— Сколько можно этих поездок, Паш? Я устала, понимаешь? У-ста-ла!
Инна сбросила туфли в прихожей. Ноги гудели после целого дня, проведённого в доме свекрови. Очередная суббота превратилась в марафон по уборке трёхэтажного особняка Раисы Николаевны. Стирка, глажка, протирание бесконечных статуэток на полках — и это при том, что у свекрови была домработница, приходящая три раза в неделю.
— Ну и что? — Павел прошёл мимо жены на кухню, открыл холодильник. — Мама просто хочет, чтобы в доме было идеально. У неё высокие стандарты.
— Высокие стандарты? — Инна последовала за мужем. — Или высокое мнение о себе? Почему я должна каждые выходные выслушивать, что «вот эту вазочку надо протирать только по часовой стрелке» и «скатерть гладить только с изнанки»?
— Перестань. Мама многое пережила, чтобы обеспечить мне нормальное детство. Она одна меня вырастила, ты же знаешь.
Инна устало опустилась на стул. Эту историю она слышала десятки раз за три года их брака. Раиса Николаевна, героически поднявшая сына после того, как муж бросил их, когда Паше было пять. Работавшая на двух работах. Сделавшая всё, чтобы сын получил образование. История, конечно, заслуживала уважения, но не давала права превращать невестку в домработницу.
— Паш, нам нужно поговорить, — Инна положила руки на стол, собираясь с мыслями. — Я беременна. Три недели.
Павел замер с бутылкой воды в руке, не донеся её до рта. Его взгляд скользнул к животу жены, потом обратно к её лицу.
— Ты уверена?
— Сделала три теста. Завтра иду к врачу.
— И что теперь? — он опустился на стул напротив.
Не было ни радости, ни восторга, лишь растерянность и… Беспокойство? Инна почувствовала укол разочарования. Она представляла эту сцену иначе: объятия, поцелуи, может даже слёзы счастья.
— Что значит «что теперь»? Теперь мы станем родителями, — она попыталась улыбнуться. — Я думала, ты обрадуешься.
— Конечно, я рад, — он произнёс это без энтузиазма. — Просто неожиданно. Мы же планировали подождать ещё год-два. Устроиться получше.
— Так получилось, — Инна пожала плечами. — Но я думаю, это к лучшему. Мы справимся.
— А как же мама? — вопрос Павла прозвучал настолько внезапно, что Инна даже не сразу поняла.
— При чём тут твоя мама?
— Ну, ты же теперь… — он неопределённо махнул рукой в сторону её живота, — не сможешь ей помогать.
Вот оно. Не «как мы справимся с ребёнком», не «надо подготовить детскую», а беспокойство о том, кто будет вытирать пыль в огромном доме его матери.
— Паш, я и не должна ей помогать, понимаешь? Я не нанималась в прислуги. Я твоя жена. А сейчас ещё и будущая мать твоего ребёнка.
— Но мама привыкла, что ты приезжаешь. Она ждёт.
Инна закрыла глаза и глубоко вздохнула. Раиса Николаевна, очевидно, не просто привыкла — она считала обязательными визиты невестки. С самого начала, когда Инна и Павел только начали встречаться, свекровь обозначила свою позицию: «Женщина должна быть хорошей хозяйкой». И регулярно устраивала Инне проверки: то попросит приготовить обед на всех, то помочь с уборкой. Инна терпела, хотела понравиться матери любимого человека. Даже когда они с Пашей поженились, еженедельные визиты с обязательной помощью по хозяйству не прекратились.
— Паш, послушай, — Инна взяла мужа за руку. — Я люблю тебя. Но мне нужно больше отдыхать теперь. Забота о ребёнке — это важнее, чем забота о порядке в доме твоей мамы.
— Мама будет разочарована, — только и сказал он.
Инна смотрела на мужа и понимала: этот разговор никуда не ведёт. Из-за незримого присутствия Раисы Николаевны новость о ребёнке, которая должна была их сблизить, только обнажила проблему. Если сейчас Павел больше обеспокоен реакцией матери, чем здоровьем жены и будущего ребёнка, что будет дальше?
— Я устала, — сказала она, вставая. — Пойду лягу.
Инна отправилась в спальню, оставив мужа на кухне. Она надеялась, что беременность станет поводом для перемен, но, похоже, борьба только начиналась.
Утро субботы выдалось пасмурным. Инна проснулась от приступа тошноты и едва успела добежать до ванной. Скрючившись над унитазом, она подумала, что природа очень наглядно подтверждает её беременность. Когда приступ прошёл, она умылась и посмотрела на своё бледное отражение в зеркале.
На кухне уже хлопотал Павел. Судя по запаху, он готовил яичницу с беконом.
— Доброе утро, — сказал он, не оборачиваясь от плиты. — Как ты?
— Не очень, — честно ответила Инна, садясь за стол. — Тошнит.
— Это пройдёт скоро, наверное, — неуверенно произнёс Павел, ставя перед ней тарелку. — Мама звонила. Ждёт нас к двенадцати.
Инна отодвинула тарелку. От одного вида жирного бекона новый приступ подкатил к горлу.
— Паш, я не поеду сегодня. Мне правда плохо.
Муж нахмурился, его рука с вилкой замерла на полпути ко рту.
— Что значит «не поеду»? Мы всегда ездим.
— Посмотри на меня. Я еле на ногах стою. Я беременна, Паш. Врач сказал, что в первом триместре это нормально — тошнота, слабость.
— Но мама приготовила обед на всех. И у неё какие-то проблемы с этим… Как его… Сливом в стиральной машине. Ты же разбираешься.
— Позвони ей, объясни ситуацию, — Инна старалась говорить спокойно. — Я уверена, она поймёт. В конце концов, у неё будет внук или внучка.
Павел отложил вилку, не притронувшись к еде.
— То есть ты предлагаешь мне ехать одному? А ты останешься дома?
— Да, Паш. Представь себе, иногда люди болеют и не могут куда-то поехать. Особенно беременные женщины.
Он встал из-за стола, собрал посуду и молча отнёс в раковину. Потом достал телефон и вышел в другую комнату. Инна слышала его приглушённый голос — он разговаривал с матерью. Хотя слов было не разобрать, интонации не сулили ничего хорошего.
Через несколько минут Павел вернулся, его лицо было напряжено.
— Я поеду один. Мама… Расстроена, но понимает.
Его тон говорил об обратном. Инна чувствовала — разговор был не из приятных. Но сил спорить не было.
— Спасибо, — тихо сказала она.
Спустя час Павел уехал. Инна осталась одна в квартире и, преодолевая слабость, всё же заставила себя что-то сделать по дому. Стирка, глажка, лёгкая уборка. Пусть муж видит, что она не притворяется, у неё действительно нет сил на дом свекрови, но для своей семьи она старается.
Вечером, когда уже стемнело, хлопнула входная дверь. Инна, задремавшая на диване перед телевизором, вздрогнула. Павел вошёл в комнату, и она сразу почувствовала — что-то не так. Его взгляд был колючим, губы сжаты в тонкую линию.
— Ужин на плите, — сказала Инна. — Я приготовила макароны с котлетами.
— Неужели? — в его голосе звучал сарказм. — А для мамы ты и пальцем не пошевелила.
— Паша, я же объяснила…
— Да, конечно. «Тошнит». А для котлет силы нашлись.
Инна не поверила своим ушам. Она потратила последние силы, чтобы приготовить ему ужин, а он…
— То есть ты думаешь, что я притворяюсь?
— Я не знаю, что думать, — он снял куртку и бросил её на кресло. — Но мама права. Странно, что ты находишь силы на то, что тебе нравится, и не находишь на помощь ей.
— Твоя мама права? — Инна приподнялась на диване. — И что же она сказала?
— Что ты используешь беременность как отговорку. Что многие женщины работают до последнего дня перед родами. Что это не болезнь.
— И ты веришь ей, а не мне? — голос Инны дрогнул. — Своей жене?
— Я просто… — он запнулся, — не понимаю, почему ты не можешь немного потерпеть. Мама столько для меня сделала, а ты даже не хочешь помочь ей по дому.
Инна закрыла глаза. Голова начала болеть. Три года. Три года каждые выходные она ездила в дом свекрови, сначала пыталась подружиться, потом просто терпела придирки и указания. Три года недовольных взглядов, замечаний о том, что «в их семье готовят иначе», «убирают тщательнее» и прочих шпилек. И всё это время Павел не замечал, как его мать медленно, но верно унижает его жену, превращая в прислугу.
— Знаешь, — сказала она тихо, — я думала, что после новости о ребёнке что-то изменится. Что ты станешь на мою сторону. Но я ошибалась.
Она поднялась и прошла мимо мужа, направляясь в спальню. Разговор был окончен, но конфликт только начинался.
На следующий день Инна проснулась раньше обычного. Тошнота отступила, но на смену ей пришла тяжесть в голове. Она лежала, глядя в потолок, и слушала, как Павел собирается на работу. Он не заглянул в спальню, не спросил, как она себя чувствует. Просто ушёл, хлопнув дверью.
Инна провела день в одиночестве. Работала удалённо, стараясь не думать о вчерашнем разговоре. Но мысли возвращались снова и снова. Как Павел мог так отреагировать? Почему его мать для него важнее, чем жена и будущий ребёнок?
Вечером Павел вернулся поздно. Инна уже приготовила ужин, но есть не хотелось. Она сидела на кухне, когда он вошёл.
— Привет, — сказала она.
Павел кивнул, снял куртку и сел напротив. Его лицо было напряжено, глаза избегали встречи с её взглядом.
— Как дела? — спросила Инна, пытаясь разрядить обстановку.
— Нормально, — коротко ответил он. — А у тебя?
— Тоже нормально. Врач сказал, что всё в порядке.
Павел наконец посмотрел на неё.
— А мне мама звонила, — произнёс он. — Говорит, что ты должна приехать в следующую субботу. У неё важное мероприятие, нужно помочь с подготовкой.
Инна почувствовала, как внутри что-то сжимается. Опять. Опять его мать. Опять её требования.
— Паш, — она положила руки на стол, — давай поговорим серьёзно. Я беременна. Мне нужно больше отдыхать. Я не могу каждые выходные ездить к твоей маме и работать там как домработница.
— Но мама хочет, чтобы ты…
— Да меня мало волнует, милый мой, чего от меня хочет твоя мама! Я в прислуги к ней не нанималась, и больше ездить к ней я не собираюсь!
— Вот как, значит? — Павел нахмурился. — Мама просто просит о помощи. Это не так уж сложно.
— Для тебя, может быть, и не сложно. Ты там просто сидишь и смотришь телевизор. А я должна всё делать. И слушать, как она указывает, что и как делать.
— Она просто хочет, чтобы всё было правильно, — Павел повысил голос. — А ты всегда всё делаешь не так.
— Не так? — Инна тоже начала говорить громче. — А что значит «не так»? Я убираю, готовлю, стираю. Всё чисто, всё аккуратно. Но ей всё равно не нравится. Потому что это делаю я, а не она.
— Ты не понимаешь, — Павел встал, опираясь руками о стол. — Мама для меня важнее всего. Она одна меня вырастила, дала мне всё. А ты… Ты просто не хочешь помогать. Ленишься только.
— Я не хочу помогать? — Инна тоже встала. — Паш, я три года помогаю. Каждые выходные. А что я получаю взамен? Только упрёки и недовольство. И теперь, когда я беременна, ты всё равно ставишь её интересы выше моих.
— Ты эгоистка, — Павел произнёс это тихо, но каждое слово било как ножом. — Думаешь только о себе. А мама… Мама всегда думала обо мне.
Инна почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Она не хотела плакать, не хотела показывать свою слабость. Но слова мужа ранили слишком глубоко.
— Я эгоистка? — её голос дрожал. — А ты? Ты думаешь только о своей маме. О том, что она хочет. А что я хочу? Что нужно нашему ребёнку? Тебе это не важно?
— Ребёнок… — Павел махнул рукой. — Ещё не родился. А мама здесь и сейчас. И она нуждается в помощи.
Инна смотрела на мужа и вдруг поняла — он никогда не изменится. Никогда не поставит её и их ребёнка на первое место. Всегда будет мама, её желания, её требования.
— Слушай, — сказала она спокойно, хотя внутри всё дрожало, — живи со своей мамой. Тебе больше никто не нужен.
Она вышла из кухни, оставив Павла одного. В спальне Инна начала собирать вещи. Медленно, как будто это был обычный сбор в командировку. А не конец её брака.
Павел не последовал за ней. Не попытался остановить. Он остался на кухне, и Инна слышала, как он звонит матери. Говорит, что жена не понимает, что она эгоистка, что она не хочет помогать.
Инна закрыла чемодан. Всё было готово. Осталось только вызвать такси и уехать к родителям. Навсегда.
Инна стояла у окна, глядя на тёмную улицу. Такси должно было приехать через несколько минут. В квартире было тихо, только слышался приглушённый голос Павла, который всё ещё разговаривал с матерью. Она не хотела слушать, но слова всё равно проникали в сознание.
— Да, мам, я понимаю… Нет, она не права… Да, конечно, ты важнее…
Инна закрыла глаза. Каждое слово было как удар. Она думала, что больнее уже не будет, но ошиблась. Павел не просто не пытался её остановить — он обсуждал её с матерью, как будто она была проблемой, которую нужно решить.
Уведомление с такси прервало её размышления. Такси приехало. Инна взяла чемодан и вышла в коридор. Павел всё ещё разговаривал по телефону, даже не обернулся, когда она прошла мимо.
— Я ухожу, — сказала она громко, чтобы он услышал.
— Подожди, — он наконец положил трубку. — Ты не можешь просто так уйти.
— Почему? — Инна повернулась к нему. — Ты же сказал, что твоя мама важнее всего. Значит, я тебе не нужна.
— Это не так, — Павел подошёл ближе. — Я просто… Я не хотел, чтобы ты уходила.
— Но ты не сделал ничего, чтобы я осталась. Ты не защитил меня, не поддержал. Ты выбрал её, а не меня.
— Я не выбирал, — он попытался взять её за руку, но Инна отстранилась.
— Ты выбрал, Паш. Каждый раз, когда она звонила, когда требовала, чтобы я приехала, когда унижала меня — ты выбирал её. А теперь у тебя будет только она.
Она открыла дверь и вышла на лестничную площадку. Павел последовал за ней.
— Инна, подожди. Давай поговорим.
— О чём? — она остановилась. — О том, как я должна терпеть твою мать? О том, что я эгоистка? Нет, Паш. Разговор окончен.
— Но что насчёт ребёнка? — он попытался зацепиться за последний шанс.
— Ребёнок будет со мной, — Инна твёрдо посмотрела ему в глаза. — И я сделаю всё, чтобы он никогда не чувствовал себя вторым после кого-то.
Она спустилась по лестнице, не оглядываясь. Павел не последовал за ней. Он остался на площадке, и Инна слышала, как дверь закрылась за её спиной.
В такси она набрала номер родителей. Мама ответила сразу, как будто ждала звонка.
— Мам, — сказала Инна, стараясь, чтобы голос не дрожал, но вышло с трудом, и мать поняла, что что-то не так. — Я еду к вам.
— Мы ждём, дочка, — ответила мама. — Всё будет хорошо.
Инна положила телефон и посмотрела в окно. Город проносился мимо, огни фонарей размывались в дожде. Она думала о том, что оставляет позади. Три года жизни, надежды, мечты. Всё это разбилось о стену, которую построила Раиса Николаевна между ней и Павлом.
Но теперь это не важно. Важно то, что впереди. Её ребёнок, её жизнь, её выбор. И никто, даже Павел со своей матерью, не сможет этого изменить.
Такси остановилось у дома родителей. Инна вышла, взяла чемодан и поднялась по знакомой лестнице. Дверь открылась, и мама обняла её, как в детстве. В этом объятии было столько тепла и любви, что Инна почувствовала — она дома. Настоящий дом, где её любят и принимают такой, какая она есть.
А Павел остался в их квартире один. С телефоном в руке, наверное, снова разговаривая с матерью. Обсуждая, как несправедливо с ним поступили. Как эгоистична оказалась его жена. Как она не захотела помогать его матери.
Но Инне было всё равно. Потому что теперь она знала — её жизнь и жизнь её ребёнка важнее, чем желания Раисы Николаевны. И никакие уговоры, никакие слёзы и скандалы не изменят её решения.
Она закрыла дверь родительского дома и оставила прошлое за порогом. Впереди была новая жизнь. Без Павла, без его матери, без постоянных унижений и требований. Только она, её ребёнок и люди, которые действительно любят её…
