Окно задребезжало от резкого хлопка двери. Вика стояла, прислонившись к дверному косяку, тяжело дыша. Её обычно аккуратно уложенные волосы растрепались, а глаза метали молнии. Она только что вернулась с работы на час раньше и застала картину, от которой у неё перехватило дыхание.
Их скромная двушка в спальном районе Москвы напоминала проходной двор. За обеденным столом, купленным ею на первую премию, расположились пять человек — родители мужа, его сестра с мужем и какая-то незнакомая тётка. Все они с аппетитом уплетали блины, которые её муж Андрей ловко переворачивал на сковородке.
— Ты решил открыть в нашей квартире столовую для своих родственников? Не позволю! — заявила Вика мужу, не сдерживая эмоций.
Стол моментально затих. Пять пар глаз уставились на неё, словно она была инопланетянкой, прервавшей семейный ужин.
— Викуля, ты чего? — Андрей подошёл к ней, всё ещё держа в руке лопатку с недожаренным блином. — Мы просто собрались…
— Собрались они! — передразнила Вика. — Без предупреждения! В мой единственный ранний день! И это уже третий раз за неделю! Хватит!
Свекровь, Зинаида Петровна, величественно промокнула губы салфеткой и отодвинула тарелку:
— Андрюша, ты не предупредил супругу, что мы заглянем? — в её голосе прозвучала фальшивая нотка раскаяния.
— Как он мог предупредить, если сам не знал? — парировала Вика. — Вы же просто приходите, когда вздумается!
— Виктория, — голос свёкра, Николая Сергеевича, звучал как скрип несмазанной двери, — в нашей семье принято навещать друг друга без церемоний. Мы считаем Андрея частью семьи, а значит…
— А значит, и моя квартира тоже ваша? — Вика скинула туфли и прошла в комнату. — Нет уж, извольте. Я работаю как проклятая, чтобы платить за ипотеку. И не для того, чтобы мой дом превращался в проходной двор.
Сестра Андрея, Оксана, звякнула вилкой о тарелку:
— Вик, ну что ты в самом деле? Семья есть семья. Мы же не чужие люди.
— Да? — Вика повернулась к ней. — А эта женщина тоже семья? — она кивнула в сторону незнакомки.
— Это тётя Клава, двоюродная сестра мамы, — пробормотал Андрей, опуская глаза. — Она проездом в Москве, всего на пару дней…
— И, конечно, остановится у нас? — закончила за него Вика. — В нашей квартире площадью сорок квадратов?
Тётя Клава, женщина лет шестидесяти с фиолетовыми волосами и ярким макияжем, неловко поёрзала на стуле:
— Я могу и в гостиницу…
— Никаких гостиниц! — отрезала Зинаида Петровна. — Ты остановишься у детей. Не слушай её, это просто усталость говорит.
Вика почувствовала, как закипает. Три года она терпела эти внезапные визиты, эту бесцеремонность, этот захват территории. Три года она пыталась быть «хорошей невесткой» — готовила, улыбалась, выслушивала. А в ответ получала только новые и новые посягательства на свою жизнь, своё пространство, своё время.
— Нет, Зинаида Петровна, это не усталость. Это предел моего терпения, — она повернулась к мужу. — Андрей, нам нужно поговорить. Наедине.
— Прямо сейчас? — он выглядел растерянным, как школьник, вызванный к директору.
— Прямо сейчас.
Они вышли на крохотный балкон, служивший им летом дополнительной комнатой, а зимой — складом для всего, что не помещалось в шкафы. Вика плотно закрыла дверь и повернулась к мужу:
— Так больше не может продолжаться.
— Что именно? — Андрей сделал вид, что не понимает.
— Не притворяйся. Мы говорили об этом сто раз. Твои родственники приходят без звонка, едят нашу еду, занимают наше пространство, командуют в моём доме!
— Нашем доме, — поправил он.
— Вот именно! Нашем! Не их! — Вика старалась говорить тише, но эмоции переполняли её. — Я не против встреч, но по договорённости. Не так, чтобы я приходила с работы и обнаруживала здесь весь твой род до седьмого колена!
Андрей привалился к перилам балкона:
— Вик, ну что я могу сделать? Они привыкли так жить. В их семье всегда двери были нараспашку. Мама просто не понимает другого образа жизни.
— А я не понимаю такого! Я выросла иначе! У нас уважали личное пространство!
— Значит, ты не уважаешь мою семью? — в голосе Андрея появились стальные нотки.
— Я не уважаю бесцеремонность. И то, что ты позволяешь им садиться мне на шею.
— Они не садятся на шею. Они просто заходят в гости.
— Без приглашения? Без предупреждения? И остаются ночевать?
Андрей вздохнул:
— Тётя Клава только на пару ночей…
— Где она будет спать? На нашем диване? А мы с тобой где?
— Ну, можно раскладушку достать…
Вика закрыла глаза, пытаясь справиться с нарастающим гневом:
— Андрей, я не для того горбатилась на двух работах, выплачивая первоначальный взнос, чтобы спать на раскладушке в собственной квартире!
— Да что ты так зациклилась на этой квартире? — вспылил он. — Подумаешь, ипотека! Я тоже плачу!
— Ты платишь треть, потому что остальное уходит на твою мастерскую и хобби!
— Это не хобби, а моя работа!
— Которая не приносит дохода уже второй год!
Они замолчали, тяжело дыша. За три года совместной жизни этот разговор повторялся с завидной регулярностью, обрастая новыми деталями, но не меняя сути.
Вика первой нарушила тишину:
— Я больше так не могу, Андрей. Или мы устанавливаем границы для твоей семьи, или…
— Или что? — он смотрел на неё с вызовом.
— Или я подаю на развод.
Слова повисли между ними, как тяжёлая грозовая туча. Андрей побледнел:
— Ты не можешь бросить меня из-за таких пустяков!
— Пустяков? — Вика горько усмехнулась. — Ты называешь пустяком то, что я не чувствую себя хозяйкой в собственном доме? Что твоя мать перекладывает мои вещи, критикует мою готовку, распоряжается моим временем? Что твой отец занимает ванную на час, а потом отчитывает меня за расход воды? Что твоя сестра приходит с мужем и детьми и устраивает здесь детский сад?
— Они просто хотят быть ближе к нам…
— Нет, Андрей. Они хотят контролировать нас. А точнее — тебя. А ты им это позволяешь.
Из комнаты донеслись звуки передвигаемой мебели и громкие голоса. Вика вздрогнула:
— Что они там делают?
Она распахнула дверь балкона и застыла на пороге. Зинаида Петровна и тётя Клава двигали их диван к стене, освобождая место в центре комнаты, а Николай Сергеевич командовал процессом:
— Правее, ещё правее! Вот так будет удобнее. А журнальный столик лучше придвинуть к окну.
— Что происходит? — голос Вики прозвучал неожиданно высоко.
— А, Виктория! — свёкор обернулся. — Мы решили немного переставить мебель, чтобы всем было удобнее. Клавдия будет спать на диване, а вам с Андреем постелим на полу. Молодые, поспите и так.
Вика почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она повернулась к мужу:
— Ты видишь это? Они переставляют НАШУ мебель в НАШЕЙ квартире без нашего разрешения!
Андрей выглядел сконфуженным, но не возмущённым:
— Пап, может, не надо…
— Почему не надо? — вмешалась Зинаида Петровна. — Мы делаем как лучше. У Клавы спина больная, ей нужна твёрдая поверхность. А вы молодые, вам всё равно где…
— НЕТ! — крик Вики заставил всех замереть. — Это МОЯ квартира! МОЯ мебель! И я не позволю…
— Между прочим, диван мы вам подарили, — отрезала свекровь. — Так что технически это наша мебель.
— Вон! — Вика указала на дверь. — Все вон отсюда! Сейчас же!
— Вика! — Андрей схватил её за руку. — Ты не можешь выгнать мою семью!
— Могу! И делаю это! — она вырвала руку. — Либо они уходят, либо ухожу я. И не возвращаюсь.
Наступила гробовая тишина. Затем Николай Сергеевич прокашлялся:
— Что ж, думаю, нам лучше уйти. Раз уж нас так гостеприимно принимают.
— Да, пойдём, — поддержала его Зинаида Петровна. — Андрюша, собирайся, поедешь с нами.
Андрей переводил взгляд с родителей на жену и обратно:
— Куда?
— Домой, конечно. К нам, — его мать начала собирать сумки. — Раз уж твоя жена не хочет принимать твою семью, значит, она не хочет и тебя.
— Не перекладывайте с больной головы на здоровую, — процедила Вика. — Я не против семьи. Я против бесцеремонности и неуважения к моему личному пространству.
— Вот видишь, Андрей, — свекровь театрально всплеснула руками, — для неё важнее какое-то пространство, чем родные люди!
Вика почувствовала, что ещё немного, и она взорвётся. Или расплачется. Или и то, и другое одновременно.
— Андрей, — она посмотрела мужу прямо в глаза, — выбирай. Сейчас. Или мы с тобой начинаем жить как семья, с границами и уважением, или ты идёшь с родителями и становишься снова ребёнком, которым они помыкают.
— Это манипуляция! — воскликнула Оксана. — Она манипулирует тобой, Андрей!
— А вы нет? — парировала Вика. — «Поедешь с нами домой» — это не манипуляция?
Андрей стоял, опустив голову, и молчал. Его плечи поникли, а руки безвольно повисли вдоль тела. В этот момент он казался маленьким мальчиком, а не тридцатилетним мужчиной.
— Я… я не знаю, — наконец произнёс он. — Я не могу выбирать между вами. Вы все моя семья.
— Нет, Андрей, — голос Вики стал неожиданно спокойным. — Когда ты женился, ты выбрал меня своей семьёй. Твои родители — твоя прошлая семья. И я никогда не требовала разрыва с ними. Я просто хотела уважения.
— Виктория, — Зинаида Петровна попыталась взять примирительный тон, — может, мы все немного погорячились? Давайте сядем, выпьем чаю…
— Нет, Зинаида Петровна. Никаких чаёв. Сейчас вы все уйдёте. А мы с Андреем поговорим. Наедине. И решим, есть ли у нас будущее.
Неожиданно вмешалась тётя Клава:
— Она права, Зина. Мы нагрянули без предупреждения. Это невежливо.
— Ты ещё будешь меня учить вежливости? — вспыхнула Зинаида Петровна.
— Не учить, а напомнить, — тётя Клава поправила свои фиолетовые волосы. — Я остановлюсь в гостинице. И вам советую уважать личное пространство молодой семьи.
— Личное пространство! — фыркнула свекровь. — Нашли модное словечко! В наше время…
— В ваше время были коммуналки, — перебила её Вика. — И вы мечтали о личном пространстве. А теперь, получив его, отказываете в этом праве другим.
Это был удар ниже пояса. Зинаида Петровна побагровела, открыла рот, но не нашлась, что ответить. Николай Сергеевич взял её под руку:
— Пойдём, Зина. Нам здесь не рады.
Они двинулись к выходу. Оксана с мужем последовали за ними. На пороге Зинаида Петровна обернулась:
— Андрей? Ты идёшь?
Андрей поднял глаза:
— Нет, мама. Я остаюсь. Это мой дом.
Дверь за родственниками закрылась, и в квартире наступила звенящая тишина. Вика и Андрей стояли друг напротив друга, не зная, что сказать.
Наконец Вика опустилась на диван, который теперь стоял у стены, а не в центре комнаты, как она привыкла:
— Что мы будем делать, Андрей?
Он сел рядом, не прикасаясь к ней:
— Не знаю. Я люблю тебя. И люблю их. Я не хочу выбирать.
— А мне кажется, выбор уже сделан, — она повернулась к нему. — Ты остался. Это уже что-то.
— Но я не могу просто отказаться от общения с родителями.
— Я и не прошу об этом. Я прошу о границах. О том, чтобы они звонили перед приходом. Чтобы не командовали в нашем доме. Чтобы уважали меня как твою жену, а не как прислугу, которая должна всех обслуживать.
Андрей задумался:
— Знаешь, они ведь правда не понимают. Для них семья — это когда все двери нараспашку, когда можно прийти в любое время и остаться на любой срок. Моя бабушка так жила, и мама так привыкла.
— Но мы живём в другое время, Андрей. У нас маленькая квартира, напряжённая работа, свои планы. Мы не можем жить как в деревне пятьдесят лет назад.
— И что ты предлагаешь?
— Правила. Чёткие и понятные. Например, никаких визитов без звонка. Никаких ночёвок без предварительной договорённости. Никакой критики моей готовки, уборки и прочего. Никаких непрошенных советов о том, как нам жить.
Андрей вздохнул:
— Они не примут эти правила.
— Тогда мы не будем принимать их в нашем доме, — твёрдо сказала Вика. — Мы будем встречаться на нейтральной территории. В кафе, в парке, у них дома, наконец.
— Это жестоко.
— Нет, Андрей. Жестоко — это то, что они делают со мной. С нами. Они не уважают наш брак, нашу независимость, наше право на собственную жизнь.
Они снова замолчали. За окном начало темнеть. Вика встала и включила свет:
— Я устала от этой войны, Андрей. Устала быть злой ведьмой, которая хочет разлучить мать с сыном. Устала от того, что каждый семейный ужин превращается в суд над моими кулинарными способностями. Устала от того, что в моём шкафу переставлены вещи, потому что твоей маме показалось, что так «правильнее».
Андрей поднял на неё глаза:
— Я не замечал всего этого.
— Конечно, не замечал. Ты привык. Для тебя это норма. А для меня — ежедневное унижение.
Он встал и подошёл к ней:
— Прости меня. Я должен был защищать тебя, а вместо этого…
— Вместо этого ты позволял им топтаться по мне, — закончила она за него. — Да, должен был. Но ещё не поздно начать.
— И как? — он выглядел потерянным.
— Для начала — вернуть диван на место, — слабо улыбнулась Вика. — А потом позвонить родителям и сказать, что мы их любим, но нам нужно пространство. И установить те самые границы, о которых я говорила.
— А если они обидятся?
— Они обидятся в любом случае, Андрей. Вопрос в том, чью обиду ты готов выдержать — их или мою.
Он долго смотрел на неё, а потом решительно кивнул:
— Ты права. Я попробую. Нет, я сделаю это. Только… помоги мне. Я не знаю, как говорить о таких вещах.
— Хорошо, — Вика почувствовала, как напряжение, сковывавшее её плечи последние несколько часов, начинает отпускать. — Мы справимся. Вместе.
Они взялись за диван с двух сторон и начали двигать его обратно в центр комнаты. Символический жест, но он значил больше, чем тысяча слов.
Прошло два месяца. Вика спешила домой, предвкушая вечер. Сегодня они с Андреем впервые после «великого скандала», как они это называли, пригласили его родителей на ужин. Не просто пригласили — официально, с предварительным звонком и обговорённым временем.
Первые недели после конфликта были тяжёлыми. Зинаида Петровна объявила траур и не отвечала на звонки сына. Николай Сергеевич звонил каждый день и произносил одну и ту же фразу: «Мать очень расстроена». Оксана писала гневные сообщения о том, что Вика разрушила их семью.
Но Андрей стоял на своём. Впервые в жизни он не прогнулся под давлением родных. Он звонил, писал, приезжал — но не извинялся и не отступал от установленных границ. И постепенно лёд начал таять.
Сначала сдался отец — он пригласил их на рыбалку. Потом оттаяла Оксана — позвала на день рождения племянника. И наконец, две недели назад, позвонила Зинаида Петровна и как ни в чём не бывало спросила, как у них дела.
Сегодня был решающий тест — ужин на их территории, по их правилам. Вика волновалась, но была готова дать отношениям со свекровью ещё один шанс.
Она открыла дверь квартиры и замерла на пороге. Из кухни доносились голоса и звон посуды. Сердце ёкнуло — неужели всё повторяется? Неужели Андрей снова пустил родителей без предупреждения?
Вика решительно прошла в кухню и увидела… Андрея и тётю Клаву. Они вместе колдовали над плитой, что-то помешивая в кастрюлях и переговариваясь.
— Вика! — Андрей просиял. — А вот и ты! Знакомься официально — моя двоюродная тётя Клавдия Ивановна. Она согласилась помочь нам с ужином.
Тётя Клава, сменившая фиолетовые волосы на более сдержанный синий оттенок, помахала лопаткой:
— Здравствуй, Виктория! Извини за прошлый раз. Я не думала, что становлюсь причиной конфликта.
— Здравствуйте, — Вика растерянно улыбнулась. — А как же…
— Как я здесь оказалась? — подхватила тётя Клава. — О, всё по правилам! Андрей позвонил, пригласил, мы договорились о времени. Я пришла час назад, помогаю с готовкой и уйду сразу после ужина. Никаких ночёвок, никаких переставлений мебели!
Вика перевела взгляд на мужа. Тот выглядел смущённым, но довольным:
— Знаешь, оказывается, тётя Клава много лет работала шеф-поваром в ресторане. И она научила меня паре приёмов, которые помогут произвести впечатление на маму.
— То есть мы готовим не просто ужин, а стратегическую операцию по покорению свекрови? — улыбнулась Вика.
— Именно! — подтвердила тётя Клава. — Моя кузина — упрямая женщина, но у неё есть слабость — хорошая кухня. Если ей понравится ужин, считай, полдела сделано.
Вика почувствовала неожиданную симпатию к этой эксцентричной женщине с синими волосами:
— Спасибо за помощь. Что я могу сделать?
— Переодеться и расслабиться, — тётя Клава махнула рукой. — Мы с Андреем справимся. А тебе нужно выглядеть отдохнувшей и счастливой. Это вторая слабость Зины — она не может долго злиться на счастливых людей.
Вика послушно отправилась переодеваться, думая о том, как удивительно всё повернулось. Кто бы мог подумать, что именно тётя Клава, случайный персонаж в их семейной драме, станет мостиком к примирению.
Когда она вернулась на кухню, стол уже был накрыт, а от блюд исходил такой аромат, что желудок немедленно напомнил о себе.
— Вау, — выдохнула Вика. — Это выглядит потрясающе!
— И это только начало, — подмигнула тётя Клава. — Главное блюдо ещё в духовке. А теперь мне пора. Зина не должна меня здесь застать — это испортит весь эффект.
— Почему? — удивилась Вика. — Вы же родственники.
— Именно поэтому, — тётя Клава начала собираться. — Если она увидит меня, то решит, что я на твоей стороне. А нам нужно, чтобы она думала, что этот чудесный ужин — целиком ваша идея и ваша работа.
Андрей проводил тётю до двери, а когда вернулся, Вика крепко обняла его:
— Спасибо. Ты очень постарался.
— Я хочу, чтобы всё наладилось, — он поцеловал её в макушку. — Хочу, чтобы ты и мои родители могли если не дружить, то хотя бы мирно сосуществовать.
— Я тоже этого хочу, — искренне ответила Вика. — Правда.
Звонок в дверь раздался ровно в семь, как и было договорено. Андрей пошёл открывать, а Вика сделала глубокий вдох, готовясь к встрече.
Зинаида Петровна вошла в квартиру с видом королевы, посещающей провинцию. За ней следовал Николай Сергеевич, нагруженный пакетами.
— Добрый вечер, Виктория, — свекровь кивнула, не глядя ей в глаза. — Мы принесли десерт. И вино.
— Спасибо, Зинаида Петровна, — Вика улыбнулась как можно теплее.
Ужин начался в напряжённой тишине. Все сосредоточенно жевали, избегая смотреть друг на друга. Николай Сергеевич изредка хмыкал, пробуя очередное блюдо, а Зинаида Петровна методично осматривала квартиру, словно проводила инвентаризацию.
— Вкусно, — наконец произнесла она, промокнув губы салфеткой. — Очень вкусно. Кто готовил?
— Мы вместе, — ответил Андрей, бросив быстрый взгляд на Вику. — Как команда.
— Да? — в голосе свекрови послышалось сомнение. — Виктория, я не знала, что ты умеешь так готовить.
— Многое меняется, Зинаида Петровна, — спокойно ответила Вика. — Люди учатся.
— И правилам тоже? — свекровь отложила вилку. — Или только готовить?
— Мама… — предостерегающе начал Андрей.
— Нет, я хочу знать, — Зинаида Петровна выпрямилась. — Эти ваши новые правила. Они только для нас или для всех?
Вика почувствовала, как внутри снова поднимается волна раздражения, но сдержалась:
— Правила одинаковые для всех гостей. Предварительный звонок, договорённость о времени, уважение к нашему пространству.
— А для твоих родителей тоже? — свекровь прищурилась. — Или им можно всё?
— Мои родители живут в другом городе и приезжают раз в полгода, — Вика заставила себя говорить спокойно. — И да, они тоже звонят заранее.
— Зина, хватит, — вмешался Николай Сергеевич. — Мы договорились, что не будем начинать.
— Я и не начинаю, — свекровь повернулась к нему. — Я просто хочу понять, почему к нам такое отношение.
— Какое именно? — не выдержал Андрей. — То, что мы просим вас уважать наше личное пространство?
— То, что ты позволяешь этой женщине диктовать тебе, как общаться с родной матерью! — голос Зинаиды Петровны взлетел на октаву выше.
Вика почувствовала, как кровь приливает к лицу. Все усилия, все приготовления — и снова то же самое. Ничего не изменилось.
— Зинаида Петровна, — она сделала последнюю попытку, — мы пригласили вас, чтобы наладить отношения. Давайте попробуем…
— Что попробуем? — перебила свекровь. — Сделать вид, что всё в порядке? Что ты не выгнала нас из квартиры сына? Что не запрещаешь ему видеться с нами?
— Я не запрещаю! — Вика повысила голос. — Я просто хочу, чтобы в моём доме…
— В твоём доме? — свекровь язвительно усмехнулась. — А как же «наш дом», о котором ты так любишь говорить? Или это «наш», когда тебе выгодно, и «твой», когда нужно командовать?
Андрей вскочил на ноги:
— Хватит! — он ударил ладонью по столу так, что подпрыгнули тарелки. — Хватит, мама! Я думал, вы сможете… мы сможем… но нет. Ничего не меняется.
Зинаида Петровна побледнела:
— Что ты такое говоришь, Андрюша?
— То, что должен был сказать давно, — в его голосе звучала решимость, которой Вика никогда раньше не слышала. — Я люблю вас. Вы моя семья. Но Вика — тоже моя семья. И я не позволю никому, даже вам, относиться к ней неуважительно.
— Неуважительно? — свекровь всплеснула руками. — Да когда я…
— Всегда, мама. Ты всегда это делала. Критиковала её готовку, её внешность, её характер, её семью. Командовала в нашем доме. Приходила без предупреждения. Переставляла вещи. Решала за нас.
— Я хотела как лучше!
— Но получалось как всегда, — твёрдо сказал Андрей. — И сейчас тоже. Мы пригласили вас на ужин, чтобы начать всё сначала. А вы снова за своё.
Николай Сергеевич положил руку на плечо жены:
— Зина, мальчик прав. Мы договаривались, что просто поужинаем вместе. Без выяснения отношений.
— Какой он мальчик? — огрызнулась Зинаида Петровна. — Мальчик давно бы не позволил жене так обращаться с родителями!
— Именно, — неожиданно спокойно сказал Андрей. — Мальчик бы не позволил. А мужчина — позволяет. Потому что уважает выбор своей жены, её чувства, её право на собственное пространство. И если вы не можете этого понять, то, может быть, нам действительно лучше видеться пореже.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Зинаида Петровна смотрела на сына, как на предателя. Николай Сергеевич качал головой. Вика сидела, вцепившись в край стола, не веря своим ушам.
— Вот как? — наконец произнесла свекровь. — Значит, так. Ну что ж…
Она встала из-за стола, гордо расправив плечи:
— Пойдём, Николай. Нам здесь не рады.
— Зина, ну зачем… — начал свёкор, но жена перебила его:
— Пойдём! Раз уж наш сын выбрал эту… женщину вместо родителей, нам здесь делать нечего.
Андрей не шелохнулся:
— Я никого не выбираю вместо кого-то, мама. Я просто хочу, чтобы все, кого я люблю, уважали друг друга. Неужели это так сложно?
— Сложно? — Зинаида Петровна горько усмехнулась. — Нет, сынок. Сложно будет тебе, когда ты поймёшь, что натворил. Когда эта женщина выкинет тебя из своей жизни, как использованную салфетку. Вот тогда ты вспомнишь мои слова.
Она направилась к выходу. Николай Сергеевич беспомощно развёл руками и последовал за ней. На пороге он обернулся:
— Прости её, сынок. Она просто не умеет иначе.
Дверь захлопнулась, и в квартире снова воцарилась тишина. Вика и Андрей сидели за столом, заставленным нетронутыми блюдами, над которыми они так старались. Месяцы подготовки, недели переговоров — всё коту под хвост.
— Прости, — наконец сказала Вика. — Я думала, что всё получится.
Андрей покачал головой:
— Это не твоя вина. Я должен был понимать, что она не изменится.
— И что теперь?
Он посмотрел на неё долгим взглядом:
— Теперь мы будем жить своей жизнью. По своим правилам. Без оглядки на то, что скажут или подумают другие.
— А твои родители?
— Они взрослые люди. Когда поймут, что я не шучу насчёт границ, может быть, задумаются. А если нет… — он пожал плечами, — значит, нет.
Вика протянула руку и коснулась его плеча:
— Я не хотела, чтобы так вышло. Правда.
— Я знаю, — он накрыл её руку своей. — Но иногда нужно выбирать. И я выбираю нас. Нашу семью. Наше будущее.
Они сидели молча, глядя на остывающий ужин. За окном шумел город, жили своей жизнью миллионы других семей, решали свои проблемы, строили свои границы. В этот момент Вика поняла, что настоящая семья — это не кровные узы и не штамп в паспорте. Это выбор. Ежедневный, трудный, осознанный выбор быть вместе, несмотря ни на что.
Через две недели они съехали с этой квартиры, не сказав никому новый адрес. Начали всё сначала, на новом месте, без призраков прошлых конфликтов. Андрей изредка встречался с родителями — в кафе, в парке, на нейтральной территории. Иногда эти встречи проходили хорошо, иногда — нет. Но он больше не позволял им переступать границы, которые они с Викой установили.
А ещё через полгода Зинаида Петровна позвонила Вике. Впервые за всё время их знакомства. Разговор был коротким и неловким. Свекровь не извинялась и не признавала своей неправоты. Но она спросила, как дела, и предложила встретиться. Только вдвоём, без Андрея.
Вика согласилась. Не ради себя — ради мужа, который, несмотря на внешнюю твёрдость, страдал от разлада с родителями. Она не ждала чудес от этой встречи. Не надеялась на тёплые отношения или взаимопонимание. Просто перемирие. Холодное, хрупкое, но всё же лучше, чем открытая война.
Потому что иногда в жизни приходится выбирать не между хорошим и плохим, а между плохим и худшим. И если цена мира — пара неловких встреч в год со свекровью, которая никогда её не полюбит, Вика была готова её заплатить. Не ради свекрови — ради Андрея. И ради себя самой. Чтобы наконец закрыть эту главу и двигаться дальше…
