— Нет, ты только посмотри, какой орёл! — Светлана Ивановна смахнула с плеча Олега невидимую пылинку. — Сразу видно — порода.
Она обвела гостиную тяжёлым взглядом, задержавшись на панорамном окне с видом на огни города. Взгляд её не выражал восхищения. Скорее, оценивал, будто она прикидывала, сколько всё это стоит и почему оно досталось не ей.
Я молча помешивала соус в сотейнике. Кухня, совмещённая с гостиной, была моим дизайнерским решением. Сейчас я об этом жалела. Присутствие свекрови ощущалось физически, будто в воздухе стало меньше кислорода.
— Мам, ну перестань, — Олег мягко улыбнулся, но матери не возразил. Он любил, когда им восхищались. Особенно она.
— А что перестань? Я правду говорю. Такому мужчине, как ты, нужна… опора. Простор для деятельности. Чтобы он мог творить, а не думать о быте.
Она снова посмотрела на меня. Взгляд её был острым, как кончик ножа.
Я поставила сотейник на подставку.
— У Олега есть всё для творчества. Целый кабинет. Компьютер последней модели.
— Техника — это железо, Аня, — отмахнулась Светлана Ивановна. — Я про духовное. Про атмосферу. Мужчина, он как птица. Ему лететь надо, а не в клетке сидеть, пусть даже и золотой.
Олег кашлянул и подошёл ко мне, заглядывая через плечо.
— Пахнет потрясающе. Ты мой гений.
Он обнял меня, и я почувствовала, как напряглась спина свекрови. Она не терпела проявлений нежности между нами. Считала их фальшивыми.
— Кстати, зай, — Олег понизил голос до заговорщицкого шёпота. — Мне тут нужно будет на следующей неделе… на один проект. Не очень много. Я потом всё верну, ты же знаешь.
Я кивнула, не глядя на него. Это был уже пятый «проект» за год. Ни один из них не принёс ни копейки. Только забирал.
— Конечно.
— Вот! — Светлана Ивановна хлопнула в ладоши, хотя вряд ли расслышала наш шёпот. — Вот о чём я говорю! Вечно он у тебя что-то выпрашивает! Вечно унижается!
Олег отстранился.
— Мама, я не унижаюсь. Мы — семья.
— Семья — это когда мужчина обеспечивает, а женщина — хранит очаг! — отрезала она. — А у вас что?
Он, с его-то умом, с его-то талантами, вынужден сидеть дома и выдумывать эти… «проекты». Потому что ему не дают развернуться!
Она встала и подошла к окну, прижав ладонь к стеклу.
— Я помню, как ему предлагали место в той крупной компании. Начальник отдела! А он отказался. И я знаю почему.
Она развернулась и посмотрела прямо на меня. Олег попытался вмешаться, что-то сказать, но она подняла руку, останавливая его.
— Ты портишь ему жизнь, — произнесла она тихо, но каждое слово впивалось в кожу. — Своей любовью, своей заботой. Душишь его. Он рядом с тобой превращается в комнатное растение. А он — орёл. Ему небо нужно.
Олег молчал. Он смотрел в пол, и я знала это выражение его лица. Он не просто был согласен с матерью.
В глубине души он и сам так считал. Это она вложила в его голову мысль, что все его неудачи — чья-то вина. И я идеально подходила на эту роль.
Я посмотрела на свекровь, на её лицо, полное праведного гнева. Посмотрела на мужа, который не мог поднять на меня глаза.
А потом мой взгляд упал на его новые кроссовки, стоявшие у двери. Лимитированная серия. Цена — как две мои зарплаты два года назад.
Я усмехнулась. Сначала тихо, потом громче.
— Что смешного? — насторожилась Светлана Ивановна.
— Небо, говорите? — я подошла к бару и достала бутылку дорогого коньяка, который Олегу подарили «партнёры» по очередному провальному стартапу.
То есть, который я купила, чтобы он мог угостить этих «партнёров». — Орлу нужно небо. Интересная мысль. А на какие, простите, деньги ваш орёл собирается в это небо взлетать?
Светлана Ивановна на мгновение замерла. Её лицо вытянулось, а в глазах мелькнуло недоумение, быстро сменившееся гневом.
— Ты… ты что себе позволяешь? Ты смеешь считать деньги моего сына?
— Вашего сына? — я сделала глоток прямо из бутылки. Коньяк обжёг горло. — Странно, я почему-то думала, что считаю свои.
Олег вскинул голову.
— Аня, прекрати. Мама не это имела в виду.
— А что она имела в виду, Олег? — я повернулась к нему. — Что я должна молча смотреть, как твой гений прозябает в четырёх стенах, которые оплачиваю я?
Как он ходит на «деловые встречи» в одежде, купленной на мои деньги, и питается едой, которую я приношу из магазина?
Воздух в комнате загустел. Каждое моё слово падало в образовавшуюся пустоту, как камень в колодец.
— Это… это ложь! — выдохнула свекровь. — Олег работает! У него проекты! Он… он просто не любит хвастаться.
— Работал, — поправила я её. — Два года назад. До того, как его уволили за срыв дедлайна, потому что он был слишком «творческой натурой» для рутинных задач. Вы ведь не знали, да?
Я смотрела на Олега. Он побледнел. Мать никогда не должна была узнать правду. Это было наше с ним секретное, постыдное знание. Его знание, которое покрывала я.
— Он ушёл сам! — яростно возразила Светлана Ивановна. — Потому что его не ценили!
— Конечно, — я горько усмехнулась. — Не ценили. Поэтому он решил стать свободным художником.
И вот уже два года его свободу оплачиваю я. Его кроссовки, его телефон, его «инвестиции» в криптовалюту, которые испарились через неделю. Его долг старому другу, который я закрыла в прошлом месяце.
Я говорила ровно, без крика. От этого мои слова звучали ещё страшнее. Я видела, как меняется лицо свекрови. Спесь сходила с него, как дешёвая позолота, обнажая растерянность.
— Олег… это правда? — она посмотрела на сына с надеждой, ожидая, что он сейчас всё опровергнет, назовёт меня лгуньей, поставит на место.
Но Олег молчал. Он просто стоял, опустив плечи, и смотрел на свои дорогие кроссовки. Свой символ полёта.
— Я не понимаю… — прошептала Светлана Ивановна, опускаясь на диван. — Он же говорил… говорил, что у него крупный контракт намечается. Что вот-вот…
— Он говорит это каждый месяц, — закончила я за неё. — Каждый раз, когда ему нужны деньги на «представительские расходы».
А знаете, что самое смешное? Я ведь тоже верила. Думала, что помогаю ему, что поддерживаю. Что я та самая опора. А на самом деле я просто… удобная.
Я поставила бутылку на стол. Звук показался оглушительным.
— Так что вы правы, Светлана Ивановна. Возможно, я действительно порчу ему жизнь. Я даю ему возможность быть слабым. Но сегодня этот аттракцион невиданной щедрости заканчивается.
Первым опомнился Олег. Он шагнул ко мне, и в его глазах мелькнул страх, смешанный с гневом.
— Ты зачем это устроила? Зачем при маме? Хотела меня унизить?
— Унизить? — я посмотрела на него так, будто видела впервые. — Тебя унижает не правда, Олег. Тебя унижает ложь, в которой ты живёшь.
— Это всё из-за денег? — он повысил голос. — Я же сказал, что всё верну!
— Дело не в деньгах. Дело в уважении. К себе. Ко мне.
Светлана Ивановна медленно поднялась с дивана. Её лицо было бледным, но взгляд снова стал жёстким. Она нашла нового врага. Вернее, вернулась к старому.
— Так вот оно что, — прошипела она. — Ты его просто… сломала. Своими деньгами, своей квартирой. Ты сделала всё, чтобы он от тебя зависел! Чтобы он был ручным!
Она подошла к сыну и взяла его под руку, словно защищая.
— Ничего, сынок. Мы уйдём. Настоящий талант себе всегда дорогу найдёт. А она… она пусть сидит в своей золотой клетке одна. Посмотрим, кому от этого будет хуже.
Олег неуверенно посмотрел на мать, потом на меня. В его взгляде была мольба. Он ждал, что я сейчас брошусь его останавливать, начну извиняться, скажу, что погорячилась. Что всё будет как прежде.
Но я молчала.
Я смотрела, как его мать ведёт его к двери, как послушный ребёнок, он даже не сопротивлялся. Он позволил ей принять решение за него. Снова.
— Кроссовки свои не забудь, орёл, — тихо сказала я им в спину.
Олег вздрогнул, но не обернулся.
Дверь за ними захлопнулась. Я осталась одна посреди гостиной. Соус на плите давно остыл.
Я подошла к окну, к тому самому месту, где стояла свекровь. Огни ночного города больше не казались чужими и холодными. Они были просто огнями. Частью мира, который снова принадлежал только мне.
Я взяла свой телефон и набрала номер.
— Алло, Лен? Да, это я. Помнишь, ты звала меня в поход на выходные? Я согласна. Да, одна. Мне кажется, мне очень нужно на природу.
