Марина услышала звонок в дверь и замерла над разделочной доской, нож завис в воздухе над помидором. Восемь вечера пятницы. Значит, началось.
— Я открою! — Олег выскочил из комнаты с такой готовностью, словно ждал курьера с Нобелевской премией, а не своих родственников из Воронежа.
Она медленно положила нож, вытерла руки о полотенце и прислушалась. Голоса в прихожей взорвались радостными восклицаниями, смехом, каким-то особым гулом, который создают люди, уверенные в своём праве занимать любое пространство.
— Маришка, иди поздоровайся! — позвал Олег таким тоном, каким зовут ребёнка на утренник в детском саду.
Марина сняла фартук, расправила волосы и вышла в прихожую. Там уже было не пройти: три огромных сумки, два спортивных баула, пакеты с какой-то едой. Брат Олега, Вадим, обнимал хозяина дома, похлопывая его по спине так, что у Олега вздрагивали плечи.
Рядом стояла жена Вадима Светлана — крупная женщина с яркой помадой и массивными серьгами, которая уже успела снять туфли и теперь шевелила пальцами в капроновых колготках, разминая их после дороги. А чуть поодаль, уткнувшись в телефон, стоял их сын Кирилл, семнадцатилетний парень с длинной чёлкой, из-под которой он изредка бросал скучающие взгляды на происходящее.
— Маринусик! — Светлана первой заметила её и бросилась обниматься, окутав облаком приторных духов. — Ой, как ты похудела! Или это я располнела? Нет, точно ты похудела. Тебе идёт, но не увлекайся, а то Олежка на сторону уйдёт!
Она рассмеялась собственной шутке, и Марина машинально улыбнулась, хотя ей было не смешно. Она помнила их свадьбу три года назад. Помнила, как Светлана напилась и всем рассказывала, что Олег мог бы найти девушку покрасивее, «но ничего, Маринка-то хозяйственная, это главное». Помнила, как Вадим орал тосты про «мужской долг» и «держать жену в в ежовых рукавицах», а гости неловко смеялись. Помнила взгляд свекрови, полный сочувствия к сыну, будто он совершил ошибку, от которой его надо было спасать.
— Ну что, где мы расположимся? — Вадим зашёл в гостиную, оглядывая квартиру оценивающим взглядом хозяина, а не гостя. — Диван раскладывается? А Кирюха где будет? Ему отдельное место нужно, он уже взрослый, не с нами же спать.
Олег засуетился:
— Конечно, конечно! Я вам диван разложу, он удобный, сам на нём спал, когда ремонт делали. А Кирилл пусть в кабинете устраивается, там кресло-кровать есть.
— В кабинете? — Марина не удержалась. — Олег, там же твои бумаги, компьютер…
— Ничего страшного, я всё уберу, — отмахнулся муж. — Это же неделя всего, Марин. Потерпим.
Неделя. Она цеплялась за это слово, как за спасательный круг. Семь дней. Сто шестьдесят восемь часов. Можно пережить.
— Ой, а чем это у вас пахнет? — Светлана прошлась по квартире, заглядывая на кухню. — Ты готовила? Мы уже поели в дороге, но на всякий случай прихватили продукты. Вадька, неси пакеты сюда!
К десяти вечера Марина доставала дополнительные полотенца, застилала диван свежим бельём, раскладывала кресло в кабинете, где Кирилл уже развалился с ногами и листал что-то в телефоне, не предложив помощи. Олег помогал, но как-то незаметно всё равно получалось, что она таскала подушки, она искала запасное одеяло, она показывала, где что лежит в ванной.
— Спасибо, золотце, — Светлана устроилась на диване и блаженно вздохнула. — А чайку можно? С дороги так сохнет в горле.
Марина заварила чай. Потом принесла печенье. Потом Вадим попросил найти зарядку для телефона, «потому что моя не работает». Потом Кирилл заявил, что хочет есть, «что-нибудь горячее, но не тяжёлое».
В половине первого ночи Марина рухнула в кровать рядом с уже спящим Олегом и закрыла глаза, чувствуя, как наливается тяжестью затылок. Семь дней. Шесть с половиной, если быть точной.
Утро началось с грохота на кухне. Марина вскочила, решив, что что-то упало, и выбежала в одной ночной рубашке. Светлана стояла у плиты и жарила яичницу в их лучшей сковороде, которую Марина берегла и использовала только для блинов.
— Доброе утро! — просияла она. — Я тут решила всех накормить. Мужики же спят ещё, пусть отдыхают. Сметану где держишь?
— В холодильнике, — машинально ответила Марина и тут же увидела, что холодильник открыт, а на столе выставлены все их продукты: сыр, колбаса, йогурты, овощи для салата, который она собиралась делать на ужин.
— Я тут посмотрела, что у вас есть, — продолжала Светлана, размахивая лопаткой. — Надо же что-то приготовить. У вас так мало всего! Это вы всегда так питаетесь или просто сейчас закончилось?
Марина сглотнула. Они вчера специально закупились, потратив почти половину недельного бюджета на еду. Но промолчала.
— Кирюха! — заорала Светлана в сторону кабинета. — Вставай, завтрак! Вадька, Олежка, на кухню!
Они появились все разом, сонные, в домашних трениках и майках. Сели за стол, и Марина с тоской поняла, что их маленькая кухня превратилась в вокзальную столовую. Олег даже не посмотрел в её сторону, с аппетитом наворачивая яичницу, которую приготовила Светлана из их продуктов, на их плите.
— Марин, а кофе есть? — спросил Вадим, даже не подняв глаз.
Она встала и включила кофемашину. Потом нарезала хлеб. Потом достала масло. Постояла у окна, пока они ели, потому что пятого стула просто не было.
— Ты что не ешь? — спохватился Олег.
— Не голодная, — соврала она.
После завтрака мужчины ушли в комнату обсуждать какие-то дела — что-то про работу Вадима, про кредиты и планы. Светлана устроилась на диване с телефоном, а Кирилл снова пропал в кабинете. Марина молча собрала грязную посуду. Гора тарелок, сковорода с пригоревшим жиром, кружки, чайные ложки, крошки по всему столу.
— Не поможешь? — осторожно спросила она у Светланы.
— Ой, Маринка, у меня поясница болит с дороги, — та не отрываясь от телефона. — Ты уж прости. Я потом что-нибудь сделаю, обязательно.
«Потом» не наступило. Марина мыла посуду, вытирала стол, подметала пол. Потом пошла в душ, но обнаружила, что вся ванная в мокрых полотенцах, а на полу лужи — Кирилл, видимо, принимал душ и не счёл нужным вытереться над ванной.
Первый день прошёл. Потом второй. Третий.
К концу первой недели Марина двигалась по квартире как автомат. Завтрак, уборка, обед, уборка, ужин, уборка. Стирка их белья. Глажка рубашек Вадима, который внезапно решил, что раз уж тут есть утюг, то неплохо бы освежить гардероб. Беготня в магазин за продуктами, потому что трое взрослых мужчин и одна «голодающая» Светлана опустошали холодильник с пугающей скоростью.
— Олег, — сказала она вечером седьмого дня, когда они наконец остались наедине в спальне. — Они же завтра уезжают? Ты говорил — неделя.
Он замялся, не глядя ей в глаза:
— Ну, Вадим попросил ещё немного остаться. У него тут дела появились, встречи. Да и Светка говорит, что хочет по Москве погулять, в театры сходить.
— Сколько ещё немного?
— Ну… дня три-четыре. Максимум пять.
— Олег!
— Марина, они же мои родные! — вспыхнул он. — Приехали издалека, соскучились. Мы их так редко видим!
— Редко видим, — тихо повторила она. — А знаешь почему? Потому что когда они приезжают, я превращаюсь в домработницу. В обслуживающий персонал. Бесплатно!
— Не преувеличивай. Ты просто устала. Я понимаю, работа, дом… Но это же временно!
Временно растянулось ещё на неделю. Потом ещё. Вадим действительно ходил на какие-то встречи, возвращался поздно, требовал ужина, даже если было одиннадцать вечера. Светлана каждый день «собиралась в театры», но до них дело так и не доходило — вместо этого она зависала в торговых центрах, возвращалась с пакетами и устраивала показ мод посреди гостиной, требуя мнения Марины: «Ну как, идёт мне это платье? А это? А может, мне вернуться и взять то, синее?»
Кирилл вообще вёл себя так, будто это его квартира, а Марина — персонал. Раскидывал одежду, ел в кабинете и оставлял грязные тарелки, требовал «нормальной еды, а не этих ваших салатиков», включал музыку на полную громкость по ночам.
— Скажи ему, — попросила однажды Марина Олега, когда в два часа ночи из кабинета гремел рэп. — У меня завтра презентация на работе, мне надо выспаться.
— Кирюх! — крикнул Олег. — Сделай потише!
Музыка стала тише на пять секунд, а потом снова взревела.
— Ну вот, я сказал, — пожал плечами Олег. — Подростки, что с них взять.
— Ему семнадцать!
— Вот именно. Трудный возраст.
Марина встала, пошла к кабинету и распахнула дверь:
— Выключи. Немедленно.
Кирилл медленно повернул голову, смерил её взглядом:
— Да ладно, тёть Марин, не психуй. Я же негромко.
— Выключи, или я выключу за тебя.
Что-то в её голосе заставило его нехотя нажать на паузу. Она развернулась и вернулась в спальню, чувствуя, как трясутся руки.
— Зачем ты так грубо? — Олег недовольно посмотрел на неё. — Мог бы и конфликт возникнуть.
— Конфликт уже возник, — тихо сказала она. — Месяц назад, когда они переступили порог.
К началу четвёртой недели Марина научилась считать дни по числу пакетов мусора, которые выносила. Два пакета в день. Четырнадцать в неделю. Пятьдесят шесть за месяц. Пятьдесят шесть раз она спускалась по лестнице, с трудом удерживая переполненные пакеты, в которых были обёртки от шоколада Светланы, пивные банки Вадима, коробки из-под пиццы Кирилла.
Она худела. Не потому что хотела — просто не успевала есть. Завтракала стоя, если вообще завтракала. В обед хватала что-то на бегу, между уборкой и готовкой ужина. А вечером, когда все наконец расползались по своим местам, у неё не оставалось сил даже разогреть себе остатки.
Олег, кажется, ничего не замечал. Или делал вид, что не замечает. Он проводил всё больше времени с братом — уходили на весь день, возвращались вечером, и тогда квартира наполнялась мужским гоготом, запахом пива и чьих-то бесконечных историй из воронежской жизни.
— Помнишь, Олег, как мы тогда к Витьке на дачу поехали?
— Ещё бы! А помнишь, как я тогда…
И пошло-поехало. Марина сидела на кухне и чистила картошку для завтрашнего супа, а из гостиной доносились голоса, смех, стук бутылок о стол. Её будто не существовало.
Однажды вечером, когда Марина в очередной раз складывала гору постиранного белья, Светлана подошла и со вздохом опустилась рядом на диван:
— Ох, Маринк, я так устала от этой Москвы. Всё дорого, люди злые. Хорошо вам тут живётся, в своей квартирке. Тихо, спокойно.
Марина застыла с полотенцем в руках. Тихо? Спокойно?
— Да уж, красота, — продолжала Светлана. — Мы вот с Вадькой думаем, может, вообще сюда перебраться. А что? Кирюхе тут в универ поступать, ему бы подготовка нужна. Может, он у вас немного поживёт, а мы будем приезжать проведать?
— Что? — только и смогла выдавить Марина.
— Ну да, смотри какая мысль: он к вам заселяется, на курсы ходит подготовительные, а мы с Вадькой раз в месяц приезжаем. Удобно же! И Кирюху пристроим, и денег сэкономим на съём квартиры.
— Светлана, — Марина медленно положила полотенце. — Вы уже месяц здесь. Месяц.
— Ну да, время летит! — рассмеялась та. — Так что скажешь про Кирюху?
— Нет.
— Как нет?
— Нет. Мы не можем его принять. У нас нет места, нет возможности.
Лицо Светланы изменилось. Улыбка исчезла, глаза стали жёсткими:
— Ясно. Значит, для родных Олега у тебя места нет. Запомню.
Она встала и ушла в комнату, где сидели мужчины. Через минуту оттуда донёсся её голос, негромкий, но отчётливый:
— Вадька, нам тут не рады.
Вечер испортился окончательно. Олег вышел на кухню, где Марина резала овощи для салата, и прислонился к дверному косяку:
— Светка сказала, ты отказалась помочь с Кириллом.
— Олег, я…
— Нет, ты объясни мне. Это моя семья. Мой племянник. А ты отказываешь, даже не посоветовавшись со мной!
— Посоветоваться? — Марина повернулась к нему, и нож в её руке дрожал. — А со мной ты посоветовался, когда разрешил им остаться ещё на неделю? А потом ещё? А потом ещё? Олег, прошёл месяц! Целый месяц я обслуживаю твоих родственников, как официантка, как прачка, как уборщица! Я готовлю, стираю, убираю, мою, глажу! Я прихожу с работы и сразу на кухню, потому что им надо ужин! Я встаю в шесть утра, чтобы успеть сделать завтрак, пока они спят!
— Это же нормально — принимать гостей!
— Гости, Олег, приезжают на несколько дней! Гости говорят спасибо! Гости хотя бы предлагают помощь! А твоя семья ведёт себя так, будто я им что-то должна!
— Ты ничего не должна, просто…
— Просто что? Просто ты боишься им отказать? Просто ты не видишь, что происходит у тебя под носом? Или видишь, но тебе удобнее делать вид, что всё нормально?
Олег побледнел. Он всегда бледнел, когда не мог найти аргумент.
— Ты преувеличиваешь. Да, они задержались, но…
— Ты сказал, что они на неделю — прошёл уже месяц! — выкрикнула Марина, и её голос прозвучал так громко, что из комнаты донеслась внезапная тишина. — Месяц, Олег! На тридцать дней я превратилась в бесплатную домработницу! Я устала! Понимаешь? Я больше не могу!
Он молчал, глядя в пол. А она вдруг почувствовала, как всё напряжение этих недель прорывается наружу:
— И знаешь, что самое страшное? Ты ни разу не спросил, как я. Ни разу не сказал спасибо. Ты просто решил, что это моя обязанность — обслуживать твою семью. Потому что я жена. Потому что я должна.
— Марина…
— Они уезжают. Завтра. Или мы разводимся.
Слова вылетели сами, и она испугалась собственной решимости. Но не взяла их обратно. Просто смотрела на мужа, ожидая ответа.
Той ночью Марина спала на кухне, на раскладушке, которую они держали на балконе. Утром проснулась от тишины — непривычной, звенящей тишины. Встала, прошла в гостиную. Пусто. Диван сложен, подушки аккуратно лежат на подлокотнике. Заглянула в кабинет — пусто. Кресло собрано, на столе ничего лишнего.
Вышла в прихожую и увидела Олега. Он сидел на кровати в спальне, в той же одежде, что была вчера, и смотрел в одну точку.
— Они уехали, — сказал он тихо. — Час назад. Я вызвал им такси, отправил на вокзал.
Марина опустилась рядом. Они сидели молча, плечом к плечу, слушая, как за окном гудят машины, как в соседней квартире включили воду, как по лестнице кто-то поднимается.
— Прости, — произнёс наконец Олег. — Я не думал… не понимал…
— Я знаю.
— Нет, ты не знаешь. — Он повернулся к ней. — Я правда не видел. Или не хотел видеть. Мне было удобно думать, что всё в порядке. Что ты справляешься. Что это ненадолго. Но я был слепым и эгоистом.
Марина молчала, переваривая его слова.
— Вадим сильно обиделся, — продолжал Олег. — Светлана называла тебя разными словами. Кирилл вообще не понял, что случилось, только бубнил что-то про странных взрослых. Но они уехали. И я понял, что чуть не потерял тебя из-за них.
— Чуть не потерял, — тихо повторила она.
— Ты правда бы ушла?
Марина задумалась. Действительно задумалась. Потом кивнула:
— Не знаю. Может быть. Олег, я не могу жить в доме, где меня не уважают. Где мои слова ничего не значат. Где я — просто обслуживающий персонал.
— Я понял. Поверь, я понял.
Они ещё долго сидели на кровати, прислонившись друг к другу. Потом Олег встал, протянул ей руку:
— Пойдём. Я приготовлю завтрак. Настоящий, нормальный. И ты будешь сидеть и ничего не делать. Договорились?
Марина улыбнулась — впервые за много дней:
— Договорились.
На кухне она села к окну и смотрела, как он неловко колдует над сковородой, то и дело заглядывая в холодильник. Яичница у него получилась странной формы, тосты немного подгорели, а кофе вышел слишком крепким. Но когда он поставил перед ней тарелку и сел напротив, в его глазах было что-то новое. Осознанность, может быть. Или просто понимание того, что семья — это не про удобство. Это про равенство.
— Я позвоню Вадиму на днях, — сказал Олег, размазывая масло по тосту. — Извинюсь, объясню. Но границы нужно расставить. Сразу.
— Границы — это важно, — согласилась Марина.
Она потянулась через стол и накрыла его руку своей:
— Спасибо.
— За что?
— За то, что услышал. Наконец.
Квартира была пустой, тихой и странно огромной. Впервые за месяц Марина могла сидеть на кухне и никуда не бежать. Могла пить свой кофе медленно, смотреть в окно, думать о чём-то своём. Могла просто быть.
И это было похоже на возвращение домой.
Вечером того же дня они ходили по квартире вдвоём, открывали окна, впуская свежий воздух, и убирали последние следы пребывания гостей. Олег нашёл под диваном Вадимов носок и с виноватой улыбкой понёс его в мусорное ведро. Марина обнаружила в ванной половину Светланиных косметических средств и аккуратно сложила в пакет — «вернём когда-нибудь».
— Или не вернём, — усмехнулся Олег.
— Или не вернём, — согласилась она.
Они заказали пиццу — просто потому что могли. Потому что не нужно было думать о том, что Вадим не ест грибы, Светлана не любит острое, а Кирилл требует только «четыре сыра и побольше». Взяли самую экзотическую, с креветками и ананасами, включили фильм, который оба давно хотели посмотреть, и устроились на диване.
— Знаешь, — сказала Марина, когда титры начали ползти вверх. — Я всё думала в эти недели: а вдруг это и есть семья? Вот так — жертвовать собой, терпеть, прогибаться?
— И?
— И поняла, что нет. Семья — это когда тебя слышат. Когда ты важен не меньше других. Иначе это не семья. Это просто привычка друг к другу.
Олег обнял её:
— Тогда давай будем настоящей семьёй. С голосом. С правом сказать «нет». С уважением.
— Давай, — кивнула она и прислонилась к его плечу.
За окном сгущались сумерки, город зажигал огни, и где-то там, в Воронеже, Вадим со Светланой, наверное, обсуждали, какая неблагодарная попалась Олегу жена. Но Марине было всё равно. Она была дома. В своём доме. Где её слово что-то значило. И этого было достаточно.
