Иван Петрович сидел у окна и смотрел во двор. На улице было холодно, февральский ветер метался между многоэтажками, загоняя редких прохожих в капюшоны и воротники. Когда-то здесь было шумно – дети носились по двору, играли в прятки между гаражами, гоняли мяч. Сейчас пустота. Все изменилось.
Он жил один уже много лет. Жена ушла первой, а дети… Дети выросли, разлетелись, как птенцы, оставив его в этой двухкомнатной квартире, в которой все еще пахло ее духами. Галина любила сладковатый аромат сирени, и даже спустя десять лет после ее ухода он иногда будто чувствовал его в воздухе. Может, это просто память.
На тумбочке у кровати стояли старые фотографии. На одной из них – он с детьми в парке, смеются, бросают в воздух желтые листья. Это было так давно. Сыну сейчас сорок три, дочери – тридцать девять. У них семьи, работа, заботы. Внуки есть, да только он видел их всего пару раз. По телефону говорят вежливо, но коротко.
– Пап, ну ты же понимаешь, у нас тут дел полно, – говорил сын. – Работа, дети… Давай мы на праздники заедем?
Праздники приходили и уходили, но никто так и не приезжал. Иван Петрович уже не ждал. Не звонил. Не напоминал о себе.
Из коридора донесся звук шагов, затем кто-то громко постучал в дверь. Иван Петрович вздохнул и, кряхтя, поднялся со стула. Ноги болели, особенно левая – давала о себе знать давняя травма. Открыл дверь и увидел соседа – Витьку, сутулого мужика лет пятидесяти с вечно ехидной ухмылкой.
– Здорово, дед, – сказал он, осматривая квартиру через плечо Ивана Петровича. – Чего сидишь в темноте?
– Какое тебе дело? – буркнул он, возвращаясь в комнату.
Витька последовал за ним без приглашения, сел на старый диван и закурил, не спрашивая.
– Ты чего такой хмурый? – усмехнулся он. – Да расслабься, дед, пойдём лучше на лавочке посидим.
– Мороз там, сам иди.
Витька ухмыльнулся, стряхнул пепел в старую пепельницу.
– Один ты совсем, – протянул он. – Дети-то твои даже не звонят?
Иван Петрович промолчал.
– Вот что я скажу, – продолжал сосед, глядя на пустую квартиру, – твои дети давно выросли, ты им не нужен.
Он усмехнулся и покачал головой, словно сочувствуя.
Иван Петрович напрягся. Он знал это. Давно знал. Но слышать это от кого-то другого – было больно.
– Уходи, – тихо сказал он.
Витька пожал плечами, докурил сигарету, затушил в пепельнице и вышел, хлопнув дверью.
После его ухода квартира снова наполнилась тишиной. Иван Петрович сел в кресло, опустил голову и долго сидел так, пока не почувствовал, как веки становятся тяжелыми. Он уснул, и ему приснился старый дом в деревне, где они когда-то жили с Галиной и детьми.
Во сне он снова был молод, снова держал сына за руку, учил его ездить на велосипеде. Смех раздавался по двору, пахло свежескошенной травой, а где-то за домом Галина звала их к ужину.
Проснувшись, он долго смотрел в потолок, пытаясь удержать воспоминание.
Но реальность уже вытесняла его.
Он встал, подошел к шкафу и начал рыться в старых вещах. Пальцы нащупали что-то бумажное – сложенный листок, пожелтевший от времени. Письмо. От Галины.
Иван Петрович провел пальцами по строкам.
«Иван, если когда-нибудь тебе станет одиноко, просто вспомни – ты никогда не был один. Семья – это не только дом и звонки по праздникам. Семья – это то, что у нас было. То, что есть в тебе. Не забывай об этом».
Он закрыл глаза.
И впервые за долгое время почувствовал, что где-то в глубине души теплится надежда.
После той ночи Иван Петрович не мог выбросить из головы найденное письмо. Оно лежало перед ним на столе, пожелтевший лист с аккуратными, чуть покосившимися буквами Галины.
Он перечитывал его снова и снова, будто стараясь разглядеть в словах нечто большее, чем просто напоминание о прошлом. «Ты никогда не был один» – эти слова жгли его изнутри, потому что он действительно чувствовал себя брошенным.
Но, может, Галина была права?
Он вспомнил их дом в деревне, где они жили, когда дети были маленькими. Как он чинил забор вместе с сыном. Как зимой они все вместе лепили снеговика, а потом Галина звала всех в дом пить горячий чай с мёдом.
Эти моменты казались теперь чем-то далеким, почти нереальным. А ведь они были. Это тоже его жизнь, его семья.
Иван Петрович глубоко вздохнул и решил: пора разобраться с прошлым.
Старый сундук стоял в углу комнаты, накрытый старым пледом. Он давно не заглядывал туда, даже боялся – слишком много воспоминаний.
Подняв крышку, он увидел стопку фотографий, старые книги, детские игрушки. Деревянный конь, которого он вырезал для сына, когда тому было пять. Гармошка, на которой он когда-то учил играть дочь.
Под этим всем он нашел ещё одно письмо. Не открытое. Иван Петрович нахмурился. Почерк Галины. Но как оно здесь оказалось?
Он осторожно развернул бумагу и начал читать.
«Иван, если ты читаешь это письмо, значит, мне уже нет рядом. Я знала, что так будет. И я боюсь, что ты закроешься в себе, отгородишься от всего мира, потому что ты такой. Молча терпишь, молча страдаешь.
Но, Ваня, послушай меня. Наши дети любят тебя. Даже если не звонят каждый день, даже если у них дела и заботы – ты их отец, и это не изменится.
Просто не бойся сделать шаг навстречу.
Они ждут».
Иван Петрович застыл. Неужели Галина так хорошо знала его? Конечно, знала. Они прожили вместе сорок лет. Но что, если она была права?
На следующий день он долго сидел перед телефоном. В голове звучали голоса: «Пап, ну ты же понимаешь, у нас тут дел полно…».
А если он действительно им не нужен? Но, с другой стороны, разве он когда-нибудь пытался что-то изменить? Рука сама потянулась к трубке. Первый номер – сын. Длинные гудки.
– Алло? – раздался сонный голос.
– Сережа, здравствуй.
– Пап? Что случилось?
– Ничего. Просто хотел узнать, как ты.
– Да нормально. Работа… Дети. Ты как?
– Живу потихоньку, – ответил Иван Петрович, почувствовав, как в горле встает ком.
– Пап, слушай, я сейчас занят, давай потом созвонимся?
– Конечно, – сказал он, но в ответ уже были гудки. Положив трубку, он вздохнул. Снова это «давай потом».
Но в этот раз он не стал убирать телефон. Он набрал второй номер.
Дочь.
– Алло, пап? – голос Юлии был удивленным.
– Привет, дочка.
– Ты как? Все хорошо?
– Да… Просто хотел услышать тебя.
Она замолчала.
– Пап, ты знаешь, я тут недавно вспоминала, как ты учил меня играть на гармошке. Мы так смеялись, я никак не могла запомнить аккорды. Помнишь?
Он улыбнулся.
– Конечно, помню.
– Ты давно к нам не приезжал. Может, приедешь?
Иван Петрович замер.
– Ты хочешь, чтобы я приехал?
– Конечно! – в голосе Юлии было столько искренности, что он вдруг почувствовал, как комок в горле растаял. – Дети тебя увидят. Мы все будем рады.
Он закрыл глаза. «Не бойся сделать шаг».
– Хорошо, дочка, я приеду.
Иван Петрович еще долго сидел с трубкой в руке, осмысливая разговор с дочерью. Ему было трудно поверить, что Юлия действительно ждет его, что он не просто формальность в ее жизни. Возможно, Галина была права: он сам отгородился, сам убеждал себя, что никому не нужен, а на самом деле просто не пытался напомнить о себе.
Но теперь он решился. Он проведет несколько дней у дочери, увидит внуков, а может, потом и к сыну заглянет. Оставалось только собраться.
Иван Петрович начал собирать вещи еще с вечера, аккуратно складывая в чемодан рубашки, пару теплых свитеров и старый альбом с фотографиями – вдруг внукам будет интересно. В тот же момент в дверь снова постучали.
Он открыл и увидел перед собой высокого, худощавого мужчину с седыми висками.
– Иван Петрович?
Он всмотрелся в лицо гостя и вдруг узнал его.
– Володька?!
– Вот те раз, узнал! – рассмеялся тот и протянул ему руку.
Иван Петрович пожал ее и тут же потянул старого знакомого в квартиру.
Владимир был его бывшим коллегой – когда-то они работали на одном заводе, вместе выпивали после смен, обсуждали новости. Давно это было, будто в другой жизни.
– Где ты пропадал-то? – спросил Иван Петрович, пока ставил на стол чайник.
– Да как и ты – жил своей жизнью. Семья, дети. Время летит, сам понимаешь. А тут недавно тебя вспомнил, решил разыскать.
– И нашел, – хмыкнул Иван Петрович, наливая чай в чашки. Владимир вздохнул, покрутил в руках ложку.
– Петрович, я ведь еще и не просто так пришел.
– Ну?
– Помнишь, как ты мне тогда помог? Когда я чуть под суд не попал?
Иван Петрович нахмурился.
– Помню.
Это было много лет назад. Владимир тогда попал в неприятную историю – по его вине на заводе случилась авария, и могли списать все на него, но Иван Петрович взял ответственность на себя, сказав, что дал неправильные инструкции. Дело замяли, но ему самому тогда влетело – понизили, зарплату урезали.
Но он никогда об этом не жалел.
– Я ведь тогда думал, что отблагодарить тебя не смогу, – продолжал Владимир. – А теперь у меня есть кое-что, что может тебе помочь.
Он полез в карман и достал сложенный лист бумаги.
– Что это?
– Адрес твоего сына.
Иван Петрович замер.
– Ты откуда его взял?
– Да какая разница? Я узнал, что ты давно его не видел. Ты думаешь, он не хочет тебя видеть, а ты хоть пытался поехать к нему?
Иван Петрович не знал, что сказать.
Он вспомнил недавний разговор с Сергеем. Этот холод в голосе, эта отстраненность… Но ведь он был таким же, когда-то, в молодости. Сам не замечал, как отдалялся от отца.
– Я собирался к Юльке, – тихо сказал он.
– Ну так после неё и к сыну заглянешь, – усмехнулся Владимир.
Иван Петрович взял бумагу.
Долгое время молчал, вглядываясь в строчки.
А потом кивнул.
– Ладно. Поеду.
Владимир хлопнул его по плечу и поднялся.
– Вот и молодец. А теперь давай чай допьём – и я пойду.
Позже, когда Владимир ушел, Иван Петрович еще долго сидел с этим листком в руках.
Завтра он уедет. Сначала к дочери. Потом – к сыну.
Он не знал, что ждет его впереди, но одно знал точно – он больше не будет прятаться от своей семьи.
Иван Петрович ехал в поезде, глядя в мутное стекло, за которым пробегали заснеженные поля. Внутри его терзало странное беспокойство. Вроде бы он сам хотел поехать, сам решился, но теперь в голове всплывали сомнения. А вдруг он и правда лишний? Вдруг Юлька пригласила его из вежливости?
Но отступать было поздно. Поезд остановился, двери открылись, и он вышел на платформу. Юлия ждала его. Она улыбнулась, и в её глазах он увидел что-то тёплое, родное.
– Пап, ну наконец-то! – Она обняла его, и он почувствовал, как с души спадает тяжесть. – Давай, поехали домой.
В доме у дочери было шумно и уютно. Внуки – двойняшки десятилетнего возраста – носились по комнатам, спорили из-за игрушек, но когда увидели деда, вдруг притихли.
– Это твой папа? – спросил один из них.
– Да, знакомьтесь.
– Ты правда воевал? – с любопытством спросил второй.
Иван Петрович усмехнулся.
– Нет, сынок, не воевал. А вот в жизни повоевать пришлось.
Внуки посмотрели на него с интересом. За ужином все говорили о жизни, о школе, о работе Юлии. Иван Петрович почувствовал себя частью этого мира. Впервые за долгие годы. А когда вечер подошёл к концу, Юлия сказала:
– Пап, останься у нас подольше. Не спеши. Он посмотрел на неё и кивнул. Он действительно не спешил. Но через несколько дней он вспомнил о листке с адресом.
Сын. С ним было сложнее. Юлия не стала отговаривать.
– Он будет рад, – сказала она.
Иван Петрович не был так уверен.
Но на следующее утро сел на автобус и поехал. Сергей открыл дверь не сразу. Увидев отца, замер.
– Пап?
– Привет, сынок, – неловко сказал Иван Петрович.
Сергей молчал. А потом открыл дверь шире.
– Заходи.
Всё было не так, как он ожидал. Сын не отстранялся, не говорил холодно. Просто смотрел, будто не веря, что отец действительно стоит перед ним.
– Ты почему не говорил, что приедешь? – спросил он.
– А если бы сказал, ты бы не нашёл времени, – прямо ответил Иван Петрович.
Сергей сжал губы.
– Это не так… Просто… Я не знал, что тебе это нужно.
Иван Петрович вздохнул.
– Ты мой сын. Разве мне может быть не нужно?
Сергей отвернулся, налил два чая, поставил перед ним.
– Прости, пап, – тихо сказал он.
Иван Петрович удивлённо посмотрел на него.
– Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя одиноким. Просто… жизнь закрутила. Работа, семья… Я не думал, что тебе так тяжело.
Иван Петрович покачал головой.
– Я сам во многом виноват. Думал, что вам без меня лучше, что я вам не нужен.
– Ты нужен, пап. Просто скажи нам об этом.
Иван Петрович почувствовал, как горло сжимает.
Он кивнул.
– Хорошо, сынок.
Когда он возвращался домой, сердце было лёгким. Он больше не чувствовал себя одиноким. Его семья была рядом.
Просто иногда нужно было напомнить о себе.
