Лариса Михайловна всегда считала, что её сын Алексей заслуживает лучшего. Когда двадцать лет назад он привёз домой Таню — высокую худощавую девушку с короткой стрижкой и прямым взглядом, свекровь сразу поняла: не та. Не для её мальчика.
— Мама, познакомься, это Таня, — сказал тогда Алексей, и в его голосе звучала такая гордость, будто он представлял королеву.
Лариса Михайловна окинула будущую невестку оценивающим взглядом. Джинсы вместо приличного платья, никакого макияжа, ногти коротко острижены. И главное — этот вызывающий взгляд, словно девица считала себя равной ей.
— Очень приятно, — процедила Лариса Михайловна сквозь зубы.
Таня протянула руку для рукопожатия, но свекровь лишь слегка коснулась её пальцев, будто боялась испачкаться.
С тех пор прошло двадцать лет, и за все эти годы Лариса Михайловна ни разу не упустила случая показать Тане её место. То платье не то наденет, то готовит невкусно, то с ребёнком неправильно обращается. А уж когда внучка Катя пошла в школу, критика стала особенно едкой.
— Опять двойка по математике? — спрашивала Лариса Михайловна, перехватывая дневник внучки. — Ну конечно, с такой-то мамашей… У неё самой в голове только ветер.
Таня молчала, стискивая зубы. Алексей тоже предпочитал не вмешиваться — мол, женские разборки, сами разберутся. А Лариса Михайловна продолжала точить зуб на невестку с удвоенной силой.
— Смотри, как она одета! — шептала она подругам на семейных праздниках. — Совсем стыда нет. А готовит, есть невозможно. Мой Алёша совсем исхудал.
Таня слышала эти шёпот и каждый раз чувствовала, как внутри всё сжимается от обиды. Но что она могла сделать? Сказать мужу? Он только отмахнётся: «Да ладно тебе, мама же не со зла». Поругаться со свекровью? Тогда Алексей точно встанет на сторону матери.
Долгие годы Лариса Михайловна работала главным бухгалтером в солидной фирме, получала хорошую зарплату, могла себе позволить дорогие наряды, отпуск на море, подарки внучке. Она гордилась своей независимостью и часто подчёркивала это в разговоре с невесткой.
— Я, в отличие от некоторых, сама себя обеспечиваю, — говорила она, когда Таня просила Алексея купить что-то для дома. — Не привыкла на шее у мужчин висеть.
Но в шестьдесят лет Ларису Михайловну сократили. Сначала она была уверена, что быстро найдёт новое место — опыт есть, голова светлая. Однако месяц за месяцем проходили безрезультатно. На собеседованиях вежливо улыбались и обещали перезвонить, но звонков не было.
Пенсия оказалась смехотворно маленькой. Накопления таяли с каждым месяцем. Лариса Михайловна впервые в жизни начала считать копейки в магазине, отказывалась от привычных дорогих продуктов, откладывала покупку новой одежды.
Первый раз она обратилась к сыну за помощью через полгода после выхода на пенсию. Нужно было заплатить за коммунальные услуги, а денег не хватало.
— Алёш, — сказала она, стараясь звучать как можно более небрежно, — не мог бы ты мне немного денег одолжить? До получения пенсии.
Алексей нахмурился:
— Мам, ты же знаешь — все финансовые вопросы мы с Таней решаем вместе. Давай я с ней поговорю.
Лариса Михайловна почувствовала, как внутри всё переворачивается. Просить деньги у этой… у невестки? Той самой, которую она двадцать лет считала недостойной своего сына?
Но выбора не было.
В тот вечер Алексей сказал матери, что они дадут ей денег, но впредь просил планировать бюджет заранее. Таня промолчала, только кивнула мужу.
С тех пор отношения между свекровью и невесткой странным образом изменились. Лариса Михайловна вдруг стала вежливой, даже ласковой. Теперь она не критиковала Танину готовку, а наоборот хвалила:
— Танечка, какой вкусный борщ! Научи меня, а?
Или:
— Танюша, ты так молодо выглядишь! Надо у тебя спросить, какой крем используешь.
Таня слушала эти неожиданные комплименты с недоверием. Что-то в голосе свекрови звучало фальшиво, натянуто. Словно Лариса Михайловна читала заученную роль, плохо запомнив текст.
— Не понимаю, что с твоей мамой, — говорила Таня мужу. — Будто подменили. Всю жизнь меня критиковала, а теперь сплошные комплименты.
Алексей только плечами пожимал:
— Ну и хорошо. Наконец-то вы подружились.
Но Таня чувствовала подвох. И оказалась права.
Каждый раз, когда Лариса Михайловна становилась особенно приторно-ласковой, через день-два следовала просьба о помощи. То на лекарства денег не хватало, то нужно было починить стиральную машину, то внучке подарок купить.
Таня и Алексей помогали, но неохотно. Денег у них самих едва хватало. Только в самых крайних случаях, когда отказать было совсем невозможно. И Лариса Михайловна это чувствовала.
Приближался её шестьдесят пятый день рождения — дата серьёзная, круглая. Раньше она всегда отмечала дни рождения с размахом: снимала зал в хорошем ресторане, приглашала всех друзей, коллег, родственников. Стол ломился от деликатесов, лился дорогой алкоголь, играла живая музыка.
Но теперь денег на ресторан не было. Совсем.
Лариса Михайловна долго мучилась, прикидывала варианты. Можно было отметить скромно, дома, приготовив простенький ужин для самых близких. Но как она объяснит друзьям, почему вдруг стала такой экономной? Что скажут коллеги по прежней работе? Все привыкли к её широким жестам, богатым застольям.
Нет, праздник должен быть достойным. А значит, придётся попросить помощи у сына. Точнее, у невестки.
Лариса Михайловна несколько дней собиралась с духом. Наконец, в субботу утром пришла к ним в гости.
— Танечка, — начала она осторожно, — какая ты сегодня красивая! И дома у вас всегда такая чистота, такой уют…
Таня мыла посуду после завтрака и не оборачивалась. Знакомый тон — значит, что-то будет.
Таня поставила тарелку в сушилку и наконец обернулась. Лицо у неё было непроницаемым.
— И что же вам требуется, Лариса Михайловна? — сказала Таня спокойно, — вы же всю жизнь меня травили! Что это вы теперь со мной такая ласковая стали?! Опять что-то нужно?
Лариса Михайловна покраснела. Она не ожидала такой прямоты.
— Я… я не понимаю, о чём ты…
— Понимаете прекрасно, — перебила Таня. — Двадцать лет вы при каждом удобном случае давали мне понять, что я недостойна вашего сына. Что готовлю плохо, одеваюсь неправильно, воспитываю дочь не так. А теперь, когда вам помощь нужна, вдруг стали называть меня Танечкой и хвалить мой борщ.
— Танюша, ну что ты! — Лариса Михайловна попыталась изобразить обиду. — Мы же семья! Конечно, иногда бывали размолвки, но…
— Размолвки? — Таня рассмеялась. — Лариса Михайловна, вы никогда не считали меня семьёй. Я была для вас досадным недоразумением, которое почему-то выбрал ваш сын.
Свекровь молчала, не зная, что ответить.
— Да ничего особенного! — поспешно сказала свекровь. — Просто подумала, может, ты поможешь с готовкой? И с продуктами. У тебя так хорошо получается, а я одна не справлюсь с таким количеством гостей…
Таня усмехнулась. Двадцать лет Лариса Михайловна твердила, что Таня готовить не умеет, а теперь вдруг просит о помощи.
Свекровь молчала, не зная, что ответить.
— И теперь, — продолжила Таня, — когда вам нужна моя помощь, вы решили изображать заботливую свекровь. Но это выглядит так фальшиво, что просто противно.
— Хорошо! — вспылила Лариса Михайловна. — Да, мне нужна твоя помощь! Да, я прошу! И что с того? Неужели ты такая злая, что хочешь, чтобы я перед тобой унижалась?
— Нет, — тихо сказала Таня. — Я не хочу, чтобы кто-то унижался. Видите ли, Лариса Михайловна, в жизни бывает не только так — сначала один унижает другого, а потом наоборот. Бывает ещё и по-другому.
— Как это?
— Люди могут просто хорошо относиться друг к другу. Особенно если они члены одной семьи. Помогать не из страха или выгоды, а просто потому что так правильно.
Лариса Михайловна опустила глаза. Впервые за много лет она почувствовала стыд.
— Знаете, — сказала Таня, — все эти годы я ждала хотя бы одного доброго слова от вас. Не фальшивого комплимента, а просто… человеческого тепла. Я ведь тоже мать, у меня тоже есть дочь. Я понимаю, как вы за своего сына переживали. Но мне было больно.
Свекровь молчала.
— А теперь мне вас жалко, — продолжила Таня. — Потому что вы так и не поняли: я никогда не была вашим врагом. Я любила вашего сына, родила ему дочь, создала дом. Мы могли бы быть подругами. Но вы выбрали войну.
— Я… — начала Лариса Михайловна и осеклась.
— Что касается дня рождения, — сказала Таня, — конечно, я помогу. Не потому, что вы теперь со мной ласковы, а потому что это правильно. Мы действительно семья, хотите вы этого или нет.
Лариса Михайловна подняла глаза. В них стояли слёзы.
— Таня, прости меня, — сказала она. — Я… я понимаю, что вела себя ужасно. Просто мне всегда казалось, что никто не может быть достаточно хорош для моего мальчика.
— А теперь?
— А теперь я понимаю, что была слепой. Ты хорошая мать, хорошая жена. И я… я много лет потратила впустую.
Таня вздохнула. Странно, но злости больше не было. Осталась только усталость и что-то похожее на жалость.
— Ладно, — сказала она. — Давайте составим меню. Сколько гостей будет?
За следующие две недели они готовились к празднику вместе. Лариса Михайловна больше не изображала фальшивую ласковость — она была просто собой. Благодарной, немного смущённой, но искренней.
День рождения прошёл отлично. Гости нахваливали угощение, веселились, поздравляли именинницу. А Лариса Михайловна несколько раз за вечер подходила к Тане и тихо говорила «спасибо».
— Знаешь, — сказала она в конце вечера, когда последние гости разошлись, — я много лет прожила неправильно. Думала, что сила — это когда ты можешь унизить, подчинить себе другого. А оказывается, настоящая сила — это когда ты можешь простить.
Таня собирала грязную посуду и не сразу ответила.
— Лариса Михайловна, — сказала она наконец, — я не святая. Мне тоже было нелегко простить. Но знаете что? Держать в себе обиду — это как носить тяжёлый камень. Рано или поздно устанешь.
— А теперь что будет с нами? — спросила свекровь.
— А теперь мы попробуем быть семьёй. Настоящей семьёй. Не знаю, получится ли, но попробовать стоит.
Лариса Михайловна кивнула. Впервые за много лет будущее не казалось ей таким мрачным. Может быть, ещё не всё потеряно. Может быть, даже в шестьдесят пять лет можно начать жить по-новому.
А Таня мыла посуду и думала о том, что прощение — это не слабость, а выбор. Выбор в пользу мира вместо войны, понимания вместо злобы, семьи вместо чужих людей, которые живут под одной крышей.
Утром Лариса Михайловна позвонила сыну.
— Алёша, — сказала она, — у тебя замечательная жена. Я была дурой, что не понимала этого раньше.
Алексей удивился:
— Мам, что случилось?
— Ничего не случилось. Просто я наконец прозрела. Берегите её. И передай ей… передай, что я хочу научиться быть хорошей свекровью. Лучше поздно, чем никогда, правда?
Когда Алексей рассказал жене об этом разговоре, Таня только улыбнулась.
— Посмотрим, — сказала она. — Время покажет.
Но в душе она надеялась, что Лариса Михайловна говорила искренне. В конце концов, все они уже не молодые, и жизнь слишком коротка для долгих войн.
