Телефон зазвонил ровно за три дня до Нового года. Я как раз закончила составлять список покупок — скромный, на двоих, с бутылкой игристого и любимым салатом Андрея с тунцом. Мы планировали тихий вечер: фильм, мандарины, возможно, прогулка по заснеженному парку перед полуночью.
— Машенька! — в трубке зазвучал до боли знакомый голос свекрови. — Как дела, родная? Ты уже готовишься к празднику?
Я сжала телефон крепче. Голос был слишком бодрым, слишком заинтересованным. Я знала этот тон.
— Здравствуйте, Лариса Петровна. Да, потихоньку.
— Слушай, деточка, у нас тут такая ситуация, — она сделала драматическую паузу. — Вера с Игорем хотели к своим друзьям поехать на праздники, но у тех ремонт! Представляешь? И дети так расстроились, плачут просто. Мы с Петром подумали — может, соберёмся все вместе, по-семейному? Детям праздник подарим, они так этого ждут!
Вера — сестра Андрея. Игорь — её муж. Дети — Максим и Соня, семи и пяти лет. Я прекрасно помню их последний визит на майские: опустошённый холодильник, разбитая ваза, сломанный кран в ванной («сам отвалился, честное слово!»), и я, как официантка на банкете, таскающая тарелки туда-сюда, пока Вера с Игорем «отдыхали от родительских забот» в торговом центре.
— Лариса Петровна, мы планировали встретить Новый год вдвоём…
— Ой, Машенька, ну что ты! Семья — это же главное! Мы ненадолго, буквально приедем вечером тридцать первого, встретим праздник и сразу уедем. Детям просто нужна ёлка, атмосфера, понимаешь? Не лишать же их волшебства!
Волшебства. Я закрыла глаза. Волшебство — это когда я три дня готовлю, убираюсь, а потом ещё неделю привожу квартиру в порядок.
— Мне нужно посоветоваться с Андреем…
— Ой, да я уже с ним говорила! Он сказал, что будет только рад! Такой у тебя муж хороший, семейный. Ну всё, целую, до встречи!
Гудки. Я смотрела на телефон, чувствуя, как внутри разгорается знакомое раздражение. Конечно, Андрей согласился. Он всегда соглашался, когда речь шла о его семье.
Он пришёл вечером с виноватой улыбкой.
— Маш, мама звонила…
— Знаю.
— Слушай, я понимаю, что ты не в восторге, но это же один вечер! И дети правда расстроились. Максим даже плакал, когда узнал, что может не быть праздника.
— Один вечер, — повторила я. — Андрей, ты помнишь майские?
Он потёр переносицу.
— Помню. Но это же семья, Маша. Мы не можем их бросить в такой ситуации.
— Они не в ситуации, — я старалась говорить спокойно. — У них прекрасно работающие кредитные карты и куча ресторанов в городе. Ситуация — это когда тебя выселяют или нечем кормить детей. А это желание сэкономить и переложить все хлопоты на нас.
— Маш, прошу тебя, — он взял меня за руки. — Один раз. Я помогу со всем, обещаю. Буду готовить, убирать, прослежу за детьми. Ты даже пальцем не пошевелишь.
Я смотрела в его умоляющие глаза. Он действительно верил в то, что говорил. И я знала, что через день он забудет о своих обещаниях, потому что «мужчины на кухне только мешают» и «с детьми справляется только мама».
— Хорошо, — сказала я.
Он просиял и обнял меня.
— Спасибо, родная! Я знал, что ты поймёшь.
Я не ответила. Потому что в моей голове уже начал формироваться план.
Следующие два дня я провела в подготовке. Но готовилась я не только к празднику. В блокноте, который я спрятала в ящик письменного стола, появились странные записи.
«Говядина — 1200. Сёмга — 1800. Креветки — 950. Сыр — 4 сорта, 1500. Икра красная — 2300…»
Я записывала всё. Каждый продукт, каждую покупку, каждый чек сохраняла отдельно. Когда Андрей спрашивал, зачем мне столько чеков, я отвечала, что веду учёт расходов для бюджета следующего года. Он кивал и уходил смотреть футбол.
Я добавила в список услуги. Стоимость моего времени я рассчитала, исходя из низкой почасовой ставки повара, уборщицы и няни в нашем городе. Пять часов готовки — десять тысяч. Три часа уборки перед приездом — шесть тысяч. Присмотр за детьми — по пятьсот рублей в час.
Отдельной строкой шёл «ущерб». Я прекрасно помнила, что происходило в прошлые визиты. Разбитые тарелки, пятна на диване, сломанная техника. В этот раз я провела полную инвентаризацию квартиры, сфотографировала каждый угол. Если что-то сломается — будут доказательства.
Андрей, как и ожидалось, «помогал». То есть один раз нарезал хлеб и вынес мусор, после чего заявил, что «устал как собака» и улёгся на диван. Я молча продолжала готовить, добавляя в блокнот: «Дополнительные трудозатраты из-за отсутствия помощи со стороны супруга — плюс пять тысяч».
Тридцать первого декабря в шесть вечера раздался звонок в дверь.
— Приехали! — Лариса Петровна ворвалась в квартиру с криком, как будто освобождала Бастилию. За ней, как хвост кометы, тянулась вся семья: Пётр Михайлович с бутылкой дешёвого шампанского («подарок для молодых!»), Вера с Игорем, нагруженные сумками с вещами, и дети, уже с порога начавшие носиться по коридору.
— Машенька, родная! — свекровь поцеловала меня в щёку. — Ой, как у вас тут красиво! А чем пахнет? Утка? Господи, мы так вовремя, я с утра ничего не ела, готовилась к празднику!
«Готовилась», — мысленно отметила я. То есть специально не ела, чтобы здесь наесться до отвала.
— Максим, Соня, обувь снимайте! — Вера зашла, не здороваясь, сразу прошла в гостиную. — Ого, ёлка какая! А подарки где? Дети, смотрите, какая ёлочка!
Дети кинулись к ёлке. Я видела, как Максим схватил хрупкий стеклянный шар работы моей бабушки. Я вздрогнула, но промолчала. Мысленно добавив в блокнот: «Повреждение антикварных игрушек — оценка ущерба пять тысяч рублей».
— Маша, а можно я переоденусь в вашей спальне? — Вера уже шла туда, не дождавшись ответа. — И дети переоденутся, ладно? У них праздничные костюмчики.
— Конечно, — я улыбнулась.
Андрей суетился около гостей, предлагал тапочки, помогал раздеваться. Пётр Михайлович уже устроился на диване, разложил ноги на журнальном столике.
— Андрюх, а пиво есть? А то как-то сухо, — он похлопал себя по животу.
— Конечно, пап, сейчас.
Андрей метнулся на кухню. Я пошла следом.
— Маш, где пиво?
— В холодильнике, нижняя полка.
— А, вижу. Господи, сколько у нас всего! Хватит на армию!
«Хватит на вашу семью», — подумала я, наблюдая, как он достаёт три бутылки.
— Андрей, ты обещал помогать.
— Помогаю же! Пиво несу.
Он ушёл. Я осталась на кухне, где на плите доживали последние минуты утка, картофель, овощи. На столе застыли салаты, нарезки, закуски. Я оглядела это великолепие и вспомнила блокнот.
Тридцать восемь тысяч рублей только на продукты.
Ужин начался в девять. Лариса Петровна причитала, что «как в ресторане», Пётр Михайлович молча уничтожал утку, Вера с Игорем переговаривались вполголоса и тоже активно ели.
— Машенька, ты так постаралась! — свекровь положила себе третью порцию салата. — Надо взять рецептик, я своим приготовлю!
«Своим». Интересно, она считает нас не своими?
Дети носились между комнатами, таская еду то туда, то сюда. Соня уронила тарелку с оливье на ковёр. Вера отмахнулась:
— Ничего страшного, Маша же уберёт, правда, Маш?
Я улыбнулась и пошла за тряпкой. В блокноте появилась новая строка: «Чистка ковра — две тысячи».
В одиннадцать Андрей включил телевизор. Начался праздничный концерт. Вера с Игорем переглянулись.
— Слушайте, мы, наверное, схо́дим прогуляемся, а? А то сидим, сидим, хочется подышать, — Вера уже вставала. — Машенька, ты посидишь с детьми? Они вроде уже устали, скоро вырубятся.
Дети не выглядели уставшими. Они выглядели так, будто только что приняли литр энергетика.
— Мы быстро, буквально на часок! — Игорь надевал куртку.
Они ушли. Андрей с отцом и Ларисой Петровной смотрели телевизор. Я осталась с детьми, которые требовали поиграть, почитать, показать мультики. Когда Максим пролил сок на диван, Лариса Петровна только цокнула языком:
— Эх, детки, детки. Маша, может, накидку какую на диван? А то ещё испачкают.
Я накинула плед. В голове защёлкали цифры: «Присмотр за детьми — два часа, тысяча рублей. Чистка дивана — три тысячи».
Вера с Игорем вернулись в час ночи, румяные и довольные. Видимо, часок растянулся. Они ворвались с криками «С Новым годом!» и залпом выпили по бокалу шампанского.
— Ой, как хорошо погуляли! А что, уже всё съели? — Вера оглядела стол, где действительно почти ничего не осталось.
— Не волнуйся, я ещё нарезок сделаю, — я встала.
— Да ладно, Машка, сиди! — махнула она рукой. — Игорь сам нарежет. Игорёк, нарежь там чего-нибудь!
Игорь нарезал. То есть вытащил из холодильника всё, что нашёл — сыр, колбасу, остатки сёмги — и художественно разложил на блюде. Я наблюдала, как исчезают продукты, которые я планировала оставить на следующие дни.
«Дополнительный ущерб — семь тысяч», — блокнот пополнялся.
К трём часам ночи гости наконец начали укладываться. Вера с Игорем заняли нашу спальню («детям же надо на кровати!»), Лариса Петровна с Петром Михайловичем устроились в гостиной на раскладушке. Мы с Андреем получили диван на кухне.
— Ну вот, нормально же, — сонно пробормотал Андрей, устраиваясь на узком пространстве. — Всем хорошо.
Я промолчала. Мне было тесно, холодно и я была очень, очень зла.
Утро первого января началось с грохота. Дети проснулись в семь и устроили гонки по квартире. Андрей спал, свекровь с свёкром спали, Вера с Игорем спали. Я встала и пошла разбираться.
— Максим, Соня, тише!
— А мы хотим мультики! — Максим требовательно смотрел на меня.
Я включила мультики. Села рядом, чувствуя себя выжатой. В этот момент проснулась Лариса Петровна.
— Ой, Машенька, доброе утро! Ты уже встала? Молодец какая! А мы тут все отсыпаемся после праздника, — она зевнула. — Может, кофейку сваришь?
Я сварила кофе. Потом приготовила завтрак — яичницу, тосты, кашу для детей. Андрей появился к десяти, помятый и довольный.
— Как спалось? — спросила я.
— Отлично! Давно так не высыпался.
Он не заметил, что я вообще не спала. Точнее, спала три часа на неудобном диване, пока дети носились за стеной.
День тянулся мучительно. Гости расселись по квартире, как по собственному дому. Пётр Михайлович требовал то чай, то пульт, то газету. Лариса Петровна комментировала каждую телепередачу и давала советы по уборке («а вот здесь пыль, Машенька, надо бы протереть»). Вера с Игорем снова «отдыхали», то есть лежали на нашей кровати с телефонами, пока дети громили гостиную.
Я убирала, готовила обед из остатков, снова убирала. Блокнот пополнялся: «Доп. уборка — четыре часа».
К вечеру мне уже всё надоело до предела. Когда Вера снова попросила «посидеть с детками, пока мы с Игорем в душ сходим по очереди», я почувствовала, как что-то внутри закипело.
— Вера, — сказала я тихо. — А сколько, по-твоему, стоит час моего времени?
Она удивлённо посмотрела на меня:
— Что?
— Час моего времени. Когда я сижу с твоими детьми вместо тебя.
— Маша, ты чего? Какое время? Мы же родственники!
— Именно, — я улыбнулась. — Родственники. Значит, должны друг другу помогать. И оплачивать услуги.
Она засмеялась неуверенно:
— Ты шутишь?
— Нет.
Я развернулась и пошла в свой кабинет. Достала блокнот, открыла ноутбук. На печать ушло десять минут — аккуратная таблица с датами, статьями расходов и суммами. Внизу — итог.
Сто двадцать три тысячи четыреста рублей.
Я взяла распечатку и вернулась в гостиную. Все были в сборе — свекровь с свёкром на диване, Вера с Игорем в креслах, Андрей у окна, дети на ковре.
— Что случилось? — встревожился Андрей.
Я положила бумаги на журнальный столик.
— А вот и счёт за моё гостеприимство, — я протянула родне список потраченного на праздничный стол.
Наступила тишина. Лариса Петровна первой взяла листок, пробежалась глазами. Лицо её медленно багровело.
— Это… это что такое?!
— Счёт, — спокойно повторила я. — За все услуги, которые я оказала вам за эти два дня. Продукты, работа, время, ущерб имуществу. Всё по рыночным ценам.
— Маша, ты с ума сошла?! — Вера вскочила. — Какой счёт?! Мы семья!
— Именно поэтому я всё подробно расписала, — я кивнула на листок. — Чтобы вы понимали, сколько стоит это «по-семейному». Продукты — тридцать восемь тысяч. Готовка — десять тысяч. Уборка до и после — десять тысяч. Услуги няни — три с половиной тысячи. Ущерб квартире — пятнадцать тысяч. Хамство и неуважение — бесплатно, это я вам дарю…
— Я не верю! — Лариса Петровна била себя по коленям листком. — Мы приехали в гости, как родные люди, а ты нам счёт выставляешь?! Андрей! Ты это видишь?!
Андрей стоял бледный, как полотно:
— Маша, что ты делаешь…
— То, что должна была сделать ещё в мае, — я посмотрела на него. — Помнишь, ты обещал помогать? Где ты был все эти два дня? Ты смотрел телевизор, пил пиво и спал. Пока я готовила, убирала, нянчилась. Пока твоя семья ела мои продукты, портила мою мебель и использовала меня как обслуживающий персонал.
— Как ты смеешь! — Пётр Михайлович тоже поднялся. — Мы твоя семья!
— Семья, которая не заплатила ни копейки за этот праздник, — парировала я. — Семья, которая каждый раз появляется с пустыми руками и требует сервиса пятизвёздочного отеля. Семья, которая даже спасибо толком не говорит.
— У нас дети! — закричала Вера. — Нам и так тяжело, а ты ещё денег требуешь! Какая ты мерзкая!
— Детям нужен праздник, — согласилась я. — Но почему за их праздник должна платить я? Почему я должна жертвовать своим временем, деньгами, нервами, чтобы вы могли «отдохнуть»?
— Потому что так положено! — Лариса Петровна размахивала руками. — Младшие принимают старших! Сестра брата! Семья должна помогать!
— Помогать — да, — я кивнула. — Но не паразитировать. Есть разница между гостями и нахлебниками. Вы — нахлебники.
— Всё, мы уезжаем! — Вера схватила детей за руки. — Игорь, собирайся! Максим, Соня, пошли! Не останемся мы в этом доме ни минуты!
— Счёт оплатите по реквизитам, — я положила ещё один листок. — Банковский перевод или наличными. Срок — семь дней.
— Да пошла ты! — Игорь первый раз за всё время произнёс что-то внятное. — Никаких денег ты не увидишь! Сумасшедшая!
Началась суета. Вера собирала вещи, рыдая и причитая, что «никогда такого не видела». Лариса Петровна причитала про неблагодарность и «как мы тебя в семью приняли». Пётр Михайлович бурчал про «современную молодёжь без моральных устоев».
Андрей стоял посередине комнаты, растерянный, не зная, на чью сторону встать.
— Маша, может, не надо так… — начал он тихо.
Я посмотрела на него:
— Надо. Потому что иначе это будет продолжаться всю жизнь. Каждый праздник. Каждые выходные. Они будут приезжать, есть, ломать, требовать — и уезжать, оставляя нас разорёнными и измотанными. А ты будешь просить меня терпеть. Потому что «семья».
Он открыл рот, но ничего не сказал.
Через двадцать минут они уехали. Хлопнула дверь, и наступила тишина.
Я села на диван посреди разгромленной квартиры. Вокруг валялись бумажки, крошки, пятна на ковре. Пахло едой и гостями.
Андрей сел рядом. Молчал долго.
— Они больше не придут, — наконец сказал он.
— Знаю.
— Они не заплатят.
— Знаю.
— Тогда зачем?
Я повернулась к нему:
— Чтобы они поняли, что мы — не бесплатная столовая. Что у моего времени есть цена. Что у моего труда есть цена. Что я — не прислуга, а человек.
Он кивнул медленно:
— Мама будет долго обижаться.
— Пусть, — я пожала плечами. — Я тоже долго обижалась. Когда меня использовали. Когда мои усилия не замечали. Когда ты обещал помочь и исчезал.
Он вздохнул:
— Прости. Я правда думал, что будет легче.
— Легче не будет никогда, — я встала. — Пока ты не научишься говорить «нет». Пока не поймёшь, что семья — это не те, кто требует от тебя жертв, а те, кто готов жертвовать взамен.
Я пошла на кухню и начала убираться. Андрей подошёл следом, взял тряпку.
— Что ты делаешь? — удивилась я.
— Помогаю, — он улыбнулся виноватой улыбкой. — По-настоящему на этот раз.
Мы убирались вдвоём до поздней ночи. Мыли, драили, вытирали. И впервые за эти праздники я почувствовала, что мы — команда.
Прошло три месяца. Денег я так и не получила, но это было неважно. Важнее было другое — телефон молчал. Никаких звонков со словами «мы мимо проезжали» или «дети соскучились, можно заедем».
Андрей сначала нервничал, пытался звонить, мириться. Но я была непреклонна: извинений нет — встреч нет. Не я должна извиняться за то, что поставила границы.
Где-то к маю Вера всё-таки написала. Короткое сообщение: «Может, хватит дуться? Дети спрашивают про дядю Андрея».
Я ответила: «Приглашайте нас в гости. Мы придём со своими продуктами и подарками для детей. Без ночёвки».
Она не ответила.
Зато в июне пришло другое сообщение — от Ларисы Петровны: «Машенька, мы с Петром хотим пригласить вас на дачу. Всё будет за наш счёт. Просто погулять, пообщаться».
Я показала Андрею. Он изумлённо поднял брови:
— Мама никогда так не говорила.
— Потому что теперь она понимает, что альтернатива — вообще не видеться.
Мы поехали. Было странно и непривычно — свекровь сама готовила, сама подавала, даже убирала за нами. Пётр Михайлович был подчёркнуто вежлив.
За чаем Лариса Петровна тяжело вздохнула:
— Знаешь, Маша, я долго думала после того праздника. И поняла… наверное, мы правда перегибали. Привыкли, что ты всё делаешь, всё терпишь. Думали — ну а куда она денется, семья же.
Я молчала, давая ей договорить.
— Вера до сих пор обижается, конечно. Говорит, что ты жадная и злая. Но я… я подумала, что, может, мы сами были не правы. Может, слишком много на себя брали. Точнее, на тебя, — она посмотрела на меня.
— Спасибо, что сказали, — я кивнула. — И спасибо за приглашение.
И мы попробовали начать сначала. Это будет нелегко, но попытка того стоит.
