— Катя, это оно! На этот раз — точно оно!
Михаил не вошёл, он буквально ввалился в квартиру, принеся с собой с улицы запах влажного асфальта и какой-то лихорадочной, почти болезненной эйфории. Он даже не снял куртку, просто бросил на пол портфель, из которого тут же выкатилась папка с бумагами. Его глаза горели тем самым нездоровым огнём, который Екатерина научилась распознавать безошибочно. Это был огонь человека, которому только что продали билет на «Титаник», убедив, что это самое надёжное судно в мире, и теперь он пришёл звать с собой в путешествие самого близкого.
Она сидела на диване с книгой. Спокойный, тихий вечер, наполненный шуршанием страниц и мягким светом торшера, был безжалостно взорван его появлением. Она не вздрогнула. Она медленно опустила книгу на кофейный столик, аккуратно заложив страницу пальцем, и подняла на него глаза. Она не сказала ни слова. Она просто ждала, давая ему сцену для его очередного моноспектакля. Она уже знала наизусть весь репертуар.
— Ты не представляешь! Олег — гений! Просто гений, я тебе говорю! — он начал ходить по комнате, от одного угла к другому, словно его тело не могло вместить всего того восторга, что распирал его изнутри. — Это не просто бизнес, это… это целая экосистема! Прорыв! Ты помнишь, я говорил про «зелёные» технологии? Так вот, это оно, но на совершенно другом уровне!
Он остановился, наклонился к ней, и его лицо было так близко, что она почувствовала исходящий от него жар. Его речь была сбивчивой, он глотал слова, торопясь вывалить на неё всё сразу.
— Слушай, всё просто и гениально. Мы создаём платформу. «Зелёный Код». Люди смогут инвестировать в проекты по переработке мусора, но не просто так, а через… через специальные токены! Понимаешь? Это как криптовалюта, только обеспеченная реальным делом! Каждый токен — это твой вклад в очищение планеты! А потом, когда проект раскрутится, эти токены взлетят в цене! Это и польза, и огромная прибыль! Олег уже всё просчитал, есть бизнес-план, есть презентация…
Он выпрямился и снова начал своё движение по комнате, размахивая руками, будто дирижируя невидимым оркестром, который играл триумфальный марш в его голове. Екатерина смотрела на него, как смотрят на природное явление, которое наблюдаешь уже в сотый раз. Вот сейчас пойдёт сильный ветер, потом начнётся гроза, а закончится всё поваленными деревьями и разрухой. Она знала этот цикл. Она помнила «гениальную» идею с фермой по разведению улиток, на которую ушли их первые совместные накопления. Помнила «инновационный» сервис по доставке авторских носков, который сожрал его премию. Помнила «стопроцентный» вариант с вложением в какой-то мутный азиатский фонд, после которого он ходил чернее тучи два месяца и занимал деньги у отца.
Каждый раз главным идеологом, этим змеем-искусителем, был Олег. Вечный генератор идей, обаятельный прожектёр, который умел зажигать огонь в глазах других людей, но сам всегда оставался в стороне, с чистыми руками и без единого финансового убытка. Он был художником, который рисовал свои картины чужими красками на чужих холстах. А её муж, Михаил, был его самым преданным, самым восторженным и самым глупым холстом.
— …представляешь, Кать, нам нужно всего ничего для старта! Олег уже нашёл инвесторов, но нужен первоначальный капитал, чтобы показать серьёзность намерений. Чтобы запустить сайт, арендовать маленький офис… Это наш шанс. Наш! Мы сможем купить дом, о котором мечтали, мы будем путешествовать… Я уволюсь с этой проклятой работы! Я буду заниматься тем, во что верю!
Он наконец остановился и посмотрел на неё с надеждой, с мольбой, с требованием. Он выложил всё. Теперь был её ход. Он ждал, что она задаст вопросы, начнёт сомневаться, и тогда он сможет обрушить на неё всю мощь аргументов, заготовленных Олегом.
Екатерина молчала ещё несколько секунд, давая его последним словам раствориться в воздухе. Она спокойно убрала палец с закладки и закрыла книгу.
— Миша, нет.
Всего два слова. Произнесённые ровным, лишённым всяких эмоций голосом. Они прозвучали не как отказ, а как приговор. Как констатация медицинского факта.
Он опешил. Он был готов к спору, к убеждению, к битве. Но не к этой глухой стене.
— Что значит «нет»? Ты даже не вникла!
— Я не буду в этом участвовать, — повторила она так же спокойно, глядя ему прямо в глаза. И в её взгляде не было ни злости, ни обиды. Только бездонная, смертельная усталость.
— Что значит «нет»? — повторил он, и его восторженное лицо начало медленно твердеть, словно застывающий воск. — Ты что, не поняла? Это не улитки, Катя! Это не дурацкие носки! Это будущее!
Он сделал шаг к ней, и его тон из просительного превратился в наступательный. Убеждение не сработало, значит, пришло время для давления. Это была вторая, хорошо знакомая ей стадия.
— Ты просто не хочешь, чтобы я вырвался из этого болота! Тебе нравится, что я сижу в своём офисе с девяти до шести, перекладываю бумажки и приношу домой свою жалкую зарплату! Тебе так спокойнее! Ты боишься большого успеха, боишься, что я стану кем-то, а ты останешься на месте!
Екатерина молча смотрела на него. Её спокойствие выводило его из себя куда больше, чем если бы она начала кричать в ответ. Оно обесценивало его праведный гнев, превращая его в жалкий фарс. Она видела эту манипуляцию насквозь. Он пытался сделать её виноватой в его собственной несостоятельности, переложить на неё ответственность за его будущий, заранее предрешённый провал.
— Это наш общий шанс! Наш! Ты слышишь? — он почти срывался на крик, тыча пальцем в сторону окна, туда, где за пределами их квартиры простирался мир больших возможностей, доступный всем, кроме него. — Мы могли бы жить по-другому! Но ты своей осторожностью, своим мещанством тянешь меня на дно! Ты просто не веришь в меня! Никогда не верила!
Вот оно. Главный козырь. «Ты в меня не веришь». Эта фраза должна была пробить любую броню, заставить её почувствовать себя предательницей, плохой женой, сомневающейся в собственном мужчине. Раньше это работало. Раньше она начинала оправдываться, уговаривать, доказывать, что верит, но… Но сегодня что-то изменилось. Словно внутри неё выгорел какой-то предохранитель, отвечавший за реакцию на его истерики.
Она не ответила. Вместо этого она медленно, без единого лишнего движения, протянула руку и взяла со столика свой телефон. Михаил на мгновение замолчал, сбитый с толку этим жестом. Он продолжал стоять посреди комнаты, тяжело дыша, и наблюдал за её действиями.
Она разблокировала экран. Её пальцы двигались по стеклу с холодной, хирургической точностью. Она не смотрела на него. Всё её внимание было сосредоточено на светящемся прямоугольнике в её руках. Щелчок, ещё щелчок. Она открыла банковское приложение. Михаил видел зелёный логотип банка, мелькание цифр. Он не понимал, что происходит, и это непонимание смешивалось с нарастающей тревогой.
Она сделала ещё несколько касаний. Создать новый счёт. Назвать его своим именем. Подтвердить. Затем она вернулась на главный экран, где был виден её основной сберегательный счёт. Сумма, которую она копила несколько лет. Сумма, на которую он сейчас покушался. Она нажала «Перевести». Выбрала получателем только что созданный счёт. Ввела всю сумму, до последней копейки. На экране появилась полоса загрузки. Секунда. Две. Раздался тихий, но отчётливый звук уведомления, подтверждающего транзакцию.
Только после этого она подняла на него глаза. Её лицо не выражало ничего.
— Смотри, Миша, — сказала она всё тем же ровным голосом и повернула телефон экраном к нему. — Вот мой счёт. На нём ноль. А вот новый счёт. На моё имя. И на нём все мои деньги. С этой секунды у нас раздельный бюджет.
Она положила телефон на стол. Её жест был окончательным, как удар судейского молотка.
— Ты можешь вкладывать свои будущие заработки в бизнес своего друга, в финансовые пирамиды, можешь сжечь их на площади — мне всё равно. Но моих денег ты больше не увидишь. Никогда. Если твой друг такой гений, пусть он тебя и кормит, когда ты снова останешься ни с чем.
Михаил смотрел то на неё, то на телефон. Он не кричал. Он не злился. Он просто стоял, и его лицо медленно приобретало пепельный оттенок. Весь его мир, построенный на её терпении, на её поддержке, на её деньгах, которые он всегда держал в уме как запасной аэродром, только что рухнул. И разрушила его не ссора. Его разрушили несколько бесшумных касаний экрана смартфона.
Михаил не сдвинулся с места. Он так и остался стоять посреди гостиной, словно статуя, изображающая полное и окончательное поражение. Холодный, цифровой жест жены оказался куда более унизительным, чем любой крик. Он не мог найти слов. Все его заготовленные аргументы, все пламенные речи и манипуляции разбились о безмолвную гладь экрана смартфона. Он тупо смотрел на диван, на книгу, на телефон, лежащий на столике, — на этот маленький алтарь её независимости, воздвигнутый за тридцать секунд. В этой тишине единственным звуком было его собственное тяжёлое дыхание. Он потерпел фиаско. Но признать это означало бы признать правоту Екатерины во всём, что случилось раньше. Поэтому он сделал единственное, что ему оставалось: он достал телефон и вызвал подкрепление.
Прошло минут сорок. За это время Екатерина успела приготовить себе чай и вернуться на диван с той же книгой, будто ничего не произошло. Она демонстративно игнорировала его присутствие, его подавленное метание из угла в угол. Она создала вокруг себя невидимый кокон спокойствия, и это бесило его ещё больше. Наконец, раздался короткий, уверенный звонок в дверь.
Михаил встрепенулся, как солдат, услышавший сигнал к атаке. Он бросился открывать. На пороге стоял Олег.
Олег был полной противоположностью Михаила. Если Михаил был огнём — хаотичным, пожирающим всё вокруг и быстро гаснущим, — то Олег был идеально отполированным льдом. Дорогие, но неброские джинсы, кашемировый джемпер, часы на запястье, стоившие как три михаиловых зарплаты. Он излучал ауру успеха, спокойной уверенности и лёгкого превосходства. Он вошёл в квартиру как хозяин, дружески хлопнув Михаила по плечу.
— Миша, ну что ты паникуешь? Всё решаемо, — его голос был бархатным, обволакивающим, голосом человека, который привык убеждать.
Он прошёл в гостиную и, увидев Екатерину, широко улыбнулся. Это была улыбка не для неё, а для публики. Идеально откалиброванная, дружелюбная и в то же время слегка снисходительная.
— Катюша, здравствуй. Миша тут мне наговорил ужасов. Неужели мы позволим мелкому недопониманию встать на пути к нашему общему светлому будущему?
Он сел в кресло напротив неё, закинув ногу на ногу. Он не ждал приглашения. Вся его поза говорила: «Я здесь, чтобы решить эту маленькую проблему, так что давайте не будем тратить моё время».
Екатерина молча закрыла книгу и положила её рядом. Она встретила его взгляд.
— Олег, давай без этого. Ты прекрасно знаешь, о чём речь, — сказала она ровно.
— Конечно, знаю! — он рассмеялся, будто она сказала удачную шутку. — Речь о прорыве! Миша, видимо, не смог донести масштаб. Кать, пойми, это не просто «вложиться в бизнес». Это стать частью чего-то большого. Мы создаём не просто платформу, мы создаём тренд. Экология, блокчейн, социальная ответственность… Эти слова сейчас открывают любые двери. Через год люди будут драться за наши токены, а мы с вами будем сидеть на террасе вашего дома у моря и смеяться над сегодняшними страхами.
Он говорил красиво, гладко, пересыпая речь модными терминами, как повар пересыпает блюдо дорогой приправой. Михаил стоял рядом, за его спиной, и впитывал каждое слово, его глаза снова начинали загораться надеждой. Он смотрел на Олега с обожанием, как на мессию.
— Я понимаю, ты боишься риска, — продолжил Олег, сменив тон на более мягкий, почти отеческий. — Это нормально для женщины. Вы созданы хранить очаг, а не бросаться в бой. Но иногда нужно довериться мужчине. Позволить ему рискнуть ради вас обоих. Сумма, о которой мы говорим, — это пыль по сравнению с тем, что нас ждёт. Это просто… входной билет.
Екатерина медленно качнула головой.
— Нет, Олег. Это не входной билет. Это очередная плата за твой кружок «умелые руки», где мой муж выступает в роли расходного материала.
Улыбка на мгновение сползла с лица Олега. Михаил за спиной дёрнулся, словно его ударили.
— Катя, это неконструктивно, — Олег быстро вернул себе самообладание. — Ты мыслишь категориями прошлого. Улитки, носки… Это были пробы пера. Поиск. Любой великий путь начинается с ошибок. А сейчас мы нашли золотую жилу. И ты предлагаешь Мише остаться в стороне и смотреть, как другие становятся богатыми и успешными? Из-за чего? Из-за старых обид?
Он наклонился вперёд, его голос стал почти шёпотом, доверительным и убеждающим.
— Просто дай ему этот шанс. Последний. Ради него. Ради вас.
В комнате повисло молчание. Михаил смотрел на жену умоляюще. Олег смотрел с уверенностью хирурга, который ждёт, когда подействует наркоз. Они оба ждали её капитуляции.
И тогда Екатерина выпрямилась, посмотрела сначала на Олега, а потом перевела тяжёлый, холодный взгляд на своего мужа.
— Нет, нет, и ещё раз: нет! Я ни за что не дам тебе денег, чтобы ты спустил их в сомнительном бизнесе твоего друга! Это уже не первый его проект, и ты уже потерял все свои сбережения, теперь мои хочешь по миру пустить?
Фраза повисла в воздухе, плотная и тяжёлая, как булыжник. Сказанная в полный голос, она прозвучала не как упрёк, а как приговор, окончательный и не подлежащий обжалованию. Маска дружелюбного наставника моментально съехала с лица Олега, оставив после себя жёсткую, неприятную гримасу. Идеально отполированный лёд треснул, и из-под него проступила холодная, презрительная злость.
— Послушай меня, — процедил он, и бархатный голос сменился резким, металлическим скрежетом. — Я пытался говорить с тобой по-хорошему, как с человеком. Но, видимо, тебе это недоступно. Ты сидишь в своей раковине и думаешь, что твой маленький мирок — это и есть вся Вселенная. Тебе не дано понять, что такое настоящий размах, настоящий риск и настоящие деньги.
Он встал с кресла, медленно, словно хищник, готовящийся к прыжку. Его обходительность испарилась, уступив место неприкрытому высокомерию.
— Ты называешь это «сомнительным бизнесом»? Да ты даже не в состоянии оценить идею, её элегантность! Ты можешь только копить свои копейки и трястись над ними, потому что это твой потолок. Это всё, на что способен твой куриный мозг. Ты — якорь. Ты всю жизнь будешь тянуть Мишу за собой, в своё болото. Оно, конечно, уютное, тёплое, но в нём можно только гнить.
Михаил, до этого стоявший за его спиной, сделал шаг вперёд и встал рядом со своим кумиром. Его лицо исказилось обидой и злобой. Предательство жены, её публичное унижение перед его другом переполнили чашу. Он сделал свой выбор.
— Она всегда такой была! — выкрикнул он, и в его голосе смешались горечь и ярость. — Всегда! Она боится всего, что больше её зарплаты и графика отпусков! Она завидует, Олег! Завидует, что у нас есть мечта, есть цель! Она хочет, чтобы я был таким же, как она, — серым, скучным, предсказуемым!
Он повернулся к Екатерине, и его глаза метали молнии.
— Тебе просто невыносима мысль, что я могу добиться чего-то без твоего одобрения! Что у меня есть друг, который в меня верит по-настоящему, а не из жалости! Ты завидуешь нашей дружбе! Ты хочешь, чтобы я сидел рядом с тобой на этом диване и читал твои дурацкие книжки!
Екатерина слушала их, не меняясь в лице. Она выдержала их совместную атаку, как скала выдерживает удары волн. Когда они оба выдохлись и замолчали, ожидая её реакции — слёз, криков, чего угодно, — она медленно встала с дивана. Она была выше их обоих ростом, и теперь, выпрямившись во весь рост, она смотрела на них сверху вниз.
— Гений? — тихо спросила она, глядя прямо в глаза Олегу. — Ты называешь себя гением? Гений создаёт. А ты, Олег, — паразит. Чистой воды. Ты находишь людей, у которых есть хоть какие-то ресурсы и хоть капля веры, и питаешься этим. Ты никогда не рискуешь своим. Ты не вкладываешь свои деньги, свою репутацию. Ты поджигаешь чужие дома, чтобы погреться у огня, и называешь это «поиском золотой жилы».
Олег хотел что-то возразить, но она не дала ему и слова вставить, переведя взгляд на мужа. Её голос оставался таким же тихим, но в нём появилась сталь, режущая и холодная.
— А ты… — она сделала паузу, словно подбирая самые точные, самые уничтожающие слова. — Ты даже не холст. Ты просто пустой сосуд, Миша. Абсолютно пустой. И тебе отчаянно нужен кто-то, кто наполнит тебя смыслом, пусть даже фальшивым. Раньше эту роль выполняла я, теперь — он. Ты не мечтатель. Мечтатели готовы работать, рисковать своим, падать и подниматься. Ты просто слабый человек, которому нужна красивая сказка, чтобы не видеть собственной никчёмности. Ты цепляешься за него, потому что он даёт тебе иллюзию значимости.
Она обвела их обоих одним долгим, презрительным взглядом.
— Вы идеальная пара. Один — пустой, другой — готовый эту пустоту заполнить ядовитой ложью.
Она замолчала. В комнате не было тишины. Воздух звенел от её слов, от жестокой, неприкрытой правды, которую она выплеснула им в лицо. Михаил и Олег стояли как громом поражённые. Они были готовы к скандалу, но не к такому хладнокровному, безжалостному анатомическому вскрытию.
Екатерина развернулась, подошла к дивану, взяла свою книгу и телефон. Она не посмотрела на них больше.
— Так что бери своего гения и иди за ним, — сказала она через плечо, направляясь в спальню. — Может, он бросит тебе кость со своего стола, когда найдёт нового… спонсора.
Дверь в спальню тихо закрылась, отрезав её от них. А они так и остались стоять посреди гостиной. Два мужчины, только что проигравшие главную битву. Морально раздетые, униженные и впервые в жизни оставшиеся наедине с уродливой правдой о себе…
