Данила застыл у зеркала в прихожей, поправляя воротник рубашки третий раз за минуту.
Я наблюдала за ним из-за угла, прислонившись к дверному косяку. Обычно мой муж держался уверенно. Он был айтишником с хорошей зарплатой, который мог позволить себе квартиру в центре и отпуск в Грузии дважды в год.
Но сегодня он нервничал, как школьник перед экзаменом.
— Лер, ты готова? — крикнул он, хотя прекрасно видел меня в отражении.
— Почти, — ответила я, натягивая свой любимый кардиган от Massimo Dutti. — Расскажи еще раз про Настю.
Данила повернулся ко мне, и я заметила, как дернулся уголок его рта. Этот тик появлялся, когда он что-то скрывал или приукрашивал.
— Ну что тут рассказывать… Старше меня на пять лет, замуж вышла за турка восемь лет назад. Живет в Стамбуле, детей нет. Успешная, самостоятельная, — супруг помолчал, потом добавил: — Просто она… знаешь, привыкла к определенному уровню. После переезда в Турцию стала немного… гм… высокомерной.
Я усмехнулась.
За год брака я научилась читать Данилу как открытую книгу. «Определенный уровень» означал, что Настя богата и любит об этом напоминать. «Немного высокомерная» — что она смотрит на всех свысока. А судя по тому, как мой муж мнет руки, сестрица была еще та штучка.
— И она никогда не интересовалась, чем я занимаюсь? — спросила я невинно.
— Интересовалась, конечно. Я говорил, что ты… э… работаешь в офисе. В общем, она думает, что ты секретарша или что-то вроде того.
Вот оно. Данила не просто скромничал. Он банально стеснялся признаться сестре, что женился на женщине, которая зарабатывает больше его.
Моя должность директора по стратегическому развитию в крупной IT-компании и зарплата в триста пятьдесят тысяч рублей каким-то образом превратились в «работаешь в офисе».
Я почувствовала, как внутри все закипает, но сдержалась. Не время устраивать разборки. К тому же ситуация показалась мне до абсурда смешной. Взрослый мужик боится признать сестре, что его жена успешнее него. И что теперь? Мне изображать забитую серую мышку, которая подает кофе начальству?
— Лер, ты не против? — Данила смотрел на меня умоляющими глазами. — Ну не хочу я лишних вопросов. Настя приехала всего на три дня, встретимся, поболтаем, и все.
— Три дня? — переспросила я. — А где она остановилась?
— У мамы. Но сегодня мама на даче, поэтому Настя пригласила нас к себе поужинать. Она готовит какое-то турецкое блюдо, хочет угостить.
В голове у меня созревал план. Безумный, глупый, но чертовски заманчивый план.
Почему бы действительно не сыграть роль?
Но не серенькой секретарши, а чего-то более… колоритного. Пусть высокомерная сестрица получит то, чего ожидает — встречу с «неподходящей» женой брата.
— Хорошо, — сказала я, направляясь в спальню. — Я переоденусь.
Данила облегченно выдохнул, не подозревая, во что ввязался.
Через полчаса я вышла из спальни в старых джинсах с затертыми коленями, дешевой кофточке с рынка и стоптанных кедах. Волосы собрала в небрежный хвост, декоративную косметику смыла, оставив только тональный крем. В довершение образа накинула поношенную куртку и взяла потертую сумку, которую носила в студенческие годы.
— Как думаешь, сойдет за секретаршу? — спросила я, изображая застенчивую улыбку.
Данила уставился на меня, широко раскрыв глаза.
Кажется, мой план сработал слишком хорошо.
— Лер, ты что серьезно? — Данила смотрел на меня так, словно я превратилась в инопланетянку. — Зачем так… радикально?
— А что, не нравится? — я специально сделала голос чуть более высоким и неуверенным. — Ты же сам сказал, что она привыкла к определенному уровню. Вот пусть и оценит, какой уровень ты себе позволил.
Мой муж открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом передумал. В его глазах читалось смятение. С одной стороны, он понимал, что довел ситуацию до абсурда, с другой — отступать было поздно.
По дороге к дому свекрови, где временно обосновалась Настя, я мысленно продумывала детали роли. Буду говорить с легким провинциальным акцентом. Благо, родом я действительно из небольшого города. Добавлю немного вульгарности в манерах, буду восхищаться всем подряд. И самое главное, продемонстрирую полное невежество в тех вопросах, где сестрица захочет блеснуть эрудицией.
— Слушай, — сказал Данила, когда мы подъезжали к дому, — может не стоит? Настя не такая уж страшная, просто… специфическая.
— Специфическая — это как? — поинтересовалась я, поправляя хвост.
— Ну, она считает, что разбирается в людях с первого взгляда. И любит… направлять. Давать советы. Особенно по поводу того, как жить правильно.
Отлично! Значит, мне предстоит встреча с местной гуру, которая возомнила себя экспертом по чужим судьбам.
Тем интереснее…
Мы поднялись на четвертый этаж. Данила нажал на звонок, и уже через несколько секунд дверь распахнулась.
Настя оказалась именно такой, как я ее себе представляла.
Высокая, подтянутая, с безупречно уложенными волосами и маникюром, который явно обошелся в кругленькую сумму. На ней было платье, которое стоило не меньше моей месячной зарплаты: я узнала модель от турецкого дизайнера, видела в соцсети у знакомой.
Но главное было не в одежде, а в выражении лица. Настя окинула меня взглядом сверху донизу. Я увидела, как в ее глазах мелькнуло что-то между разочарованием и злорадным удовлетворением.
— Данилка! — воскликнула она, обнимая брата. — Наконец-то! А это, значит, твоя Лера?
Она протянула мне руку так, словно оказывала честь. Я пожала ее, специально чуть сильнее, чем нужно, и широко улыбнулась:
— Ой, как приятно познакомиться! Данила столько про вас рассказывал! Вы такая красивая, прям как модель какая-то!
Настя милостиво улыбнулась:
— Спасибо, дорогая. Проходите, проходите. Снимайте обувь. Я только вчера делала уборку.
Преображение квартиры поразило. Не размерами, а количеством дорогих безделушек, которыми было заставлено буквально каждое свободное место.
Турецкие ковры, вазы из муранского стекла, фарфоровые статуэтки, картины в золоченых рамах. Все это создавало ощущение музейной лавки, где боишься что-то задеть.
— Ого! — воскликнула я, нарочито широко раскрыв глаза. — Как тут стало красиво всего за день! Как в кино каком-то! А это все из Турции?
— Не только! — с гордостью ответила Настя. — Вот эта ваза — венецианское стекло, а картина — работа современного стамбульского художника. Мы с мужем часто бываем на аукционах, знаете ли.
Она говорила «мы с мужем» с особой интонацией, подчеркивая, что принадлежит к особой касте людей, которые могут себе позволить покупать искусство.
— А муж у вас чем занимается? — спросила я, садясь на диван и восхищенно оглядываясь по сторонам.
— Мехмет владеет сетью отелей в Анталии, — ответила золовка, а в ее голосе прозвучали нотки превосходства. — Мы познакомились, когда я отдыхала в одном из его отелей. Любовь с первого взгляда, знаете ли.
Данила сидел рядом со мной и старательно изображал заинтересованность, но я видела, как он напряжен.
***
— Как романтично! — просипела я, хлопая в ладоши. — А я Данилу в автобусе встретила. Он мне место уступил, потому что я с тяжелыми пакетами была. После магазина ехала.
Данила поперхнулся воздухом, а Настя еле заметно поджала губы. История знакомства в автобусе явно не вписывалась в ее представления о том, как должны встречаться достойные люди.
— Ах да, — протянула она. — Данила говорил, что ты работаешь… в офисе?
В ее интонации чувствовалось плохо скрываемое пренебрежение. Я решила добавить красок:
— Ага, секретаршей. Ну, помощницей офис-менеджера, если точно. Кофе завариваю, документы ксерокопирую, на телефонные звонки отвечаю. Ничего такого сложного! — я вздохнула. — Зато близко от дома, и начальство не сильно придирается.
— Понятно, — кивнула золовка, и я увидела, как ее лицо озарилось едва заметным торжеством. Видимо, ее худшие опасения подтвердились. — А планы какие-то есть? На будущее, я имею в виду?
— Планы? — я изобразила растерянность. — Ну… дети, наверное. Данила хочет сыночка. А я думаю, может на курсы маникюра пойти. Говорят, хорошо платят, и работать можно дома.
Данила сидел как на иголках. По его лицу было видно, что он жалеет о своей затее, но остановить спектакль уже не может.
— Маникюр — это, конечно, неплохо, — снисходительно заметила Настя. — Но знаешь, дорогая, в наше время женщина должна развиваться. Читать, интересоваться культурой, искусством. Вот я, например, недавно закончила курсы искусствоведения при Стамбульском университете. На английском языке, между прочим.
— Ой, как здорово! — восхитилась я. — А на каком английском языке? Я только в школе учила, но забыла уже все. Кроме «хеллоу» и «хау а ю».
Родственница на секунду опешила от такого вопроса, потом снисходительно улыбнулась:
— На английском языке, дорогая. Другого не бывает! — она повернулась к Даниле: — А ты как, братик? Не думал жену на курсы английского отправить? В Стамбуле, знаешь ли, без языков никуда.
— Мы пока не собираемся в Стамбул, — осторожно ответил Данила.
— А зря! — воскликнула золовка, явно входя в раж. — Европа, культура, возможности! Правда, там жизнь дорогая, нужен определенный уровень дохода, — она многозначительно посмотрела на меня. — Но ничего, может со временем… хотя вряд ли…
Я поняла, что момент настал. Пора переходить ко второй фазе операции.
— А что, в Турции правда так дорого? — спросила я с наивным интересом. — А то мне подружка говорила, что там все дешевле, чем у нас.
— Это смотря где, — важно ответила Настя. — Если в бомжатских местах шопиться, то конечно дешево. А если жить в приличном районе Стамбула, в хорошей квартире… Наша квартира, например, стоит полтора миллиона долларов. Это далеко не всем по карману.
— Ого! — я широко раскрыла глаза. — А сколько это в рублях? Я в долларах плохо разбираюсь.
Настя с удовольствием занялась просвещением:
— Больше ста миллионов рублей, дорогая. Плюс содержание, коммунальные услуги. У нас, например, консьерж-сервис, спортзал, бассейн в доме. Мехмет говорит, что экономить на жилье нельзя.
— Сто миллионов… — протянула я, изображая попытку осмыслить такую сумму. — А у вас что, денег очень много?
Данила застонал и спрятал лицо в руках, но золовка была в своей стихии:
— Ну, слава Богу, не бедствуем. Мехмет — успешный бизнесмен, я помогаю ему с международными проектами. В этом году, например, мы открываем новый отель в Бодруме. Инвестиции только в строительство — пять миллионов евро.
Она говорила это с таким видом, словно лично вбивала каждый гвоздь в этот отель.
— Как интересно! — воскликнула я. — А можно глупый вопрос задать?
— Конечно, дорогая, спрашивай.
— А зачем вам столько денег?
***
Настя замерла с полуулыбкой на лице, явно не ожидая такого вопроса. Данила поднял голову и с ужасом посмотрел на меня.
— Как это зачем? — переспросила она.
— Ну, — развила я свою мысль, старательно изображая искренний интерес, — вы же сказали, что квартира стоит сто миллионов. А вас всего двое. И детей нет. Зачем такая большая квартира? И зачем столько отелей? Ведь жить можно и в одном месте.
Лицо Насти приобрело слегка растерянное выражение. Видимо, философские вопросы о смысле накопительства в ее курсе искусствоведения не рассматривались.
— Это… это инвестиции, дорогая. Капитал должен работать! — она явно пыталась вернуть себе роль наставницы. — Вот ты живешь от зарплаты до зарплаты, а мы думаем о будущем.
— А я не живу от зарплаты до зарплаты, — возразила я с обидой в голосе. — У меня даже немножко копится. На черный день.
— Сколько у тебя зарплата, если не секрет? — поинтересовалась Настя с покровительственной улыбкой.
— Двадцать пять тысяч, — соврала я. — Но я же не трачу все! Вот в прошлом месяце целых три тысячи отложила.
— Три тысячи за месяц, — повторила золовка, а в ее голосе прозвучала плохо скрываемая насмешка. — Знаешь, дорогая, у меня одна сумочка стоит больше твоей годовой зарплаты.
Она встала и принесла с полки небольшую кожаную сумочку явно люксового бренда.
— Hermès Birkin, — с гордостью произнесла она. — Четыреста тысяч рублей. Подарок мужа на день рождения.
Я взяла сумочку в руки, с восторгом ощупала кожу:
— Ой, какая мягкая! А что там такого особенного, что она столько стоит?
— Как что? — Настя явно не ожидала подобного вопроса. — Это же Hermès! Престижный бренд, качество, эксклюзивность!
— А что это значит — эксклюзивность? — не отставала я. — Она что, одна такая на весь мир?
— Нет, конечно, но… — Настя начала заметно раздражаться. — Их делают мало, в листе ожидания стоять нужно…
— А-а-а, — протянула я с пониманием. — То есть это как айфон новый? Тоже же все хотят, а их сначала мало делают, чтобы дороже продать?
Данила кашлянул, пытаясь скрыть улыбку. А Настя окончательно потеряла самообладание:
— При чем здесь айфон? Это совершенно другое! Это искусство, понимаешь? Стиль, вкус!
— Понимаю, понимаю, — закивала я. — У меня тоже есть сумка со вкусом. За полторы тысячи купила, но очень красивая. И помещается в неё больше, чем в эту.
Настя схватила сумочку из моих рук, словно я могла её испортить одним прикосновением.
— Лера, дорогая, — начала она уже более жестким тоном, — ты не понимаешь разницы между вещами. Есть уровень, есть статус. Когда ты носишь Hermès, тебя воспринимают по-другому. К тебе относятся с уважением.
— Хм, — задумчиво протянула я. — А если человек плохой, но у него дорогая сумка, его все равно будут уважать?
— Какая разница, плохой или хороший! — вспылила Настя. — Речь о другом! О том, как подать себя в обществе!
— А зачем себя подавать? — искренне удивилась я. — Мне казалось, лучше просто быть хорошим человеком.
В этот момент зазвонил мой телефон. На экране высветился номер генерального директора нашей компании. Я нажала сброс. Сейчас был не лучший момент для рабочих разговоров.
— Извините, — сказала я. — Это начальство. Но я же не на работе, пусть завтра звонят.
— Как это не берешь трубку от начальства? — ужаснулась Настя. — Тебя же уволить могут!
— За что? — удивилась я. — Рабочий день закончился. У нас в трудовом договоре написано, что после шести я не обязана отвечать на звонки.
— В трудовом договоре? — переспросила Настя. — Ты что, юрист?
— Нет, но я же документы читаю, которые подписываю. А вы не читаете?
Настя несколько секунд молча смотрела на меня, видимо, осмысливая мои слова. Потом с ехидной улыбкой произнесла:
— Ну да, конечно… Хотя знаешь, дорогая, когда поднимаешься по карьерной лестнице, понимаешь, что иногда приходится жертвовать личным временем ради работы. Но это тебе пока не грозит.
Вот тут я почувствовала, как мое терпение окончательно лопается.
Одно дело — играть роль ради забавы, другое — слушать снисходительные поучения от человека, который считает деньги мужа своими заслугами.
— Знаете что, Настя, — сказала я, резко меняя тон и убирая из голоса провинциальные интонации. — А давайте поговорим начистоту.
Данила напрягся, почувствовав перемену в моем настроении.
— Вы провели весь вечер, рассказывая мне о том, сколько у вас денег. О квартире за сто миллионов, о сумочке за четыреста тысяч, об отелях мужа. И знаете, что я поняла? Что кроме цен вы мне не сообщили ровным счетом ничего.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — нахмурилась золовка.
— А я объясню. Вы не рассказали ни одной интересной истории из жизни в Турции. Не поделились впечатлениями о культуре, которой так гордитесь. Не сказали ни слова о том, что вас радует, что вдохновляет, о чем вы мечтаете. Только цены, цены, цены.
Настя выпрямилась в кресле:
— Послушай, девочка…
— Нет, послушайте вы, — перебила я. — Вы хотели меня поучать жизни, но сами живете чужими деньгами и чужими достижениями. Отели — мужа, деньги — мужа, даже квартира — тоже мужа. А что ваше? Курсы искусствоведения? Которые, кстати, тоже оплатил муж!
Лицо родственницы побагровело:
— Как ты смеешь так со мной разговаривать? Ты вообще понимаешь, с кем говоришь?
— Понимаю, — спокойно ответила я. — С пустышкой, которая думает, что чужие деньги дают ей право унижать других. Которая мерит людей ценниками и считает это признаком хорошего воспитания.
— Да кто ты такая, чтобы меня судить? — вскочила Настя. — Секретарша с зарплатой двадцать пять тысяч!
— А это имеет значение? — я встала и посмотрела ей прямо в глаза. — Я за весь вечер не услышала от вас ни одного проявления человечности. Ни вопроса о том, как дела у брата, счастлив ли он, чем увлекается. Вы не поинтересовались, откуда я родом, есть ли у меня семья, что мне нравится в жизни. Вы хотели только одного — убедиться, что я недостаточно хороша для вашего брата. Правда?
Данила сидел с открытым ртом, переводя взгляд с меня на сестру.
— Но знаете, что самое печальное в вашей истории? — продолжила я. — Ваши миллионы не вызвали у меня ни грамма уважения. Потому что деньги сами по себе — это просто цифры. Уважение вызывают поступки, отношение к людям, способность к состраданию. А этого у вас, простите, я не заметила.
— Как… как ты смеешь? — прошептала золовка. — Так со мной никто не разговаривал!
— Да, верю, — кивнула я. — Наверное, окружающие предпочитают молчать, чтобы не лишиться ваших подачек. Или просто не хотят связываться с неприятным человеком.
Я взяла свою потертую сумку и направилась к выходу. Данила вскочил и пошел за мной.
— Лера, подожди! — крикнула Настя. — Ты не можешь просто так уйти!
Я обернулась уже в прихожей:
— Могу. Но перед этим раскрою вам маленькую тайну. Данила не врал. Я действительно работаю в офисе. Только не секретаршей, а директором по стратегическому развитию IT-компании. Зарплата у меня достаточно высокая — триста пятьдесят тысяч рублей. И я покупаю сумки за полторы тысячи не потому, что не могу себе позволить дорогие, а потому что не считаю нужным тратить месячную зарплату уборщицы на аксессуар.
Настя стояла как громом пораженная.
— Данила стеснялся признаться вам, что женился на женщине успешнее себя. Но после сегодняшнего вечера я понимаю почему. Не из-за денег, а из-за вашего характера. Он просто не хотел подвергать меня испытанию знакомством с вами. Печально!
Мы вышли из квартиры под оглушительную тишину.
В машине Данила долго не мог прийти в себя. Наконец он выдохнул:
— Лер, прости меня. Я понимаю, как это выглядело. Я просто… она всегда была такой, а я привык не спорить.
— Не спорить — это одно, — ответила я. — А скрывать достижения жены — совсем другое.
— Ты права! — супруг взял меня за руку. — Знаешь, я горжусь тобой. Не только твоей работой и зарплатой. Горжусь тем, как ты себя ведешь, как относишься к людям. И больше никогда не буду скрывать твоих достижений и наград. Наоборот. Обещаю!
Через два дня Настя улетела в Турцию, так и не позвонив попрощаться. А вчера Данила опубликовал в соцсетях наше совместное фото с подписью:
«С любимой женой — самой умной и успешной женщиной в моей жизни».
