Марина стояла у окна и смотрела, как за стеклом кружит первый октябрьский снег. Крупные мокрые хлопья падали на асфальт и тут же таяли, превращаясь в серые лужи. Она прижимала к груди телефон — только что пришло уведомление о переводе премии. Двадцать пять тысяч. За проект, который она вела три месяца, работая по вечерам и в выходные.
— Маринка, чай будешь? — крикнул из кухни Олег.
Она не ответила. Ей хотелось побыть одной, насладиться этим моментом. Премия. Её премия. Заработанная бессонными ночами над отчётами, утомительными переговорами с клиентами, спорами с начальством. Двадцать пять тысяч, которые она могла бы потратить на… На что? Марина попыталась вспомнить, когда в последний раз покупала что-то для себя. Не считая продуктов и бытовой химии, конечно.
— Марина, ты меня слышишь? — Олег вошёл в комнату, вытирая руки кухонным полотенцем. — Что застыла? Премию перевели?
— Да, — она обернулась к мужу и попыталась улыбнуться. — Двадцать пять.
— Отлично! — Олег довольно потер руки. — Как раз вовремя. Садись, надо поговорить.
У Марины похолодело внутри. Она знала этот тон. «Надо поговорить» в устах Олега всегда означало, что он уже всё решил и просто поставит её в известность.
Они сели за стол. Олег налил себе чай, размешал сахар, отпил, прищурился — слишком горячий. Марина ждала, глядя на мужа. Когда-то, десять лет назад, этот человек казался ей опорой и защитой. Широкие плечи, уверенный голос, умение принимать решения. Он работал прорабом в строительной фирме, хорошо зарабатывал. Тогда она только закончила университет, устроилась младшим менеджером.
— Так вот, — начал Олег, — я тут с Викой созванивался. Её телефон совсем умер, батарея держит три часа максимум. Ей для учёбы нужен нормальный смартфон, понимаешь? У неё же диплом скоро.
Вика. Младшая сестра Олега, вечная студентка, которой уже двадцать четыре. Училась то на юриста, то на экономиста, бросала, переводилась. Сейчас заканчивала какие-то дистанционные курсы по дизайну.
— И что? — осторожно спросила Марина.
— Да я ей пообещал, что мы поможем. Тысяч двадцать-двадцать пять нормальный телефон стоит. Как раз под твою премию. — Олег сказал это так буднично, будто обсуждал погоду.
— Подожди, — Марина отставила свою чашку. — Моя премия? Олег, это же я её заработала.
— Ну да, заработала. Молодец. Но мы же семья, правильно? — Он смотрел на неё с лёгким недоумением, будто она говорила очевидную глупость. — Твоя зарплата — это семейный запас. Вот нужен сестре новый телефон, а тебе как раз премию перевели. Удобно же получается.
Марина почувствовала, как внутри разливается знакомая тяжесть. Они уже проходили через это. Множество раз.
— Семейный запас, — медленно повторила она. — Олег, а твоя зарплата — это тоже семейный запас?
— Не начинай, — он поморщился. — На мою зарплату мы живём. Квартира, коммуналка, продукты, машина. Всё это деньги. А ты что, разве вкладываешься так же?
— Я оплачиваю половину продуктов, — напомнила Марина. — Всю бытовую химию покупаю я. Одежду себе и Кате на свои. Книги, игрушки дочери — на мои.
— Ну вот видишь, — Олег широко развёл руками, — я же не против, чтобы ты на себя тратилась. Работай, трать. Но когда дело касается семейных нужд…
— Твоя сестра — это наша семейная нужда?
— Конечно. Она же моя сестра. Значит, и твоя тоже. — Олег начал раздражаться. — Слушай, Марина, я не понимаю, что ты опять завелась. У нас всегда так было. Моя зарплата — на основное, твоя — на дополнительные расходы. На непредвиденные траты. Это же логично. Я больше зарабатываю, на мне ответственность.
— Ты на пятнадцать тысяч больше получаешь, — тихо сказала Марина. — Я зарабатываю шестьдесят, ты — семьдесят пять. Это не такая большая разница.
— Ого, — Олег откинулся на спинку стула. — То есть ты теперь будешь мне тыкать своей зарплатой? Да ты три года вообще по тридцать получала, пока я не устроил тебя в нормальную контору.
Это была правда. Три года назад Олег действительно помог ей перейти в компанию, где платили лучше. Своего рода услуга за услугу — знакомый из строительной фирмы искал менеджера по работе с поставщиками. Но за эти три года Марина доросла до старшего менеджера, увеличила объём продаж в два раза, наладила работу отдела.
— Я благодарна тебе за это, — сказала она. — Но это не значит, что я теперь должна постоянно…
— Ты должна? — перебил Олег. — Никто не говорит, что должна. Но мы же семья. Семья — это когда помогаешь друг другу. Вике нужен телефон для учёбы, это же понятно. Неужели жалко? Она ведь тебе считай сестрой приходится.
Марина замолчала. Вика действительно была ей свояченицей, но близкими они не стали никогда. Вика появлялась в их квартире раз в несколько месяцев, обычно когда что-то требовалось — то денег занять, то помочь с рефератом, то пожаловаться на жизнь. После последнего визита, полгода назад, она ушла в новых кроссовках Марины, которые так и не вернула.
— А в прошлый раз ты помог ей с ноутбуком, — напомнила Марина. — Сорок тысяч. Из твоей зарплаты?
— Из общего бюджета, — буркнул Олег. — Но я глава семьи, я и решаю.
— Глава семьи, — Марина усмехнулась. — Олег, мы в двадцать первом веке живём, а не в девятнадцатом.
— Ну извини, что я по старинке, — он резко встал, стул скрипнул. — Извини, что я считаю, что мужчина должен отвечать за семью. Что он должен принимать решения, а женщина — поддерживать. Ты же раньше не возражала.
— Раньше я действительно меньше зарабатывала, — Марина тоже поднялась. — И да, мне было удобно, что ты всё решаешь. Но сейчас другая ситуация.
— Ничего не изменилось, — отрезал Олег. — Ты по-прежнему моя жена. Ты по-прежнему меньше зарабатываешь. Катя — наша дочь. Мы — семья. И в семье не считают копейки.
— Но считают тысячи? — Марина почувствовала, как внутри закипает. — Особенно когда речь о моих тысячах?
— Господи, ну что ты как об стенку горох, — Олег прошёлся по кухне. — Я же нормально объясняю. Твоя работа — это вообще-то больше для тебя самой. Чтобы ты не скучала дома, чтобы чувствовала себя нужной. Я никогда не был против. Хочешь работать — работай. Но не надо потом выставлять это как подвиг какой-то.
— Блажь, значит, — Марина села обратно, потому что ноги вдруг стали ватными. — Моя работа — это блажь.
— Ну не блажь, конечно, но… — Олег смягчился, подошёл, положил руку ей на плечо. — Маришка, ты же понимаешь. Главное — это дом, семья, Катя. А работа… Ну, приятное дополнение. Чтобы себе красивое что-нибудь купить, развеяться. Я же не против!
— То есть ты считаешь, что я работаю, чтобы по дому меньше делать, — медленно произнесла Марина.
— Ну, в какой-то степени, — Олег пожал плечами. — Ты же сама говорила, что устаёшь от домашних дел. Вот и придумала себе работу. Это нормально, многие женщины так делают. Но это не отменяет того факта, что основной вклад в семью вношу я.
Марина посмотрела на мужа. На его самодовольное лицо, на то, как он снисходительно улыбается, думая, что всё объяснил и она сейчас согласится. И вспомнила.
Вспомнила, как три года назад Катя заболела. Бронхит с осложнениями, две недели на больничном. Олег тогда сказал: «Сиди дома, ты же мать». А она сидела. Потеряла проект, не получила квартальную премию. Олег тогда сказал: «Ну что ж, семья важнее».
Вспомнила, как год назад машина сломалась. Ремонт стоил пятьдесят тысяч. «Из твоих накоплений возьмём, — сказал Олег. — А то я свои уже на отпуск отложил». Они действительно съездили в Турцию — Олег, его мать, Вика. Марина осталась с Катей — «кто-то должен за ребенком присмотреть и за квартирой».
Вспомнила, как полгода назад хотела записаться на курсы английского. Стоило тридцать тысяч за три месяца. «Зачем тебе? — удивился Олег. — Английский ты и так знаешь. Лучше давай на новый диван отложим».
— Маринка, — Олег сжал её плечо. — Ну хватит дуться. Я же не какую-то ерунду прошу. Вике реально телефон нужен. Он у неё вечно на зарядке висит, это же неудобно. А ты опять из мухи слона делаешь.
— А к лету, — продолжил он, воодушевляясь, — я хочу маму в санаторий отправить. Ей доктор советовал, говорит, что сердце подлечить надо. Там путёвка где-то тысяч шестьдесят. Как раз, если ты до лета постараешься, может, ещё одну премию получишь. А я половину добавлю от себя.
— Половину, — эхом повторила Марина.
— Ну да. Справедливо же. Пополам. Хотя она моя мать, так что это я тебе уступаю. Могу и сам оплатить, но семейный бюджет жалко.
— Семейный запас, — поправила Марина.
— Вот именно! Умница. Вот видишь, ты всё понимаешь. — Олег улыбнулся и пошёл к выходу. — Ладно, я в гараж съезжу, у меня там с парнями намечается. К вечеру вернусь. Ты пока Вике скинь деньги на телефон, договорились?
Дверь хлопнула.
Марина сидела неподвижно, глядя в свою чашку с остывшим чаем. В соседней комнате играла Катя — слышался её весёлый голосок, она что-то объясняла своим куклам. Восемь лет. Дочка скоро пойдёт в третий класс.
Марина достала телефон и открыла банковское приложение. Двадцать пять тысяч премии. Ещё шестьдесят — основная зарплата, которую переведут через неделю. Итого будет восемьдесят пять на счету.
Она открыла заметки и начала считать.
Двадцать пять тысяч — телефон Вике. Ладно, допустим.
Тридцать тысяч её доля в санаторий для свекрови — к лету.
Пятнадцать тысяч — половина продуктов (вторую половину даёт Олег).
Десять тысяч — бытовая химия, хозтовары, непредвиденные расходы.
Пять тысяч — одежда для Кати (она растёт быстро).
Пять тысяч — себе на одежду (если повезёт).
Десять тысяч — накопления Кате на будущее, кружки, учебники.
Итого — сто. А зарабатывает она шестьдесят.
А ещё есть её личные расходы: косметика, парикмахер раз в два месяца, такси иногда, когда задерживается на работе. А ещё мама — она живёт в другом городе, иногда надо помочь с лекарствами. А ещё…
Марина закрыла приложение и посмотрела на экран блокировки — там была их семейная фотография. Прошлое лето, парк, все улыбаются. Олег обнимает её за плечи, Катя сидит у него на шее. Счастливая семья.
— Мам, а мам! — Катя вбежала в кухню с куклой в руках. — Смотри, я Барби новую причёску сделала!
— Красиво, солнышко, — Марина обняла дочку, прижала к себе.
— Мам, а ты плачешь?
— Нет, что ты. Просто задумалась.
Катя прильнула к ней сильнее.
— Мам, а правда, что папа говорил тёте Вике, что ты много работаешь, потому что дома делать ничего не хочешь?
Марина замерла.
— Когда он это говорил?
— Позавчера, когда она приезжала. Я играла в комнате, а они на кухне разговаривали. Тётя Вика сказала, что ты работаешь больше, чем папа, а он сказал, что это не работа, а так, блажь, чтобы дома меньше делать. А потом они долго смеялись.
Катя подняла голову и посмотрела на мать серьёзными глазами.
— Мам, а что такое блажь?
— Это когда… — Марина запнулась. — Это когда делаешь что-то необязательное. Для удовольствия.
— Но ты же говорила, что твоя работа очень важная. Что ты помогаешь строителям получать материалы для домов. Это же важно, правда?
— Правда, Катюш.
— Тогда это не блажь, — решительно заявила Катя. — Папа неправ.
Марина прижала дочь к себе ещё крепче. Из глаз предательски покатились слёзы.
Вечером, когда Олег вернулся, Марина уже твёрдо знала, что скажет. Она уложила Катю спать, села напротив мужа и выложила на стол листок с расчётами.
— Это что? — Олег поднял бумагу.
— Наши расходы. Мои и твои.
— Зачем мне это?
— Чтобы ты понял, что я вкладываю в семью не меньше твоего. Даже больше, если посчитать мой неоплачиваемый труд — готовку, уборку, заботу о Кате.
Олег скривился.
— Опять эта феминистская муть? Марина, мы же нормально жили, зачем ты всё портишь?
— Нормально жили? — Марина наклонилась вперёд. — Олег, ты вообще знаешь, во сколько я встаю? В шесть утра. Готовлю завтрак, собираю Катю в школу, еду на работу. Работаю до шести, иногда до семи. Забираю Катю от твоей мамы — спасибо ей, что сидит, — еду домой, готовлю ужин, проверяю уроки, укладываю. В десять вечера я наконец-то могу сесть. А ты? Ты приходишь в семь, ужинаешь, смотришь телевизор. В выходные ты в гараже со своими друзьями или на рыбалке.
— Я устаю на работе, — Олег хмуро посмотрел на неё. — Физически устаю. А ты там за компом сидишь.
— Я тоже устаю! — Марина повысила голос, но тут же спохватилась — Катя спит. — Я устаю физически и морально. Но при этом ты считаешь мою работу блажью. И обсуждаешь это с Викой.
— А, — Олег отмахнулся. — Это Катька наябедничала. Слушай, это был просто разговор, ничего такого.
— Ничего такого? — Марина встала. — Олег, ты понимаешь, что обесцениваешь всё, что я делаю? Мою работу, мой вклад в семью, меня саму?
— Господи, опять драма, — Олег потёр лицо руками. — Марина, прекрати. Я не обесцениваю. Я просто считаю, что мужчина должен быть главным. В этом нет ничего плохого. Так веками было.
— Может, веками и было неправильно? — тихо спросила Марина.
Олег посмотрел на неё с каким-то странным выражением — смесью жалости и раздражения.
— Ты знаешь, — сказал он медленно, — может, тебе к психологу сходить? А то ты какая-то нервная стала. Может, на работе перегружаешься? Может, правда стоит её бросить?
— Бросить, — повторила Марина.
— Ну, не насовсем. Найти что-то полегче. На полставки. Чтобы и времени больше было, и нервы целее. А то ты в последнее время постоянно чем-то недовольна.
Марина молча прошла в комнату и достала чемодан. Начала складывать вещи. Олег вошёл следом, остановился в дверях.
— Ты куда?
— К маме. На неделю. Мне надо подумать.
— Из-за телефона для Вики ты устраиваешь такой цирк? — в голосе Олега появилась злость. — Ладно, хрен с ним, не будем ей покупать. Довольна?
— Дело не в телефоне, — Марина продолжала складывать вещи. — Дело в том, что ты не считаешь меня равной. Ты не видишь во мне партнёра. Для тебя я — это приложение к твоей жизни. Удобное приложение, которое готовит, убирает, зарабатывает на «дополнительные расходы» и не возражает.
— Ты несёшь чушь, — Олег подошёл ближе. — Мы десять лет вместе. У нас дочь. Что ты себе вообще придумала?
— Я себе не придумала. Я наконец-то увидела. — Марина закрыла чемодан и взяла документы со стола. — Катю я беру с собой.
— Куда ты её берёшь? — Олег преградил путь. — Посреди учебного года, в другую школу? Ты в своём уме?
— Мама живёт в соседнем районе, Олег. Оттуда до Катиной школы полчаса на метро. Я буду возить её. И мне нужно время подумать о нашем браке.
— О каком браке? — Олег побелел. — Ты что, о разводе думаешь?
— Я думаю о том, хочу ли я дальше жить так, как живу сейчас, — Марина посмотрела ему в глаза. — Хочу ли я, чтобы Катя росла с мыслью, что женщина — это обслуживающий персонал, а её работа — блажь и развлечение.
— Я так не думаю!
— Ты именно так и думаешь. И говоришь. И смеёшься над этим с Викой. — Марина прошла мимо него, но обернулась у двери. — Ты знаешь, Олег, я тебя любила. Люблю, наверное, до сих пор. Но любовь — это не достаточная причина, чтобы отказаться от уважения к себе.
Она разбудила Катю, быстро одела, они вызвали такси. Олег стоял посреди квартиры, растерянный и злой одновременно.
— Ты пожалеешь, — бросил он им вслед. — Одна с ребёнком, с твоей зарплатой — далеко не уедешь. Ты ещё сама назад проситься будешь.
Марина не ответила. Просто закрыла дверь.
В такси Катя прижималась к ней и молчала. Только когда они отъехали, спросила:
— Мам, мы правда к бабушке?
— Да, солнышко.
— А папа? Мы с ним что, поссорились?
— Взрослые иногда ссорятся, — Марина погладила дочку по голове. — Но это не страшно. Главное — помириться правильно.
— А вы помиритесь?
— Не знаю, Катюш. Честно не знаю.
Катя помолчала, а потом сказала:
— Мам, а я горжусь твоей работой. Правда. Ты там такая важная, красивая. Когда я вырасту, я тоже хочу так работать.
Марина почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Спасибо, родная. Ты знаешь, это сейчас для меня очень важно слышать.
Мама встретила их в халате, испуганная и растерянная. Марина коротко объяснила ситуацию, попросила не вдаваться в подробности при Кате. Уложили девочку на раскладушке в зале, а сами сели на кухне.
— Ты уверена? — тихо спросила мама.
— Нет, — честно ответила Марина. — Но я больше не могу так жить. Я не могу быть человеком второго сорта в собственной семье.
Мама кивнула.
— Я тебя понимаю. Знаешь, я всегда молчала, но… Мне не нравилось, как он с тобой разговаривает. Как будто ты у него в подчинении.
— Я сама это допускала, — призналась Марина. — Мне было удобно, что кто-то решает за меня. Я устала после института, хотелось просто плыть по течению. Но теперь я вижу, что за эту «удобность» я заплатила своей самостоятельностью.
— Что ты будешь делать?
— Не знаю, — Марина обхватила руками кружку с чаем. — Сначала просто побуду здесь. Подумаю. Понаблюдаю, как поведёт себя Олег. Может, он поймёт, что был неправ. Может, мы сможем по-новому выстроить отношения, на равных. А может…
— А может, ты останешься одна, — закончила мама. — Марина, я тебя поддержу в любом случае. Но подумай о Кате.
— Я о ней и думаю, мам. Я думаю о том, какой пример я ей подаю. Что лучше — сохранить семью ценой собственного достоинства или показать, что женщина имеет право на уважение?
Три дня Олег не звонил. На четвёртый прислал сообщение: «Ну что, нагулялась? Вика обиделась, что телефон не купили. Мама спрашивает, где вы». Марина не ответила.
Через неделю он приехал. Принёс цветы, коробку конфет. Сел напротив Марины на маминой кухне и сказал:
— Прости. Я, наверное, действительно был не прав.
— Наверное? — переспросила Марина.
— Ладно, был. Был неправ. Я подумал и понял, что ты много делаешь. И для семьи, и на работе. И я ценю это. Правда.
— Но?
Олег поморщился.
— Но я не понимаю, зачем ты вот так резко. Мы же могли спокойно обсудить. Зачем ты сразу с чемоданами?
— Олег, мы обсуждали. Много раз. Ты просто не слышал.
— Ну, теперь услышал. Возвращайся, пожалуйста. Я обещаю, что буду более внимательным к тому, что ты говоришь.
— А что изменится по факту?
— Как что? Я же сказал — буду внимательнее.
— То есть ты по-прежнему считаешь, что твоя зарплата — основная, а моя — семейный запас?
Олег замялся.
— Ну… В каком-то смысле так и есть. Я больше зарабатываю.
— На пятнадцать тысяч больше, — напомнила Марина. — Это двадцать процентов. Не в два раза, не в три. На двадцать процентов. И при этом я делаю всю работу по дому, вожу Катю, готовлю, убираю. Это тоже работа, Олег. Неоплачиваемая работа.
— Ну так я же не против тебе помогать, — Олег развёл руками. — Скажи, что надо сделать — сделаю.
— Помогать? — Марина почувствовала, как внутри снова закипает знакомая злость. — Олег, это наш общий дом. Наша общая дочь. Почему ты «помогаешь»? Ты в нём живёшь. Ты должен не помогать, а делать свою часть работы.
— Ладно, делать. Буду делать. — Он явно начал раздражаться. — Ещё что?
— Финансы. Я хочу общий счёт, куда мы оба будем скидывать равные доли — на квартиру, еду, ребёнка. Всё остальное — личные деньги каждого. И никаких «семейных запасов» из моей зарплаты.
— То есть ты хочешь, чтобы я отдавал тебе деньги? — Олег побледнел.
— Нет. Я хочу, чтобы мы оба вкладывались поровну в общие расходы. Остальное — на личное усмотрение. Хочешь помочь Вике или маме — помогаешь из своих денег. Не из моих.
— Это… это какой-то бизнес получается, а не семья, — Олег встал. — Марина, я думал, ты просто устала и тебе надо отдохнуть. А ты тут революцию устроила. Что дальше, контракты подписывать будем?
— Можно и контракты, — спокойно сказала Марина. — Если ты не готов уважать мой труд и мой вклад без официального документа.
Олег смотрел на неё так, будто видел впервые.
— Ты изменилась, — наконец сказал он.
— Нет. Я стала собой. Той, которой должна была быть всегда.
— И это «собой» не включает меня, я правильно понимаю?
— Включает, — Марина поднялась, подошла к окну. — Но на других условиях. На равных, Олег. Я не хочу быть младшим партнёром в собственной семье. Не хочу, чтобы мои желания и потребности игнорировались. Не хочу быть удобной.
— Это тебе другого кого-то искать нужно, — зло бросил Олег. — Кто тебя на таких условиях возьмёт? С ребёнком, с претензиями? Да тебе ещё повезло, что я…
Он осёкся, но было поздно.
— Что я? — тихо спросила Марина. — Договаривай. Что мне повезло, что ты на мне женился? Что терпишь меня? Что позволяешь работать?
Олег молчал, сжав челюсти.
— Вот видишь, — Марина кивнула. — Вот это и есть настоящее твоё отношение. Я должна быть благодарна, что ты меня терпишь. А я не хочу, чтобы меня терпели. Я хочу, чтобы меня любили и уважали.
— Я тебя люблю!
— Любить — недостаточно. Без уважения любовь превращается в зависимость. А я больше не хочу быть зависимой.
Олег схватил куртку и пошёл к двери.
— Хорошо. Живи, как знаешь. Но учти — Катя моя дочь. И я буду с ней видеться.
— Я никогда не была против, — сказала Марина. — Она любит тебя. И мне бы хотелось, чтобы ты был примером для неё. Хорошим примером.
Дверь хлопнула.
Прошло два месяца. Катя адаптировалась быстро. Олег забирал её по выходным, водил в кино, в парки. Поначалу возвращал с жалобами: «Мама плохая, ушла от папы». Но Марина терпеливо объясняла, что взрослые иногда не могут жить вместе, но это не значит, что они перестали любить дочку.
На работе Марину повысили. Начальник отдела ушёл на другой проект, и её назначили вместо него. Плюс двадцать тысяч к зарплате. Восемьдесят тысяч. Почти как у Олега. Марина помнила его слова про «кто тебя возьмёт» и усмехалась.
Она купила себе новое пальто — не из распродажи, а то, которое действительно хотела. Начала ходить в бассейн по вторникам — мама сидела с Катей. Впервые за много лет почувствовала, что живёт, а не просто существует.
Олег звонил раз в неделю. Сначала злился, потом смирился, потом начал осторожно намекать на возвращение. «Может, попробуем ещё раз? По-новому?» Марина отвечала: «Может быть. Когда ты действительно изменишься».
Однажды, забирая Катю после выходных, он задержался на пороге.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал неожиданно.
— Спасибо.
— Счастливой стала. Без меня.
— Не без тебя. Без тех отношений, которые у нас были.
Олег кивнул, помолчал.
— Я записался к психологу.
Марина удивлённо посмотрела на него.
— Правда?
— Правда. Мама посоветовала. Сказала, что я не прав был. Что упустил хорошую жену. — Он усмехнулся. — Представляешь? Мама. Которая всю жизнь говорила, что мужчина — глава семьи.
— И что психолог говорит?
— Говорит, что у меня проблемы с контролем и уважением к женщинам. Что я воспринимаю близких как продолжение себя, а не как отдельных людей. — Олег посмотрел ей в глаза. — Говорит, что прав был не я.
— Это… — Марина запнулась. — Это важный шаг.
— Я не прошу тебя вернуться, — быстро добавил он. — Я понимаю, что мне ещё работать и работать над собой. Но я хочу, чтобы ты знала — я пытаюсь. Пытаюсь понять, где был не прав. Пытаюсь измениться.
— Я рада это слышать.
Они постояли в молчании.
— Вике, кстати, я телефон не купил, — сказал Олег с кривой усмешкой. — Сказал, что пусть сама зарабатывает. Она обиделась, перестала звонить. А маме в санаторий я оплатил сам, полностью. Из своих. Без «семейного запаса».
Марина улыбнулась.
— Это хорошо.
— Ты была права, — Олег потёр лицо рукой. — Во всём. И это, знаешь, больно признавать. Что десять лет я был полным мудаком.
— Ты не был мудаком, — мягко сказала Марина. — Ты был таким, каким тебя воспитали. Каким было принято в вашей семье. Но это не значит, что ты не можешь измениться.
— А ты?
— Что я?
— Ты меня ещё любишь?
Марина задумалась.
— Знаешь, Олег, я люблю в тебе хорошего отца для Кати. Люблю в тебе человека, который способен признать свои ошибки и работать над ними. Но любовь между мужчиной и женщиной… Она требует времени, чтобы восстановиться. Требует доверия. А доверие надо заново заработать.
— Я понял, — он кивнул. — Я подожду. Если ты разрешишь.
— Я не против того, чтобы мы продолжали общаться. Не только из-за Кати. Но дальше — посмотрим.
Олег ушёл. Марина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Катя выглядывала из комнаты.
— Мам, вы мирились?
— Не совсем, солнышко. Но говорили. По-взрослому, честно.
— А вы снова будете вместе?
— Не знаю, — Марина присела рядом с дочкой. — Может быть. А может, нет. Но знаешь, что я поняла? Иногда важнее быть счастливой одной, чем несчастной вместе.
Катя обняла её.
— А ты сейчас счастливая?
— Да, — Марина улыбнулась, и это была правда. — Я счастливая. Потому что я наконец-то начала жить так, как хочу я. Уважать себя. Ценить свой труд. И знаешь, это самое важное, чему я могу тебя научить — уважать себя. Всегда.
Вечером, когда Катя уснула, Марина открыла ноутбук и написала письмо самой себе. Той Марине, которая десять лет назад только вышла замуж. Той, которая с радостью позволила мужу принимать все решения, потому что так было проще.
«Дорогая я, — писала она, — пройдёт время, и ты поймёшь, что удобство — это ловушка. Что отказ от собственного голоса не делает семью крепче, а только делает тебя слабее. Ты будешь работать, стараться, вкладываться — и всё равно услышишь, что твоя зарплата — это семейный запас для чужих нужд. Что твоя работа — блажь. Что ты должна быть благодарна.
Но знаешь что? Ты найдёшь в себе силы уйти. Найдёшь силы начать новую жизнь. И эта жизнь будет твоей — честной, самостоятельной, свободной. Ты больше не будешь удобной. Ты будешь настоящей. И это страшно, и это больно, но это единственный путь к настоящему счастью.
Уважай себя. Всегда. Это главное.»
Марина сохранила письмо и закрыла ноутбук. За окном шёл снег — уже настоящий, зимний, который ложится и не тает. Начиналась новая жизнь. Её жизнь. И это было только начало.
