Мария Кончаловская в коме провела почти столько же лет, сколько до аварии. За эти годы она не сказала ни одного предложения, не сделала ни одного шага. Но каждый её взгляд, каждое моргание, каждое движение губами – это большая надежда для родителей и послание: «Я здесь». И семья слышит эти послания каждый день.
Две секунды, которые изменили всё
Это было обычное утро. Андрей Кончаловский с дочерью ехал по Провансу, они говорили о дне рождения, обсуждали книги. Марии тогда исполнилось 14 лет. Она готовила школьный проект по французской литературе. Всё было как всегда. До того момента, до тех самых двух секунд.
«Я отвлёкся», – позже признается режиссёр.
За это время машина успела вылететь на встречную полосу. Увы, это было столкновение с польским грузовиком. Скорость при этом была не слишком высокая – всего около 80 километров в час.
Машу извлекали из покорёженного салона полтора часа. Закрытая черепно-мозговая травма, множественные переломы и повреждения внутренних органов. В Марселе провели операцию на четыре часа, боролись за её сердце, переливали кровь. А через сутки, девочка впала в кому.
«Маша, это папа»
Кончаловский звонил Юлии Высоцкой из коридора больницы. Его голос дрожал:
«Она сильная, как ты и она выкарабкается».
С тех пор прошло двенадцать лет. Первое время семья жила между клиниками: Марсель, Ницца, а потом и Москва. Все врачи в один голос трубили, что у нее минимальное состояние сознания и шансы совсем неясны. Мария не открывала глаз, не двигалась и не реагировала.
Потом была вспышка. Она хрипло произнесла слово «мама». Кончаловский услышал запись, которую ему передали, прямо на съёмках. Он не выдержал и заплакал прямо в гримёрке. Это было короткое слово, но это был уже настоящий прогресс.
Но за первым прогрессом пришёл откат. Инфекция лёгких, аппараты, тревожные слова врачей. Режиссёр отменил премьеру в Венеции и полетел домой. Он понимал, что каждый день может принести всё или ничего.
Подмосковный дом перестроили. Палата с панорамными окнами, кровать с датчиками, аппаратура слежения, ЭЭГ-мониторы, система вентиляции. Медсестра из Израиля работает круглосуточно. Стоимость таких услуг – около 10 тысяч долларов в месяц.
Каждое движение Маши всегда фиксируется, даже каждый шорох ресниц – уже, как событие. Её глаза – единственный способ общения. Иногда три моргания в ответ на слова «люблю тебя». Иногда случается долгий взгляд в сторону Петра, младшего брата.
Брат, который рисует для неё будущее
Петру было девять, когда Мария попала в аварию. Он ещё помнит, как она смеялась, как танцевала, как читала вслух рассказы. Но с тех пор всё изменилось. Первый рисунок, который он принёс в больницу, был простым – это был домик, солнце и надпись: «Для Маши».
Сейчас Пётр учится на архитектора. Говорит, что это неслучайно. Его дипломный проект – дом для сестры. В нём будет лифт, специальная кровать, сад с приятной музыкой и свет, который подстраивается под её биоритмы.
«Я просто хочу, чтобы ей было удобно», – объясняет он.
Он не ходит на вечеринки, не зависает в онлайн-играх. Вместо этого, он включает Маше любимые фильмы.
«Под «Ла-Ла Ленд» – она дышать начинает ровнее. Сестра – мой учитель терпения. Она показывает, что жизнь – это не спринт», – делится Пётр.
Мама, которая кормит через трубочку
На экране Юлия Высоцкая – ведущая, актриса, улыбчивая и лёгкая, а дома всё иначе. Овощи через сито, смузи в шприц, зондовое питание по 2000 калорий в день. Всё точно по расписанию и без пропусков.
Она шепчет дочери:
«Маша, когда ты встанешь, мы поедем в Ниццу. На тот же пляж. Но уже ты будешь за рулём».
Каждую пятницу у них ужин в армянском стиле. Даже если дочь ест через трубку, традиция остаётся. Так Мария помнит семью.
Юлия делает массаж висков эфирными маслами. Говорит, что так Маше легче. В интервью однажды она сказала: «Иногда она со мной. Реагирует на прикосновения. А потом снова уходит. Я жду возвращения, как в её любимом “Титанике”».
Отец, который снимает свою боль в кино
Андрей Кончаловский сублимировал свою вину в сценарии. Картину «Рай», «Дорогие товарищи», «История одной жизни» – все они про боль, потери и молчание. Он не говорит напрямую о Маше, но каждое его произведение – это будто обрывок того, что происходит у них дома.
«Каждый фильм – это терапия. Пытаюсь понять, почему не увидел грузовик» – как будто об этом размышляет режиссёр.
Сейчас он работает над фильмом о памяти. О том, как человек может быть рядом и в то же время очень далеко. В одной из сцен, актриса лежит без движения. Она играет кому и снимать такое очень тяжело. Но он не останавливается. Говорит, что если честно рассказать, станет хоть немного легче.
Экзоскелет и стимуляция
В 2024 году в доме появился ReWalk – это экзоскелет, поддерживающий тело Маши вертикально. Юлия держит её за руку:
«Смотри, мы идём».
На 20 минут в день девочку «ведёт» мотор. Это не шаг в классическом смысле понимания, но движение даёт телу сигнал: «Ты живёшь».
В июне 2025 года, в Берлине Мария прошла курс трансмагнитной стимуляции. Мышцы стали чуть крепче на 15 процентов. Для врачей это почти ничего, но для семьи – это, как глоток свежего воздуха.
«Три моргания – это её “да”»
Мозг Марии работает. ЭЭГ показывает активность, появились всплески – тета-ритмы, характерные для глубоких эмоций. Она поворачивает голову на знакомые голоса, узнаёт запахи, особенно плов, который готовит мама.
Юлия ведёт дневник:
«Сегодня было три моргания на “люблю тебя”».
Пётр улыбается:
«Это её шифр, прям, как в кино».
Врачи говорят, что шансы после пяти лет комы – уже стремятся к нулю. Но есть история Терри Уоллиса. Это, когда мужчина вышел из комы через целых 19 лет и этого уже достаточно, чтобы продолжать бороться.
Звенящая тишина, в которой звучит жизнь
28 сентября Маше исполнилось 26 лет. Вот уже более 12 лет, она живёт между снами и реальностью. Не говорит, не ходит и не смеётся. Но она дышит и каждый вдох – это доказательство того, что борьба продолжается.
В комнате лежит планшет, куда поступают данные с браслета на её руке. Пульс, давление, кислород в крови. У матери есть приложение. Если что-то не так, то приходит сигнал.
День за днём – режим. Расписание, процедуры, кормление через трубочку, лёгкая гимнастика и массаж. Но бывают и другие моменты, когда звучит музыка, идёт любимый фильм или рядом голос брата. Это тоже лечение. И в каком-то смысле – это самое важное.
