— Ну и зачем ты нам такая? — свекровь, Вера Павловна, стояла у окна, скрестив руки на груди. — Три года в браке, а у меня ни внуков, ни радости. Холодина в доме. Как тень ходишь. Сыночка моего приворожила, а род продолжить не можешь!
Марина стояла на кухне, не реагируя. Она приучила себя молчать. В первый год пыталась отвечать, оправдываться, объяснять, что это не её вина, что они с Игорем проходят лечение. Но чем больше она говорила, тем сильнее злилась Вера Павловна.
— Вон у моей подруги Ларисы сын женился — уже второго ждут ! А ты всё анализы собираешь да по больницам ходишь… Зачем ты вообще нужна моему Игорю?
В соседней комнате Игорь сидел за ноутбуком. Он всё слышал. Он всегда всё слышал — и как всегда предпочитал молчать. Максимум, на что он годился,так только буркнуть: «Мама, хватит» и уйти на работу пораньше.
Марина вымыла чашки, вытерла руки и пошла в свою комнату. Уже два года они с Игорем спали по отдельным комнатам .Не из-за ссоры. Просто они устали от попыток, от уколов и таблеток ,а главное от Веры Павловны, которая следила за каждым их движением .От всего.
Когда Игорь привёл Марину в дом, мать сказала прямо:
— Ты что, с квартирами закончил? Теперь по общагам себе баб ищешь?
— Мама, Марина — юрист. Умная, красивая…
— Умная, а жилья своего не имеет?
Марина тогда улыбнулась, протянула коробку конфет и букет гладиолусов.
— А что это ты мне такие цветы принесла? Думаешь, я не знаю — гладиолусы на похороны носят? Я, вроде ,ещё живая
С тех пор она больше ничего не приносила. Только продукты в общий холодильник и таблетки — свои, гормональные.
Через полгода стало ясно: жить под одной крышей с Верой Павловной — как на минном поле. Всегда найдёт повод для обвинений: не так готовишь, не так смотришь, не так стираешь. А потом начались удары под дых — про бесплодие. Тихие, но меткие:
— А я вот слышала, у некоторых женщин просто холодная матка…
— Может, тебе к бабке сходить? А то медицина вам, умным, не помогает.
Игорь любил Марину. Но какой-то тихой своей любовью, как утренний туман. Он не умел бороться. Не хотел быть между двух огней .
— Я между вами не выбираю, — говорил он. — Ты же знаешь, мама у меня — одна. Она с отцом намучилась, теперь вот боится остаться одна. Потерпи. Давай как-нибудь вместе…
— Вместе что? Молчать? Не спать? Не жить? Я не могу так больше !
Они несколько раз снимали квартиру. Но Вера Павловна разыгрывала такие спектакли, что Малый театр по сравнению с ней «отдыхает» : «Оставляете мать умирать? Я вам обед готовлю, стираю, всё делаю, а вы бежите?» Игорь сдавался. И они возвращались.
— ЭКО —это дорогое удовольствие . Но у нас будет шанс — 20%. Проговорила Марина.
— Двадцать? Лучше на лотерейный билет потратить, больше пользы будет— хмыкнула Вера Павловна. — Потратите кучу денег, а родится — кто? Неизвестно !
Марина еле сдержалась.
Она уже разучилась плакать.
Когда в очередной раз тест показал одну полоску, она вытащила коробку с детскими пинетками, которые купила в первый год брака, и от горя и обиды сожгла их на балконе.
Вера Павловна увидела.
— Правильно делаешь. Всё равно они тебе не пригодятся, съязвила она.
На юбилей Веры Павловны пришли родственники. Слово за слово, тост за тост, и кто-то ляпнул:
— А почему это до сих пор у вас нет внуков ? Как вы живёте без детского смеха…
— Да сноха у нас не того… — весело хохотнула Вера Павловна, глядя прямо на Марину.
— Не того?
— Ну, как тебе сказать… Как мимоза: красивая, но бесплодная.
Марина встала из-за стола, прошла мимо Игоря, не посмотрев в его сторону, и ушла в комнату. Там она собрала вещи , взяла сумку и ушла. В ту ночь — насовсем.
Игорь не вышел за ней.
Прошло полгода.
Развод оформили быстро. Марина сняла маленькую студию. Она снова начала дышать. Съела яблоко на ужин — без осуждающего взгляда. Смотрела сериалы до двух ночи — не пряталась с наушниками. Жила.
Игорь не писал.А Вера Павловна говорила соседкам:
— Слава Богу, избавились от бесплодной ! А Игорек найдёт себе нормальную. Детей захочется — найдёт с прицепом.
Через три года Марина сидела в кафе с маленькой девочкой на руках. У девочки были кудряшки, как у неё в детстве. А на коленях лежало письмо. От Игоря.
«Марина, привет. Я много думал, но ничего не сделал,что бы сохранить нашу семью .Прости, что тогда не удержал тебя, не пошел за тобой. Мама умерла два месяца назад. Я один. У нас ничего не получилось. Но ты была лучшей частью моей жизни. Береги себя. Если когда-нибудь захочешь — просто напиши. Не как к мужу. Как к человеку, который до сих пор тебя помнит».
Марина сложила письмо. Посмотрела на дочку.
— Ну что, Соня? Пойдём домой?
Марина улыбнулась. А внутри себя прошептала:
— Никогда больше туда,не пойду, где меня уничтожали.
Прошло почти четыре года с того дня, как Марина вышла из дома, где её не хотели. Она уехала в другой город, оформила перевод в юридическую фирму, начала всё с нуля. Жила скромно, но дышала свободно.
Сначала был страх — как дальше? Потом тишина. А потом — надежда. В клинике, куда она обратилась, предложили донорскую программу. Это был тяжелый шаг — чужая яйцеклетка, анонимный донор, осуждение родных. Но Марина больше не думала, что кому-то что-то должна. Она просто хотела быть матерью.
Беременность прошла непросто, но Соня родилась — крохотная, с яркими глазами. Марина плакала, прижимая её к себе в роддоме. Никогда за все годы боли, унижения и одиночества, она не чувствовала себя настолько счастливо.
Игорь остался в той самой квартире. В первые месяцы после ухода Марины он часто хотел написать, но не знал, что сказать. А потом — просто продолжил жить. Мама болела, её характер стал ещё хуже.
Он ухаживал за ней, как мог. А она ворчала даже умирая:
— И всё из-за неё. Ушла и сглазила. Смерть теперь у порога.
Когда Марина ушла, он остался в полной тишине. Без Марининой чашки на полке, без запаха кофе, без жизни. Однажды нашёл в шкафу блокнот Марины — тот самый, где она записывала дни процедур, эмоции, переживания. И понял, что не знал о ней и половины.
Весна. Парк. Детская площадка.
Марина качала Соню на качелях, когда услышала:
— Марина?
Она обернулась. Игорь. Поседевший, с грустными глазами. Он не улыбался.
— Привет, — она ответила спокойно.
— Это… твоя?
— Моя. Соня.
Он опустил глаза и кивнул.
— Она красивая.
— Спасибо.
Они постояли в тишине. Без упрёков. Без боли. Просто два человека, которые когда-то были всем друг для друга, а теперь — никто.
— Ты счастлива? — спросил он.
— Да, очень. — Она посмотрела на Соню и добавила: — Потому что ушла вовремя.
Он не знал, что сказать. Хотел обнять, но не решился.
— Спасибо, что не пропала — только и выговорил он.
Она кивнула. И ушла.
После ухода Марины здоровье Веры Павловны стало ухудшаться. Болела спина, появилось давление. Но хуже всего — одиночество. Те подруги, которыми она хвасталась, все разъехались, умерли или отвернулись.
Внуков не было. Сына она удержала у себя, но потеряла как мужчину — он стал серым, замкнутым, вечно уставшим. И всё чаще замолкал над её кроватью, когда она просила воды или ругала Марину .
В последние недели жизни она пересмотрела себя, и все чаще стала звать Марину. Всхлипывала, повторяя:
— Я же не хотела зла… Я просто боялась , что у меня не будет внуков…
Но было поздно. Марина не пришла бы. Игорь не стал звонить. Он точно знал: никакие извинения не исправят разруху, которую мать оставила после себя.
Соня росла открытым, весёлым ребёнком. Она звала Марину «мамочка» и крепко обнимала по утрам. Когда Марина приводила её в садик, она встречалась взглядами с другими мамами — и впервые чувствовала: она одна из них. Настоящая. Полноценная.
Однажды вечером Соня, глядя в окно, сказала:
— Мамочка, а у меня будет когда-нибудь свой папа?
Марина улыбнулась.
— Когда-нибудь ,будет .Но сейчас у тебя есть я. И этого достаточно.
И в этом доме больше не было криков, унижений, вины. Только смех ребёнка, запах свежеиспечённых булочек и лёгкий шёпот счастья.
