Виктория перевернулась на другой бок и снова открыла глаза. Часы показывали половину третьего ночи. Сон не шёл. За окном шелестели листья, ветер гнал по асфальту остатки дождя. Осень вступала в свои права — холодная, сырая, неуютная.
Завтра свадьба. Нет, уже сегодня. Через несколько часов начнётся новая жизнь. Виктория закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Но мысли крутились, не давая расслабиться. Платье, причёска, гости, машины, ресторан — всё распланировано по минутам. Осталось только дожить до утра.
Сон накрыл неожиданно. Виктория провалилась в темноту и очнулась в знакомом месте. Бабушкин дом. Тот самый, где проводила детство, где пахло яблоками и свежим хлебом. Виктория стояла на пороге, глядя на крыльцо. Там сидела бабушка.
Лидия Петровна выглядела так же, как при жизни — седые волосы, аккуратно убранные под платок, спокойное лицо, добрые глаза. Только взгляд был другим. Тревожным. Серьёзным.
Виктория шагнула вперёд, хотела заговорить, но бабушка подняла руку. Лидия Петровна смотрела прямо на внучку, не моргая.
— Не ходи туда, — произнесла бабушка тихо, но отчётливо.
Виктория застыла. Больше ничего. Никаких объяснений, никаких жестов. Только эти три слова. Лидия Петровна растворилась в воздухе, и Виктория проснулась.
Сердце колотилось. Виктория села на кровати, обхватив колени руками. За окном уже светало. Серое, тусклое утро просачивалось сквозь щели в шторах. Сон был настолько ярким, что казался реальностью. Голос бабушки звучал в ушах, слова повторялись снова и снова.
Не ходи туда.
Виктория провела рукой по лицу. Лидия Петровна умерла два года назад. Тихо, во сне, без мучений. Виктория долго переживала потерю. Бабушка была единственным человеком, который всегда понимал внучку без слов. Теперь Лидии Петровны не было. Остались только воспоминания. И сны.
Телефон зазвонил. Подруга Лена писала: «Вставай, невеста! Через час приедем! Сегодня твой день!»
Виктория вздохнула и встала с кровати. Нужно было собираться. Сон — это просто сон. Нервы, усталость, переживания. Ничего удивительного перед таким важным днём.
Утро пролетело в суете. Подруги ворвались в квартиру с шампанским и цветами. Парикмахер уже расставлял инструменты, визажист проверял косметику. Виктория села в кресло, закрыла глаза и позволила делать с собой всё, что угодно. Волосы, макияж, платье — каждый этап сопровождался восторженными комментариями подруг.
— Вика, ты как принцесса!
— Платье просто сказка!
— Дмитрий обалдеет!
Виктория смотрела на своё отражение в зеркале и не узнавала себя. Белое платье, аккуратная причёска, лёгкий макияж. Всё выглядело идеально. Почему же внутри так холодно?
Жених приехал вовремя. Дмитрий выглядел счастливым. Костюм сидел безупречно, улыбка не сходила с лица. Дмитрий обнял невесту, прошептал что-то ласковое. Виктория улыбнулась в ответ, но внутри оставалось странное напряжение.
Церемония прошла быстро. ЗАГС, подписи, поздравления, фотографии. Гости смеялись, кричали «горько», бросали лепестки роз. Виктория стояла рядом с мужем и старалась радоваться. Но мысли возвращались к утреннему сну. Слова бабушки звучали в голове, не давая покоя.
Не ходи туда.
Куда — туда? Что имела в виду Лидия Петровна? Виктория покачала головой, прогоняя навязчивые мысли. Глупости. Просто нервы.
После росписи гости разошлись по машинам. Кто-то поехал сразу в ресторан, кто-то остался на фотосессию. Дмитрий подошёл к Виктории и взял жену за руку.
— Вика, давай сначала заедем к маме. Она ждёт нас. Накрыла стол, родня собралась. Хотят поздравить лично.
Виктория кивнула. Свекровь действительно просила заехать. Раиса Ивановна хотела встретить молодых по традиции, угостить, благословить. Отказывать было неудобно.
Машина тронулась. Виктория смотрела в окно, наблюдая, как мелькают дома, деревья, редкие прохожие. Дмитрий что-то рассказывал, смеялся, но слова проходили мимо. Виктория думала о бабушке. О её тревожном взгляде. О словах, которые не имели смысла.
Дом свекрови находился на окраине города. Частный сектор, тихие улицы, старые заборы. Машина свернула на знакомую улицу, притормозила у серого двухэтажного дома. Виктория вышла из машины и замерла.
Что-то было не так.
Виктория не могла объяснить, что именно. Дом выглядел обычно. Серые стены, покрытые облупившейся краской, старые окна, покосившийся забор. Ничего особенного. Но внутри что-то сжалось. Тяжесть легла на плечи, дыхание стало поверхностным.
— Вика, идём, — позвал Дмитрий, протягивая руку.
Виктория посмотрела на мужа. Дмитрий улыбался, не замечая состояния жены. Виктория взяла протянутую руку и шагнула к калитке.
И тут вспомнила. Слова бабушки. Не ходи туда.
Виктория остановилась. Дмитрий обернулся.
— Что случилось?
— Ничего, — быстро ответила Виктория. — Просто… платье зацепилось.
Муж кивнул и потянул жену вперёд. Виктория сделала ещё шаг. Потом ещё один. Калитка скрипнула, открываясь. Дорожка вела к крыльцу. Виктория шла медленно, каждый шаг давался с трудом.
Дверь дома открылась. На пороге появилась Раиса Ивановна. Женщина лет шестидесяти, в тёмном платье, с жёстким выражением лица. Свекровь не улыбалась. Смотрела на невестку оценивающе, холодно.
— Ну, заходите уже, — сказала Раиса Ивановна, отступая в сторону.
Дмитрий первым поднялся на крыльцо. Виктория последовала за мужем. Переступила порог. И сразу поняла.
Атмосфера изменилась мгновенно. Внутри дома было холодно. Не в прямом смысле — температура была нормальной. Но воздух казался густым, тяжёлым, давящим. Виктория вздохнула полной грудью, пытаясь избавиться от ощущения удушья.
В гостиной сидели люди. Человек десять, может, больше. Родственники Дмитрия. Виктория видела некоторых на помолвке, но большинство были незнакомы. Все повернулись к двери, разглядывая невестку. Никто не поздравил. Никто не улыбнулся. Просто смотрели. Молча.
— Ну, проходите, садитесь, — Раиса Ивановна махнула рукой в сторону стола. — Стол накрыт, угощайтесь.
Дмитрий прошёл вперёд, начал здороваться с родственниками. Виктория осталась стоять у двери. Внутри нарастало желание развернуться и уйти. Немедленно. Но ноги не слушались.
— Вика, иди сюда, — позвал муж, указывая на свободное место за столом.
Виктория медленно подошла и села. Рядом устроилась Раиса Ивановна. Свекровь положила руки на стол и повернулась к невестке.
— Ну что, теперь ты часть нашей семьи, — сказала Раиса Ивановна ровным тоном. — Надеюсь, понимаешь, что это значит.
Виктория кивнула, не зная, что ответить.
— Дмитрий у меня единственный сын, — продолжила свекровь. — Я его одна вырастила, без мужа. Всю жизнь посвятила ему. И теперь ты должна уважать это.
— Конечно, Раиса Ивановна, — тихо ответила Виктория.
Свекровь прищурилась.
— Уважать — это не просто слова. Это дела. Дмитрий привык к определённому порядку. К тому, как я готовила, убирала, заботилась. Надеюсь, ты сможешь поддерживать этот уровень.
Виктория сглотнула. Раиса Ивановна говорила спокойно, но за словами чувствовалось давление. Требование. Контроль.
— Я постараюсь, — выдавила Виктория.
— Старайся не только. Делай, — отрезала свекровь и отвернулась.
Застолье началось. Гости ели, пили, переговаривались между собой. Никто не обращался к Виктории. Дмитрий сидел рядом, разговаривал с дядей, смеялся. Муж словно не замечал состояние жены.
Виктория сидела молча, глядя в тарелку. Еда не лезла в горло. Воздух давил на грудь. Слова бабушки звучали всё громче.
Не ходи туда.
Теперь Виктория понимала. Слишком поздно, но понимала. Бабушка предупреждала не о месте. Предупреждала о том, что ждёт внутри. О холоде, который невозможно согреть. О семье, которая не примет. О жизни, которая начнётся не с любви, а с подчинения.
Раиса Ивановна встала из-за стола и подошла к окну. Свекровь смотрела на улицу, держа руки за спиной.
— Дмитрий, проводи гостей в зал. Нам с Викторией нужно поговорить.
Муж кивнул и вышел, увлекая за собой родственников. Виктория осталась наедине со свекровью. Раиса Ивановна повернулась.
— Я не хотела портить праздник, — начала свекровь. — Но нужно сразу расставить точки. Дмитрий мой сын. Мой единственный сын. И я не позволю тебе разрушить то, что строила годами.
— Я не собираюсь ничего разрушать, — возразила Виктория.
— Не собираешься? — Раиса Ивановна усмехнулась. — Все так говорят. А потом начинают менять. Перестраивать. Отдалять сына от матери.
— Я такого не делала.
— Пока не делала. Но сделаешь. Поэтому предупреждаю сразу: я буду рядом. Всегда. Буду приходить, звонить, контролировать. И если увижу, что ты плохо влияешь на Дмитрия, разберусь.
Виктория встала.
— Раиса Ивановна, я вышла замуж за Дмитрия. Не за вас. Мы будем строить свою семью.
Свекровь шагнула вперёд.
— Свою семью? Ты наивная девчонка. Семья — это кровь. А ты для нас чужая. И останешься чужой, пока не докажешь обратное.
Виктория отступила. Внутри всё сжалось. Хотелось бежать. Немедленно. Но ноги не двигались.
В комнату вернулся Дмитрий.
— Мам, Вика, что вы тут делаете? Гости ждут.
Раиса Ивановна мгновенно сменила выражение лица. Улыбнулась тепло, по-матерински.
— Да ничего, сынок. Просто знакомимся поближе с невесткой. Правда, Вика?
Виктория кивнула, не находя слов. Дмитрий не заметил напряжения. Взял жену за руку и повёл обратно к гостям.
Виктория шла за мужем, но мысли были далеко. Бабушка пыталась предупредить. Дала знак, последний шанс. А Виктория не поняла. Не остановилась. И теперь переступила тот порог, за которым началась другая жизнь. Жизнь под чужим контролем, в чужом доме, с чужими правилами.
Виктория села за стол и закрыла глаза. Праздник продолжался, гости шумели, Дмитрий смеялся. Но внутри Виктории было пусто и холодно. Слова бабушки звучали снова и снова, напоминая о том, что было упущено.
Раиса Ивановна вернулась за стол. Свекровь не улыбалась, не поздравляла, не произносила тостов. Просто сидела с каменным лицом, наблюдая за невесткой. Родственницы — две женщины средних лет — шептались в углу, бросая на Викторию косые взгляды.
— Платье-то какое, — донеслось до ушей. — Наверное, дорогое.
— Дорогое не значит красивое, — ответила вторая. — Смотри, как сидит. Не к фигуре совсем.
Виктория сжала кулаки под столом. Родственницы даже не пытались говорить тише. Дмитрий сидел рядом, разговаривая с дядей. Муж не слышал. Или делал вид, что не слышал.
— А как держится, видела? — продолжила первая. — Совсем не улыбается. Надменная какая-то.
— Что с неё взять. Молодая ещё, ничего не понимает.
Виктория подняла глаза. Родственницы отвернулись, продолжая шептаться. Раиса Ивановна наблюдала за сценой с выражением холодного удовлетворения.
— Вика, выпей воды, — вдруг сказал Дмитрий, толкая стакан. — Ты бледная какая-то.
— Спасибо, — Виктория взяла стакан и сделала глоток.
— Может, устала? — спросил муж, но в голосе не было заботы. Скорее раздражение.
— Немного, — призналась Виктория.
— Ну потерпи ещё чуть-чуть. Неудобно уезжать сразу.
Виктория кивнула. Дмитрий отвернулся и продолжил разговор с дядей. Та нежность, которая была утром, исчезла. Муж стал другим. Сухим. Отстранённым. Будто за порогом этого дома превратился в чужого человека.
Раиса Ивановна встала и подошла к столу с блюдами. Свекровь начала перекладывать еду на тарелку Виктории.
— Ешь, невестка. Совсем ничего не трогаешь. Или моя стряпня не нравится?
— Нет, всё вкусно, — поспешно ответила Виктория. — Просто не очень голодна.
— Не голодна? В такой день? — Раиса Ивановна прищурилась. — Странно. Или ты из тех, кто за фигурой следит? Дмитрий, твоя жена диеты не соблюдает?
Муж обернулся.
— Мам, при чём тут диеты?
— А при том, что жена должна быть здоровой. Чтобы детей рожать могла. А эти современные девчонки только о талии думают.
Виктория почувствовала, как краска заливает лицо. Раиса Ивановна говорила громко, специально. Родственницы за соседним столом замолчали, прислушиваясь.
— Раиса Ивановна, я не сижу на диетах, — тихо сказала Виктория.
— Ну и хорошо. Значит, внуков мне скоро подаришь, — свекровь усмехнулась и вернулась на своё место.
Виктория опустила взгляд. Внутри всё сжималось. Каждое слово Раисы Ивановны было как укол. Точный, болезненный, рассчитанный.
Застолье продолжалось. Родственницы обсуждали соседей, цены на продукты, последние новости. Виктория сидела молча, не вмешиваясь в разговор. Никто и не пытался вовлечь невестку в беседу. Виктория была лишней. Чужой.
— Дмитрий, сынок, помнишь, как мы с тобой на море ездили? — вдруг сказала Раиса Ивановна.
— Конечно, мам, — улыбнулся муж.
— Хорошее было время. Ты ещё маленький был, всё за руку держался. Боялся от меня отходить.
Дмитрий рассмеялся.
— Ну я тогда лет пять было.
— Пять, — кивнула свекровь. — А помнишь, как мы вдвоём пироги пекли? Ты тесто месил, весь в муке был.
Муж продолжал смеяться, вспоминая детство. Раиса Ивановна рассказывала историю за историей, каждый раз подчёркивая: мы вдвоём, мы с тобой, только я и ты. Виктория слушала и понимала. Свекровь показывала, кто здесь главный. Кто всегда будет рядом с Дмитрием. Не жена. Мать.
Вечер тянулся мучительно долго. Виктория сидела за столом, чувствуя на себе взгляды. Родственницы оценивали каждый жест, каждое движение. Раиса Ивановна наблюдала с холодным удовлетворением. Дмитрий будто не замечал происходящего.
Наконец застолье закончилось. Гости начали расходиться. Дмитрий попрощался с родственниками, обнял мать. Раиса Ивановна шепнула что-то на ухо сыну. Муж кивнул.
Виктория вышла на крыльцо. Вдохнула полной грудью. Воздух снаружи казался легче, чище. Хотелось бежать прочь от этого дома, от этих людей, от этой давящей атмосферы.
Дмитрий вышел следом. Лицо мужа было хмурым.
— Пойдём, — коротко бросил муж и направился к машине.
Виктория последовала за Дмитрием. Села в машину. Муж завёл мотор и выехал со двора. Молчание повисло тяжёлое, гнетущее.
— Дима, всё в порядке? — осторожно спросила Виктория.
— Всё нормально, — отрезал муж.
— Ты на меня злишься?
Дмитрий не ответил. Вёл машину, глядя прямо перед собой. Виктория замолчала, не решаясь снова заговорить.
Дома Дмитрий сбросил пиджак и прошёл на кухню. Виктория последовала за мужем.
— Дима, что случилось? Скажи мне.
Муж обернулся. Лицо было жёстким.
— Ты могла бы быть приветливее.
Виктория замерла.
— Что?
— С мамой. С родственниками. Сидела как на похоронах. Даже не пыталась поддержать разговор.
— Дима, меня никто не спрашивал. Никто не обращался ко мне.
— Ты сама должна была вступить в беседу! Мама старалась, накрывала стол, ждала нас. А ты нос воротила.
— Я не воротила нос! — Виктория повысила голос. — Я просто… устала. Это был долгий день.
— Для всех был долгий день. Но мама не жаловалась. А ты сидела с таким лицом, будто тебя заставили.
Виктория отступила. Внутри закипало возмущение. Дмитрий обвинял жену в том, чего не было. Виктория старалась. Держалась. Терпела оскорбления и косые взгляды. А муж ничего не заметил. Или не хотел замечать.
— Дима, твоя мать была холодна со мной. Родственницы обсуждали меня за спиной. Ты ничего не видел?
— Ничего такого не было, — отрезал муж. — Мама просто хотела, чтобы ты почувствовала себя частью семьи. А ты отстранилась.
Виктория открыла рот, чтобы возразить, но Дмитрий ушёл в спальню, хлопнув дверью. Виктория осталась стоять на кухне. Внутри всё дрожало. Первый день брака. Первая ссора. Первое разочарование.
Следующим утром Раиса Ивановна позвонила рано. Виктория ещё спала, когда телефон Дмитрия зазвонил. Муж ответил, вышел на кухню. Разговор длился минут десять. Виктория проснулась от голоса мужа, доносившегося из-за двери.
— Да, мам. Понял. Конечно. Хорошо.
Когда Дмитрий вернулся, Виктория спросила:
— Твоя мать?
— Да. Спрашивала, как мы. Хотела узнать, всё ли в порядке.
— И что ты ответил?
Муж пожал плечами.
— Что всё хорошо. Мама беспокоится. Это нормально.
Виктория промолчала. Раиса Ивановна начала контроль. С первого дня.
Звонки продолжились. Каждый день, в одно и то же время. Свекровь спрашивала, что Виктория готовила на обед, как убирала квартиру, что планирует на вечер. Дмитрий передавал трубку жене, и Виктория вынуждена была отчитываться.
— Виктория, что сегодня на обед? — спрашивала Раиса Ивановна.
— Суп и гречка с котлетами, — отвечала Виктория.
— Гречка? Дмитрий гречку не любит. Я ему всегда рис готовила.
— Он не говорил, что не любит.
— Конечно, не говорил. Сын у меня воспитанный. Но мать знает лучше. В следующий раз готовь рис.
Виктория сжимала зубы, соглашалась. После каждого звонка оставалось ощущение, что Раиса Ивановна проверяет, контролирует, оценивает. И Дмитрий поддерживал мать.
— Вика, мама права, — говорил муж. — Я действительно больше рис люблю.
— Почему ты мне не сказал?
— Ну я думал, ты сама знаешь. Мама всегда рис готовила.
— Я не твоя мама, — не выдержала Виктория. — Я твоя жена. И я не могу читать мысли.
Дмитрий нахмурился.
— Зачем ты так? Мама просто хочет помочь. Она знает мои предпочтения. Это нормально.
Виктория отвернулась. Нормально. Для Дмитрия было нормально, что мать вмешивается в их жизнь. Звонит каждый день. Даёт указания. Контролирует каждый шаг невестки.
Через неделю Раиса Ивановна приехала сама. Позвонила в дверь в десять утра. Виктория открыла, не ожидая увидеть свекровь.
— Раиса Ивановна? Проходите.
Свекровь вошла, оглядывая квартиру. Прошла на кухню, заглянула в холодильник.
— Что ты готовишь?
— Я ещё не решила. Только собиралась.
— В десять утра ещё не решила? — Раиса Ивановна покачала головой. — Невестка, обед нужно планировать с утра. Дмитрий после работы голодный приходит. Его нужно кормить вовремя.
— Я всегда готовлю к его приходу, — возразила Виктория.
— Ну вот вчера он жаловался, что котлеты были суховаты.
Виктория замерла. Дмитрий ничего не говорил. Ни слова. Но пожаловался матери.
— Раиса Ивановна, если Дмитрию что-то не нравится, пусть скажет мне напрямую.
Свекровь усмехнулась.
— Сказать? Сын у меня деликатный. Не будет обижать жену. Но мне рассказывает всё. И я вижу, что ему некомфортно. Ты готовишь не так. Убираешь не так. Даже одеваешься не так.
Виктория сжала кулаки.
— Я стараюсь делать всё правильно.
— Правильно — это как я его растила, — жёстко сказала Раиса Ивановна. — Я тридцать лет одна поднимала сына. Знаю, что ему нужно. А ты месяц замужем. Учись.
Свекровь развернулась и вышла из квартиры. Виктория осталась стоять на кухне. Внутри клокотала смесь обиды, злости и бессилия. Раиса Ивановна вмешивалась во всё. А Дмитрий позволял.
Вечером Виктория попыталась поговорить с мужем.
— Дима, твоя мать сегодня приходила.
— Знаю. Звонила, говорила.
— Она проверяла, что я готовлю. Заглядывала в холодильник. Это нормально?
Муж пожал плечами.
— Мама просто переживает. Хочет, чтобы у нас всё было хорошо.
— Но это наша жизнь. Наша квартира.
— И что? Мама не может прийти к сыну?
— Может. Но не для того, чтобы контролировать меня.
Дмитрий нахмурился.
— Вика, ты преувеличиваешь. Мама хочет помочь. А ты воспринимаешь это как атаку.
— Это не помощь, — тихо сказала Виктория. — Это контроль.
— Мама знает лучше, — отрезал муж и ушёл в другую комнату.
Виктория села на диван и закрыла глаза. Прошло две недели с момента свадьбы. Две недели постоянных звонков, придирок, упрёков. Раиса Ивановна руководила жизнью Виктории, а Дмитрий поддерживал мать. Виктория была лишней в собственной семье.
Слова бабушки вернулись снова. Не ходи туда. Виктория наконец поняла. Предупреждение касалось не свадьбы. Касалось того дома. Того порога. Той границы, за которой началась другая жизнь. Жизнь без свободы, без выбора, без права голоса.
Виктория переступила порог дома свекрови и оставила там себя. Настоящую Викторию, с мечтами, с надеждами, со своим мнением. А в этот мир вернулась только оболочка. Послушная, подчинённая, удобная.
Лидия Петровна пыталась остановить внучку. Дала последний шанс. Но Виктория не услышала. Не поняла вовремя. И теперь расплачивалась за собственную слепоту. Каждый день. Каждый звонок Раисы Ивановны. Каждое равнодушие Дмитрия.
Виктория открыла глаза и посмотрела в окно. За стеклом темнело. Осень углублялась, принося холод и сырость. Виктория сидела в своей квартире, но чувствовала себя чужой. В чужом доме. В чужой жизни.
Бабушка была права. Нельзя было идти туда. Нельзя было переступать тот порог. За ним не было семьи. За ним была клетка. Красивая, с замками снаружи. И Виктория сама закрыла за собой дверь.
