Денис вошёл в квартиру, скинул ботинки, небрежно бросил портфель на стул в прихожей. Весь его вид излучал усталость и раздражение. Он прошёл на кухню, ожидая увидеть привычную картину: тёплый свет, запахи еды, Наташу у плиты.
Но на плите было пусто, и только Наташа, спиной к нему, увлечённо возилась с какой-то большой картонной коробкой, обматывая её плёнкой. Похоже было на то, что она что-то старательно прячет.
— Ничего не готово! — голос Дениса был недовольным. В нём не было вопроса, только констатация факта, которая звучала как обвинение.
Наташа вздрогнула, медленно повернулась. На её лице читалась смесь удивления и какой-то странной обиды. Она держала в руках рулон упаковочной пленки и ножницы.
— Я… я тут кое-что делаю, — начала она, но Денис не дал ей закончить.
— Что ты делаешь? Занимаешься своими бумажками? — он обвёл рукой кухню. — Я пришёл с работы. Я устал. Целый день на ногах. И что я вижу? Пустую кухню. Пустую плиту. Ты опять ничего не приготовила! Что за отношение?
Наташа молчала, глядя на него. В её глазах мелькнуло что-то похожее на предвкушение, которое тут же погасло, уступив место горечи.
— Мне что, самому ужин готовить? — продолжал Денис, повышая голос. — Это нормально, по-твоему? Для чего ты здесь тогда?
Он сделал шаг к ней, и Наташа почувствовала, как её тело напряглось. Она видела, как по его лицу разливается злость, как мышцы на скулах напрягаются.
— Знаешь что, Наташ? — Денис резко выдохнул. — Если ты даже ужин не можешь приготовить, то и нечего притворяться. Не готовишь ужин — значит, не жена!
Слова повисли в воздухе, густые и ядовитые. Наташа стояла, не двигаясь, а потом медленно, не говоря ни слова, развернулась, взяла свою коробку и пошла прочь с кухни, в спальню. Дверь спальни закрылась с тихим щелчком.
Наташа сидела на полу, обняв колени. Из кухни доносились звуки: стук кастрюль, позвякивание тарелок – Денис готовил себе ужин. Он делал это шумно, демонстративно, так, чтобы она точно слышала. Каждый звук был маленьким укором, подтверждением его слов.
Напротив неё, на кровати, лежала та самая коробка. Она была большая, из-под обуви, но Наташа оклеила её красивой бумагой, обвязала атласной лентой. Внутри лежали их общие воспоминания.
Она перерыла старые фотографии, нашла их первый совместный снимок с какого-то студенческого похода. Распечатала его заново, вставила в маленькую рамку. Подписала на обратной стороне: «Наш первый шаг».
Потом долго искала билеты на тот самый спектакль, куда они ходили на первом свидании. Нашла! В старых коробках с хламом на антресолях. Положила и их в коробку.
Туда же – свёрток с их любимыми конфетами, теми, что они покупали в начале отношений, когда ещё жили в разных концах города и встречались у метро.
А ещё – маленькая книжечка с ее собственными записками. Там были собраны их шутки, смешные фразы, которые Денис когда-то произносил, памятные даты, о которых он, скорее всего, даже не помнил.
Наташа хотела вручить этот «подарок без повода» сегодня вечером, просто так, чтобы показать ему, как она его ценит, как много для неё значат все эти мелочи их жизни, которые он, возможно, давно забыл. Она думала, что это будет мило, романтично, что он удивится и улыбнется.
Теперь коробка казалась бессмысленной. Слова Дениса оглушили её. «Не готовишь ужин — значит не жена!».
Она перебирала в памяти все, что делала за последнее время. Неделю назад она ездила на другой конец города за лекарствами для его матери, которая заболела. На прошлой неделе взяла отгул, чтобы встретить ремонтников, которые пришли чинить протёкшую трубу в ванной, пока он был на работе.
Наташа постоянно решала бытовые вопросы, оплачивала счета, ходила по магазинам, занималась домом. Работала, как и он, полный день, а потом ещё и дома не сидела, сложа руки. Ей казалось, что её вклад в их совместную жизнь очевиден. Но для него это всё было неважно. Невидимо. Только ужин.
Руки опустились. Хотелось просто взять эту коробку, выйти на балкон и выбросить её. Вместе со всеми этими воспоминаниями, вместе с их общим прошлым, которое, оказывается, ничего не значило по сравнению с неприготовленной едой.
Она почти решилась. Но потом взглянула на фотографии. На их счастливые, молодые лица. Неужели всё это было напрасно?
Денис сидел на кухне, опустошая тарелку с яичницей, которую сам себе приготовил. Он достал телефон, набрал друга, Леху.
— Алло, Лех? Да, я. Чего делаешь? Да вот, ужинаю. Сам приготовил.
Он говорил громко, чтобы Наташа наверняка слышала из спальни.
— Да, представляешь, опять ни хрена. Прихожу с работы, а дома – пусто. Что это за отношение, а? Я пашу как проклятый, тащу всё на себе. Устаю так, что ног не чувствую. А она? А она, видите ли, своими делами занимается. Коробки какие-то собирает. Ну и что это за жена?
Денис сделал паузу, слушая ответ Лехи.
— Ну да, ну да. «Мелочи». Какие мелочи? Я прихожу домой и хочу поесть, хочу отдохнуть. А мне что? Мне самому к плите вставать? Я считаю, что это неправильно. Жена должна обеспечивать уют, порядок. Ужин должен быть готов. Это же очевидно!
Он отодвинул тарелку, откинулся на спинку стула.
— У неё там свои какие-то заготовки, сюрпризы, — фыркнул Денис. — Что за сюрпризы? Что важнее горячей еды? Она, видимо, не понимает, что такое мужская усталость. Я же не прошу её на завод идти. Я прошу простую, понятную вещь. Ужин.
Он говорил без тени сомнения, без малейшего намёка на то, что может быть неправ. В его голове была чёткая, как по линейке, картинка идеальной жены: женщина, которая ждёт дома, готовит, поддерживает быт. И то, что Наташа много работала, помогала его родителям, сама решала многие проблемы – это всё было для него неважно. Это были «её дела», а его «дела» – это зарабатывание денег. И за это он ждал соответствующего «обслуживания».
Он не знал, что в другой комнате, за закрытой дверью, стоит коробка. Коробка, полная их общей жизни, их истории, их любви.
Наташа наконец решилась. Она встала, подошла к коробке, которую так старательно готовила. Сняла крышку. Перевернула её, и содержимое высыпалось на пол. Фотографии, билеты, записки, те самые конфеты – всё смешалось в одну кучу. Она стояла и смотрела на это всё, и странное спокойствие наполнило её. Это было не возмущение, не злость. Это было какое-то окончательное, бесповоротное осознание.
Денис всё ещё сидел на кухне. Наташа подошла, склонилась, собрала всё обратно в коробку. Затем достала из ящика письменного стола листок бумаги и ручку. Написала несколько строчек. Коротких, без пафоса, но каждое слово было весомым, как камень.
Она вышла на кухню. Денис поднял на неё глаза. Он выглядел удивлённым, возможно, ждал извинений, или новой ссоры.
Наташа молча протянула ему коробку. Денис взял её, вопросительно глядя на жену.
— Это тебе, — сказала Наташа. Голос её был ровным, без эмоций.
Он открыл крышку. Увидел беспорядочно лежащие фотографии, билеты, записки. Растерянно взял одну из них. Это был их первый совместный снимок. Потом потянул за тонкий лист бумаги, который лежал на самом верху. Его глаза пробежали по строчкам.
«Я долго старалась быть женой. Работала, занималась домом, решала все наши проблемы. Помогала твоим родителям. Я думала, что это и есть быть женой. Но, похоже, ты ждёшь не человека. Ты ждёшь кухонный комбайн, который готовит ужин. Ты это сказал. Я поняла. Возвращаю тебе память о том, что у нас было, — и иду дальше. Без тебя».
Денис поднял глаза. Наташа стояла напротив, держа в руках сумку, которую она только что собрала. В её взгляде не было ни слёз, ни обиды. Только усталость и какая-то решительная ясность.
— Я ухожу.
И она развернулась. Медленно, не оглядываясь, пошла к двери. Вышла из квартиры, закрыла дверь за собой, и замок щёлкнул, окончательно разделив их.
Денис остался сидеть за столом с коробкой на коленях. В кухне все ещё пахло ужином, который он только что приготовил себе сам. Сюрприз состоялся — просто не тот.
