— Кто это?
Голос Сони был ровным, почти безразличным, но Артём вздрогнул, будто его ударили. Он стоял посреди их маленькой кухни, где ещё минуту назад царила атмосфера почти семейной идиллии. На столе веером лежали образцы свадебных приглашений — кремовый картон с золотым тиснением, пергамент с каллиграфическим шрифтом, минималистичный дизайн на плотной серой бумаге. Они выбирали. Они почти договорились. Сорок человек. Самые близкие друзья, родители, пара родственников, с которыми они действительно общались. Всё было просчитано до копейки — от аренды небольшого, но уютного ресторана у воды до стоимости бутоньерки для жениха. И вот теперь он стоял здесь с этим дурацким, сложенным вчетверо листком из школьной тетрадки.
— Ну, это… Мама попросила добавить, — промямлил он, избегая смотреть на неё. Его взгляд метался по кухне, цепляясь за магнитики на холодильнике, за её любимую чашку, за что угодно, лишь бы не встретиться с её глазами.
Соня медленно, с какой-то театральной аккуратностью, положила образец приглашения на стол. Её пальцы с идеальным вишнёвым маникюром развернули листок. Он был исписан сверху донизу аккуратным, убористым почерком Нины Борисовны. Почерком учительницы, не допускающим возражений. Соня начала читать вслух, и с каждым именем её голос становился всё более металлическим и лишённым всяких эмоций.
— Тётя Зина из Саратова. Семья Трофимовых. Коллеги мамы с бывшей работы, отдел кадров, шесть человек. Двоюродная племянница тёти Вали с мужем и дочерью-студенткой. Артём, — она наконец подняла на него глаза, и в них не было ничего, кроме холодного, анализирующего любопытства, — ты хоть одного человека из этого списка видел в последние лет десять? Ты знаешь, как выглядит дочь тёти Вали? Ты помнишь отчество хоть одной маминой коллеги?
Он молчал, переминаясь с ноги на ногу. Его молчание было красноречивее любого ответа.
— Я так и думала. Здесь пятьдесят четыре человека. Пятьдесят четыре незнакомых мне и, по большому счёту, тебе человека. Это плюс полтора миллиона к бюджету, который мы с тобой собирали по крупицам почти два года. Откуда мы их возьмём?
— Сонь, ну ты чего… Мама сказала, что это очень важно. Что это родня, близкие люди, что они не поймут, если их не позвать. Говорит, это же один раз в жизни, надо, чтобы всё было по-людски, а не как у нищих. Сказала, что она поможет…
Вот это слово — «поможет» — стало спусковым крючком. Соня горько, беззвучно усмехнулась. Она встала из-за стола, подошла к нему вплотную и заглянула прямо в глаза. В её взгляде было столько презрения, что Артём невольно попятился.
— Поможет? Она оплатит банкет на сто человек? Оплатит дополнительный алкоголь, работу ведущего, диджея, фотографа, который будет вынужден снимать всю эту массовку?
— Соня, хватит это так воспринимать! Это же…
— А твоя мать будет оплачивать нашу свадьбу, раз она столько гостей решила позвать? Нет! Вот пусть сидит и не вякает больше!
Она произнесла эту фразу тихо, почти шёпотом, но от этой тишины Артёму стало не по себе. Он ожидал крика, скандала, чего угодно, но не этого ледяного, убийственного спокойствия.
— Мы никого из них не зовём, — продолжила она, возвращаясь к столу и демонстративно сгребая все образцы приглашений в одну стопку. Праздник кончился. — Список гостей утверждён. Сорок человек. И ни одной душой больше.
— Но она обидится… — испуганно пролепетал он, понимая, что провалил миссию. — Она же моя мама…
— Мне плевать, — отрезала Соня, не глядя на него. Она открыла ящик стола и бросила туда приглашения. — Это наша с тобой свадьба, Артём. Наша. А не её вечер встречи выпускников или бенефис для саратовских родственников. Так что у тебя есть выбор. Либо ты сейчас берёшь телефон, звонишь ей и чётко, как мужчина, а не как нашкодивший школьник, говоришь, что гостей будет сорок, как мы и планировали. Либо можешь праздновать с ней и её тётей Зиной, но уже без меня.
Два дня квартира напоминала вакуум, из которого откачали не только воздух, но и все звуки, кроме самых необходимых — щелчок чайника, шум воды в ванной, скрип паркета. Артём не позвонил. Он выбрал самый жалкий из путей — путь выжидания. Он надеялся, что Соня «остынет», «перебесится», что время как-то само сгладит острые углы её ультиматума. Он пытался даже заговаривать с ней на отвлечённые темы — о погоде, о фильме, который они хотели посмотреть, — но натыкался на глухую, вежливую стену. Она отвечала односложно, не поддерживая разговор, и её спокойствие пугало его гораздо больше, чем крики и битьё посуды. Он чувствовал себя призраком в собственном доме, а она была хозяйкой этого безмолвного царства.
На третий вечер, когда напряжение достигло той точки, когда кажется, что воздух вот-вот начнёт трескаться, как пересохшая глина, у Сони зазвонил телефон. Она сидела в кресле с ноутбуком на коленях, Артём — на диване, делая вид, что смотрит новости. На экране высветилось «Нина Борисовна». Соня бросила короткий, тяжёлый взгляд на Артёма. В этом взгляде читалось всё: «Ну вот, началось. Этого ты ждал?». Он вжал голову в плечи и уставился в пол. Соня с вызывающим спокойствием приняла вызов и включила громкую связь.
— Сонечка, здравствуй, деточка, — раздался из динамика медовый, обволакивающий голос свекрови. Голос, которым обычно усмиряют буйных детей или уговаривают принять горькое лекарство. — Я звоню узнать, как у вас дела, как подготовка? Артём что-то совсем пропал, не звонит, я уже волноваться начала.
— Здравствуйте, Нина Борисовна. У нас всё по плану, — сухо ответила Соня, не отрывая взгляда от лица Артёма. Он побледнел и, казалось, стал ещё меньше.
— Вот и славно, вот и хорошо, — продолжила свекровь, проигнорировав холодный тон. — Я, Сонечка, по какому поводу… Ты, наверное, видела списочек, что я Артёму передала. Ты не подумай, это не просто так. Свадьба — это же не только для вас, это для всей родни праздник. Людям весточку дать надо, уважить. Тётя Зина из Саратова меня уже три раза спросила, когда у моего орла свадьба, она его с пелёнок помнит. Неудобно ведь перед людьми, Сонечка. Мы же семья.
Каждое её слово было пропитано ядом пассивной агрессии. Она выставляла себя хранительницей семейных ценностей, а Соню — бесчувственной эгоисткой, которая рушит вековые устои.
— Нина Борисовна, я видела список, — так же ровно сказала Соня. — И мы с Артёмом всё обсудили. Бюджет нашего мероприятия и размер забронированного зала рассчитаны на сорок человек. Этот список был утверждён нами обоими.
— Ой, да что ты всё про деньги, деточка! — сладко ворковала Нина Борисовна. — Разве в деньгах счастье? Главное — чтобы по-человечески, по-семейному. Чтобы потом всю жизнь вспоминали, как гуляли, как радовались все вместе. Мы же поможем, подсобим, где надо. Ты не переживай. Просто скажи, что всех внесла, и я сама им тогда позвоню, обрадую.
Это была прямая атака, обходной манёвр мимо слабовольного сына прямо в тыл врага. Она не просила, она ставила перед фактом, облекая его в форму заботливого совета.
— Поможете? — в голосе Сони появилась сталь. — Вы оплатите банкет, алкоголь и развозку для дополнительных пятидесяти четырёх человек? Я могу прямо сейчас попросить у администратора ресторана счёт и выслать вам. Если вы готовы его оплатить, то мы, конечно, рассмотрим ваше предложение.
В трубке на несколько секунд повисла тишина. Нина Борисовна явно не ожидала такого делового подхода.
— Ну что ты такое говоришь, Соня… Я же от души…
— А я от бюджета, — отрезала Соня. — Гостей будет сорок. Как мы и решили с вашим сыном. Всего доброго, Нина Борисовна, у меня много дел.
Она завершила вызов и положила телефон на стол. Артём сидел, не шевелясь, глядя в одну точку на ковре. Она подождала минуту, потом вторую. Он молчал.
— Она обошла тебя, как пустое место, — произнесла Соня тихо, но каждое слово било, как молотком по гвоздю. — Она даже не посчитала нужным говорить с тобой, потому что знает, что ты — пустое место. Она позвонила мне, чтобы решить вопрос. А ты сидел и молчал. Ты даже не попытался. Ты просто ждал, кто победит.
Прошла неделя. Неделя тягучей, вязкой тишины, которую Артём отчаянно пытался заполнить суетливой заботой. Он начал приносить ей кофе в постель, покупал её любимые пирожные, включал фильмы, которые она хотела посмотреть. Он вёл себя так, будто они просто поссорились из-за какой-то бытовой мелочи, и теперь нужно было загладить вину, отсидеться, переждать бурю. Он не понимал или не хотел понимать, что проблема была не в его поведении после скандала, а в его бездействии до него. Соня принимала эти знаки внимания с холодной вежливостью пациента, принимающего процедуры от бестолкового врача. Она пила кофе, съедала пирожное и смотрела на него так, словно он был прозрачным. Свадебные дела замерли. Они больше не обсуждали ни меню, ни музыку, ни рассадку. Их мечта о маленьком празднике превратилась в минное поле, по которому оба боялись ступить.
Затишье нарушилось в субботу утром. Соня сидела за кухонным столом, листая новостную ленту в телефоне. Артём хлопотал у плиты, изображая радостное приготовление завтрака. Зазвонил телефон Сони. Номер был незнакомый. Она с некоторым раздражением ответила.
— Алло, Соня? Здравствуй! Это Катя, Трофимовых дочка, помнишь меня? — раздался в трубке весёлый, щебечущий голосок. Соня нахмурилась, пытаясь сопоставить фамилию с лицом. Трофимовы… Это же из того самого списка. Вторая строчка.
— Катя, здравствуй. Не сразу узнала, — осторожно ответила она, бросив быстрый взгляд на Артёма. Тот замер со сковородкой в руке.
— Ой, да я понимаю, у вас сейчас голова кругом! Я чего звоню-то… Нам Нина Борисовна позвонила, обрадовала! Мы так за вас рады с Артёмом, так рады! Поздравляем от всей души! — Катя буквально захлёбывалась восторгом. — Она сказала, что пригласительные вы чуть позже разошлёте, мол, замотались совсем, но чтобы мы дату уже точно себе забили и никуда не планировали! Так заботливо с её стороны! Я просто хотела уточнить, ресторан «Причал», всё верно? Мама записала, но у неё почерк такой…
Мир для Сони сузился до этого голоса в телефоне и неподвижной фигуры Артёма у плиты. Заботливо. Она сказала, что они замотались. Она не просто пригласила — она придумала им оправдание. Она действовала за их спинами, выставляя их неблагодарными, но занятыми детьми, о которых печётся мудрая мать.
— Да, Катя, всё верно, — сказала Соня ровным голосом, в котором не дрогнул ни один мускул. — Спасибо, что позвонила. Будем вас ждать.
Она нажала отбой и медленно положила телефон на стол экраном вниз. Артём всё ещё стоял на том же месте. Он прекрасно слышал весь разговор.
— Так, значит, Трофимовы тоже будут на нашей свадьбе, — произнесла она в пустоту. Это был не вопрос. Это была констатация факта. — Тебе было об этом известно?
Он медленно поставил сковородку на выключенную конфорку. Руки у него мелко дрожали.
— Сонь, я… — начал он, но его голос сорвался. — Я не знал, что она прямо звонить начнёт… Она сказала, что просто поговорит с парой человек, самыми близкими, чтобы не обижались…
— Чтобы не обижались? — Соня медленно поднялась. В ней не было той ледяной ярости, как в прошлый раз. Было что-то хуже — глубокое, выжигающее всё изнутри разочарование. — Она не «просто поговорила». Она позвонила людям, которых мы решили не звать, и пригласила их от нашего имени. Она солгала им про нас, про то, что мы «замотались». Она действует, как диверсант в тылу врага. А ты… Ты что? Ты знал. Ты знал, что она что-то замышляет, и просто молчал.
— Я не хотел нового скандала! — почти выкрикнул он. — Я думал, это как-то… само рассосётся! Я надеялся, что она успокоится и всё!
— Рассосётся?! — она сделала шаг к нему, и он отшатнулся. — Ты ждал, что я сдамся. Что я устану бороться, махну рукой и позволю ей делать всё, что она хочет. Ты не просто проявил слабость, Артём. Ты стал её соучастником. Ты стоял и смотрел, как она разрушает то, что мы строили вместе. Ты предал не наши планы. Ты предал меня.
После того разговора их квартира окончательно превратилась в склеп. Они двигались по ней, как два бильярдных шара, которые после столкновения катятся по разным траекториям, никогда больше не пересекаясь. Артём оставил свои жалкие попытки примирения. Он понял, что дело не в кофе и не в пирожных. Он просто существовал в одном с ней пространстве, и его присутствие было для Сони не более значимым, чем присутствие мебели. Она не смотрела на него, не говорила с ним, кроме случаев крайней необходимости, и даже воздух вокруг неё казался другим — разреженным и холодным. Вся подготовка к свадьбе была заморожена. Она больше не открывала свадебные сайты, не отвечала на сообщения от фотографа. Их общее будущее, которое они так тщательно выстраивали, рассыпалось в пыль, и они оба молча ходили по этим руинам.
Развязка наступила в воскресенье днём. Пронзительный звонок в дверь разорвал мёртвую тишину. Артём, сидевший на диване, вздрогнул. Соня, стоявшая у окна, даже не повернулась. Она знала, кто это. Есть события, которые ощущаешь кожей, как приближение грозы. Артём поплёлся открывать.
На пороге стояла Нина Борисовна, сияющая, как начищенный самовар. В руках она держала большой, тяжёлый свёрток в блестящей подарочной бумаге с огромным золотым бантом. Она вошла в квартиру, не обращая внимания на окаменевшее лицо сына, и проследовала прямиком в гостиную, где стояла Соня.
— Сонечка, здравствуй! А я к вам с подарком! — провозгласила она, её голос был полон триумфа, который она даже не пыталась скрыть за маской радушия. — Решила сделать вам сюрприз, чтобы поднять настроение. Знаю, хлопот много, нервы на пределе, а нужно же и о приятном думать!
Она водрузила свёрток на журнальный столик и с сноровкой фокусника разорвала блестящую бумагу. Под ней оказался массивный фотоальбом в обложке из белой кожи с золотым тиснением: «Наша Свадьба. Артём и София». Артём подошёл и встал рядом, глядя на этот предмет с ужасом и благоговением.
— Ну же, давайте посмотрим! — Нина Борисовна сама открыла альбом. — Я тут поработала немного, чтобы вам помочь. Собрала фотографии самых дорогих людей, чтобы вы потом вклеили их на лучшие места.
Она с гордостью перевернула первую страницу. На Соню смотрело улыбающееся лицо незнакомой пожилой женщины в платке.
— Это тётя Зина из Саратова. Посмотри, какая она душевная! А вот Трофимовы, вся семья в сборе, это они на юбилее у Вали. А это мои девочки с работы, мой отдел кадров. Мы с ними двадцать лет душа в душу!
Она листала страницу за страницей. Это был не просто альбом. Это был манифест. Символ её полной и безоговорочной победы. Вот они, все эти люди из списка, улыбаются с глянцевых фотографий, уже вписанные в историю их семьи, в их свадьбу, в их жизнь. Она не просто добавила гостей, она впечатала их в фундамент их будущего союза.
Соня молча смотрела на этот парад незнакомых лиц. Она не видела ни тётю Зину, ни коллег. Она видела лицо своей свекрови, сияющее от самодовольства. Она видела своего будущего мужа, стоящего рядом, неспособного произнести ни слова в защиту их общего мира. Он смотрел на этот альбом, и в его взгляде была растерянность, страх перед матерью и какая-то жалкая надежда, что Соня сейчас просто смирится с этим. С этим альбомом. Со всей этой роднёй. Со всем.
Она медленно перевела взгляд с альбома на Артёма, потом на Нину Борисовну. Затем, не говоря ни слова, она взяла со стола свой телефон. Её движения были спокойными и точными. Она нашла в списке контактов номер «Администратор Ресторана» и нажала вызов, включив громкую связь. В комнате раздались гудки.
— Ресторан «Причал», администратор Марина, слушаю вас, — раздался из динамика деловой женский голос.
— Марина, добрый день. Это София. Мы бронировали у вас банкетный зал на двадцать четвёртое число, на сорок человек, — чётко и ясно произнесла Соня.
— Да, София, здравствуйте. Помню вас. Что-то случилось?
— Да. Я звоню отменить бронь. Свадьбы не будет.
Нина Борисовна замерла с рукой, занесённой над очередной страницей. Улыбка сползла с её лица. Артём открыл рот, но из него не вырвалось ни звука. Он смотрел на Соню так, будто видел её впервые в жизни.
— Поняла вас. Отменяю, — после короткой паузы ответила администратор.
Соня завершила вызов и положила телефон на стол рядом с альбомом. В наступившей тишине её голос прозвучал оглушительно спокойно и отчётливо. Она посмотрела на застывшую пару.
— Вот. Теперь у вас есть и альбом, и гости. Можете праздновать всё самостоятельно, а я съезжаю из этого дурдома…
