— Маш, а куда ты вчера деньги дела? — Антон заглянул в шкатулку на комоде и удивленно приподнял брови. — Тут вроде больше было…
— В каком смысле? — Маша отвлеклась от экрана ноутбука и тревожно нахмурилась. — Ничего я не брала. Тысяча пятьсот должно быть.
— Ну, тут от силы тысяча, — Антон пересчитал купюры и захлопнул крышку. — Наверное, не учла что-то. Бывает.
Маша нервно прикусила губу. Это был уже третий раз за месяц, когда деньги из шкатулки бесследно исчезали. Сначала она думала, что ошибается в подсчетах. Потом — что муж берёт по мелочи и забывает сказать. Но сейчас…
— Я всё записываю, Антон. Я точно помню, сколько там было, — она закрыла ноутбук и подошла к комоду. — Вчера я положила туда пятьсот рублей. Было тысяча пятьсот. А теперь…
— Да ладно тебе, — отмахнулся Антон. — Подумаешь, пятьсот рублей. Может, на хлеб потратила и забыла.
Маша собиралась возразить, но услышала шаги в коридоре. В комнату заглянула свекровь, Нина Георгиевна — полная женщина с короткой стрижкой и внимательным взглядом.
— Разговариваете? — как-то слишком беззаботно спросила она. — Я пирожки затеяла, через полчаса будут готовы.
— Хорошо, мам, — кивнул Антон и, когда она ушла, шёпотом добавил: — Давай потом обсудим, ладно?
Но «потом» так и не наступило. Антон задержался на работе, а когда вернулся, сразу лёг спать. Маша же не могла выбросить из головы пропавшие деньги. Это были не первые и не последние потери — она была уверена.
Деньги продолжали исчезать. По пятьсот, иногда по тысяче рублей. Маша начала вести строгий учёт, записывая каждую купюру, которую клала в шкатулку или забирала оттуда. И запись не сходилась с реальностью — деньги словно испарялись.
Но наблюдения принесли свои плоды: пропажи случались только когда она была на работе, а Антон задерживался допоздна. В это время дома оставалась только свекровь.
Маша не хотела верить в очевидное. Нина Георгиевна, конечно, была женщиной сложного характера, но воровство? От собственной невестки? Это казалось невозможным.
Однажды в среду Маше позвонила коллега и сообщила, что совещание отменили. Обрадованная перспективой вернуться домой пораньше, она быстро собралась и уже через полчаса открывала дверь квартиры.
Тихо разувшись, Маша прошла в коридор и замерла. В спальне слышалось какое-то шуршание. Осторожно приоткрыв дверь, она увидела Нину Георгиевну, склонившуюю над раскрытой шкатулкой. В руках у свекрови была купюра.
— Нина Георгиевна, что вы делаете? — от неожиданности Маша даже не успела разозлиться.
Свекровь вздрогнула и быстро захлопнула шкатулку, но купюру спрятать не успела.
— Машенька! Ты рано сегодня, — она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
— Вы берёте мои деньги? — прямо спросила Маша, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения.
— А что такого? — неожиданно прямо ответила свекровь. — Я просто беру на нужды семьи.
— Но почему вы даже не спрашиваете? — Маша почувствовала, как щёки начинают гореть. — Мне не жалко ни пятисот, ни тысячи рублей, но надо сначала спросить!
— Ничего я не должна, — Нина Георгиевна неожиданно перешла в наступление. — Вы тут живёте, значит, должны платить за продукты.
— Мы и так платим! — Маша не могла поверить в происходящее. — Мы каждую неделю закупаем продукты на всех, оплачиваем коммунальные…
— Да что ты понимаешь! — перебила её свекровь. — Думаешь, легко троих взрослых прокормить? А я всё готовлю, стираю, убираю!
— Мы с Антоном тоже убираемся, и готовим по выходным, — Маша старалась говорить спокойно. — Но дело не в этом. Если вам нужны деньги — просто скажите. Зачем брать без спроса?
— Не хочу я ни о чём просить, — упрямо ответила Нина Георгиевна и вышла из комнаты, всё ещё сжимая в руке купюру.
Маша опустилась на кровать, чувствуя себя оглушённой. Теперь многое становилось понятным. Новый чайный сервиз, дорогие конфеты для подруг, билеты в театр… Свекровь жила на пенсию, но не отказывала себе в маленьких радостях. За чужой счёт.
Вечером того же дня Маша рассказала обо всём Антону. Она ожидала возмущения, поддержки, готовности поговорить с матерью. Но муж отреагировал неожиданно.
— А что такого? — пожал он плечами, продолжая смотреть в телефон. — Подумаешь, взяла мама немного денег.
— Ты не понимаешь, — Маша села рядом и осторожно забрала у него телефон. — Дело не в сумме. Дело в том, что она берёт без спроса. Это как будто… нарушение границ.
— Да ладно тебе эти модные словечки, — отмахнулся Антон. — Мама старенькая уже, ей тяжело. А тут вы вдвоём свалились на её голову. Конечно, расходов больше стало.
— Но мы всё оплачиваем! — Маша начала раздражаться. — И квартиру снимали бы, если бы не решили копить на свою. Ты же сам предложил пожить тут, чтобы быстрее накопить.
— Вот и живите спокойно, — Антон встал с дивана. — Подумаешь, тысяча рублей. Ты слишком остро реагируешь.
С этими словами он ушёл на кухню, где Нина Георгиевна гремела посудой, готовя ужин. Маша осталась одна, не понимая, что происходит. Как будто весь мир перевернулся, и теперь она оказалась виноватой в собственном обворовывании.
На следующее утро ситуация стала ещё более странной. Когда Маша открыла холодильник, чтобы достать йогурт, Нина Георгиевна отодвинула её в сторону.
— Я всё переставила. Вот эта полка теперь моя, — она указала на верхнюю полку, заставленную контейнерами. — А вот эта — ваша. Чтобы всё было по-честному.
Маша растерянно посмотрела на почти пустую нижнюю полку, куда свекровь переложила их немногочисленные продукты.
— Но зачем? Мы никогда не разделяли еду.
— Теперь будем, — отрезала Нина Георгиевна. — Раз уж вы считаете каждую копейку.
— Я не считаю копейки! — возмутилась Маша. — Я просто хочу, чтобы мои вещи оставались моими, пока я сама не решу ими поделиться.
— Вот и я так же, — кивнула свекровь. — Моя еда — моя еда. Не хочу, чтобы её кто-то трогал без спроса.
В этот момент на кухню вошёл Антон и, оценив ситуацию, встал рядом с матерью.
— Мам, не волнуйся, — он положил руку ей на плечо. — Никто твою еду не тронет. А мы с Машей сегодня ещё купим продуктов.
Маша не верила своим ушам. Получалось, что теперь они не просто платят за продукты, но ещё и должны покупать их отдельно, причём на всех? Это было несправедливо и нелогично.
Но спорить она не стала. Молча собралась и ушла на работу, чувствуя, как внутри нарастает тяжёлый ком обиды и непонимания.
Спустя несколько дней в квартире появился ещё один гость — брат Антона, Павел. Он приехал из соседнего города на неделю, чтобы уладить какие-то дела. Высокий, шумный, с вечной улыбкой на лице, он словно принёс с собой глоток свежего воздуха.
Нина Георгиевна расцвела при виде старшего сына, засуетилась, доставая из холодильника лучшие продукты. Маша с удивлением наблюдала, как «личные запасы» свекрови без лишних слов перекочёвывают на общий стол.
— Главное, чтобы всем хватило, правда, мам? — с улыбкой заметила она, помогая накрывать на стол.
Свекровь бросила на неё недовольный взгляд, но промолчала. Зато заметил Павел.
— О, у вас тут какие-то разногласия? — он переводил взгляд с матери на невестку. — Что-то случилось?
— Ничего особенного, — поспешно вмешался Антон. — Просто бытовые мелочи.
— Если пропажу денег можно назвать мелочью, — вырвалось у Маши.
Повисла неловкая пауза. Павел удивлённо поднял брови, а Нина Георгиевна вспыхнула.
— Что ты такое говоришь? — возмутилась она. — Какие пропажи? Я просто беру на продукты, которые все едят!
— Без спроса, — уточнила Маша. — И после этого делите холодильник на полки.
— Так, стоп, — Павел поднял руки. — Давайте по порядку. В чём проблема?
Маша рассказала всю историю — о пропадающих деньгах, о том, как поймала свекровь с поличным, о странной реакции Антона и о разделении холодильника.
— И что в этом такого? — неожиданно встал на сторону матери Павел. — Мама же не берёт последнее. Лишнюю тысячу на продукты или на чай подругам — почему нет?
— Потому что это воровство, — отрезала Маша.
— Не смей так говорить! — Нина Георгиевна стукнула ладонью по столу. — Ишь, какие слова! Я для них готовлю, стираю, а они…
— Мы сами за собой убираем и готовим по выходным, — напомнила Маша. — И продукты покупаем на всех. И за коммунальные платим.
— Хватит! — не выдержал Антон. — Чего ты привязалась к матери? Подумаешь, тысяча рублей! А она нас приютила.
— Мы здесь живём, потому что сами так решили, — Маша чувствовала, как к горлу подступают слёзы. — Чтобы на жильё накопить. А получается, что копить не получится, если деньги будут постоянно пропадать.
— Женщины, женщины, — примирительно сказал Павел. — Давайте не будем ссориться из-за ерунды. Мама, может, и правда, стоит спрашивать, когда берёшь чужие деньги…
— Чужие? — переспросила Нина Георгиевна. — В моём доме нет чужих денег!
— Есть, — твёрдо сказала Маша. — Есть мои деньги, заработанные мной. И есть ваши деньги, заработанные вами. И чтобы взять чужие деньги, нужно сначала спросить.
— Не буду я ни о чём просить в своём доме! — отрезала свекровь.
Маша встала из-за стола.
— Тогда я буду запирать свои вещи.
Получить личный замок от комнаты у хозяйки квартиры не удалось — Нина Георгиевна категорически отказалась. «Что это за порядки? В моём доме будут запираться от меня же?». Пришлось купить небольшой сейф для документов и наличных.
Но деньги всё равно продолжали пропадать. Теперь не из шкатулки, а из кошелька, если Маша случайно оставляла его в прихожей или на кухне. Свекровь действовала нагло, уверенная в поддержке сыновей.
Маша не понимала, что происходит. Неужели дело только в деньгах? Они ведь не жадничали, всегда покупали продукты на всех, помогали с уборкой, готовили по выходным. Что изменилось?
Ответ пришёл неожиданно. Соседка Нины Георгиевны, Клавдия Степановна, как-то раз позвонила в дверь, когда Маша была дома одна.
— А Нина где? — спросила она, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— На рынке, наверное, — пожала плечами Маша. — А что?
— Да она деньги задолжала, — вздохнула соседка. — Обещала отдать сегодня, а сама, видать, специально ушла.
— Какие деньги? — Машу словно током пронзило. — На что?
— Ой, не знаю, — махнула рукой Клавдия Степановна. — На какие-то вклады странные с сумасшедшими процентами. Говорю ей: обман это всё, а она верит. И вот опять, уже третий месяц долг не отдаёт.
— А много должна? — осторожно спросила Маша.
— Прилично, — кивнула соседка. — Тысяч тридцать набежало. Ладно, ты ей скажи, что я заходила. И пусть позвонит мне, как вернётся.
Когда дверь за соседкой закрылась, Маша долго стояла в прихожей, пытаясь осмыслить полученную информацию. Тридцать тысяч долга. Лотерейные билеты. Странные вклады. Всё сходилось.
Тем же вечером, когда вся семья собралась за ужином, Маша решилась на открытый разговор.
— Нина Георгиевна, — начала она, собрав все силы. — К вам сегодня Клавдия Степановна заходила.
Свекровь вздрогнула и быстро опустила взгляд.
— И что ей нужно было?
— Она говорила о каком-то долге, — продолжала Маша, наблюдая за реакцией свекрови. — И о каких-то вкладах типа пирамид.
— Не твоё дело! — резко ответила Нина Георгиевна.
— Мам, что за долг? — вмешался Антон. — Ты что, деньги занимала?
— Немного, — неохотно призналась свекровь. — На вклад. Там такой возврат обещали!
— И сколько ты уже вложила? — прямо спросил Павел, отложив вилку. — Сколько денег пропало?
— Ничего не пропало! — возмутилась Нина Георгиевна. — Просто пока я не могу ничего снять, но скоро ситуация изменится. Они должны какое-то время полежать на вкладе, чтобы проценты накопились.
— То есть, вы берёте мои деньги, чтобы отдавать в сомнительные конторы? — Маша не могла поверить своим ушам. — И при этом оправдываете это тем, что якобы тратите на продукты?
— А что такого? — вскинулась свекровь. — Сниму проценты и со всеми поделюсь!
— Мам, это же зависимость, — мягко сказал Павел. — Сколько уже денег ушло на эти вклады?
— Неважно, — отмахнулась Нина Георгиевна. — Зато можно миллион забрать!
— И много вы уже должны соседке? — спросила Маша.
— Не твоё дело! — снова огрызнулась свекровь. — И вообще, чего ты лезешь в чужие разговоры? Следишь за мной в моём же доме?
— Я не слежу, — спокойно ответила Маша. — Но когда у меня пропадают деньги, а потом выясняется, что их берут на финансовые пирамиды — это уже моё дело.
— Машка, ты что, мать обвиняешь? — вдруг вскипел Антон. — Совсем с ума сошла?
— Я никого ни в чём не обвиняю, — Маша старалась сохранять спокойствие. — Я просто хочу понять, что происходит. И предложить помощь.
— Не нужна мне твоя помощь! — отрезала Нина Георгиевна. — Подумаешь, взяла пару тысяч. Скоро выиграю — всё верну!
— Мам, сколько ты уже вложила? — настойчиво повторил Павел.
— Ну, может, тысяч пятьдесят, — нехотя призналась свекровь. — Но ничего, скоро заберу в сотню раз больше!
— Пятьдесят тысяч? — Маша не могла поверить своим ушам. — И сколько из них были моими?
— Ой, ну прицепилась! — Нина Георгиевна встала из-за стола. — Тебе что, жалко денег для матери мужа? А если я на улице окажусь, тоже не поможешь?
— Причём здесь это? — растерялась Маша. — Я просто хочу понять масштаб проблемы и как-то помочь.
— Мама права, — неожиданно вмешался Антон. — Ты слишком остро реагируешь. Подумаешь, взяла немного денег. Это её дом, в конце концов!
— То есть, ты считаешь нормальным, что твоя мать берёт мои деньги без спроса и отдает их проходимцам? — Маша посмотрела на мужа, не веря своим ушам.
— Я этого не говорил, — нахмурился Антон. — Но ты действительно делаешь из мухи слона.
— Из мухи слона? — Маша почувствовала, как внутри всё закипает. — У меня пропадают деньги. Их берут без спроса. Спускают. А я, оказывается, ещё и виновата?
— Никто тебя не обвиняет, — устало сказал Павел. — Но мама права в одном: это её дом. Мы должны уважать её правила.
— Даже если эти правила включают в себя воровство? — Маша встала из-за стола. — Я так не могу. Я ухожу.
— Куда это ты собралась? — удивился Антон.
— Не знаю, — честно ответила Маша. — Но я не могу жить там, где меня не уважают. Дело не в деньгах, Антон. Дело в доверии. А его больше нет.
Маша собрала самое необходимое и переехала к подруге Ирине. Та без лишних вопросов приняла её и выделила диван в гостиной. Антон звонил каждый день, умолял вернуться, обещал «всё наладить», но твёрдо стоял на своём: «Мама ничего плохого не сделала, ты преувеличиваешь».
Через неделю Маша подала на развод. Это решение далось ей нелегко, но она понимала, что отношения, в которых муж всегда будет на стороне матери, а не жены, обречены на провал.
Антон примчался к ней на работу, когда узнал о заявлении. Он выглядел растерянным и испуганным.
— Ты что, серьёзно из-за этой глупости решила всё разрушить? — спросил он, нервно теребя в руках перчатки.
— Это не глупость, Антон, — устало ответила Маша. — Это показатель того, как ты ко мне относишься. Ты даже не попытался разобраться в ситуации, сразу встал на сторону матери.
— А что мне оставалось делать? Она моя мать!
— А я твоя жена, — просто сказала Маша. — Была ею, по крайней мере.
— Маш, давай всё-таки попробуем ещё раз, — Антон сел рядом и взял её за руку. — Я поговорю с мамой. Мы съедем от неё, снимем квартиру…
— И что ты скажешь матери? — прямо спросила Маша. — Что она была неправа, когда брала мои деньги без спроса? Что она нарушила мои границы? Что её поведение неприемлемо?
Антон замялся.
— Ну… я скажу, что нам лучше жить отдельно. Чтобы не было конфликтов.
— То есть, ты по-прежнему не считаешь, что она поступала плохо?
— Маш, ну ты пойми, она уже немолодая, у неё свои представления о жизни, — Антон отвёл взгляд. — И потом, это же мелочь — какая-то тысяча рублей.
— Дело не в сумме, — в который раз повторила Маша. — Дело в отношении. В том, что ни ты, ни она не видите во мне человека, имеющего право на собственные вещи и деньги. И если сейчас речь идёт о тысяче рублей, то что будет дальше? Пять? Десять? Все наши сбережения на квартиру?
— Ты преувеличиваешь, — поморщился Антон.
— Нет, Антон. Я просто наконец-то вижу ситуацию такой, какая она есть, — Маша забрала свою руку. — Мне жаль, но я не вернусь.
Тем же вечером Павел позвонил Маше. Его голос звучал тревожно.
— Тут у мамы проблемы, — сказал он без предисловий. — Оказывается, она не только у соседки занимала, но ещё у нескольких человек. И суммы там гораздо больше.
— Сколько? — тихо спросила Маша.
— Около двухсот тысяч, — так же тихо ответил Павел. — И какие-то люди уже приходили, требовали вернуть. Мы с Антоном собираем деньги, но мне кажется, это только верхушка айсберга.
— Мне очень жаль, — искренне сказала Маша. — Но я не могу помочь.
— Я понимаю, — вздохнул Павел. — Просто хотел, чтобы ты знала. Антон сейчас берёт кредит, чтобы закрыть долги. Он правда любит тебя, Маш. Просто не может выбирать между матерью и женой.
— В том-то и проблема, — ответила Маша. — Ему не нужно выбирать. Нужно просто разделять, где мать права, а где нет. И поддерживать справедливость, а не семейные связи.
— Он другой, — просто сказал Павел. — Он никогда не пойдёт против матери. Такое воспитание.
— Я знаю, — Маша почувствовала, как к горлу подступают слёзы. — Поэтому и ухожу.
Спустя два месяца Маша и Антон встретились для подписания документов о разводе. Антон выглядел измученным и постаревшим. Тёмные круги под глазами, впалые щёки, сутулые плечи — он словно враз состарился на десять лет.
— Как ты? — спросила Маша, когда они вышли из здания суда.
— Нормально, — он пожал плечами. — Кредит взял, маме долги закрыл. Теперь будем потихоньку выкарабкиваться.
— А как она? Ещё играет в лотерею?
— Нет, — Антон горько усмехнулся. — Теперь у неё новое увлечение — какие-то пирамиды финансовые. Обещают золотые горы, а по факту — такой же обман. Но её не переубедить.
— Мне жаль, — искренне сказала Маша.
— Ты была права, Маш, — неожиданно признался Антон. — Дело не в деньгах, а в уважении и честности. Я должен был поддержать тебя. Но не смог. Не научили меня видеть в матери обычного человека, который может ошибаться.
Они стояли на ступеньках суда, два чужих теперь человека, когда-то мечтавших о совместном будущем.
— Береги себя, — тихо сказала Маша, протягивая руку.
Антон осторожно пожал её ладонь.
— И ты себя береги. И прости меня, если сможешь.
Они разошлись в разные стороны. Маша не оглядывалась.
Прошло полгода. Маша сидела в своей маленькой, но уютной квартире, которую недавно купила в ипотеку. Первый взнос она накопила сама, без чьей-либо помощи. Это было непросто, пришлось работать сверхурочно и подрабатывать по выходным, но результат того стоил.
Раздался звонок мобильного. На экране высветилось имя Павла. Они изредка общались — он оказался более разумным человеком, чем его брат.
— Привет, Маш, — голос Павла звучал необычно радостно. — Угадай, кто переехал от мамы?
— Неужели Антон? — удивилась она.
— Именно! И не просто переехал, а помог маме найти психолога. Она наконец-то начала лечиться от игровой зависимости.
— Рада это слышать, — искренне сказала Маша. — Что стало последней каплей?
— Мама украла у него деньги, отложенные на выплату кредита, — хмыкнул Павел. — Тысяч тридцать. Он тогда неделю на диване у меня проспал, а потом как будто прозрел. Сказал — теперь понимаю, что ты чувствовала.
Маша молчала, не зная, что ответить.
— Он очень изменился, Маш, — продолжал Павел. — Сказал мне недавно, что ты научила его самому важному — уважению к чужим границам. Жаль, что так поздно понял.
— Всё к лучшему, — тихо ответила Маша. — Передавай ему привет.
Повесив трубку, Маша подошла к окну. За стеклом шёл лёгкий весенний дождь. На подоконнике стояла новая шкатулка — красивая, деревянная, с резными узорами. В ней Маша хранила деньги на небольшие покупки. Теперь её никто не открывал без спроса.
Она улыбнулась своему отражению в оконном стекле. Иногда потери оборачиваются обретениями. Она потеряла мужа, но обрела себя — сильную, независимую, способную постоять за свои границы. И это стоило всех пережитых трудностей.
Раздался звонок в дверь — пришла Ирина, верная подруга, поддержавшая в трудный момент. Они собирались в кино, а потом в новое кафе неподалёку. Впереди был приятный вечер и целая жизнь, в которой Маша сама решала, с кем и как её прожить.
