Игорь закрыл дверь квартиры с таким усилием, что в прихожей задрожала этажерка для обуви. Марина вздрогнула на кухне, хотя давно привыкла к этим хлопкам — они стали неотъемлемой частью их жизни последние три месяца, с того самого дня, когда Игорь узнал о повышении Володи Сомова.
— Что за запах? — раздалось из прихожей. Голос был усталый, недовольный, с той самой интонацией, которая заставляла Марину сжимать кулаки. — Опять что-то жаришь?
Марина медленно выдохнула, считая до десяти. Не помогло.
— Котлеты, — ответила она как можно спокойнее. — Твои любимые. С картошкой.
Игорь вошёл на кухню, сбросив пиджак прямо на стул. Раньше он аккуратно вешал его в шкаф, но это было раньше. Теперь многое изменилось.
— Любимые, — повторил он с усмешкой, заглядывая в сковороду. — Смотри, какие они у тебя подгорелые по краям. И картошка переварена. Я же говорил, что нужно следить за картошкой, когда варишь.
Марина стиснула зубы. Котлеты были идеальными — золотистыми, с хрустящей корочкой, внутри сочными. Она готовила их уже двенадцать лет, с тех пор как они поженились, и никогда не слышала жалоб. До недавнего времени.
— Сядь, пожалуйста, — попросила она, накрывая на стол. — Ужин готов.
Игорь сел, достал телефон и начал скроллить ленту, даже не взглянув на тарелку. Марина села напротив, чувствуя, как внутри всё туже закручивается пружина. Она тоже устала. Тоже хотела прийти домой и просто упасть на диван. Но вместо этого в шесть утра она поднималась, готовила завтрак, собирала сумку, ехала через весь город на работу, где с утра до вечера вела переговоры с клиентами, составляла отчёты, отбивалась от требований начальства. А потом — снова через весь город домой, и сразу за плиту, за стиральную машину, за швабру.
— Ты будешь есть? — спросила она.
— М-м-м, — Игорь оторвался от экрана, взял вилку и недовольно поковырял котлету. — Жестковата.
— Она не жёсткая.
— Говорю тебе — жёсткая. И нужно чеснока больше добавлять. У тебя вечно получается безвкусица.
Пружина щёлкнула.
— Знаешь что, — Марина отложила вилку, — если тебе так не нравится, можешь не есть.
Игорь поднял взгляд. В его глазах мелькнуло удивление — обычно она терпела, кивала, обещала в следующий раз сделать лучше.
— Что ты сейчас из себя строишь? — спросил он. — Я что, правду сказать не могу?
— Правду? — Марина почувствовала, как в груди разгорается знакомый огонь. — Ты три месяца подряд придираешься ко всему! К тому, как я готовлю, как убираю, как разговариваю, как дышу! Всё не так, всё плохо, всё недостаточно хорошо!
— Не ори, — Игорь отодвинул тарелку. — Я просто делаю замечания. Хочу, чтобы в доме был порядок.
— Порядок?! — Марина вскочила со стула. — У нас идеальный порядок! Я убираюсь каждый день! Я стираю, глажу, готовлю, хожу в магазин, оплачиваю счета, записываю тебя к врачам, которых ты забываешь посещать! И при этом я работаю! Полный день! И с тех пор, как тебе срезали премии, зарабатываю, между прочим, больше тебя!
Она не хотела говорить это вслух. Это было как удар ниже пояса, как предательство. Но слова вырвались сами, накопившись за все эти бесконечные недели молчания.
Лицо Игоря побелело, потом покраснело.
— Вот оно что, — сказал он тихо, слишком тихо. — Значит, в этом дело. Ты теперь королева, да? Больше зарабатываешь — значит, можешь мне указывать?
— Я не указываю! — голос Марины дрожал. — Я прошу тебя просто перестать цепляться к каждой мелочи! Я устала, Игорь. Я смертельно устала!
— А я не устал, по-твоему? — Игорь тоже встал. — Думаешь, мне легко? Думаешь, мне приятно, что Сомов получил мою должность? Что этот кретин теперь сидит в кабинете, который должен был быть моим?
— Это не моя вина! — крикнула Марина. — Я не виновата в том, что тебя обошли! Но почему я должна расплачиваться за это? Почему ты срываешься на мне?
— Я не срываюсь!
— Ещё как срываешься! Три месяца ты ведёшь себя как законченный мерзавец! Придираешься к еде, которую я готовлю после восьми часов на работе! Замечаешь пылинки на полке, когда сам разбрасываешь свои вещи по всей квартире! Я не домработница, Игорь! Я твоя жена!
Повисла тишина. Тяжёлая, звенящая. Марина чувствовала, как колотится сердце, как ладони покрываются холодным потом. Она никогда не кричала на мужа. Никогда. За двенадцать лет — ни разу. Она всегда была терпеливой, понимающей, готовой пойти на компромисс.
Но терпение кончилось, она больше не могла сдерживаться.
— Ах тебе не нравится, как я готовлю?! — выпалила она, чувствуя, как срывается в истерику. — С завтрашнего дня, дорогой, всё по дому делаешь ты!
Игорь смотрел на неё так, словно она предложила ему полететь на Луну.
— Что?
— Ты меня прекрасно понял, — Марина скрестила руки на груди. — Я зарабатываю на двадцать тысяч больше тебя. Ты будешь вести хозяйство. Готовить, убирать, стирать, гладить, ходить в магазин. Всё. Абсолютно всё.
— Ты шутишь.
— Нисколько. У нас теперь новые правила. Я — основной кормилец. Ты — домохозяйка. Извини, домохозяин. Покажешь, наконец, как нужно готовить, убирать, стирать.
Игорь засмеялся. Это был смех — горький, обиженный, злой.
— А что здесь сложного? — фыркнул он. — Ты серьёзно думаешь, что я не справлюсь? Марина, готовка — это не квантовая физика. Я раньше неплохо готовил, если ты помнишь. И убираться я тоже умею.
— Прекрасно, — Марина почувствовала странное облегчение. Словно тяжесть, которую она тащила на себе месяцами, вдруг свалилась с плеч. — Тогда проблем не будет. Завтра с утра начинай.
— Хорошо, — огрызнулся Игорь. — Посмотрим, кто из нас первым сдастся.
— Посмотрим, — согласилась Марина и вышла из кухни, не притронувшись к своей тарелке.
Первое утро было… странным.
Марина проснулась в семь, по привычке потянулась к халату, но вовремя остановилась. Нет. Теперь другие правила. Она надела строгий костюм, сделала макияж, собрала сумку. На кухне стояла тишина. Игорь спал.
Она сварила себе кофе в турке, намазала хлеб маслом и вареньем — быстрый завтрак, без изысков. Съела стоя, допила кофе и вышла из квартиры, чувствуя себя необыкновенно легко. Странно легко.
Когда она вернулась вечером, в квартире пахло… чем-то пригоревшим.
— Игорь? — позвала она, снимая туфли.
— На кухне!
Он стоял у плиты, красный, растрёпанный, в фартуке, который они получили в подарок на свадьбу и ни разу не надевали. В раковине громоздилась гора посуды. На столе — разделочная доска, усыпанная луковой шелухой, пустые упаковки от продуктов, открытая книга рецептов.
— Что ты готовишь? — осторожно спросила Марина.
— Жаркое, — буркнул Игорь, помешивая что-то в кастрюле. — Ещё не готово. Минут двадцать.
— Понятно. Я пока приму душ.
Она стояла под горячими струями, удивляясь собственному спокойствию. Это было непривычно — прийти домой и не бежать сразу к плите. Не думать о том, что нужно купить завтра, успеть постирать рубашки Игоря, не забыть оплатить интернет.
Жаркое оказалось съедобным. Не идеальным — мясо жестковатое, картошка разварилась в кашу, но в целом вполне нормальным.
— Неплохо, — похвалила Марина.
Игорь кивнул, но не улыбнулся. Ел молча, угрюмо. Марина не стала заводить разговор. После ужина она прошла в гостиную, включила телевизор и улеглась на диване с книгой.
Из кухни доносился звон посуды, плеск воды, приглушённое ворчание. Марина улыбнулась в книгу. Он, наверное, только сейчас понял, сколько посуды пачкается при готовке.
На третий день Игорь забыл про стирку.
Марина открыла шкаф утром и обнаружила, что чистых блузок не осталось.
— Игорь, — позвала она.
Он появился на пороге спальни, заспанный, в мятой футболке.
— Что?
— Где моя одежда? Я просила тебя постирать.
— А, — он почесал затылок. — Забыл. Извини. Постираю сегодня.
— Мне сегодня на встречу с клиентами, — Марина почувствовала, как просыпается раздражение. — Мне нужна чистая блузка сейчас, а не вечером.
— Ну надень что-нибудь другое!
— Игорь, у меня деловой стиль. Я не могу прийти на переговоры в свитере!
Он недовольно фыркнул, но ничего не ответил. Марина нашла самую приличную из оставшихся блузок, прогладила её сама и ушла на работу, опоздав на пятнадцать минут.
Вечером дома была стирка — гора белья, развешанная по всей ванной и коридору. Игорь сидел на кухне с мрачным лицом, разогревая в микроволновке вчерашнее жаркое.
— Сегодня готовить не буду, — объявил он. — Устал.
— Хорошо, — согласилась Марина. — Я тоже устала. Доешь жаркое, а я закажу пиццу себе.
Он посмотрел на неё с удивлением, но промолчал.
К концу недели квартира выглядела так, словно в ней побывал ураган.
На кухне — немытая посуда с завтрака и обеда. В гостиной — пустые чашки, крошки на ковре. В ванной — мокрые полотенца на полу, пятна от зубной пасты на раковине. В спальне — гора неглаженого белья на стуле.
Марина молча прошла на кухню, налила себе воды. Игорь сидел за столом, уткнувшись в ноутбук. Лицо серое, круги под глазами, волосы торчат дыбом.
— Как прошёл день? — спросила она.
— Отвратительно, — буркнул он, не поднимая взгляда. — Пытался приготовить курицу в духовке. Сгорела. Потом хотел испечь блины — все прилипли к сковородке. В итоге сделал яичницу с сосисками.
— М-м-м.
— И пылесос сломался. Вернее, не сломался, он сам как-то странно загудел и выключился.
— Наверное, мешок переполнен. Нужно поменять.
— Откуда я знаю, как его менять?
— Инструкция в интернете.
Игорь раздражённо хлопнул ладонью по столу.
— Марина, я целый день провёл дома! Целый день! Я не успел сделать и половины того, что планировал! Готовка занимает уйму времени! Потом уборка, стирка, магазин — я не успеваю!
— Ого, — протянула Марина, отпивая воду. — Неожиданно.
Он вскинулся, готовый огрызнуться, но встретил её спокойный, чуть насмешливый взгляд — и сник.
— Это тяжелее, чем я думал, — признался он тихо.
— Ну вот видишь.
— Но я не сдамся, — упрямо добавил Игорь. — Я справлюсь. Просто нужно время, чтобы войти в ритм.
— Конечно, — согласилась Марина. — Входи.
Она взяла книгу и ушла в спальню, оставив мужа наедине с грязной посудой и остывающей яичницей.
Через неделю Игорь выглядел как выжатый лимон.
Он встречал Марину у двери с отчаянным лицом.
— Нам нужно поговорить.
— О чём? — Марина повесила пальто в шкаф, аккуратно поставила туфли на полку. За неделю она так привыкла к этому чувству лёгкости, к отсутствию бесконечного списка дел в голове, что уже не представляла, как жила раньше.
— Я… — Игорь потёр лицо руками. — Мариш, я не справляюсь. Честно. Я пытался, но это слишком сложно. Я не понимаю, как ты всё успевала. Работа, дом, готовка — как?
Марина прошла на кухню, открыла холодильник. Пусто. Совсем пусто. Только полупустой пакет молока и три яйца.
— Ты не ходил в магазин?
— Забыл, — виновато признался Игорь. — Я хотел, но потом начал готовить суп, он у меня сбежал, пришлось всё отмывать, потом стиральная машина как-то странно застучала, я думал, она сломалась, но оказалось, что просто неправильно распределилось бельё…
Марина закрыла холодильник и посмотрела на мужа. Он стоял, ссутулившись, усталый, растерянный, совсем не похожий на того самоуверенного человека, который неделю назад заявлял, что в домашних делах нет ничего сложного.
— Присядь, — сказала она мягко.
Они сели за кухонный стол. Игорь смотрел в столешницу, не поднимая глаз.
— Я придурок, — выдохнул он наконец. — Полный придурок. Мариш, прости меня. Я не понимал. Не понимал, как много ты делаешь. Каждый день. Годами. Я думал, это легко. Думал, что ты просто… не стараешься достаточно. А на самом деле…
— На самом деле это работа, — закончила за него Марина. — Полноценная, тяжёлая работа. Без выходных, без отпусков, без благодарности.
— Да, — Игорь поднял на неё глаза. В них читалась такая искренняя вина, что Марине стало его жалко. — И я вёл себя как последняя скотина. Срывался на тебе из-за работы, придирался ко всему, критиковал… Боже, как же ты меня терпела?
— С трудом, — честно ответила Марина. — Под конец — с большим трудом.
— Я понимаю, — он протянул руку через стол, осторожно коснулся её пальцев. — Мариш, давай вернём всё как было. Я больше не буду. Обещаю. Ни одного замечания. Ни одного слова критики. Я просто… мне нужна твоя помощь. Наша квартира катится в ад без тебя.
Марина задумалась. Она могла бы сказать «да», могла бы вернуться к прежней жизни — к готовке, уборке, бесконечным стиркам и походам в магазин. Могла бы снова взвалить на себя весь быт и нести его молча, терпеливо, как несла двенадцать лет.
Но что-то внутри протестовало.
— Нет, — сказала она спокойно.
Игорь моргнул.
— Что… нет?
— Мы не вернём всё как было, — объяснила Марина. — Потому что «как было» — это неправильно. Это несправедливо. Я не должна работать полный день и при этом вести весь дом одна. Это слишком много для одного человека.
— Но…
— Я готова пойти на компромисс, — перебила его Марина. — Мы будем делить обязанности. Пополам. По-честному. Я буду готовить, но ты — убирать после еды и мыть посуду. Я буду стирать, но ты — развешивать бельё и гладить. Мы будем ходить в магазин по очереди. Уборку — тоже по очереди. Справедливо?
Игорь медленно кивнул.
— Справедливо, — согласился он. — Более чем. Мариш, я…
— И ещё одно, — добавила Марина строго. — Если у тебя проблемы на работе, если тебе плохо, если ты злишься или расстроен — ты говоришь мне об этом. Нормально говоришь, словами, а не срываешься на мне и не придираешься ко всему подряд. Мы взрослые люди, Игорь. Мы можем разговаривать.
— Можем, — тихо повторил он. — Извини. Я правда не хотел… после того, как Сомова повысили, я чувствовал себя таким неудачником. Думал, что я недостаточно хорош, что не справляюсь. А тут ещё премии сократили, ты стала зарабатывать больше, и я… я просто не выдержал. Не оправдываю себя, — быстро добавил он, видя, как Марина нахмурилась. — Понимаю, что вёл себя отвратительно. Но мне было так хреново, что я просто… не знал, куда деть эту злость.
Марина сжала его руку.
— Я понимаю, — сказала она. — И я хочу тебе помочь. Но не так. Не превращаясь в твою жертву. Мы в одной команде, помнишь? Мы должны поддерживать друг друга, а не топить.
— Помню, — Игорь поднял её руку и поцеловал костяшки пальцев. — Мы в одной команде.
Они сидели в тишине, держась за руки. За окном сгущались сумерки. Из соседней квартиры доносились приглушённые звуки телевизора. Где-то плакал ребёнок. Обычная вечерняя жизнь обычного дома.
— Ладно, — наконец сказала Марина. — Вставай. Сейчас вместе приготовим ужин.
— Что будем готовить?
— Макароны с сыром. Ничего сложного. И на будущее — я научу тебя готовить пять простых блюд, которые невозможно испортить. Согласен?
— Согласен, — Игорь улыбнулся — впервые за много недель улыбнулся по-настоящему, легко, без горечи. — Шеф, слушаю и повинуюсь.
Через месяц их новая жизнь вошла в колею.
Игорь готовил завтраки — овсянку, яичницу, бутерброды. Марина — ужины, более сложные и долгие. Уборку делили по дням: понедельник-среда-пятница — она, вторник-четверг-суббота — он, воскресенье — выходной для обоих. В магазин ходили вместе по субботам, превращая скучную рутину в подобие свидания.
Игорь всё ещё иногда жаловался на готовку («Это сложнее, чем разработка алгоритмов!»), но делал это с юмором, а не с раздражением. Марина перестала чувствовать себя загнанной лошадью. У неё появилось время — на чтение, на сериалы, на встречи с подругами, на себя.
И самое главное — они снова разговаривали. По вечерам, за ужином, делились новостями дня, планами, мечтами. Игорь рассказывал о работе — о том, что начальство наконец заметило его проект, что появилась перспектива повышения через полгода. Марина делилась идеями о новой должности, о возможности поехать на конференцию в Европу.
Однажды вечером, когда они вместе мыли посуду после ужина (Игорь — тарелки, Марина — кастрюли), он вдруг обнял её сзади, уткнувшись лицом в её волосы.
— Спасибо, — прошептал он.
— За что?
— За то, что не сдалась. За то, что поставила меня на место. За то, что научила меня видеть.
Марина повернулась к нему, обхватила его шею мокрыми руками.
— Не за что, — улыбнулась она. — Мы же команда, помнишь?
— Лучшая команда в мире, — согласился Игорь и поцеловал её — долго, нежно, так, как не целовал уже очень давно.
Посуда подождёт, решила Марина, отвечая на поцелуй. Она может и подождать. В конце концов, домашние дела — это всего лишь дела. А вот любовь, уважение, равноправие — это то, ради чего стоит бороться.
И они победили.
