Когда риэлтор протянула папку с документами, Марина почувствовала, как что-то затрепыхалось в груди — не от радости, а от странного предчувствия. Новая квартира. Их собственная. Три комнаты в новостройке на Ленинском проспекте, с панорамными окнами и видом на парк. Сергей сжал её руку, улыбаясь так, будто они только что выиграли в лотерею.
— Поздравляю вас, — сказала риэлтор, закрывая последнюю папку. — Теперь вы полноправные собственники.
Лидия Петровна, свекровь Марины, сидела рядом неподвижно, сложив руки на коленях. Она не улыбалась. Всю процедуру оформления — а заняла она почти час — свекровь молчала, только иногда кивала, когда риэлтор описывала плюсы нового района. К деньгам от продажи бабушкиной квартиры добавились накопления Марины и Сергея, ипотечный кредит, и вот — мечта сбылась.
— Мама, ты рада? — спросил Сергей, когда они вышли на улицу. Апрельское солнце било в глаза, на тротуарах блестели лужи.
— Конечно, — сказала Лидия Петровна тоном, который не выражал ничего. — Хорошая квартира. Район приличный.
Марина посмотрела на свекровь. Лидия Петровна была женщиной среднего роста, крепкой, с короткой стрижкой и вечно поджатыми губами. Ей было пятьдесят девять, она всю жизнь работала бухгалтером и вышла на пенсию несколько лет назад. С тех пор, как Марина вышла замуж за Сергея, свекровь относилась к ней ровно — не плохо, но и не тепло. Как к факту, который нужно принять.
— Мы заедем посмотреть квартиру? — предложил Сергей. — Ключи уже должны быть у застройщика.
— Конечно заедем, — Лидия Петровна достала из сумочки платок, промокнула лоб. — Надо же посмотреть, что мы купили.
Что мы купили, хотела поправить Марина, но промолчала.
Квартира оказалась ещё лучше, чем на фотографиях. Светлая, с высокими потолками, со свежим запахом краски и новых окон. Марина прошла по комнатам, трогая гладкие стены, заглядывая в пустые шкафы. Это было их. Их новое начало. Они с Сергеем три года прожили в съёмной однушке, откладывая каждую копейку. Теперь здесь будет их дом. Их жизнь.
— Кухня маленькая, — первое, что сказала Лидия Петровна. — Я думала, в новостройках они больше делают.
— Мам, это нормальная кухня, — Сергей открыл кран, из него с шипением побежала вода. — Десять квадратов. Вполне достаточно.
— Ну, посмотрим, — свекровь критически оглядела пространство. — Холодильник большой не поместится.
Марина почувствовала, как раздражение начинает подниматься откуда-то из солнечного сплетения. Она сделала глубокий вдох.
— Поместится, — сказала она спокойно. — Мы всё измерили заранее.
— Ты же знаешь маму, — тихо сказал Сергей, когда Лидия Петровна ушла осматривать ванную. — Она всегда так. Волнуется просто.
Волнуется, повторила про себя Марина. Да, конечно. Волнуется.
Они стояли у окна в гостиной, глядя на парк внизу, на детскую площадку с новыми качелями, на молодые деревья вдоль дорожек. Сергей обнял её за плечи.
— Мы сделали это, Мариш. Представляешь? Наша квартира.
Она прижалась к нему, чувствуя, как тревога медленно отступает. Да. Их квартира. Всё будет хорошо.
— Сергей, — голос Лидии Петровны раздался из коридора. — Подойди сюда, пожалуйста.
Он вздохнул и пошёл. Марина осталась у окна. Она слышала, как свекровь что-то говорит сыну, но слов разобрать не могла. Потом наступила тишина. Потом она услышала голос Сергея — неуверенный, виноватый.
— Марин, иди сюда.
Она обернулась. Они стояли в коридоре — Сергей у двери, свекровь чуть позади него, выпрямившись, с поднятым подбородком.
— Что случилось? — спросила Марина.
— Мама хочет… — Сергей замялся. — Ну, в общем…
— А мне ключи? — перебила его Лидия Петровна. — Это и моя квартира тоже!
Повисла тишина. Марина смотрела на свекровь, не понимая. Потом посмотрела на Сергея. Он отвёл глаза.
— В смысле? — только и смогла выдавить Марина.
— В прямом смысле, — Лидия Петровна сделала шаг вперёд. — Я позволила вам продать бабушкину квартиру. Конечно, мне нужны ключи. Мало ли что случится, на всякий случай.
— Мама, погоди, — Сергей поднял руку примирительно. — Мы же договаривались. Ты живёшь у себя дома и приезжаешь в гости.
— Это всё правильно, — кивнула Лидия Петровна. — Но ключи от этой квартиры у меня должны быть. Я мать. Мало ли что с вами случится. Заболеете, например. Или на работе задержитесь. Кто вам ужин приготовит? Кто цветы польёт, если уедете?
Марина почувствовала, как её лицо начинает гореть.
— Лидия Петровна, — начала она как можно спокойнее. — Мы с Сергеем взрослые люди. Если нам понадобится помощь, мы попросим. А так… зачем вам ключи? Вы же будете жить в другом месте.
— Затем, — свекровь скрестила руки на груди. — Что я вложила в эту квартиру жилплощадь своей матери. А ты вложила что? Свои жалкие накопления? Половину денег здесь — моя. И я имею право иметь ключи.
— Мам, но юридически квартира оформлена на нас с Мариной, — тихо сказал Сергей. — Ты же сама согласилась. Хотела, чтобы у нас была своя жилплощадь.
— Согласилась! — Лидия Петровна повысила голос. — И что, теперь я должна быть как чужая? Сын у меня один. Внуки у меня будут от вас. И я не могу даже зайти в квартиру, которую сама же и купила вам?
— Никто не говорит, что вы не можете зайти, — Марина чувствовала, как терпение заканчивается. — Звоните, приезжайте, когда хотите. Но ключи… это личное пространство. Наше с Сергеем.
— Личное пространство, — передразнила свекровь. — Вы ещё чуть-чуть с ума не сошли. Я мать. Мать! А ты кто? Жена три года всего. Я его тридцать два года растила. Одна! После того как отец его бросил. Стирала, готовила, лечила, учила. А теперь выходит, что я никто?
— Мама, пожалуйста, — Сергей шагнул к ней. — Не нужно так.
— Не нужно? — Лидия Петровна развернулась к сыну. — Сергей, скажи мне честно. Тебе не хочется, чтобы у меня были ключи? Чтобы я могла в любой момент зайти, проверить, всё ли у вас в порядке? Помочь, если нужно?
Марина смотрела на мужа. Он стоял, опустив плечи, и молчал. Она видела, как работают мышцы его челюсти, как он сжимает кулаки. И вдруг она поняла: он согласится. Он не сможет отказать матери.
— Сереж, — позвала она тихо. — Посмотри на меня.
Он поднял глаза. В них была вина, просьба о прощении и одновременно — упрямство.
— Мариш, — сказал он. — Может, правда дадим маме ключи? На всякий случай. Просто для подстраховки. Ну мало ли что…
— Мало ли что? — переспросила Марина. — Что может случиться, Серёжа? Что такого экстренного, чтобы твоей маме понадобилось входить в нашу квартиру без нашего ведома?
— Ну вот видишь, — вмешалась Лидия Петровна. — Она уже говорит «наша квартира». А я, значит, чужая.
— Вы не чужая, — Марина развернулась к свекрови. — Но это не ваша квартира. Это наша. Моя и Серёжина. И если я не хочу, чтобы сюда кто-то приходил в наше отсутствие, это моё право.
— Твоё право, — свекровь презрительно усмехнулась. — А мои деньги? Ты думаешь, я их просто так отдала? Нет, девочка. Я их вложила в будущее сына. И я имею право знать, что там происходит.
— Мам, хватит, — Сергей шагнул между ними. — Давайте не будем ссориться в первый же день. Мы обсудим это спокойно, позже.
— Обсуждать нечего, — Лидия Петровна подняла подбородок. — Или ты на её стороне? Против собственной матери?
— Я не против тебя, мам. Просто…
— Просто она тебе мозги запудрила. Вот что просто.
Марина почувствовала, как внутри всё кипит. Она хотела крикнуть, что никому никакие мозги она не пудрила, что это их жизнь, их решение, их квартира. Но она видела лицо Сергея — растерянное, несчастное — и поняла, что проиграла. Сейчас, в эту секунду, она проиграла.
— Знаешь что, — сказала Марина, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Делай как знаешь, Серёж. Это же твоя мама.
Она развернулась и вышла из квартиры, стараясь не хлопать дверью. В лифте она прислонилась к зеркальной стене и закрыла глаза. Идиотка. Наивная идиотка. Думала, что купив квартиру, они начнут новую жизнь. А получается, что старая жизнь просто переедет вместе с ними.
Вечером Сергей пришёл домой — в их старую съёмную квартиру, где они прожили три года — поздно и усталый. Марина сидела на кухне с чаем и не стала готовить ужин. Пусть сам разбирается.
— Мариш, — он сел напротив, потёр лицо руками. — Давай поговорим.
— Давай, — коротко ответила она.
— Я понимаю, что ты чувствуешь. Правда понимаю. Но мама… она одна. У неё никого нет, кроме меня. Она вложила всё, что имела, в эту квартиру. Для нас. И если ей нужны ключи просто для успокоения…
— Для успокоения, — повторила Марина. — Серёжа, ты понимаешь, что если мы дадим ей ключи, она будет приходить когда захочет? Без предупреждения. Проверять, как мы живём. Учить меня, как готовить, как убирать, как вести хозяйство.
— Не будет, — он покачал головой. — Я с ней поговорю. Объясню, что нужно предупреждать.
— Она и так должна это понимать! Взрослый человек, мать. Но нет, ей нужны ключи «на всякий случай».
— Пожалуйста, — он взял её за руку. — Давай не будем превращать это в войну. Мама уже согласилась жить одна. Это огромный шаг для неё. Ключи — это просто… жест. Чтобы она не чувствовала себя брошенной.
Марина молчала. Она смотрела на их сплетённые пальцы и думала о том, что вот так всё и начинается. С маленьких уступок. С жестов. А потом оказывается, что ты живёшь не своей жизнью.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Но с одним условием. Она не приходит без предупреждения. Никогда. Если хочет зайти — звонит заранее. Договорились?
— Договорились, — Сергей облегчённо выдохнул и поцеловал её руку. — Спасибо, Мариш. Ты у меня самая лучшая.
Она не ответила. Потому что не чувствовала себя лучшей. Она чувствовала себя слабой.
Ключи Лидия Петровна получила через неделю, когда они официально въезжали в новую квартиру. Свекровь приехала с тортом и букетом, улыбалась и поздравляла, и никто бы не подумал, что семь дней назад они чуть не поссорились вусмерть. Марина приняла цветы, поблагодарила за торт и сделала вид, что всё в порядке.
Первый месяц Лидия Петровна вела себя прилично. Звонила заранее, приезжала, когда они были дома, не лезла с советами. Марина начала успокаиваться. Может быть, всё не так страшно. Может быть, свекровь правда хотела просто чувствовать себя нужной.
Но потом что-то изменилось.
Однажды Марина пришла с работы и обнаружила в гостиной новые шторы. Тяжёлые, тёмно-бордовые, с ламбрекенами. Они висели на карнизе, заслоняя половину света.
— Это что? — спросила она у Сергея, который сидел в гостиной с ноутбуком.
— А, шторы, — он даже не поднял головы. — Мама сегодня приезжала. Сказала, что наши занавески слишком лёгкие, солнце слепит. Вот купила новые.
— Без согласования со мной?
— Мариш, ну какая разница? — он наконец посмотрел на неё. — Шторы есть шторы. Зато плотные.
— Мне они не нравятся.
— Тогда скажи маме сама. Я не хочу опять быть между вами.
Марина сжала губы и пошла на кухню. Там её ждал ещё один сюрприз — новый чайный сервиз на двенадцать персон, выставленный в витрине. Тяжёлый, старомодный, с золотыми розами.
— И это тоже она? — крикнула Марина из кухни.
— Что? — Сергей появился в дверях. — А, сервиз. Да, подарила. Хороший же.
— Сергей, это не подарок. Это она обустраивает нашу квартиру. Без нашего разрешения.
— Мариш, она хочет помочь. Чайный сервиз — это полезная вещь.
— У нас есть посуда!
— Есть. Но такой нет. Послушай, давай не раздувать из этого проблему, хорошо? У меня завал на работе, я устал. Если тебе так важно, переговори с мамой сама.
Он ушёл. Марина осталась стоять на кухне, глядя на этот идиотский сервиз с розами. Переговорить с мамой. Да, конечно. Потому что это её проблема, правда? Не наша. Её.
На следующей неделе Лидия Петровна пришла с новым набором полотенец для ванной. Марина была дома, сидела на балконе с книгой. Услышала, как открылась входная дверь, и замерла. Свекровь не позвонила. Не предупредила. Просто пришла.
— Марина, ты дома? — голос раздался из коридора.
Она медленно встала и вышла с балкона. Лидия Петровна стояла в прихожей, держа в руках большую сумку.
— Лидия Петровна, — сказала Марина, стараясь оставаться спокойной. — Вы не предупредили, что приедете.
— А зачем? — свекровь удивлённо подняла брови. — У меня же есть ключи. Ты дома, я дома. Какая разница?
— Разница в том, что это моя квартира. И я хотела бы знать заранее, когда кто-то собирается прийти.
— Кто-то, — свекровь поджала губы. — Я не «кто-то». Я мать твоего мужа. И у меня для вас полотенца. Махровые, хорошие. А то у вас эти тряпки висят, даже смотреть стыдно.
— Наши полотенца хорошие, — Марина почувствовала, как начинают дрожать руки. — Нам они нравятся.
— Тебе может и нравятся, а Сергею нет. Он просто молчит, не хочет тебя расстраивать.
— Сергей мне ничего такого не говорил.
— Конечно не говорил. Он у меня деликатный. Не то что некоторые.
Марина стиснула зубы. Сейчас, прямо сейчас она могла бы сказать всё, что думает. Могла бы потребовать вернуть ключи. Выставить свекровь за дверь. Но она не была уверена, что Сергей её поддержит. И это удерживало её.
— Лидия Петровна, — сказала она медленно. — В следующий раз, пожалуйста, звоните перед приходом.
— Хорошо, хорошо, — свекровь отмахнулась и прошла в ванную. — Ты такая нервная, Марина. Тебе бы успокоительного попить.
Марина осталась стоять в коридоре. Из ванной доносились звуки — свекровь там что-то переставляла, вешала свои новые полотенца. Она вошла в ванную. Лидия Петровна уже сняла их старые полотенца и аккуратно складывала их в сумку.
— Что вы делаете?
— Заберу, постираю. Они у вас застиранные совсем. Отбелю, может, ещё послужат.
— Не нужно, — Марина выхватила полотенца из её рук. — Спасибо, но не нужно.
Лидия Петровна выпрямилась. Посмотрела на Марину так, будто видела её впервые.
— Ты знаешь, девочка, — сказала она холодно. — Я много чего в жизни видела. И таких, как ты, видела. Вышла замуж — и сразу мужа от матери отгораживать. Квартиру получила — и теперь нос задирать. Но ты помни одно: Сергей — мой сын. И был им тридцать два года до того, как ты появилась. И останется им, когда ты, может быть, уйдёшь.
— Я никуда не собираюсь уходить, — Марина заставила себя не повышать голос. — И я не отгораживаю Серёжу от вас. Я просто прошу уважать наше личное пространство.
— Личное пространство, — свекровь презрительно фыркнула. — Современные словечки. А по-русски — не хочу, чтобы свекровь нос совала. Всё, я поняла. Ступай, отдыхай. Я тут сама всё доделаю.
Марина вышла из ванной, чувствуя, как внутри всё кипит. Она прошла на кухню, налила воды, выпила залпом. Руки дрожали. Она слышала, как Лидия Петровна ходит по квартире, что-то напевает себе под нос. Как хозяйка.
Когда свекровь наконец ушла, Марина просидела на кухне ещё час, глядя в окно. Вечером пришёл Сергей. Она попыталась ему рассказать — про полотенца, про то, что свекровь пришла без предупреждения. Он слушал рассеянно, кивал.
— Поговорю с ней, — сказал он. — Попрошу звонить заранее.
Но Марина знала: он не поговорит. Или поговорит так, что ничего не изменится.
Лидия Петровна начала приходить чаще. Раз в неделю, потом два раза, потом через день. Она всегда находила повод — то новую скатерть принести, то цветы полить, то проверить, не протекает ли кран. Марина возвращалась с работы и обнаруживала следы присутствия свекрови: переставленные вещи, новые предметы интерьера, странные запахи на кухне.
Однажды она пришла домой и почувствовала запах борща. Она на секунду обрадовалась — может, Сергей решил разогреть себе ужин? Но на кухне стояла Лидия Петровна в фартуке, помешивала в кастрюле и что-то напевала.
— Добрый вечер, — сказала Марина из дверей.
— А, Марина, — свекровь обернулась. — Пришла. Ну вот, борщ сварила. Сергей любит мой борщ, а ты всё какие-то супчики готовишь.
— Я сегодня утром сварила борщ, — Марина подошла ближе. — Он в холодильнике должен быть.
— Был, — Лидия Петровна кивнула. — Я попробовала. Извини, конечно, но это не борщ. Водичка какая-то. Я вылила и сварила нормальный. С говядиной, со свёклой, как положено. Вот попробуй.
Она протянула ложку. Марина смотрела на неё и не верила своим глазам.
— Вы вылили мой борщ?
— Ну да. Зачем он нужен, если он невкусный? Сергей всё равно бы не стал есть.
— Лидия Петровна, — Марина почувствовала, как внутри всё начинает закипать. — Это была моя еда. Я потратила на неё время. И вы не имели права её выбрасывать.
— Какое право? — свекровь удивлённо подняла брови. — Я мать. Я пришла помочь. Сварила нормальный обед для сына. А ты вместо спасибо начинаешь…
— Спасибо?! — Марина не выдержала, повысила голос. — За что спасибо? За то, что вы приходите в нашу квартиру без предупреждения? За то, что меняете всё под себя? За то, что выбрасываете мою еду?
— Не кричи на меня, — Лидия Петровна выпрямилась. — Я старше тебя. И мать твоего мужа. Ты должна уважать.
— Я уважаю! — Марина чувствовала, как слёзы подступают к горлу. — Но и вы должны уважать нас! Это наша жизнь! Наша квартира!
— Моя квартира тоже, — холодно сказала свекровь. — Я имею полное право быть здесь когда хочу.
— Нет, — Марина покачала головой. — Нет, не имеете. И отдайте свой комплект ключей.
Они стояли друг напротив друга на кухне, и между ними висело всё то, что копилось месяцами. Лидия Петровна первая отвела взгляд.
— Вот что, девочка, — сказала она, доставая связку из кармана. — Я делала как лучше. Хотела помочь. А ты… ты неблагодарная. Ладно. Передай Сергею, что борщ готов. Если не хочешь — не ешь. Вот и всё.
Она положила ключи на стол, взяла сумку и ушла, не попрощавшись. Марина осталась стоять на кухне. Подошла к плите, посмотрела в кастрюлю. Борщ действительно был отличный — густой, ароматный, правильный. И от этого было ещё обиднее.
Марина молча встала и ушла в спальню. Легла на кровать и уставилась в потолок. Время. Свекрови нужно время, чтобы всё осмыслить. А ей нужен дом, в котором она не будет чувствовать себя гостьей.
Сергей пришёл через два часа. Марина сидела на кухне с чаем и смотрела в окно. Услышала, как открылась дверь, его шаги.
— Мариш, — он появился в дверях. Лицо было бледным. — Мне мама позвонила. Сказала, что ты забрала у неё ключи.
— Да, — Марина не отрывала взгляд от окна. — Забрала.
— Почему ты не посоветовалась со мной?
— Потому что ты бы не согласился.
— Конечно не согласился бы! — он подошёл ближе. — Это моя мать, Марина! Ты не можешь просто так взять и выгнать её из нашей жизни!
— Я не выгоняла, — она наконец посмотрела на него. — Я просто забрала ключи. Она может приходить когда хочет. Но с предупреждением. Как нормальные люди.
— Она плакала, — Сергей сел напротив. — Ты представляешь? Она плакала. Сказала, что ты назвала её чужой.
— Тогда проблема в ней, — Марина поставила чашку. — Серёж, посмотри вокруг. Это наша квартира. Но здесь нет ничего моего. Только то, что выбрала твоя мама. Шторы — её. Посуда — её. Полотенца, ковры, картины — всё её. Она даже мой борщ вылила и сварила свой.
— Она хотела помочь…
— Нет, — Марина покачала головой. — Она хотела контролировать. Хотела показать, что это её территория. Что я здесь никто. И ты позволял ей это делать.
Он молчал. Смотрел в стол.
— Ты должен был защитить меня, — сказала Марина тихо. — Должен был сказать ей, что есть границы. Что у нас своя жизнь. Но ты не сделал этого. И мне пришлось сделать самой.
— Ты поставила меня перед выбором, — он поднял глаза. — Между тобой и матерью.
— Нет, — Марина покачала головой. — Я не ставила тебя перед выбором. Я просто защитила наш дом. А выбор — это твоё решение. Если ты считаешь, что твоя мать важнее нашего брака, нашей семьи — это твой выбор.
Он встал. Прошёлся по кухне. Остановился у окна, глядя туда же, куда недавно смотрела она.
— Что ты от меня хочешь? — спросил он наконец.
— Чтобы ты был на моей стороне, — просто сказала Марина. — Чтобы ты понял, что твоя жена — это твоя семья. Что мы строим свою жизнь. И твоя мама — это часть нашей жизни, но не центр её.
Они стояли по разные стороны кухни. Между ними было всего несколько метров, но казалось — пропасть.
— Я не знаю, смогу ли я это сделать, — признался Сергей. — Поставить тебя выше матери. Это звучит ужасно.
— Не выше, — Марина подошла к нему. — Рядом.
Он вздохнул. Обнял её. Она прижалась к нему, чувствуя, как уходит напряжение последних месяцев.
— Мне нужно время, — сказал он в её волосы. — Чтобы научиться это делать. Выстраивать границы с мамой.
— У нас есть время, — ответила Марина.
