Есть истории, где самое страшное – это не трагедия, а то, что происходит после неё. Когда все аплодисменты отзвучали, свечи погасли, и началась другое. Это молчание – густое и липкое, как невысказанная боль.
Именно в таком молчании последние десять лет живёт Ольга Орлова. Женщина, которую сама Жанна Фриске просила быть рядом с её сыном. А теперь, она даже не знает, как он выглядит вживую.
Это не просто вопрос личных отношений, а это про долг, про обещание и про то, как волю умирающего человека можно перечеркнуть волей другого человека. А ещё про то, как в мире, где деньги и влияние решают многое, чувства остаются где-то на задворках памяти.
Он вырос и они больше не знакомы
Когда Жанна Фриске поняла, что болезнь не отпустит, она стала думать не о себе, а о сыне. Маленький Платон тогда только начал лепетать первые слова. Ему предстояло расти без матери и Жанна хотела, чтобы рядом с ним был близкий по духу человек. Этим человеком и была Ольга Орлова.
Они прошли вместе бок о бок почти двадцать лет. Пережили и славу, и падения, и страх, и надежду. Когда Жанна лежала в больнице, именно Ольга держала её за руку. Именно ей певица доверила быть рядом с сыном, если её не станет.
Платону тогда было всего два года, а сейчас уже двенадцать. Десять лет она его не видит, без встреч, звонков, писем. Без какой-либо возможности объясниться и без шанса просто обнять.
“Я бы хотела, но нас не видят рядом”
Слова Орловой прозвучали в разговоре с певицей Натальей Подольской. И за каждым словом стояло что-то, что невозможно передать словами. Ведь она не видела своего крестника с тех пор, как тот научился ходить. Ей бы очень хотелось, но она не может, потому что отец ребёнка, Дмитрий Шепелев, по сути, отгородил его от всего, что связано с Жанной. Даже от тех, кого она любила.
Орлова никого не обвиняет, но она подчеркивает, что это больно и что это похоже на предательство. В человеческом смысле слова. Ольга до сих пор хранит маленькую иконку, подаренную на крещение Платона. И фотографию, где они втроём – Жанна, она и малыш. Эти вещи напоминают, что была клятва, невидимая связь и был в этом смысл.
Сейчас она боится элементарно передать мальчику подарок. Боится, что это будет воспринято это, как давление или как вмешательство в их частную жизнь. Она говорит:
«Не хочу, чтобы моя любовь к Жанне стала для него бременем».
Парадокс в том, что чем сильнее хочешь помочь, тем страшнее сделать шаг, потому что не знаешь, чем обернётся даже доброе намерение.
Кто и почему прервал эту нить
После смерти Жанны Фриске, Шепелев стал другим. Замкнутым, отстранённым, резким. И это вполне можно понять, ведь он потерял любимую, остался с ребёнком. Но его решение отгородиться от прошлого, выглядит не просто как попытка справиться, а как отказ от всего, что было с ней связано. Особенно в отношении Орловой.
У них не было открытого конфликта, но ощущение, что что-то изменилось и что между ними пробежала кошка, очень очевиден. И пока никто из них не озвучил, из-за чего всё это возникло.
Есть версия, что причиной могли стать финансы. На лечение Жанны было собрано более 66 миллионов рублей. Эти деньги не потрачены полностью, часть осталась после её смерти. Кто распоряжался ими, куда они пошли, почему часть поклонников позже задавали неудобные вопросы – всё это по-прежнему остается тайной, покрытой мраком.
Орлова не вдаётся в подробности, но допускает, что Шепелев мог воспринимать её как «неудобного свидетеля». Ольга знала Жанну не как красивую картинку с обложки, она знала слишком многое.
Труднее всего Ольге оттого, что этот выбор был осознанным. Жанна действительно хотела, чтобы рядом с Платоном остался человек, кто смог бы передать сыну её тепло, причем не из архивных видео, а в словах, в памяти, в живом участии. Всё свелось к молчанию.
Теперь даже на день рождения сына подруги она не может напомнить о себе. И дело не в равнодушии, просто ей никто не оставил права быть рядом. И в этом заключается большая трагедия. Потому что речь идёт не о ссоре взрослых, а о ребёнке, который окончательно теряет связь с самым важным в своей жизни – со своей матерью.
Как это влияет на Платона
Никто не знает, что думает Платон. Он вырос в полной изоляции от своего прошлого. Возможно, ему говорят, что так лучше и так проще, и что в его жизни и так всё в порядке. Но психологи говорят обратное.
Ребёнок, потерявший мать в раннем возрасте, нуждается в опорах, связанных с мамой. В историях, в людях, которые ее знали. Без этого, внутри остаётся лишь пустота, которая не сразу чувствуется, но она медленно, но верно, разрастается внутри.
Орлова боится, что мальчик однажды узнает правду и не поймёт, почему всё было именно так. Почему крестная исчезла из его жизни и почему никто не объяснил, кем она была. Она не пытается вторгаться в чужую семью, но и делать вид, что её это не касается, не может. Потому что это не просто ребёнок, а это сын её самой близкой подруги. И человек, которому она когда-то пообещала быть рядом с ним.
А что если он однажды позвонит?
Она не строит иллюзий. Говорит прямо, что если Платон не привык к ней с детства, может быть, что он и не захочет сближаться с ней. Но если вдруг однажды он сам проявит интерес, то она будет рядом без упрёков и претензий. Обвинять она никого не собирается, но ей до сих пор непонятно, как можно перечеркнуть то, что создавалось с таким смыслом и теплом.
В своем интервью, Орлова говорит осторожно и выверено, без ультиматумов. Как будто каждое её слово может кого-то задеть или быть понято неправильно. Но между строк слышно, как долго она всё это в себе носит и как давно всё это сквозит болью. Болью от молчания, в котором слишком много смысла. И от роли, которую ей навязали – её сделали чужой там, где она когда-то была частью семьи.
Она по-прежнему держится за то, что когда-то пообещала своей подруге. Жанна для неё по-прежнему близкий человек. И то, что она пообещала, не забылось. Она не строит иллюзий и не предаёт того, что было важным. Есть вещи, которые не требуют слов. И чувства, которые не зависят от чужих решений.
