Лена стояла у окна кухни, наблюдая, как Игорь осматривает стропила на чердаке. Даже издалека было видно, как его плечи поникли от увиденного. Она уже знала, что новость будет неутешительной, но всё равно сердце сжалось, когда муж спустился с лестницы с мрачным лицом.
— Всё плохо? — спросила она, хотя ответ читался в его глазах.
— Хуже некуда. — Игорь тяжело опустился на табурет. — Стропила прогнили почти полностью. Если не заменим до осени, крыша может рухнуть в любой момент.
Лена почувствовала, как внутри всё обрывается. Они потратили все накопления на покупку этой дачи, мечтая о тихом семейном уголке, где можно было бы отдохнуть от городской суеты. А теперь их мечта превращалась в финансовый кошмар.
— Сколько это будет стоить? — голос дрожал, хотя она старалась казаться спокойной.
— Около трёхсот тысяч. Может, чуть меньше, если найдём хороших мастеров.
Лена закрыла глаза. Трёхсот тысяч у них не было. Не было даже половины этой суммы.
— Что будем делать?
Игорь молчал, вертя в руках старый гвоздь, который выпал из прогнившего бруса. Лена видела, как он мучительно ищет решение, перебирая в уме все возможные варианты.
— Придётся просить у мамы, — наконец произнёс он, и в его голосе звучала горечь.
Валентина Петровна всегда была женщиной с характером. Вдова военного, она привыкла всё держать под контролем и не скрывала своего мнения о том, что её сын женился слишком рано и не на той женщине. Лена это чувствовала с первых дней знакомства, хотя свекровь никогда не говорила ничего прямо.
Разговор с Валентиной Петровной прошёл удивительно легко. Она выслушала Игоря, задала несколько практических вопросов и согласилась дать деньги под расписку. Лена даже почувствовала некоторое облегчение — может быть, отношения с свекровью наконец-то наладятся.
— Только пусть Лена понимает, — сказала Валентина Петровна, передавая конверт с деньгами, — что долги надо отдавать. И что семья — это взаимопомощь.
Лена кивнула, не вполне понимая, что скрывается за этими словами. Пока она была благодарна — и только.
Ремонт начался в июне. Лена специально перевелась на удалённую работу, чтобы больше времени проводить на даче, контролировать ход работ и заниматься обустройством. Она мечтала о том, как будет работать за ноутбуком в саду, а по вечерам готовить ужин для мужа и наслаждаться тишиной.
Но уже через неделю Валентина Петровна начала проявлять активность.
— Леночка, — позвонила она в среду утром, когда Лена только садилась за компьютер. — У меня к тебе просьба. В субботу у моей сестры день рождения, я хотела бы всех собрать на даче. Ты ведь всё равно там сидишь, время у тебя есть.
— Валентина Петровна, я работаю. Удалённая работа не значит, что я отдыхаю.
— Ну что ты, дорогая! — в голосе свекрови звучало лёгкое недоумение. — Какая же это работа, если ты дома сидишь? Обычный салатик сделать, стол накрыть — что тут сложного?
Лена сжала кулаки. Она пыталась объяснить, что у неё дедлайны, что она отвечает за важный проект, но Валентина Петровна как будто не слышала.
— Хорошо, — сдалась Лена. — Но гостей много не приглашайте, пожалуйста.
— Конечно, дорогая! Человек десять, не больше.
В субботу приехало пятнадцать человек. Лена потратила всю пятницу на готовку, отложив рабочие задачи. Гости нахваливали её салаты и горячее, а Валентина Петровна принимала комплименты, как будто готовила сама.
— Вот видишь, как хорошо получилось! — сказала она Лене, когда последние гости уехали. — А ты переживала.
Лена убирала посуду и не отвечала. Внутри клокотало раздражение, но она не знала, как его выразить, не показавшись неблагодарной.
Через две недели Валентина Петровна привезла племянников — близнецов семи лет.
— Танька оставила мне детей на неделю, а я с ними намучилась, — объяснила она, выгружая из машины сумки с детскими вещами. — Ты молодая, энергии больше. Да и всё равно дома сидишь.
— Валентина Петровна, у меня работа! — Лена почувствовала, как голос становится выше. — У меня отчёт сдавать через три дня!
— Ну что ты так переживаешь? Дети тихие, сами играют. Им только покормить нужно да следить, чтобы не утонули в пруду.
Близнецы оказались не такими уж тихими. Они носились по участку, ломали ветки яблонь, пытались залезть на недостроенную крышу. Лена разрывалась между работой и детьми, а к вечеру чувствовала себя выжатой как лимон.
— Мама, может, заберёте их? — позвонила она Валентине Петровне. — Я правда не могу так работать.
— Ох, Леночка, прости, но у меня сегодня важные дела. Завтра заберу обязательно.
Завтра превратилось в послезавтра, а потом в «к выходным точно». Лена сдала отчёт с опозданием, получив выговор от руководства. Ночами она лежала без сна, чувствуя, как внутри растёт глухое возмущение.
Когда Валентина Петровна наконец забрала племянников, Лена надеялась на передышку. Но уже через неделю свекровь позвонила снова.
— Леночка, у меня к тебе серьёзный разговор, — голос был торжественным. — Моя двоюродная сестра Галя приезжает из Новосибирска. У неё юбилей — семьдесят лет. Я хочу устроить ей праздник на вашей даче.
— Валентина Петровна, — Лена почувствовала, как сердце начинает биться быстрее, — я не могу. У меня очень важный период на работе.
— Что значит «не можешь»? — в голосе свекрови появились стальные нотки. — Мы тебе триста тысяч дали! Триста тысяч! А ты даже семью принять не можешь?
— Это не семья, это дальняя родственница, которую я не знаю!
— Дальняя родственница? — Валентина Петровна говорила теперь с возмущением. — Это моя двоюродная сестра! Это семья Игоря! А ты говоришь — дальняя родственница!
Лена почувствовала, как внутри что-то обрывается. Все эти недели накопившегося раздражения, усталости и унижения вырвались наружу.
— Валентина Петровна, вы перешли красную линию! — её голос дрожал от гнева. — Я не буду принимать ваших гостей! Я работаю, понимаете? Работаю! Это не развлечение, это мой заработок!
— Как ты со мной разговариваешь? — голос свекрови стал ледяным. — Я мать твоего мужа! Я тебе деньги дала!
— Дала в долг! Под расписку! — Лена уже не могла остановиться. — Это не подарок, это долг!
— Ах, вот как! — Валентина Петровна была в ярости. — Значит, ты только брать готова! Вся ваша молодёжь такая — только брать! Дали вам деньги, помогли, а вы даже спасибо сказать не можете! Неблагодарные!
Лена отключила телефон дрожащими руками. Она села на крыльцо и заплакала — от обиды, от усталости, от ощущения собственного бессилия. Всё лето, на которое она так надеялась, превратилось в кошмар.
Вечером она позвонила Игорю.
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она. — Серьёзно поговорить.
— Что случилось?
— Твоя мать. Она считает, что купила меня за триста тысяч. Что я теперь должна быть её личной прислугой.
— Лен, не преувеличивай…
— Не преувеличиваю! — Лена почувствовала, как голос снова срывается. — Игорь, я больше не могу! Она уже пригласила своих родственников на юбилей, который хочет устроить на нашей даче. Я сказала, что не буду это организовывать, а она назвала меня неблагодарной!
Игорь молчал на другом конце линии.
— Что ты хочешь от меня? — наконец спросил он.
— Я хочу, чтобы мы отдали ей деньги. Все триста тысяч. Сейчас же.
— Лен, у нас нет таких денег…
— Найди! Займи у кого-нибудь, попроси аванс на работе. Я не могу больше жить с этим долгом над головой.
— Но мама не торопит с возвратом…
— Игорь, — Лена говорила медленно, подбирая слова, — если ты не найдёшь эти деньги, я уезжаю. Надолго. Может быть, навсегда.
В трубке повисла тишина.
— Хорошо, — сказал наконец Игорь. — Я что-нибудь придумаю.
На следующий день Игорь поехал к директору. Разговор был нелёгким — он просил аванс под будущую премию, которую ещё не заработал. Но директор, человек понимающий, согласился.
Вечером в пятницу они сидели на кухне, пересчитывая деньги.
— Триста тысяч, — сказал Игорь. — Всё, что мама дала.
— Завтра же едем к ней, — сказала Лена. — И забираем расписку.
— А что потом?
— Потом я скажу ей, чтобы она больше не появлялась на нашей даче.
Игорь посмотрел на жену. В её глазах горел огонь, которого он не видел уже давно. Где-то в глубине души он понимал, что она права, но всё равно было страшно.
Валентина Петровна встретила их в халате и тапочках. На лице застыло выражение обиды.
— Вот, — Игорь положил на стол конверт с деньгами. — Твои триста тысяч.
Свекровь недоверчиво заглянула в конверт, пересчитала купюры.
— Откуда у вас такие деньги? — спросила она подозрительно.
— Это не важно, — сказала Лена. — Важно, что долг погашен. Давайте расписку.
Валентина Петровна молча дошла до комода, достала бумагу и протянула Лене.
— Вот, — сказала она. — Забирайте.
Лена взяла расписку, внимательно прочитала и разорвала пополам.
— Теперь мы квиты, — сказала она. — И ещё одно.
Валентина Петровна вопросительно подняла брови.
Лена посмотрела прямо в глаза свекрови, чувствуя, как внутри поднимается волна решимости. Все эти месяцы унижений, все эти «ты всё равно дома сидишь», все эти навязанные обязанности — всё это стояло сейчас между ними.
— Забирайте своё и больше на моей даче не появляйтесь! — она подвинула конверт с деньгами к свекрови.
Валентина Петровна побледнела.
— Что?
— Вы слышали. Больше не приезжайте к нам. Не привозите родственников. Не устраивайте праздники. Это наш дом, и мы сами решаем, кого в нём принимать.
— Игорь! — свекровь повернулась к сыну. — Ты слышишь, что твоя жена говорит?
Игорь молчал, глядя в пол. Лена видела, как он борется с собой, как в нём сражаются долг сына и понимание правоты жены.
— Игорь, — позвала Лена тихо.
Он поднял глаза и посмотрел на неё. В её взгляде не было ни упрёка, ни требования. Только вопрос: «Ты со мной?»
Игорь медленно выпрямился.
— Мам, — сказал он, — Лена права. Мы вернули тебе деньги. Теперь мы никому ничего не должны.
Валентина Петровна стояла посреди комнаты, сжимая в руках конверт с деньгами. Её лицо было бледным, а в глазах стояли слёзы.
— Так вот как, — прошептала она. — Вот как вы мне за всё платите.
— Мам, — начал Игорь, но она его перебила.
— Нет! Не надо ничего говорить! Я всё поняла!
Она развернулась и вышла из комнаты.
Игорь и Лена ехали домой молча. Только когда они свернули на дачную дорогу, Игорь заговорил:
— Думаешь, я правильно поступил?
Лена посмотрела на него с нежностью.
— Я думаю, ты поступил как взрослый мужчина, — сказала она. — Ты защитил свою семью.
— А если мама больше никогда не простит?
— Игорь, — Лена взяла его за руку, — твоя мама не злая женщина. Она просто привыкла всё контролировать. Но рано или поздно она поймёт, что мы имеем право на свою жизнь.
— А если не поймёт?
— Тогда это её выбор, — сказала Лена. — Мы не можем жить, постоянно оправдываясь за то, что мы взрослые люди.
Они остановились возле дома. Новая крыша красиво блестела в лучах заходящего солнца. Лена вышла из машины и глубоко вздохнула. Впервые за всё лето она чувствовала, что может дышать полной грудью.
— Знаешь, — сказала она, — я наконец-то чувствую, что это действительно наш дом.
Игорь обнял её за плечи.
— Наш, — с чувством произнёс он.
А где-то в городе пожилая женщина сидела на кухне, держа в руках конверт с деньгами, и думала о том, что, может быть, её сын действительно стал взрослым. И что, может быть, это не так уж плохо. Хотя признать это было очень, очень трудно.
Лена села за ноутбук на веранде и впервые за всё лето почувствовала, что может сосредоточиться на работе. Вокруг была тишина, нарушаемая только пением птиц. Никто не требовал от неё готовить угощения, нянчить чужих детей или организовывать чьи-то праздники.
Три месяца спустя, когда листья начали желтеть, Валентина Петровна неожиданно позвонила Игорю.
— Сынок, — сказала она тихо, — я хотела бы приехать. Просто повидаться. Если вы не против.
Игорь посмотрел на Лену. Она кивнула.
— Приезжай, мам, — сказал он. — Мы будем рады тебя видеть.
Но это уже совсем другая история.
А пока они просто наслаждались тишиной своего дома, построенного не только из дерева и кирпича, но и из взаимного уважения и понимания того, что семья — это не только обязанности, но и право на собственное счастье.
