— Осторожнее, милая! Там же наш свадебный сервиз! — Артём перехватил коробку, которая опасно накренилась в моих руках.
Я невольно улыбнулась. Две недели назад мы кружились в свадебном танце, а сегодня временно переезжаем к его родителям.
В нашем уютном гнёздышке начался ремонт — решили сразу всё переделать под себя.
Особняк встретил прохладой и ароматом дорогого парфюма. Елена Павловна словно здесь и витала — незримо присутствовала в каждой детали интерьера.
— Мам, это последние коробки! — крикнул Артём.
Свекровь появилась из кухни, промокнув руки о фартук. Взгляд скользнул по мне, будто по пустому месту.
— Сыночек, ты небось измучился. Я испекла твой любимый вишнёвый пирог.
— Класс! Лиза его обожает, да, дорогая? — муж приобнял меня.
Губы Елены Павловны дрогнули.
— Разумеется. Пойду гляну, не подгорает ли.
Не успела она выйти, как Артёму позвонили. Какая-то катастрофа с проектом — срочно нужны чертежи. Он извинился и умчался в кабинет наверх.
Я распаковывала нашу свадебную фотографию, когда услышала шаги. Елена Павловна застыла в дверях. Лицо — совсем другое, не то что минуту назад при сыне.
— Обживаешься, значит? — в голосе лёд.
— Стараюсь. Спасибо, что приняли нас.
Она шагнула ближе. Я невольно отступила.
— Думаешь, я не раскусила твою игру? Девочка из обычной семьи вдруг выскакивает за перспективного архитектора. Как удачно!
— Мы любим друг друга, Елена Павловна…
— Любовь! — фыркнула она. — Ты должна целовать мне ноги! Теперь ты просто прислуга в этом доме!
Щёки запылали. В груди всё сжалось от обиды.
— Я ваша невестка.
— Пока что. Артём образумится, найдёт достойную партию. А ты — временное помутнение. Запомни своё место, девочка.
Сверху раздался голос:
— Мам, Лиза! Спускаюсь, давайте чай пить!
Превращение было мгновенным. Свекровь расцвела в улыбке, погладила меня по руке.
— Идём, дорогая! Мы тут мило болтаем.
Я онемела. Что же будет дальше?
***
Следующие дни я жила как на вулкане. При Артёме Елена Павловна — сама любезность. Но стоило ему уйти…
— Ой, Лизонька, такая неприятность! — она вошла в нашу спальню. — Я несла кофе мимо шкафа, споткнулась… Твоё свадебное платье…
Я кинулась к гардеробу. По белоснежному шёлку расползалось огромное коричневое пятно. Платье было уничтожено.
— Не кисни, — свекровь наблюдала из дверей. — Всё равно дважды не выходят. Разве что Артём решит жениться ещё разок. На ком-нибудь из своего круга.
За ужином она живописала мужу, как я «неаккуратно» поставила чашку на платье, а она пыталась спасти. Артём гладил мне руку, утешал. И не догадывался.
Потом пропали бабушкины серёжки — единственная память.
— Надо же, — задумчиво протянула Елена Павловна. — У нас отродясь ничего не терялось. Твои родственники не заходили случайно?
Намёк был таким грубым, что перехватило дыхание. Но я молчала — не хотела вбивать клин между Артёмом и матерью.
Последней каплей стал приезд мамы. Она привезла домашние разносолы — познакомиться, угостить.
— Какая прелесть, — Елена Павловна разглядывала банки как диковинку. — Артём, конечно, привык к высокой кухне, но отведаем ваши… соленья.
Мама вспыхнула, но стерпела. А когда Артём вышел…
— Яблочко от яблони, — процедила свекровь. — Обе решили удачно пристроиться.
— Как вы смеете! — мама вскочила.
— А что такого? У вашей дочки всё расчёт. Но я не дам ей окрутить моего мальчика.
Когда мама ушла, я сломалась. Хватит! Начала швырять вещи в сумку — лучше на стройке жить.
— Сбегаешь? — Елена Павловна в дверях.
— Домой. Где ремонт. Где нет вас.
— Вот и беги. Артём увидит — ты тряпка, не можешь за себя постоять. Нужна ли такая успешному мужчине?
Хлопнула входная дверь. Но это был не Артём.
— Лена, что тут творится? — голос Виктора Семёновича был жёстким.
Свёкор стоял в коридоре. По лицу читалось — слышал достаточно.
Виктор Семёнович вошёл медленно, тяжело. Обычно мягкое лицо было каменным. Елена Павловна попыталась улыбнуться — вышла кривая гримаса.
— Витенька, ты сегодня рано… Мы с Лизочкой…
— Хватит. Я десять минут под дверью стоял. Всё слышал.
Она осела, как проколотый шарик.
— Это недоразумение… Я проверяла её, достойна ли…
— Проверяла? — он покачал головой. — Лена, опомнись. Лиза, садись. И ты садись. Поговорить надо.
Расселись в гостиной. Воздух звенел от напряжения.
— Когда Артём привёл Лизу, ты вроде радовалась, — начал свёкор. — А после свадьбы как подменили. И я понимаю почему.
— Витя, не надо…
— Надо. Ты сына теряешь — вот и бесишься. Боишься, что жена теперь важнее матери станет. Но так и должно быть, Лен!
Елена Павловна спрятала лицо в ладонях. Плечи мелко тряслись.
— Он один у меня, — сквозь пальцы. — Мы всё вместе пережили. А теперь приходит — только о ней и говорит. Лиза сказала, Лиза сделала. Будто меня нет больше.
— Всю жизнь растишь, любишь, а потом какая-то чужая за полгода становится главной, — голос сорвался. — Где справедливость?
Я смотрела на неё по-новому. Не враг — испуганная мать, которой страшно остаться ненужной.
— Елена Павловна, — тихо сказала я. — Я не отнимаю Артёма. Он вас обожает, постоянно вспоминает. Просто в сердце хватит места нам обеим.
— Помнишь, — Виктор Семёнович накрыл её руку своей, — как моя мать тебя доводила? Ты ночами плакала. Хочешь то же устроить?
Свекровь дёрнулась, как от удара. По щекам потекли слёзы.
— Господи… Я стала как она. Что же я творю…
— Давайте попробуем заново, — я придвинулась ближе. — Артём будет счастлив, если мы поладим. Правда же?
Она подняла глаза — мокрые, несчастные.
— Платье твоё… Прости. И серьги в моей шкатулке. Я… я чудовище.
— Всё поправимо, — Виктор Семёнович слабо улыбнулся. — Пока не поздно.
Дверь распахнулась — Артём. Увидел нас троих заплаканных, замер.
— Что стряслось?
— Ничего страшного, — Елена Павловна поднялась, подошла к нему. — Просто твоя мама наконец поняла, какое счастье ей привалило с такой невесткой.
Дальше всё пошло иначе. Елена Павловна открывала семейные кулинарные секреты, я помогала ей разобраться со смартфоном.
Оказалось, за маской железной леди — просто женщина, которой страшно стать лишней.
— Знаешь что, — сказала она как-то, перебирая Артёмкины детские снимки. — Хорошо, что он тебя выбрал.
Характер есть — не сбежала, не настроила против меня. Это дорогого стоит.
Тогда я поняла — семья держится на терпении, умении прощать, желании понять. Иногда самые трудные отношения становятся самыми прочными.
***
— Две полоски, — я смотрела на тест, не веря глазам. — Артём, у нас будет малыш!
Прошло четыре месяца с нашего примирения с Еленой Павловной. Мы вернулись в отремонтированный дом, но часто навещали родителей. Отношения наладились — свекровь даже начала называть меня дочкой.
— Серьёзно? — Артём подхватил меня на руки, закружил. — Мам будет в восторге! Она так мечтает о внуках!
Но когда мы приехали с новостью, реакция оказалась неожиданной. Елена Павловна застыла с чашкой на полпути ко рту.
— Беременна? — она медленно поставила чашку. — Как… как быстро.
— Мам, ты не рада? — Артём нахмурился.
— Рада, конечно рада, — но улыбка вышла натянутой. — Просто неожиданно. Вы же только дом достроили, работа у Артёма…
Виктор Семёнович обнял нас обоих.
— Поздравляю! Наконец-то дождусь внука! Или внучки! Лен, что с тобой?
— Ничего. Я… мне нужно подышать воздухом.
Она вышла в сад. Артём растерянно посмотрел на отца.
— Не волнуйся, — Виктор Семёнович похлопал его по плечу. — Мама просто не ожидала. Я поговорю с ней.
Но разговаривать пришлось мне. Нашла её на скамейке у розовых кустов — любимом месте.
— Можно? — присела рядом.
Она кивнула, не поднимая глаз.
— Я думала, мы прошли через это, — тихо сказала я.
— Это другое, — голос дрожал. — Ребёнок… Понимаешь, что будет? Артём весь в него уйдёт. Потом — садик, школа, кружки. Для меня времени не останется. Я стану старой ненужной…
— Елена Павловна…
— Нет, дай сказать! Знаешь, как больно осознавать, что становишься лишней? Сначала сын выбрал жену, теперь выберет ребёнка. А я буду где? На задворках?
Слёзы катились по её щекам. Я взяла её руку — холодную, дрожащую.
— Помните, вы мне рассказывали, как растили Артёма? Как ночами не спали, когда он болел? Как радовались первым шагам?
Она кивнула.
— Так вот. Я понятия не имею, как быть мамой. Страшно до жути. А вы — опытная, мудрая. Мне так нужна ваша помощь. Не справлюсь одна.
Елена Павловна подняла на меня глаза.
— Но молодые мамы сейчас всё по-своему делают. Интернет, новые методики…
— А я хочу по-вашему. Потому что Артём вырос замечательным. Значит, вы всё делали правильно. Научите меня?
Она смотрела на меня, и в глазах медленно разгоралось тепло.
— Ты… ты правда хочешь, чтобы я помогала?
— Очень. И знаете что? Давайте выберем кроватку вместе. И имя придумаем всей семьёй. И первые пинетки свяжете вы — у меня руки не из того места растут.
Елена Павловна рассмеялась сквозь слёзы.
— Дурочка. Научу вязать. И колыбельные старые покажу — Артёмка под них засыпал. И рецепт первого прикорма…
— Вот! Видите, сколько всего! Как же без бабушки?
Она обняла меня — крепко, по-матерински.
— Прости старую дуру. Опять за своё…
— Ничего. Мы же семья. Будем вместе растить самого счастливого малыша на свете.
***
Следующие недели Елена Павловна старалась. Честно старалась. Приносила витамины для , вырезки из журналов о развитии плода, вязала пинетки. Но что-то было не так.
— Лизонька, ты же не будешь есть эту магазинную гадость? — она выхватила у меня йогурт. — Я сделаю домашний.
— Спасибо, но врач сказал, этот подходит…
— Врачи! Что они понимают! Я Артёма выносила без всяких новомодных штучек.
Или другой раз:
— Зачем вам отдельная детская? Первый год ребёнок должен спать с мамой!
— Елена Павловна, мы уже всё спланировали…
— Планировали! А когда малыш заплачет ночью, побежите через весь дом?
Артём начал раздражаться.
— Мам, хватит учить нас жить. Это наш ребёнок.
— Вот именно — ваш! — вспыхнула она. — А я так, мебель! Советы мои не нужны!
И ушла, хлопнув дверью. Виктор Семёнович вздохнул.
— Перебор с заботой. Она так хочет быть полезной, что душит вас.
Апогей наступил на седьмом месяце. Мы выбирали имя, сидя все вместе за воскресным обедом.
— Если мальчик — Матвей, — предложил Артём. — Как мой дед.
— Прекрасное имя! — поддержал Виктор Семёнович.
— Нет! — Елена Павловна стукнула вилкой по тарелке. — Виктор! В честь отца!
— Мам, но мы думали…
— Вы думали! А традиции? Первый внук должен носить имя деда! Так было всегда!
— Времена меняются, — мягко сказала я.
— Вот именно! — она вскочила. — Меняются! Раньше старших уважали, слушали! А теперь — делайте что хотите, бабка помолчит!
— Лена, никто не говорил…
— Всё ясно говорите! Своими решениями, игнорированием! Знаете что? Обойдётесь! Рожайте, растите, как знаете! Без дурацкой бабки!
Она убежала наверх. Хлопнула дверь спальни.
— Оставьте её, — Виктор Семёнович налил себе вина. — Остынет. Просто период у неё такой.
— Папа, какой период? — Артём нахмурился.
— Страх старости, ненужности. Она и так на нервах, а тут ещё внук. Паника — успеет ли быть бабушкой, пока силы есть.
Я поднялась.
— Пойду к ней.
— Лиза, не надо…
Но я уже шла наверх. Постучала.
— Уйдите!
— Елена Павловна, можно? Мне плохо.
Дверь распахнулась мгновенно.
— Что? Живот? Тянет? Садись, давление измерю!
Она суетилась вокруг, щупала пульс. Я поймала её руки.
— Мне плохо не физически. Мне плохо, что вы страдаете. И я не знаю, как помочь.
Она села рядом, плечи поникли.
— Глупости. Я просто старая истеричка.
— Неправда. Вы мама, которая боится потерять сына. И бабушка, которая боится не успеть полюбить внука. Я бы тоже боялась.
— Я не молодая, — прошептала она. — Вдруг не увижу, как он в школу пойдёт? Как женится? Вдруг…
— Увидите. И правнуков понянчите. Но знаете что? Давайте договоримся. Виктор — прекрасное имя. Но может, оставим для второго? А первого назовём Матвей Викторович?
Она подняла голову.
— А если девочка?
— Тогда вы выбираете имя. Полностью. Мы только кивать будем.
— Правда?
— Честное слово. И ещё. Переезжайте к нам на первый месяц после. Научите меня всему. Я же ничего не умею!
— Но Артём сказал, вы справитесь сами…
— Артём — мужчина. Он не понимает, как мне страшно. А с вами не страшно. Вы же это уже проходили.
Елена Павловна обняла меня, гладила по волосам.
— Девочка моя. Прости меня. Я опять…
— Всё хорошо. Мы семья. Вместе справимся.
***
Всё началось на две недели раньше. Артём был в командировке, я дома одна.
Трясущимися руками набрала Елену Павловну.
— Кажется… началось…
— Еду! Дыши! Помнишь технику? Вдох-выдох-выдох!
Она примчалась за пятнадцать минут — хотя живёт в получасе езды. Влетела как ураган, с собранной сумкой.
— Так, спокойно. Документы? Вещи? Всё собрано, молодец. Витя уже в машине. Поехали!
В больнице она не отходила ни на шаг. Когда врач сказал, что пускают только мужа, Елена Павловна выпрямилась во весь рост.
— Молодой человек, я рожала, когда вы под стол пешком ходили. Муж в командировке. Я — мама. Всё, что нужно знать.
Не знаю, что подействовало — тон или взгляд, но нас пропустили вместе.
— Давай, девочка моя, давай! — она держала мою руку. — Ты сильная! Самая сильная!
Артём ворвался, когда всё закончилось. Я держала на руках крошечный свёрток.
— Девочка, — прошептала я. — Наша девочка.
Он целовал меня, плакал, смеялся одновременно. Елена Павловна тихо отошла к окну.
— Мам! — Артём обнял её. — Спасибо! Спасибо, что была рядом!
— Как же иначе, — она утёрла слёзы. — Семья же.
— И знаешь, мам, — я подозвала её. — Мы с Артёмом решили. Если ты не против… Елена. В твою честь.
Свекровь замерла. По щекам потекли слёзы.
— Вы… вы серьёзно?
— Абсолютно!
Она подошла, дотронулась до малышки дрожащим пальцем.
— Здравствуй, тёзка. Я твоя баба Лена. И я буду самой лучшей бабушкой на свете. Обещаю.
Следующий месяц родители жили у нас. Елена Павловна учила меня пеленать, купать, понимать плач. Виктор Семёнович мастерил полочки, чинил, что ломалось.
— Смотри, — свекровь показывала, как правильно прикладывать к груди. — Вот так. Видишь, сразу успокоилась.
— У вас волшебные руки.
— Опыт, милая. Просто опыт. Который я с радостью передаю.
Однажды ночью малышка разрывалась от колик. Мы по очереди качали, грели пелёнки, капали укропную воду.
Под утро все свалились в гостиной — измученные, но странно счастливые.
— Помнишь, Лен, как Артёмка орал? — Виктор Семёнович обнимал жену. — Соседи грозились милицию вызвать.
— Ещё бы! Три месяца без передышки. Думала, с ума сойду.
— Зато какой вырос, — я посмотрела на мужа, который дремал с дочкой на груди. — Лучший на свете.
— Теперь ваша очередь растить лучшую на свете, — улыбнулась Елена Павловна. — И мы поможем. Если позволите.
— Позволим? Да мы без вас пропадём!
Маленькая Леночка выбрала этот момент, чтобы впервые улыбнуться. Беззубо, криво, но так искренне, что мы все растаяли.
— Бабушке улыбается! — умилилась свекровь. — Узнала свою!
И я подумала — как странно складывается жизнь. Начиналось с «целуй мне ноги», а превратилось в настоящую семью. Где есть место всем — и ссорам, и примирениям, и безусловной любви.
— Знаете что? — сказала я. — Давайте договоримся. Что бы ни случилось — мы вместе. Всегда.
— Всегда, — кивнула Елена Павловна и поцеловала внучку в макушку. — Теперь уже навсегда.
