Лена сидела за кухонным столом, машинально помешивая остывший чай. За окном моросил октябрьский дождь, а в квартире царила та особенная тишина, которая бывает перед бурей. Сергей расхаживал по узкой кухне, время от времени поглядывая на жену, а Галина Ивановна, его мать, сидела напротив Лены с видом человека, готового к решающему разговору.
— Ну что молчишь? — не выдержал Сергей. — Мы же все обсудили. Ты получила квартиру от тёти Клавы, царство ей небесное. Продаём её, мне на кафе хватит, маме на дачу, а мы здесь будем жить спокойно.
Лена подняла глаза. Квартира тёти Клавы… Двухкомнатная «хрущёвка» на окраине города, где она столько раз бывала в гостях. Тётя Клава была сестрой её покойного отца, единственной родственницей, которая её по-настоящему любила. И теперь эта квартира была её — первая в жизни собственность, первая возможность независимости.
— Серёжа, я же говорила, что хочу подумать, — тихо произнесла Лена.
— Да что тут думать?! — вскинулся муж. — Мне сорок второй год, я уже не молод! Сколько можно корячиться на этом складе? Начальник-самодур, зарплата копеечная, перспектив никаких. А тут такая возможность — своё дело открыть!
Галина Ивановна одобрительно закивала:
— Правильно сын говорит. И мне на старости лет дача нужна. Здоровье уже не то, воздух нужен чистый. Z там буду жить с ранней весны до поздней осени! Вы тут останетесь вдвоём. Почти весь год квартира ваша. Красота!
Лена вздрогнула. Остаться вдвоём с Сергеем в этой квартире — это было её мечтой последние восемь лет совместной жизни. Но не так, не за счёт продажи единственного, что у неё было своего.
— А если у Серёжи не получится с кафе? — осторожно спросила она. — Вложим все деньги, а потом что?
— Не получится?! — взорвался Сергей. — Ты что, не веришь в меня? Я всю жизнь думаю о своём деле! У меня руки золотые, голова на месте! Я всё продумал!
— Конечно, получится! — подхватила свекровь. — У нас в семье все деловые люди. Дед Серёжин до войны лавку держал, процветал. Это ты у нас такая — всего боишься.
Лена стиснула зубы. Галина Ивановна никогда не упускала случая уколоть невестку. То она слишком тихая, то слишком нерешительная, то готовит не так, то убирает не там. Восемь лет жизни под одной крышей превратились в восемь лет непрерывной критики.
— Я не боюсь, — ровно сказала Лена. — Я просто хочу всё взвесить.
— А чего взвешивать? — Галина Ивановна встала и принялась демонстративно мыть посуду. — Квартира твоя, но семья у нас общая. И думать надо об общем благе, а не о себе одной.
Ленt показалось это до боли знакомым. Как всегда, её желания оказывались эгоистичными, а планы остальных — разумными и благородными.
— Лен, ну подумай сама, — Сергей присел рядом с женой, взял её за руку. — Мы продаём квартиру, я открываю кафе. Через год-два встаём на ноги, покупаем квартиру лучше, чем та была. Все в выигрыше!
— А если не встанем на ноги?
— Встанем! — отрезал он. — Главное — начать. А у меня идея отличная — кафе домашней кухни. Мама будет готовить, у неё рука лёгкая, я — за администрирование. Золотое дно!
Лена представила себе это «золотое дно»: Галина Ивановна на кухне кафе, Сергей в роли хозяина, а она… а она, как всегда, где-то в стороне, молчаливая помощница, мнение которой не учитывается.
— Мне нужно время подумать, — повторила она.
— Сколько можно думать?! — не выдержала свекровь. — Уже неделю тянешь! Люди дела делают, а ты всё думаешь да думаешь!
На следующий день Лена отпросилась с работы и поехала в квартиру тёти Клавы. Ключи она получила ещё месяц назад, но всё никак не решалась туда пойти. Теперь же ей нужно было побыть там одной, подумать в тишине.
Квартира встретила её запахом старости и лекарств. В комнатах стояла мебель пятидесятых годов, на подоконниках — пожелтевшие от времени занавески. Но было в этих стенах что-то родное, тёплое. Лена прошлась по комнатам, трогала вещи тёти — книги, фотографии, сервиз с розочками.
Тётя Клава прожила здесь сорок лет. Одна, но не одинокая. К ней всегда приходили соседи за советом, она помогала кому чем могла. Работала библиотекарем, читала запоем, разводила фиалки. Простая, казалось бы, жизнь, но наполненная смыслом и достоинством.
«Что бы сказала мне тётя Клава?» — думала Лена, сидя в старом кресле у окна. И вдруг ясно услышала её голос: «Леночка, ты слишком много думаешь о том, что скажут другие, и слишком мало — о том, что нужно тебе самой».
Когда Лена вернулась домой, Сергей и Галина Ивановна уже составляли планы. На столе лежали какие-то бумаги, в воздухе витало возбуждение больших замыслов.
— А вот и наша наследница! — встретила её свекровь. — Мы тут прикинули — если твою квартиру продавать сейчас, можно получить хорошие деньги. Рынок сейчас активный.
— И я уже присмотрел помещение под кафе, — добавил Сергей. — В центре, проходное место. Правда, аренда высокая, но зато оборот будет хороший.
— Постойте, — Лена подняла руку. — Я же ещё ничего не решила.
— Да что тут решать? — Сергей нетерпеливо помахал рукой. — Все плюсы очевидны!
— Для вас очевидны. А для меня — нет.
— То есть? — Галина Ивановна прищурилась.
— Я хочу жить в своей квартире.
Повисла тишина. Сергей и его мать переглянулись.
— В той развалюшке? — первой нашлась свекровь. — Да там ремонт нужен капитальный! Сколько денег вложить надо!
— Это моя развалюшка, — спокойно сказала Лена. — И я хочу там жить.
— А семья? — тихо спросил Сергей. — А наши планы?
— Твои планы. Меня никто не спрашивал, что я хочу.
— Как не спрашивал?! — возмутился он. — Мы же всё обсуждаем!
— Вы принимаете решения, а потом объявляете мне. Это не обсуждение.
Галина Ивановна фыркнула:
— Ишь ты какая принципиальная стала! А когда здесь жила восемь лет на всём готовом, принципов не было?
Лена почувствовала, как внутри что-то окончательно сломалось.
— Мама, не лезь, — попытался остановить её Сергей, но свекровь уже разошлась:
— Нет полезу! Сын мой всю жизнь на других работает, а тут шанс появился своё дело начать. Он же для тебя старается, глупая! А она упирается! Жадная стала!
— Жадная? — переспросила Лена, и в её голосе появились стальные нотки. — Я жадная, потому что не хочу продавать единственное, что у меня есть?
— У тебя муж есть! Семья! — кричала свекровь. — А ты думаешь только о себе!
— Думаю только о себе… — медленно повторила Лена. — А вы о ком думаете? Вы хотите дачу, Серёжа — кафе. А я должна отказаться от своего дома ради ваших желаний.
— Да что тут думать?! — взорвался Сергей. — Если продадим твою квартиру, все только в выигрыше будут! Мама дело говорит!
— Все, кроме меня, — тихо сказала Лена.
Она встала из-за стола и пошла к себе в комнату. За спиной слышала возмущённые голоса мужа и свекрови, но уже не разбирала слов. В ушах шумело, сердце стучало так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
В своей комнате — нет, не своей, в комнате, которую ей выделили в чужой квартире, — Лена села на кровать и закрыла лицо руками. Восемь лет. Восемь лет она жила здесь, приспосабливалась, молчала, когда хотелось кричать, соглашалась, когда хотелось возражать. Восемь лет она была хорошей женой и невесткой, а теперь оказалось, что она жадная эгоистка.
А может, они правы? Может, она действительно думает только о себе? Может, нормальная жена должна поддержать мужа, пожертвовать своими желаниями ради семьи?
Но тогда почему ей так больно? Почему каждая клетка тела протестует против этой «разумности»?
Лена подошла к окну, посмотрела на двор, где под дождём стояли качели, на которых она никогда не качалась, — у Галины Ивановны была теория, что взрослым людям качели ни к чему. На подоконник, на котором стояли только те цветы, которые нравились свекрови. На мир, в котором для её желаний не находилось места.
«Хватит», — подумала она.
На следующий день Лена снова поехала в квартиру тёти Клавы. На этот раз она взяла с собой сумку с необходимыми вещами. Планов у неё не было, но было твёрдое решение — она больше не вернётся в ту квартиру, где её мнение ничего не значит.
Вечером Сергей звонил ей каждые полчаса. Сначала требовал вернуться и «не устраивать театр», потом начал уговаривать, обещал, что они всё обсудят. Но Лена уже знала: обсуждать нечего. Решения давно приняты без неё.
— Лен, ну что ты делаешь? — голос Сергея в трубке звучал растерянно. — Мы семья, мы должны решать всё вместе!
— Вместе, — повторила Лена. — А когда мы в последний раз решали что-то вместе? Когда ты в последний раз спросил меня, что я хочу?
— Я думал, ты хочешь того же, что и я…
— Думал или хотел так думать?
Он замолчал.
— Серёж, — мягко сказала Лена. — Мы оба несчастливы. Ты злишься, что я не поддерживаю твои планы. А я устала от того, что моё мнение не важно. Может, пора честно признать: мы хотим разного?
— Но мы любим друг друга…
— Любим. Но этого мало. Ты любишь меня такой, какой хочешь меня видеть. А я больше не могу быть такой.
В квартире тёти Клавы Лена провела неделю. Она ходила на работу, а вечерами разбирала вещи, планировала ремонт, читала книги с полок тёти. И впервые за восемь лет чувствовала себя дома.
Сергей приезжал дважды. В первый раз кричал, требовал вернуться, обещал, что мать будет вести себя тише. Во второй раз сидел на кухне, пил чай и молчал.
— Я подам на развод, — сказала Лена, когда они допили чай.
— Из-за квартиры?
— Не из-за квартиры. Из-за того, что в нашей семье места для меня нет. Есть место для удобной жены, которая со всем соглашается. Но для меня — нет.
Он кивнул, не поднимая глаз.
— А кафе я всё равно открою, — тихо сказал он. — Возьму кредит.
— Открывай. Я желаю тебе удачи. Честно.
Галина Ивановна появилась на пороге через три дня после Сергея. Лена ждала этого визита и даже приготовила торт — тот самый, который свекровь всегда критиковала.
— Ну что, довольна? — сразу с порога спросила Галина Ивановна. — Семью разрушила из-за своих капризов?
— Проходите, — спокойно сказала Лена. — Чай будете?
Свекровь прошла в комнату, огляделась с неодобрением.
— Жить тут собираешься? В этой конуре?
— Да. Это мой дом.
— Дом! — фыркнула Галина Ивановна. — Сережа мой сын и всегда будет моим сыном. А ты кто? Никто! Год-два, и он найдёт себе нормальную женщину, которая будет ценить то, что для неё делают!
— Возможно, — согласилась Лена. — И я буду рада за него. Он хороший человек, заслуживает счастья.
— А ты? КУда ты без него? — в голосе свекрови звучал неподдельный интерес. — Сорок лет, детей нет, красота не ахти… Кому ты нужна?
Лена помолчала, разливая чай по чашкам.
— Знаете что, Галина Ивановна, — наконец сказала она. — Может быть, никому. Но я нужна себе. И это уже немало.
— Себе! — презрительно бросила свекровь. — Эгоистка!
— Да, — спокойно согласилась Лена. — Теперь я эгоистка. И знаете что? Мне это нравится.
После ухода Галины Ивановны Лена долго сидела у окна, пила остывший чай и думала о том, что ждёт её впереди. Неизвестность пугала, но одновременно и манила. Впервые в жизни она могла решать сама — что купить в магазине, какие шторы повесить, во сколько лечь спать, с кем встречаться.
На работе коллеги сочувственно качали головами — развод в сорок лет, да ещё без детей, это же катастрофа. Но Лена не чувствовала катастрофы. Она чувствовала освобождение.
Ремонт в квартире она затеяла небольшой — просто освежила стены, поменяла обои в спальне на те, которые нравились ей самой. Фиалки тёти Клавы ожили под её заботливыми руками, а в магазине она купила ещё несколько горшочков с цветами — просто потому, что захотелось.
Вечерами Лена читала, смотрела фильмы, которые раньше не могла посмотреть — Сергей не любил мелодрамы, а свекровь считала их глупостью. Иногда приглашала подругу Наташу, с которой давно не общалась — Галине Ивановне не нравилось, когда к ней приходили гости.
— Ты как будто помолодела, — сказала Наташа, когда они сидели на кухне, пили вино и говорили до поздней ночи, как в студенческие годы. — Глаза другие стали.
— Живые, что ли? — засмеялась Лена.
— Да, живые. А раньше потухшие были.
Через полгода пришла повестка в суд. Сергей не противился разводу, разделять было нечего — квартира оставалась за Галиной Ивановной, а наследство тёти Клавы по закону принадлежало Лене.
В коридоре суда они столкнулись случайно. Сергей выглядел усталым, постаревшим.
— Как дела с кафе? — спросила Лена.
— Пока не очень, — признался он. — Кредит давит, клиентов мало. Но я не сдаюсь.
— Не сдавайся, — искренне сказала она. — У тебя получится.
Он посмотрел на неё внимательно.
— Ты изменилась.
— Да.
— Не жалеешь?
Лена подумала. Было ли ей иногда одиноко? Да. Скучала ли она по тёплому мужскому плечу рядом? Случалось. Но жалела ли о своём решении?
— Нет, — твёрдо сказала она. — Не жалею.
Он кивнул и пошёл прочь. Лена смотрела ему вслед и думала о том, что иногда любовь — это умение отпустить. Отпустить другого человека к его счастью. И отпустить себя к своему.
А вечером она сидела в своей квартире, в своём кресле, пила свой чай и планировала завтрашний день. На подоконнике цвели фиалки, на столе лежала интересная книга, а за окном светились огни большого города, полного возможностей.
Впервые за много лет Лена чувствовала себя дома. И этот дом был её собственным выбором, её собственным решением. Может быть, не самым простым, но точно самым честным.
И это было только начало.
