— Оля, ты должна понять… В конце концов, это твоя сестра, — голос матери в телефоне звучал с привычными укоризненными нотками.
Ольга смотрела в окно своего кабинета на тридцать втором этаже бизнес-центра. Внизу Москва стояла в вечерних пробках, и тысячи фар превращали улицы в светящиеся реки. Она уже знала, что последует дальше. За пятнадцать лет этот разговор повторялся десятки раз, только поводы менялись.
— Мам, у меня ипотека. Я не могу сейчас помогать Наташке с арендой.
— А где ей жить? На улице с ребенком? — в голосе матери зазвенели слезы. — Ты же знаешь, у них с Сергеем сейчас сложности…
«Когда у них не было сложностей?» — подумала Ольга, но вслух ничего не сказала.
— Она поживет у тебя пару недель, пока не найдет работу. Что тебе, места жалко? У тебя же двушка…
Ольга прикрыла глаза. Она точно знала, чем закончится этот «пару недель». Как и все предыдущие разы.
— Мам, я не могу. У меня правда сейчас…
— Не можешь? — мать перешла на свой фирменный тон праведного возмущения. — А я, значит, могла? Могла тянуть вас обеих одна, когда отец ушел? Могла выбиваться из сил, чтобы ты в свою Москву уехала? А теперь родной сестре помочь не можешь?
Ольга машинально одернула рукав блузки. В кабинете было прохладно — кондиционер работал на полную мощность, но ее бросило в жар. Знакомое чувство вины скрутило желудок.
— Хорошо, — сказала она устало. — Пусть приезжает. Но только на две недели, мам. Максимум.
— Вот и умница, — голос матери мгновенно потеплел. — Она послезавтра приедет. И Димку с собой возьмет, ему же в садик надо…
Ольга нажала отбой и несколько секунд смотрела на погасший экран телефона. В стекле отражалось ее лицо — бледное, с синяками под глазами. Тридцать пять лет, а до сих пор не научилась говорить матери «нет».
— Опять семейная драма? — раздался голос от двери.
Она обернулась. Игорь, ее коллега из соседнего отдела, стоял в дверях с папкой документов. Высокий, подтянутый, с ранней сединой в висках. Она часто задавалась вопросом, почему он до сих пор один — на него заглядывались многие женщины в офисе.
— Заходи, — Ольга махнула рукой. — Ты же все равно подслушал половину разговора.
— Сестра опять приезжает? — Игорь присел на край стола. — На «пару недель»?
Он изобразил пальцами кавычки, и Ольга невольно усмехнулась. За три года работы в одном отделе Игорь стал чем-то вроде жилетки для слез. Он знал всю историю ее семьи, все бесконечные драмы с сестрой и матерью.
— Знаешь, что самое смешное? — Ольга открыла ящик стола и достала початую пачку «Ява». Она курила редко, только когда нервничала. — Я точно знаю, чем все закончится. Эти «две недели» растянутся на полгода. Наташка будет «искать работу», валяясь на моем диване. Потом выяснится, что Сергей опять запил и денег нет совсем…
Она щелкнула зажигалкой. Игорь молча протянул руку, и она передала ему сигарету.
— А потом мама начнет звонить и говорить, что я бессердечная, — продолжила Ольга. — Что я зажралась в своей Москве. Что надо помогать родным. И я опять буду платить за них аренду, репетиторов Димке, еще что-нибудь…
— И все это пока ты сама выплачиваешь ипотеку, — Игорь выпустил струю дыма в потолок. — Слушай, а ты никогда не думала просто послать их всех?
— Игорь!
— А что такого? — он пожал плечами. — Тебе тридцать пять. Ты сама всего добилась. Квартиру купила, карьеру сделала. А они сидят на твоей шее и еще имеют наглость предъявлять претензии.
Ольга покачала головой:
— Ты не понимаешь. Это же семья…
— Семья, которая выжимает из тебя все соки, — Игорь затушил сигарету. — Знаешь, я через это прошел. У меня тоже была такая «семья». Брат-алкоголик, мать, которая считала, что я обязан его содержать… В итоге я просто уехал. Сменил телефон, город. И знаешь что? Небо не упало на землю.
Ольга промолчала. Она никогда не слышала, чтобы Игорь говорил о своей семье.
— Ладно, — он встал. — Это твоя жизнь, тебе решать. Но подумай хотя бы, почему твоя сестра до сих пор не работает? Потому что ей это не нужно. У нее есть ты — вечный запасной аэродром.
Он вышел, оставив на столе папку с документами. Ольга снова повернулась к окну. Где-то там, в потоке машин, была и маршрутка, которая везла Наташку с Димкой в Москву. Интересно, сестра хоть понимает, что делает с ее жизнью?
Утро началось с грохота на кухне и детского крика:
— Мам, я не хочу эту кашу! Я хочу чипсы!
Ольга открыла глаза и несколько секунд смотрела в потолок. Две недели превратились в месяц. Наташка «искала работу» — то есть целыми днями сидела в телефоне, листая соцсети. Димка, которого так и не устроили в садик («Оль, там такие очереди, ты же понимаешь…»), носился по квартире как танк, сметая все на своем пути.
— Дим, нельзя с утра чипсы, — донесся голос сестры. — Вот вернется тетя Оля с работы, купит тебе что-нибудь вкусненькое…
Ольга поморщилась. Еще один фирменный трюк сестры — раздавать обещания за чужой счет.
На работе она первым делом заварила себе крепкий кофе и достала сигареты.
— О, кто-то опять курит с утра, — Игорь появился в дверях как призрак. — Как там «пара недель»?
— Не начинай, — Ольга махнула рукой. — Я просто не знаю, что делать. Наташка даже не пытается искать работу. Вчера заявила, что ей нужны новые туфли на собеседование. Угадай, кто должен их купить?
— А ты что?
— А я купила, — она горько усмехнулась. — Потому что иначе мама будет звонить и плакать, что я не помогаю сестре устроиться в жизни.
Игорь покачал головой:
— Знаешь, что самое забавное? Они ведь даже не считают, что делают что-то не так. Для них это норма — сидеть у тебя на шее.
— А знаешь, что еще забавнее? — Ольга стряхнула пепел. — Я вчера случайно увидела переписку Наташки с подругой. Она пишет: «Поживу пока у сестры, она же одна, ей не жалко. А потом, может, она свою квартиру продаст, купит побольше, будем вместе жить…»
Она засмеялась, но смех больше походил на всхлип.
— И ведь самое ужасное — я начинаю их ненавидеть, — тихо сказала она. — Всех. Маму, которая давит на жалость. Наташку с ее вечными «займи до зарплаты». Даже Димку, хотя он ни в чем не виноват…
Телефон на столе завибрировал. «Мама».
— Не бери, — быстро сказал Игорь.
Но Ольга уже поднесла трубку к уху.
— Оленька, доченька, — голос матери дрожал от слез. — Наташа звонила, говорит, ты ее попрекаешь куском хлеба? Как ты можешь? Она же твоя сестра…
— Мама, я не…
— Я не для того вас растила, чтобы вы собачились из-за денег! — мать перешла на крик. — Ты думаешь, мне легко было? Я себе во всем отказывала, чтобы вы учились! А теперь ты выгоняешь родную сестру на улицу?
— Мама, я ее не выгоняю, — устало сказала Ольга. — Но она живет у меня уже месяц и даже не пытается найти работу…
— А ты что, не можешь помочь сестре? У тебя что, денег нет? Ты в своей Москве жируешь, а родная сестра…
Ольга нажала отбой. Руки дрожали.
— Знаешь что? — вдруг сказал Игорь. — А ведь есть выход.
— Какой?
— Продай квартиру.
— Что?! — Ольга уставилась на него как на сумасшедшего. — Ты с ума сошел? Где я буду жить?
— В другом городе, — спокойно сказал он. — Продашь квартиру, закроешь ипотеку. На остаток можно купить жилье в Питере, например. Работу найдешь — с твоим опытом это не проблема.
— Но… как же…
— А вот пусть твоя сестра подумает, как жить дальше без запасного аэродрома, — Игорь пожал плечами. — Иногда нужно сжечь мосты, чтобы начать новую жизнь.
Ольга молчала. Перед глазами стояло лицо матери, ее слезы, упреки… Но где-то в глубине души шевельнулась предательская мысль: а ведь он прав?
Прошла неделя. Наташка продолжала «искать работу», Димка разбил любимую вазу Ольги («Ой, сестренка, ну ты же не сердишься? Он же ребенок!»), а мать звонила каждый день, чтобы напомнить о семейном долге.
Вечером в пятницу Ольга сидела на кухне и смотрела на спящий город за окном. На столе лежал ноутбук с открытым сайтом агентства недвижимости. В соседней комнате Наташка громко хохотала, разговаривая по телефону с подругой:
— Прикинь, она реально думает, что я буду работать продавщицей за тридцатку! Нет, подожду чего-нибудь получше. Оська не выгонит, куда она денется…
Ольга медленно допила остывший чай и открыла почту. Курсор завис над кнопкой «Отправить».
«Уважаемые коллеги, сообщаю о своем увольнении по собственному желанию…»
Где-то в глубине души было страшно. Но что-то внутри нее сломалось — или наоборот, срослось наконец правильно.
«Квартиру в Питере можно найти за неделю», — писал риелтор. — «С первым взносом от продажи московской проблем не будет…»
Она нажала «Отправить» и закрыла ноутбук. В конце концов, ей тридцать пять. Может быть, пора наконец начать жить свою жизнь?
— Ты не можешь так поступить! — голос матери срывался на визг. — Это же твоя сестра! Где они будут жить? Ты совсем с ума сошла — продавать квартиру?
Ольга сидела в кафе возле работы. Перед ней остывал нетронутый кофе. Звонок матери длился уже сорок минут.
— Мама, я уже все решила, — сказала она устало. — Квартира моя, и я имею право…
— Твоя? А кто тебе помогал с первым взносом? Кто тебе отдал свои накопления?
— Мама, я вернула тебе эти деньги. Все до копейки, с процентами.
— Деньги! — мать горько рассмеялась. — Ты все меряешь деньгами! А как же родная кровь? Ты что, не видишь — Наташеньке тяжело, у нее ребенок…
— А мне не тяжело? — вдруг тихо спросила Ольга. — Мне не тяжело работать на две семьи? Не тяжело каждый месяц отдавать половину зарплаты? Не тяжело слышать вечные упреки?
— Так увольняйся с работы, раз тяжело! — в голосе матери зазвенел металл. — Возвращайся домой. Будешь жить как все нормальные люди. А то задрала нос со своей Москвой…
Ольга прикрыла глаза. Вот оно. То, что всегда пряталось за разговорами о семейном долге. Зависть. Обида за то, что старшая дочь посмела уехать, строить свою жизнь.
— Мама, я не вернусь, — твердо сказала она. — И квартиру я продаю. Документы уже готовы.
В трубке повисла тяжелая тишина.
— Значит так, — голос матери стал ледяным. — Запомни: если ты это сделаешь — ты мне больше не дочь. Я прокляну тебя. Будешь знать, как родную кровь предавать.
Связь оборвалась. Ольга медленно положила телефон на стол. Руки дрожали.
— Держи, — на стол перед ней опустилась рюмка коньяка. Она подняла глаза — Игорь стоял рядом с понимающей улыбкой.
— Ты как здесь?..
— Услышал про твое заявление об уходе, решил проверить, как ты, — он сел напротив. — Судя по лицу, разговор с мамой прошел не очень?
Ольга молча кивнула.
— Знаешь, что самое страшное? — она сделала глоток коньяка. — Где-то внутри я все еще чувствую себя виноватой. Как будто я правда делаю что-то ужасное.
— Это пройдет, — спокойно сказал Игорь. — Поверь моему опыту. Сначала будет тяжело, потом станет легче. А потом ты поймешь, что наконец-то живешь своей жизнью, а не чужой.
— А твоя семья? Ты общаешься с ними?
Он покачал головой:
— Нет. Мать не простила мне «предательства». Брат спился окончательно. Знаешь, я иногда думаю — может, если бы я продолжал его «спасать», он бы бросил пить? А потом понимаю — нет. Он просто утянул бы меня за собой на дно.
Ольга смотрела в окно. По улице шли люди — каждый со своей историей, своими проблемами, своей болью.
— Наташка еще не знает, — сказала она. — Я боюсь ей говорить.
— Хочешь, я буду рядом, когда скажешь?
Она благодарно сжала его руку.
— Что значит «продаешь квартиру»? — Наташка стояла посреди кухни, уперев руки в боки. — Ты не можешь! У меня ребенок! Нам жить негде!
— Наташ, я продаю свою квартиру, — устало сказала Ольга. — Свою. Не твою.
— Но ты же обещала, что мы поживем у тебя! Ты же сама говорила…
— Я говорила — две недели. Прошло уже почти два месяца.
— И что? — Наташка презрительно фыркнула. — Тебе что, жалко? Ты же одна живешь, места много…
— А ты не думала, что, может быть, я хочу жить одна? — тихо спросила Ольга. — Что это мое право — распоряжаться своей квартирой?
— Да какое право? — Наташка повысила голос. — Ты родную сестру на улицу выгоняешь! Мать права — ты зажралась в своей Москве! Все о себе только думаешь!
В коридоре заплакал разбуженный криками Димка. Наташка метнулась к нему:
— Ну вот, разбудила ребенка! Довольна? — она прижала сына к груди. — Все, звоню маме. Пусть с тобой поговорит…
— Не надо маме звонить, — Ольга достала из сумки конверт. — Вот, держи. Тут деньги на первый взнос за аренду и на два месяца вперед. Квартиру я тебе нашла — в соседнем доме, двушка. Можешь хоть завтра заезжать.
Наташка уставилась на конверт:
— То есть… ты реально нас выгоняешь?
— Я даю тебе шанс начать жить своей жизнью, — Ольга поднялась. — Без вечной надежды на то, что старшая сестра все решит. Квартиру я продаю через неделю. Мне предложили хорошую работу в Питере.
— Ты… ты… — Наташка задохнулась от возмущения. — Да чтоб ты сдохла, тварь неблагодарная!
Она выбежала из кухни, хлопнув дверью так, что зазвенела посуда. Ольга медленно опустилась на стул. Руки дрожали, но внутри была странная пустота. Как будто что-то умерло — или, наоборот, наконец-то родилось.
Телефон на столе завибрировал. Она даже не стала смотреть — и так понятно, что это мать. Еще один скандал, еще одни проклятия…
Пальцы сами набрали номер.
— Игорь? Ты не мог бы приехать?
Полгода спустя
Ольга стояла у окна своей новой квартиры в Питере. Внизу шумел Невский проспект, по серому небу летели редкие снежинки. На работе все складывалось удачно — ее опыт оценили, и уже через месяц светило повышение.
Телефон на столе мигнул — пришло сообщение от Игоря. После ее переезда они продолжали общаться, и эти разговоры стали для нее спасательным кругом в первые тяжелые недели.
«Как ты там? Справляешься?»
Она улыбнулась. Достала сигарету — теперь она курила совсем редко, только когда хотелось подумать.
«Нормально. Работа идет хорошо. В выходные иду в театр».
«Одна?»
«Нет, с коллегой. Прикинь — первый раз в жизни иду в театр просто потому, что хочу. Не потому, что надо кому-то помочь или что-то решить. Просто — для себя».
«Горжусь тобой :)»
Она затушила сигарету. От матери не было вестей уже три месяца — с тех пор, как Ольга в последний раз отказалась дать денег Наташке «на бизнес». Сестра, как она слышала от общих знакомых, все-таки устроилась на работу — продавцом в магазин одежды. Димку наконец отдала в садик.
Жизнь продолжалась. Другая жизнь — без вечного чувства вины, без бесконечных разговоров о долге, без изматывающей борьбы за право быть собой.
Телефон снова мигнул.
«Слушай, я тут в Питер в командировку собираюсь через неделю. Может, встретимся? Посидим где-нибудь, поговорим…»
Ольга улыбнулась. За окном падал снег, укрывая город белым покрывалом. Новая жизнь, новый город, новые возможности…
«Давай. Я знаю отличное место на Рубинштейна».
На столе зазвонил телефон. Незнакомый номер. Ольга помедлила секунду, потом все-таки взяла трубку.
— Алло?
— Оля? — голос матери звучал непривычно тихо. — Доченька… Как ты там?
Ольга молчала. Внутри все сжалось — и от этого «доченька», и от знакомых интонаций…
— Я тут подумала… — мать запнулась. — Может, ты была права. Наташка… она правда изменилась, как работать начала. Повзрослела как-то…
— Мам, — тихо сказала Ольга. — Давай не будем.
— Нет, ты послушай, — в голосе матери звучали слезы. — Я же все понимаю. Ты всегда была сильной, самостоятельной. Я на тебя всегда опиралась… Может, слишком сильно опиралась. А теперь вот думаю — может, я неправа была? Может, надо было вас по-другому воспитывать?
Ольга смотрела в окно. За стеклом кружился снег, превращая Питер в сказочный город.
— Мам, — сказала она. — Давай просто начнем сначала? Без упреков, без обид… Просто будем общаться.
В трубке повисла тишина. Потом мать тихо сказала:
— Давай, доченька. Давай попробуем.
Ольга положила трубку и долго смотрела на падающий снег. Потом достала телефон и набрала сообщение Игорю:
«Знаешь, а ведь ты был прав. Иногда нужно уйти, чтобы вернуться. Иногда нужно что-то разрушить, чтобы построить заново. Спасибо тебе.»
«За что?»
«За то, что научил меня жить своей жизнью.»
Она улыбнулась и добавила:
«Кстати, а как насчет поужинать вместе, когда приедешь?»
Телефон молчал несколько секунд, потом мигнул:
«С удовольствием :)»
