ответить, потому что не знала. Разваливаются? Или просто меняются? Или она придумывает проблемы там, где их нет?
— Лиз, скажи, — Игорь встал, подошёл к ней. — Что происходит? Ты больше не хочешь быть со мной?
— Я не знаю, — прошептала она. — Я не знаю, чего я хочу.
Он обнял её. Она застыла в его объятиях, чувствуя себя виноватой и потерянной одновременно. Раньше она таяла в его руках. Теперь только замерзала.
Через несколько дней Валентина Сергеевна снова позвонила. Игорь разговаривал с ней на балконе, но Лиза всё слышала.
— Игорёк, родной, я вчера встретила знакомую гинеколога. Она говорит, есть отличные программы для планирующих. Анализы, консультации. Я могу договориться…
— Мам, не надо.
— Почему не надо? Игорь, тебе тридцать один год! Лизе двадцать восемь! Вы уже четыре года вместе! Я не понимаю, чего вы ждёте!
— Мы не ждём. Мы просто не хотим торопиться.
— Не хотите? Или Лиза не хочет?
Тишина.
— Игорь, я твоя мать. Я вижу, что у вас что-то не так. Может быть, ребёнок как раз то, что вам нужно? Многие пары…
— Мам, это не твоё дело!
Лиза услышала, как Игорь резко закончил разговор. Вернулся в комнату мрачный, сел в кресло, уткнулся в телефон. Молчал. Она тоже молчала.
А на следующий день за ужином он вдруг сказал:
— Лиз, может, правда стоит подумать? Мама говорит…
И Лизы взорвалась.
— Мне не важно, что там хочет твоя мать! Это моя жизнь! Понятно! Так ей можешь и передать!
Она кричала, и голос её срывался, и слёзы текли по лицу, и она не могла остановиться. Все накопившиеся обиды, страхи, сомнения вылились наружу в бессвязном потоке слов. Игорь сидел бледный, с каменным лицом.
— Я устала! Я устала от того, что твоя мать считает мою матку своей собственностью! Я устала оправдываться! Я устала от того, что меня считают какой-то неполноценной, если я не хочу детей прямо сейчас! Я устала от вопросов, от намёков, от этих распашонок и статей!
— Лиза…
— Нет! Не смей меня успокаивать! Ты вообще меня слышишь? Ты вообще понимаешь, каково мне? Или для тебя важно только то, чего хочет мама?
— Это несправедливо.
— Справедливо! Потому что ты никогда не защищаешь меня перед ней! Ты всегда на её стороне!
— Я не на её стороне! Я просто… Лиз, я правда думал, что мы оба хотим детей. Когда-нибудь.
— Когда-нибудь — это не сейчас!
— А когда тогда? Через год? Через пять? Никогда?
Лиза не ответила. Потому что не знала. Потому что при мысли о ребёнке внутри неё поднималась паника. Ребёнок — это навсегда. Это значит, что она навсегда привяжет себя к Игорю. К этой жизни. К этим отношениям, в которых она чувствует себя потерянной.
Она заперлась в спальне и проплакала полночи. Игорь не приходил. Утром они ушли на работу, не попрощавшись.
Следующие дни они жили как соседи. Вежливые, холодные, чужие. Лиза ловила на себе его взгляды — грустные, вопросительные. Она отводила глаза. Вечерами он уходил гулять или сидел в наушниках за компьютером. Она читала или смотрела сериалы. Они почти не разговаривали.
Лиза чувствовала себя чудовищем. Какая нормальная женщина не хочет детей? Все хотят. Все мечтают о материнстве. А она… Она даже не может представить себя с ребёнком. Каждый раз, когда она пыталась это сделать, в голове возникал пробел. Пустота.
«Со мной что-то не так, — думала она. — Я какая-то неправильная. Неполноценная».
Она начала избегать подруг с детьми. Незаметно отписывалась от мамских блогов. Переключала канал, когда по телевизору показывали рекламу подгузников. Всё, что было связано с детьми, вызывало у неё иррациональное раздражение, переходящее в тошноту.
Это пугало её. По ночам она лежала и думала: «Что со мной происходит? Почему я так злюсь? Почему мне всё это противно?»
А потом случилась задержка.
Сначала на два дня. Потом на пять. На неделю. Лиза пыталась не думать об этом. Цикл мог сбиться из-за стресса, это нормально. Но задержка продолжалась.
Через две недели она купила тест. Просто чтобы успокоиться. Чтобы убедиться, что всё в порядке.
Она сделала тест утром, когда Игорь уже ушёл на работу. Села на край ванны, положила тест на раковину и стала ждать. Три минуты. Она смотрела на секундную стрелку часов на стене. Тик-так. Тик-так.
Когда время вышло, она посмотрела на тест.
Две полоски.
Лиза застыла. Две яркие, чёткие полоски.
Беременна.
Внутри неё — ребёнок. Крошечный, размером с маковое зёрнышко, но уже существующий. Реальный.
Она ждала паники. Ждала ужаса, отчаяния, желания всё это прекратить. Но паники не было.
Вместо неё пришло что-то другое.
Лиза медленно положила руку на живот. Плоский, обычный живот. Под сердцем которого потом забьётся ещё одно сердце.
Её ребёнок.
И вдруг, как озарение, как вспышка света в темноте, она поняла.
Она хочет. Она хочет этого ребёнка.
Слёзы потекли по её лицу, но это были другие слёзы. Не злые, не горькие. Тёплые. Светлые.
Лиза села на пол ванной комнаты, прижала тест к груди и плакала. Плакала от облегчения, от неожиданности этого чувства, от того, что она оказалась не такой неполноценной, как думала.
Она хотела ребёнка. Просто не знала об этом. Потому что вокруг было слишком много чужих желаний, чужих ожиданий, чужого давления. Она не слышала себя за голосом свекрови, за намёками Игоря, за собственным страхом.
Но сейчас, когда это случилось, когда выбор был уже сделан за неё жизнью, она вдруг расслышала свой собственный голос. Тихий, но очень ясный: «Да. Я хочу».
Не потому что так надо. Не потому что все хотят. Не ради отношений с Игорем и не ради свекрови. А потому что внутри неё растёт человек, которого она уже любит.
Лиза вытерла слёзы и посмотрела на своё отражение в зеркале. То же бледное лицо, те же круги под глазами. Но глаза другие. Живые.
Она провела весь день в каком-то полусне, полуяви. Гладила живот и представляла: мальчик или девочка? На кого будет похож? Какие у него будут глаза?
Вечером, когда Игорь вернулся, она встретила его на пороге. Он удивился — обычно она сидела в комнате.
— Привет, — сказал он осторожно.
— Привет. Нам надо поговорить.
Он напрягся. «Поговорить» последнее время не значило ничего хорошего.
— Садись, — Лиза кивнула на диван.
Они сели. Молчание. Игорь ждал.
— Я сделала тест, — сказала Лиза. — Сегодня утром.
Он замер. Она видела, как быстро бьётся пульс на его шее.
— И?
— Положительный.
Несколько секунд он просто смотрел на неё. Потом медленно выдохнул.
— Ты… Ты уверена?
— Да.
— И ты… — он не мог закончить вопрос.
Лиза взяла его руку и положила себе на живот.
— Я хочу, — сказала она. — Я очень хочу этого ребёнка, Игорь.
Он закрыл глаза. По его щекам потекли слёзы. Лиза никогда не видела, чтобы он плакал.
— Я думал, — всхлипнул он. — Я думал, ты меня больше не любишь. Я думал, мы разводимся.
— Я тоже так думала, — призналась она. — Мне было страшно. Страшно, что я не люблю тебя достаточно. Что мы не подходим друг другу. Что всё это ошибка.
— И сейчас?
— Сейчас я не знаю, — честно сказала Лиза. — Я не знаю, как будет дальше с нами. Может быть, нам нужна помощь. Может, психолог. Может, нам просто нужно научиться снова разговаривать друг с другом. Но я знаю точно: я хочу этого ребёнка. И хочу, чтобы мы справились. Вместе.
Игорь притянул её к себе. Они сидели обнявшись, и Лиза чувствовала, как его сердце бьётся в такт её сердцу. И где-то между ними росло третье, совсем крошечное сердце.
— А моя мать? — тихо спросил он.
Лиза рассмеялась сквозь слёзы.
— Твоей маме можешь сказать, что она получит внука. Но это не для неё. Это для нас. Для нашей семьи.
— Для нашей семьи, — повторил Игорь и впервые за много недель улыбнулся.
Той ночью они разговаривали до утра. Честно, больно, открыто. Говорили о том, что не так в их отношениях. О том, что они перестали слышать друг друга. О том, как трудно было Лизе под давлением свекрови. О том, как Игорю казалось, что она отдаляется, и он не знал, как её вернуть. О страхах, сомнениях, обидах.
Это был трудный разговор. Но необходимый.
К утру они были опустошёнными, но более близкими, чем за весь последний год.
— Нам нужна помощь, — сказала Лиза. — Давай найдём психолога. Семейного.
— Давай, — согласился Игорь.
И они знали: путь будет непростым. Ребёнок не решит их проблемы волшебным образом. Им придётся работать над отношениями, учиться понимать друг друга, выстраивать отношения с родственниками.
Но теперь у них было то, чего не было раньше.
Желание. Их собственное, настоящее желание быть вместе.
За окном начинало светать. Весеннее солнце пробивалось сквозь тучи. Лиза смотрела на розовый рассвет и гладила живот. Внутри неё росла новая жизнь.
И её собственная жизнь тоже начиналась заново.
Через несколько дней они пришли к Валентине Сергеевне. Игорь крепко держал Лизу за руку.
— Мам, у нас новость, — сказал он.
Валентина Сергеевна всплеснула руками.
— Неужели?!
— Да, — Лиза улыбнулась. — Я беременна.
Свекровь бросилась их обнимать, плакала от счастья, уже строила планы: какую коляску купить, как обустроить детскую…
— Мам, — остановил её Игорь. — Нам надо поговорить.
Он сказал ей всё. Что они благодарны за заботу, но им нужно пространство. Что это их ребёнок, их решения, их жизнь. Что они будут рады её помощи, но только когда попросят.
Валентина Сергеевна слушала, и Лиза видела, как меняется её лицо. Обида, непонимание, потом… принятие.
— Я просто волнуюсь, — тихо сказала она. — Я хочу, чтобы у вас всё было хорошо.
— Мы знаем, — Лиза сжала её руку. — И у нас будет хорошо. Но для этого нам нужно, чтобы вы нас слышали.
Валентина Сергеевна кивнула. Это был непростой разговор, но он открыл дверь к новым, более зрелым отношениям.
Лиза шла домой под руку с Игорем и впервые за долгое время чувствовала себя спокойной. Не всё было решено. Впереди было много работы, много трудностей. Но они были вместе. И теперь у них был выбор — их собственный.
Она остановилась, обернулась к мужу.
— Игорь?
— Да?
— Я люблю тебя.
Он улыбнулся — той самой улыбкой, в которую она влюбилась четыре года назад на концерте.
— Я тоже тебя люблю.
И Лиза поняла: они справятся. Несмотря ни на что.
Потому что теперь они не просто плыли по течению чужих ожиданий.
Они выбрали этот путь сами.
И в этом выборе была сила.
