Марина впервые за три месяца посмотрела на выписку со счета и почувствовала не привычное удовлетворение, а что-то вроде усталости. Цифры были хорошими — магазинчик на Озоне с детской одеждой неожиданно выстрелил после того, как она нащупала свою нишу: качественные хлопковые комплекты по разумной цене. Сначала десять заказов в день, потом пятьдесят, потом она уже не успевала считать. Пришлось нанять помощницу для упаковки, снять небольшой склад на первом этаже жилого дома.
Полгода назад Марина еще работала бухгалтером в строительной конторе за сорок две тысячи. Теперь ее чистая прибыль доходила до трехсот в хороший месяц. Деньги, о которых она даже не мечтала.
Но вот что странно: на счетах лежало меньше, чем должно было. Марина открыла историю переводов и стала листать. Свекрови — двадцать пять тысяч на лечение зубов. Золовке Светке — пятнадцать на день рождения племянника. Брату Андрея, Максиму — сорок тысяч «в долг» на ремонт машины. Свекрови еще раз — тридцать на новый холодильник, старый «совсем умер».
Все это за последние два месяца. И это не считая мелочей: оплаченного счета в ресторане, когда праздновали свекровин юбилей, купленного торта к очередному семейному сбору, подарков, такси для свекрови из поликлиники.
Андрей вошел в комнату с телефоном в руке, и Марина сразу поняла по его виноватому лицу.
— Маринк, мама звонила. У них там с водопроводом беда, трубу менять надо. Говорят, двадцать тысяч мастер просит.
Марина закрыла ноутбук.
— Нет.
Андрей замер на пороге.
— Что нет?
— Нет денег на трубу у твоей мамы.
— Но у нас же есть…
— У меня есть, — поправила Марина. — У меня. И больше я твою родню тянуть не буду.
Андрей опустился на диван напротив. Лицо его вытянулось, и в глазах мелькнуло что-то между обидой и непониманием.
— Это как понимать?
— Буквально. Я устала быть банкоматом для всей твоей семьи. За полгода я им выдала больше ста пятидесяти тысяч. Когда это кончится?
— Маринка, ну это же семья. Они не чужие.
— Твоя семья, — Марина встала и подошла к окну, чтобы не смотреть на него. — Я их, конечно, уважаю, но это твоя семья. И когда я работала за сорок тысяч, почему-то никто из них не особо рвался нам помогать.
— Так у них не было возможности.
— А сейчас появилась? У них? Или у меня?
Андрей молчал. Марина обернулась. Муж сидел, уставившись в пол, и выглядел таким несчастным, что на секунду ей стало его жаль. Но только на секунду.
— Мама у меня одна, — тихо сказал он. — Пенсия маленькая. Отец умер, ты же знаешь. Ей правда тяжело.
— Я знаю. Но у твоей мамы есть еще трое детей. Где Светка? Где Максим? Где Олег? Почему они не скидываются?
— Ну… у Светки ипотека. У Максима двое детей, жена в декрете. Олег вообще в Питере, он далеко.
— То есть у всех уважительные причины, да? А у меня какая причина должна быть, чтобы не отдавать каждый месяц по пятьдесят тысяч?
— Никто не просит пятьдесят каждый месяц!
— Ты считал? — Марина достала телефон и открыла заметки, куда она вчера вечером все выписала. — Июль: свекрови тридцать пять на лекарства и холодильник, Светке десять на лагерь для Артема. Август: Максиму сорок на машину, свекрови двадцать пять на зубы, на общий выезд на шашлыки четырнадцать. Сентябрь: свекрови двадцать на коммуналку, ей же еще пятнадцать на подарок к юбилею подруги, Светке пятнадцать на Артема к первому сентября…
— Хватит, — Андрей поднял руку. — Я понял.
— Нет, ты не понял. Потому что если бы понял, не пришел бы сейчас с просьбой про трубу.
Тишина повисла тяжелая, неуютная. Где-то внизу хлопнула дверь подъезда, на улице проехала машина. Марина чувствовала, как внутри у нее все сжимается в тугой комок. Она не хотела этого разговора. Она вообще не хотела быть плохой. Но и молчать дальше не могла.
— Маринка, но это же мелочи, — наконец выдавил Андрей. — Ты теперь хорошо зарабатываешь. Разве это не счастье — помочь близким?
— Мелочи? — Марина почувствовала, как внутри что-то вскипает. — Сто пятьдесят тысяч за три месяца — это мелочи? Знаешь, что я на эти деньги могла потратить? Купить новое оборудование для упаковки. Нанять еще одного человека. Съездить наконец в нормальный отпуск, а не на дачу к твоей маме, где я полдня на огороде провела!
— Никто тебя не заставлял на огороде работать.
— Серьезно? Твоя мама два часа охала, что одной тяжело, а Светка сидела в телефоне. Что мне оставалось делать?
Андрей вскочил с дивана.
— Ты сейчас о чем вообще? Мы про деньги говорили!
— Мы говорим о том, что твоя семья привыкла, что я должна! Должна дать денег, должна помочь, должна приехать, привезти, купить, оплатить!
— Это нормально в семье!
— В какой семье? — голос Марины сорвался на крик. — В твоей? Где все друг другу должны, но почему-то должна только я?
Андрей побледнел.
— Значит, ты считаешь мою семью какими-то нахлебниками?
— Я считаю, что взрослые люди должны решать свои проблемы сами. Твоей маме шестьдесят два года, она получает пенсию и подрабатывает в школе библиотекарем. Светке тридцать восемь, она работает. Максиму тридцать пять. Олегу сорок. Почему я должна всех их содержать?
— Ты не содержишь! Это просто помощь!
— Помощь — это когда случилось что-то экстренное. Помощь — это не каждую неделю. Твоя мама уже привыкла, что достаточно позвонить тебе, и деньги будут. А ты привык, что я не откажу.
Андрей медленно опустился обратно на диван. По его лицу было видно, что он пытается что-то сформулировать, но не может. Марина вдруг почувствовала безграничную усталость.
— Ты помнишь, как у меня только начал магазин разгоняться? — спросила она тише. — Помнишь, я радовалась каждому заказу? Рассказывала тебе, показывала отзывы покупателей?
Андрей кивнул.
— Помнишь, что ты тогда сказал? Ты сказал: «Это же здорово, Маринк, теперь мы сможем жить по-человечески». Мы. Ты и я. Я тогда так обрадовалась, что ты радуешься вместе со мной. А потом, буквально через неделю, ты пришел и сказал, что твоей маме нужны деньги на лекарства. И я дала. Потом Светка попросила. Потом Максим. И так по кругу.
— Они правда нуждались…
— Андрей, твоя мама в прошлом месяце попросила пятнадцать тысяч на подарок подруге на юбилей! На подарок! Это называется «нуждаться»?
— Ну это… особый случай был. Подруга детства.
— А новая микроволновка, которую мы оплатили? Старая-то работала!
— Ну она хотела с грилем, старая обычная была.
Марина закрыла лицо руками. Господи, неужели он правда не понимает?
— Слушай, — она опустила руки и посмотрела мужу прямо в глаза. — Я не жадная. Я правда не жадная. Если бы речь шла об экстренных ситуациях, я бы помогала. Но это не экстренные ситуации. Это просто желание жить лучше за чужой счет. За мой счет.
— Моя мама всю жизнь работала, четверых детей подняла! — голос Андрея дрогнул. — Она имеет право на помощь от детей!
— Имеет. От четверых детей. Почему я должна тянуть за всех четверых?
— Потому что можешь! — выпалил Андрей и сразу замолчал, словно сам испугался своих слов.
Марина медленно кивнула.
— Вот оно. Потому что могу. Не потому что должна, не потому что это справедливо. А просто потому что могу.
— Я не то хотел сказать…
— Нет, именно это ты и хотел сказать. И твоя мама так думает. И Светка. И Максим. У Марины теперь есть деньги, значит, она должна делиться.
— А что в этом плохого? — в голосе Андрея появилась обида. — Разве плохо помогать родным?
— Плохо, когда тебя используют. Плохо, когда ты превращаешься из человека в кошелек. Плохо, когда твоя свекровь звонит не спросить, как у тебя дела, а попросить денег.
— Она интересуется твоими делами!
— После того, как получит деньги. Ты заметил эту последовательность?
Андрей молчал. Марина подошла к столу, налила себе воды из графина. Руки дрожали, и она злилась на себя за это. Она не хотела устраивать скандал. Она просто хотела, чтобы ее услышали.
— Знаешь, что меня больше всего убивает? — сказала она, не оборачиваясь. — Что никто никогда не говорит спасибо. То есть говорят, конечно, «спасибо, Мариночка, ты такая молодец». А потом через неделю опять звонят. И никто не спрашивает, а как у тебя самой? Может, тебе самой нужны деньги? Может, у тебя планы какие-то?
— У тебя есть планы? — голос Андрея прозвучал настороженно.
Марина обернулась.
— Да. Я хочу расширяться. Хочу открыть еще одно направление — товары для новорожденных. Нужно вложиться в рекламу, закупить качественный товар, может, нанять еще людей. Это требует денег. Моих денег, которые я заработала.
— Но у тебя же еще остается…
— Остается! — Марина почти засмеялась. — Слышишь себя? Остается. После того, как я раздам твоей семье. Знаешь, сколько я откладываю в месяц? Тысяч пятьдесят. Знаешь, сколько откладывала бы, если бы не твоя родня? Больше ста пятидесяти. За полгода это миллион. Миллион, который мог бы пойти на развитие моего бизнеса.
— Нашего бизнеса, — тихо сказал Андрей.
— Моего, — отрезала Марина. — Это я сижу до ночи, проверяю заказы. Это я встаю в шесть утра, чтобы все упаковать и отвезти. Это я общаюсь с поставщиками, решаю проблемы, читаю про маркетинг. Ты работаешь на своей работе. И это правильно, я не против. Но бизнес — мой.
Андрей сжал кулаки.
— То есть ты сейчас делишь? Мое — твое?
— Нет. Я просто говорю, как есть. У тебя зарплата шестьдесят тысяч. Хорошая, стабильная. На нее мы живем. На мои деньги мы откладываем и развиваемся. Или развивались бы, если бы я их не раздавала.
— Значит, все. Моя семья теперь может идти лесом, да?
— Твоя семья может решать свои проблемы сама. Твоя мама может попросить деньги у других своих детей. Светка может занять у подруг или в банке. Максим может не менять машину, если нет денег.
— У мамы течет труба!
— Пусть дети скинутся. Четверо по пять тысяч — это двадцать. Почему я должна давать все двадцать одна?
— Потому что у них нет!
— Андрей, — Марина устало провела рукой по лицу. — У них есть. Просто когда есть дурочка, которая даст, зачем самим напрягаться? У Светки новый айфон, я видела. Он тысяч восемьдесят стоит. Но на трубу матери скинуться она не может, потому что у нее ипотека. А у Максима машина, на ремонт которой я дала сорок тысяч, теперь опять требует вложений. Но опять же, деньги есть только у меня.
— Ты следишь за ними, что ли?
— Я просто вижу. И думаю. А главное — считаю. И знаешь, что я поняла? Что чем больше я даю, тем больше просят. Это как наркотик. Сначала чуть-чуть, потом еще, потом уже каждую неделю. И никто даже не задумывается, что эти деньги не с неба падают, что я их зарабатываю.
Андрей встал и подошел к окну. Постоял молча, глядя на вечерний двор.
— Значит, мне позвонить маме и сказать, что мы не поможем с трубой?
— Скажи, что поможете. Все четверо детей. По пять тысяч с каждого.
— Они не согласятся.
— Тогда это их проблемы, а не мои.
— Мама обидится.
— Пусть обижается. Может, тогда задумается, почему трое ее детей не хотят помогать, а я должна.
Андрей обернулся, и Марина увидела в его глазах такую боль, что на секунду засомневалась. Может, она правда слишком жестко? Может, надо было помягче?
Но потом она вспомнила свекровин последний звонок. Короткое «Привет, Мариночка, как дела?» и сразу: «Слушай, а ты не могла бы…» И стало понятно, что нет, не слишком. Что надо было этот разговор затеять еще три месяца назад.
— Я понимаю, тебе сложно, — сказала она мягче. — Это твоя мама, твоя семья. Ты их любишь. И я не против, чтобы ты им помогал. Но помогай из своих денег. Хочешь давать им каждый месяц по десять тысяч из своей зарплаты — пожалуйста. Это твое право.
— Из моей зарплаты? — Андрей недоверчиво посмотрел на нее. — Но у меня не столько остается после всех расходов.
— Вот именно. У тебя не остается. А у меня, значит, должно оставаться на всех?
Он помолчал, потом медленно кивнул.
— Я… я не подумал об этом. Правда не подумал. Мне казалось, что раз у нас теперь больше денег, то почему бы не поделиться.
— У меня больше денег, — поправила Марина. — У нас с тобой столько же, сколько было. Плюс-минус. А у меня — больше. И эти деньги я хочу вкладывать в дело, в нас с тобой, в будущее. А не раздавать твоей родне на их текущие хотелки.
— Труба — это не хотелка.
— Труба — это то, что должны оплачивать четверо детей поровну. Если уж на то пошло, пусть твоя мама продаст ту самую новую микроволновку с грилем и купит обычную. Разница как раз тысяч десять — половина трубы.
Андрей скривился.
— Это же подарок был…
— От нас. На мои деньги. Видишь, как это работает?
Наступила долгая тишина. Марина села в кресло и посмотрела на мужа. Он стоял у окна, и по его лицу было видно, что внутри идет какая-то работа. Она не хотела его ранить. Она просто хотела, чтобы он наконец понял.
— Слушай, — наконец сказал Андрей, не оборачиваясь. — А может, ты права. Может, я действительно не думал. Мне казалось… не знаю, мне казалось, что так правильно. Помогать родителям.
— Правильно. Но в меру. И всем вместе, а не за счет одного человека.
— Я позвоню маме. Скажу, что мы дадим пять тысяч. Пусть с остальными ребятами сама договаривается.
Марина выдохнула. Кажется, до него наконец дошло.
— Спасибо.
— Только… — Андрей повернулся к ней. — Только она расстроится. И будет рассказывать всем, какая ты жадная.
— Пусть рассказывает. Я переживу.
— И Светка обидится.
— Светка мне каждый раз на семейных встречах рассказывает, какая у нее тяжелая жизнь с ипотекой. При этом ездит на море каждое лето. Я уже давно не обращаю внимания на ее обиды.
Андрей хмыкнул.
— Знаешь, я никогда не думал об этом. Что они… пользуются.
— Теперь думай. И еще одно. Если кто-то из них снова попросит денег, ты меня сначала спроси. Не обещай ничего. Просто спроси. Договорились?
— Договорились.
Марина встала и подошла к мужу. Обняла его. Андрей сначала стоял неподвижно, потом обнял в ответ.
— Прости, — сказал он ей в волосы. — Правда прости. Я думал, что делаю правильно.
— Я знаю. Но правильно — это когда всем хорошо. А не когда одному плохо ради остальных.
Они постояли так немного, потом Андрей отстранился и взял телефон.
— Пойду звонить маме.
— Держись, — Марина попыталась улыбнуться. — Могу с тобой быть рядом, если хочешь.
— Нет, я сам. Это моя семья, мне и разруливать.
Он вышел из комнаты, а Марина вернулась к ноутбуку, открыла таблицу с расчетами. Если не раздавать каждый месяц по пятьдесят тысяч, то к новому году можно накопить на расширение. Нанять нормального маркетолога, запустить рекламу, закупить новую линейку товара.
Из кухни донесся приглушенный голос Андрея: «Мама, слушай…» Марина не стала вслушиваться. Это его разговор. Его семья, его решение.
Она открыла новую вкладку и начала изучать поставщиков детских товаров. Впервые за месяцы она чувствовала не вину, не усталость, а что-то похожее на облегчение.
Больше она тянуть не будет. И это правильно.
