— Опять ты со своими съёмками? — голос Глеба ударил по ушам резче, чем звук захлопнувшейся входной двери.
Алина вздрогнула, едва не уронив телефон, закреплённый на штативе. Она как раз настраивала свет, чтобы снять финальный кадр десерта — воздушного мусса с ягодами в элегантном бокале.
— Я почти закончила, — мягко ответила она, не поворачиваясь. — Ужин на плите.
Глеб прошёл на кухню, бросив портфель на стул с таким видом, будто это был мешок с камнями. Он заглянул в кастрюлю, поморщился.
— Паста. Снова.
— Ты же любишь карбонару, — Алина выключила кольцевую лампу. Идеальный мир её блога погас, оставив их вдвоём в полумраке кухни.
Он усмехнулся, но смех вышел скрипучим, злым. Он обвёл взглядом её маленький съёмочный уголок: софтбоксы, отражатели, коллекцию красивой посуды на отдельной полке.
— Должно быть, весело играть в ресторатора, пока другие делом занимаются.
Алина нахмурилась. Эти упрёки становились всё злее, всё чаще. Раньше он подшучивал, теперь — жалил.
— Это не игра, Глеб. Это приносит доход.
— Ой, не смеши меня! — он махнул рукой. — Твоя работа — ерунда за три копейки! Продажи от рекламы едва покрывают твои же расходы на эти дурацкие продукты.
Он не знал. Не хотел знать, что её «ерунда» уже давно превратилась в полноценный бренд с сотнями тысяч подписчиков и рекламными контрактами, суммы которых он бы счёл неприличными.
Она не говорила ему точных цифр, чтобы не ранить его самолюбие, которое и так трещало по швам вместе с его бизнесом.
Его небольшая логистическая фирма, которую он с такой гордостью строил, тонула.
Крупные игроки сбивали цены, старые клиенты уходили, а новые контракты срывались один за другим. Глеб становился тенью самого себя — вечно уставший, дёрганый, с потухшим взглядом.
— Как дела на работе? — спросила она, осторожно убирая десерт в холодильник.
— Никак, — отрезал он. — С нами расторгли договор «Строй-Инвест». Это был последний крупный клиент. Всё.
Он сел за стол и обхватил голову руками. Алина подошла и положила руку ему на плечо. Он не отреагировал, словно окаменел.
Ей хотелось сказать, что всё будет хорошо, что они справятся. Но она знала, что он не услышит. Для него существовал только его провал, его боль.
В кармане её фартука завибрировал телефон. Сообщение от представителя крупного медиа-агентства, с которым она вела переговоры последнюю неделю.
«Алина, здравствуйте. Мы обсудили с советом директоров. Наше финальное предложение — 20 миллионов рублей за полный выкуп вашего проекта „Кухня Алины“, включая права на бренд и все социальные сети. Ждём вашего решения до завтрашнего вечера».
Двадцать миллионов. Сумма, которая казалась выдумкой, фантастикой. Сумма, которая могла не просто закрыть все долги Глеба, но и дать ему возможность начать всё с чистого листа. Спасти его.
Она посмотрела на мужа. Его плечи поникли, спина ссутулилась. Он выглядел таким потерянным и уязвимым.
Она могла бы спасти его дело. Выкупить его фирму, дать ей вторую жизнь. Он бы обрадовался, конечно. Он бы увидел, что её «ерунда за три копейки» оказалась способна на большее, чем просто красивые фотографии еды.
Алина быстро напечатала ответ: «Я согласна. Готовьте документы».
Она ещё не знала, что спасение, брошенное без спроса, может быть воспринято не как помощь, а как унижение. И что этот вечер был началом конца, а не нового начала.
Сделка прошла на удивление быстро. Через неделю на счетах Алины лежала сумма с семью нулями.
Она смотрела на цифры в банковском приложении, и они казались ей просто набором символов, не имеющим веса. Вес имело то, что она собиралась сделать.
Она действовала через юристов, сохранив анонимность. Её представитель связался с Глебом и его партнёром, предложив выкупить их тонущую фирму.
Предложение было щедрым — оно не только покрывало все долги, но и оставляло им небольшую сумму сверху. Глеб, измученный борьбой, согласился, даже не пытаясь выяснить, кто этот таинственный спаситель.
Для него это был просто шанс выйти из игры без позора.
В день, когда документы были подписаны, Алина приготовила праздничный ужин. Не пасту. Запечённую утку с апельсинами, салат с креветками и тот самый мусс, который она снимала в тот вечер.
Она накрыла на стол, зажгла свечи. Создала идеальную картинку, как для своего блога.
Глеб пришёл домой позже обычного. Он выглядел одновременно опустошённым и чуть более спокойным, чем в последние месяцы.
— Что за праздник? — спросил он, сбрасывая пиджак.
— Сядь, — улыбнулась Алина. — У меня для тебя новость.
Он сел, с любопытством глядя на неё. Она поставила перед ним бокал вина.
— Я знаю, как тяжело тебе было с фирмой, — начала она осторожно. — И я знаю, что сегодня ты её продал.
Глеб напрягся.
— И?
— И я хочу, чтобы ты знал… Это я её купила.
Он замер с бокалом в руке. Его лицо медленно менялось. Удивление, недоумение, а затем что-то тёмное, чего Алина никак не ожидала увидеть.
— Что? — переспросил он так, будто не расслышал.
— Я купила твою фирму, Глеб, — повторила она, всё ещё улыбаясь, но уже не так уверенно. — Я не могла смотреть, как ты мучаешься.
Теперь у тебя нет долгов, и мы можем вместе решить, что делать дальше. Можешь управлять ей, как и раньше, но уже без риска…
Он не дал ей договорить. Он поставил бокал на стол с таким стуком, что вино выплеснулось на белоснежную скатерть, оставляя багровое пятно.
— Ты. Купила. Мою. Фирму, — процедил он каждое слово. В его голосе не было ни радости, ни благодарности. Только лёд.
— Да. Я хотела помочь…
— Помочь? — он рассмеялся. Сухой, неприятный смех заполнил комнату. — Ты называешь это помощью? Ты выставила меня ничтожеством, Алина! Купила мою неудавшуюся конторку на деньги со своих фоточек еды!
— Глеб, это не так! Я люблю тебя и…
— Не смей говорить о любви! — рявкнул он, вскакивая. — Ты всё это время смотрела, как я барахтаюсь, и ждала момента, чтобы ткнуть меня носом в мой провал! Чтобы показать, кто в доме хозяин!
Чтобы я до конца жизни был тебе обязан!
Он ходил по комнате, как зверь в клетке. Алина сидела, ошеломлённая его яростью. Праздничный ужин превращался в руины.
— Я просто хотела спасти то, что тебе дорого, — прошептала она.
— Спасти? Ты уничтожила последнее, что у меня было — мою гордость! — он остановился и посмотрел на неё с презрением. — Лучше бы я обанкротился. Лучше бы я пошёл по миру, чем принял эту подачку от тебя.
Алина смотрела на него, и пелена спадала с её глаз. Она видела не своего любимого мужа, а озлобленного, завистливого человека, чьё эго было важнее их семьи, их будущего.
Её жест доброй воли он растоптал, смешал с грязью. И в этот момент что-то в ней самой надломилось. Непонимание сменилось холодной, звенящей пустотой.
Следующий месяц превратился в ледяную пустыню. Они жили в одной квартире как чужие. Глеб демонстративно игнорировал её, но при этом каждое его действие было пропитано пассивной агрессией.
Он перестал есть то, что она готовила, принося домой дешёвую еду в контейнерах.
Он громко разговаривал по телефону с друзьями, жалуясь на «некоторые непредвиденные обстоятельства», которые заставили его «отойти от дел».
Алина больше не пыталась поговорить. Она молча наблюдала, и та любовь, что жила в ней годами, испарялась, оставляя после себя твёрдый, кристаллический осадок решимости.
Она наняла аудиторов, которые вскрыли истинное положение дел в фирме — всё было гораздо хуже, чем она думала.
Бездарное управление, сомнительные сделки, долги перед сотрудниками. Глеб не просто тонул, он тянул на дно всех, кто от него зависел.
Она поняла, что купила не просто бизнес, а ответственность. И она не собиралась позволить наследию его некомпетентности уничтожить то, за что она заплатила своими деньгами и разбитым сердцем.
В один из понедельников она проснулась раньше обычного. Надела строгий брючный костюм, который не носила уже много лет.
Сделала укладку и сдержанный макияж. Когда она вышла из спальни, Глеб, одетый в домашние треники, окинул её удивлённым взглядом.
— Куда это ты вырядилась? Снова фотосессия?
— На работу, — ровно ответила Алина и, не оборачиваясь, вышла из квартиры.
В офисе её уже ждал нанятый ею кризис-менеджер. Сотрудники, не видевшие зарплаты второй месяц, смотрели на неё с настороженным любопытством. Она собрала всех в переговорной.
Глеб появился через час, вальяжный, уверенный, что его появление всё ещё что-то значит.
Он ворвался в переговорную, где Алина как раз заканчивала представлять свой план по выходу из кризиса.
— Алина? Что ты здесь делаешь? — он попытался улыбнуться, но вышло криво. — Решила посмотреть, как папочка работает?
Алина медленно повернулась к нему. Взгляды всех в комнате были прикованы к ним.
— Глеб, я рада, что ты пришёл, — её голос был спокойным, но в нём не было ни капли тепла. — Это экономит мне время. Мне не придётся вызывать тебя отдельно.
— В каком смысле? — он всё ещё не понимал.
Она сделала шаг к нему.
— В том смысле, что я, как новый владелец компании «Логистик-Прайм», провела аудит твоей деятельности на посту генерального директора. Результаты, мягко говоря, удручающие.
Его лицо начало багроветь.
— Ты не имеешь права…
— Имею, — отрезала она. — Я имею право спасать свои активы от некомпетентного руководства. Поэтому с этого дня ты здесь больше не работаешь. Ты уволен.
Он задохнулся от возмущения, оглядываясь на бывших подчинённых в поисках поддержки, но видел лишь опущенные глаза.
— Ты… Ты не можешь! — прошипел он.
— Уже смогла, — Алина кивнула на стол, где лежал приказ о его увольнении. — Можешь забрать свои вещи из кабинета. Охрана тебя проводит.
Она отвернулась от него, возвращаясь к сотрудникам, словно его больше не существовало в комнате.
— Итак, как я уже говорила, в первую очередь мы погасим все задолженности по зарплате…
Глеб стоял ещё несколько секунд, глядя в её спину.
Он увидел перед собой не жену, которую привык обесценивать, а незнакомую, сильную женщину, которая только что вычеркнула его из своей жизни одним росчерком пера.
Он молча развернулся и вышел. Алина не обернулась.
Она смотрела в будущее. И впервые за долгое время оно казалось ясным и принадлежало только ей.
