Марина стояла у окна и смотрела на заснеженный двор, где дети лепили снеговика. Её мысли были далеко — она в который раз перебирала цифры семейного бюджета, пытаясь найти способ хоть немного облегчить финансовое давление. Ипотека съедала почти половину их совместного дохода с Дмитрием. Тридцать восемь тысяч рублей каждый месяц — сумма, которая не давала расслабиться ни на минуту.
Дмитрий зарабатывал около семидесяти тысяч в месяц, работая инженером на заводе. Марина получала чуть меньше — пятьдесят пять в небольшой торговой компании, где занималась закупками. Вроде бы неплохие деньги для их города, но после ипотеки, коммунальных платежей и продуктов оставалось не так много. О каких-то серьёзных накоплениях речи вообще не шло.
Их двухкомнатная квартира в новостройке была мечтой, за которую пришлось заплатить немалую цену. Пять лет назад, когда они только женились, мать Дмитрия помогла собрать первоначальный взнос. Остальное пришлось брать в кредит. Тогда казалось, что пятнадцать лет — это не так уж страшно. Но теперь, спустя пять лет выплат, Марина иногда ловила себя на мысли, что эта ипотека будет висеть над ними вечно.
— Мариш, ты чего задумалась? — Дмитрий обнял жену со спины, заглядывая ей через плечо. — Опять про деньги?
— Да так, считаю в уме, — она повернулась к мужу и улыбнулась. — Дима, а ты не думал, что было бы здорово закрыть эту ипотеку пораньше? Представляешь, сколько бы денег освободилось?
— Думал. Но откуда взять такую сумму? — Дмитрий пожал плечами. — У нас на счету максимум сто двадцать тысяч отложено. До конца выплат ещё почти два с половиной миллиона осталось.
Марина вздохнула. Муж был прав. Откуда взять такие деньги простым работягам? Они не открывали бизнес, не играли в лотерею, не получали огромных премий. Жили как все — от зарплаты до зарплаты, стараясь хоть что-то отложить.
Через неделю всё изменилось.
Марина сидела на работе, разбирая очередную партию накладных, когда на телефон пришло сообщение с незнакомого номера. Какой-то юрист из Москвы просил связаться с ним по важному вопросу, касающемуся наследства. Первая мысль была — развод на деньги. Таких схем сейчас полно. Но что-то заставило Марину всё-таки набрать указанный номер.
— Добрый день, Марина Сергеевна, — в трубке раздался вежливый мужской голос. — Меня зовут Олег Викторович, я представляю нотариальную контору. Вы являетесь родственницей Веры Николаевны Самсоновой?
Марина напряглась, вспоминая. Самсонова… Кажется, это была двоюродная бабушка её матери. Они виделись один раз, много лет назад, на каком-то семейном празднике. Пожилая женщина, живущая где-то в Москве, бездетная.
— Да, вроде бы родственница, — осторожно ответила Марина. — А что случилось?
— К сожалению, Вера Николаевна скончалась три месяца назад. Она оставила завещание, по которому вы являетесь наследником её имущества — однокомнатной квартиры в Москве. Вам необходимо приехать для оформления документов.
Марина почувствовала, как учащается пульс. Квартира в Москве? Это же просто невероятно. Она никогда особо не общалась с Верой Николаевной, даже не знала, что та вообще помнит о её существовании.
Вечером, рассказывая Дмитрию о звонке, Марина всё ещё не могла поверить в реальность происходящего.
— Квартира в Москве, Дима! Понимаешь, что это значит? — глаза Марины горели от возбуждения. — Даже если она в плохом состоянии, это же столица!
— Подожди радоваться, — муж осторожно притормозил её энтузиазм. — Сначала надо посмотреть, что это за квартира. Может, там такой развал, что проще будет отказаться.
Но Марина уже строила планы. Через два дня они взяли отгулы и поехали в Москву.
Квартира находилась в старом районе, в пятиэтажке сталинской постройки. Подъезд выглядел довольно прилично — чистый, с новыми почтовыми ящиками. Поднявшись на третий этаж, супруги открыли дверь ключами, которые им передал нотариус.
То, что они увидели внутри, заставило Марину ахнуть, но не от восторга.
Квартира была в ужасном состоянии. Обои отслаивались целыми полосами, обнажая старую штукатурку. В некоторых местах виднелись тёмные пятна плесени. Пол скрипел под ногами, а в углу комнаты доски прогнили настолько, что провалились, образовав небольшую дыру. На кухне кран капал в ржавую раковину, сантехника требовала полной замены. Окна были старые, деревянные, с потрескавшейся краской.
— Господи, — только и смогла выдохнуть Марина. — Тут же ремонт на миллион минимум нужен.
Дмитрий молча ходил по комнате, осматривая стены, проверяя батареи. Потом заглянул в ванную и поморщился.
— Мариш, тут не просто ремонт нужен. Тут менять всё придётся — от проводки до труб. Это минимум полтора миллиона, а то и больше. Плюс время. Ты готова возиться с этим?
Марина опустилась на единственный уцелевший стул и задумалась. Мечты о красивой московской квартире разбились о суровую реальность. Но ведь сама квартира, даже в таком состоянии, что-то стоит. Они в центре Москвы, пусть и в старом доме.
— А может, продать? — тихо предложила Марина. — Дима, мы же можем продать её и закрыть нашу ипотеку. Представляешь, сразу избавиться от этой кабалы?
Дмитрий присел рядом с женой, взял её за руку.
— Думаешь, кто-то купит в таком состоянии?
— Купят. Это же Москва. Даже развалюха тут стоит денег. Давай хотя бы узнаем, сколько могут дать.
По дороге домой они обсуждали разные варианты. Можно было бы попробовать сдавать квартиру, но кто будет снимать жильё в таком виде? Ремонт требовал огромных вложений, которых у них просто не было. Капитальный ремонт означал бы новые кредиты, а они и так сидели по уши в долгах.
— Знаешь, я думаю, продажа — это единственный разумный вариант, — сказал Дмитрий, когда они ехали в поезде обратно. — Мы закроем ипотеку, останется ещё немного денег. Можем отложить на будущее или немного обновить нашу квартиру. Жить станет легче.
Марина кивнула. Решение созрело само собой. Наследство — это, конечно, здорово, но практичность важнее романтики.
Через неделю они нашли риелтора через знакомых. Оксана, женщина лет сорока с деловым видом, приехала осматривать квартиру и сразу обрадовала.
— Местоположение отличное, — сказала риелторша, быстро осматривая комнаты. — Район востребованный, транспортная доступность хорошая. Да, состояние плохое, но многие покупают под ремонт. Я думаю, можем запросить два миллиона восемьсот. С торгом уйдёт за два шестьсот, может, два семьсот.
— Два семьсот? — Марина едва сдержала улыбку. — Этого хватит, чтобы закрыть нашу ипотеку полностью!
— Ну, продажа займёт время, — предупредила Оксана. — Месяц-два, может, три. Но я уверена, что продадим. Таких предложений много, конкуренция большая, но и покупатели есть.
Дмитрий кивнул, соглашаясь на условия агентства. Всё казалось простым и понятным. Оформили договор с риелтором, выставили объявление, стали ждать.
Показы начались через неделю. Приезжали разные люди — молодые пары, инвесторы, пенсионеры, желающие купить что-то подешевле для детей. Кто-то сразу отказывался, увидев состояние квартиры. Кто-то торговался до неприличия, предлагая полтора миллиона, на что Марина только качала головой.
Наконец, через полтора месяца, появился серьёзный покупатель. Мужчина средних лет, Игорь, сказал, что покупает квартиру для сына-студента. Ремонт планирует делать сам, поэтому состояние его не пугает. Предложил два миллиона шестьсот пятьдесят тысяч — цена была приемлемой.
— Согласны, — сказала Марина без долгих раздумий.
Сделка прошла быстро. Оформили все документы, деньги положили на эскроу-счёт до момента регистрации перехода права собственности. Марина каждый день проверяла статус на сайте Росреестра, ожидая момента, когда сделка будет завершена окончательно.
И вот, наконец, пришло уведомление — регистрация завершена. Деньги должны поступить на счёт в течение трёх рабочих дней. Марина и Дмитрий уже мысленно праздновали свободу от ипотеки. Тридцать восемь тысяч в месяц останутся в семье! Они смогут откладывать, путешествовать, просто жить спокойнее.
В субботу, когда супруги сидели дома и обсуждали, куда потратить первые свободные деньги после закрытия кредита, в дверь позвонили. Дмитрий открыл — на пороге стояла его мать, Валентина Алексеевна.
Свекровь была женщиной властной и напористой. Ей было пятьдесят восемь лет, но выглядела она на все семьдесят. Вечно недовольное лицо, привычка вмешиваться в жизнь сына и критиковать Марину за каждую мелочь — всё это делало визиты свекрови настоящим испытанием.
— Здравствуйте, Валентина Алексеевна, — Марина вежливо улыбнулась, хотя внутри всё сжалось. Визиты свекрови редко заканчивались чем-то хорошим.
— Здравствуй, — буркнула свекровь, проходя в квартиру без приглашения. — Дима, налей мне чаю. Замёрзла по дороге.
Дмитрий послушно отправился на кухню, а свекровь уселась в кресло, оглядывая комнату оценивающим взглядом.
— Ну что, как дела? — начала она, потирая руки. — Слышала, у вас какие-то изменения намечаются.
Марина насторожилась. Откуда Валентина Алексеевна могла знать про квартиру? Они никому особо не рассказывали, только самым близким.
— Какие изменения? — осторожно переспросила Марина.
— Да ну, не прикидывайся, — свекровь махнула рукой. — Соседка Люба мне всё рассказала. Говорит, вы какую-то квартиру в Москве продали. Это правда?
Дмитрий вернулся с чаем, поставил чашку перед матерью.
— Мама, ну какая тебе разница? — попытался он увести разговор в сторону. — Это наши дела.
— Как это какая разница? — Валентина Алексеевна выпрямилась в кресле, глаза сузились. — Я твоя мать, между прочим. И имею право знать, что происходит в семье моего сына.
Марина поджала губы. Началось. Каждый раз одно и то же — свекровь считала, что имеет право совать нос куда угодно.
— Марине досталась квартира по наследству от дальней родственницы, — пояснил Дмитрий. — Мы её продали. Собираемся закрыть нашу ипотеку.
— Ага, — протянула Валентина Алексеевна, задумчиво кивая. — Значит, деньги большие получили?
— Достаточно, чтобы закрыть кредит, — коротко ответила Марина, чувствуя растущее раздражение.
Свекровь отпила чаю, помолчала, потом снова заговорила, теперь уже другим тоном — поучительным, нравоучительным.
— Знаешь, Мариночка, я хочу тебе кое-что сказать. В жизни главное — это семья. Не деньги, не карьера, а именно семья. Когда люди становятся родными, они должны помогать друг другу, делиться всем. Понимаешь?
Марина молча кивнула, не понимая, к чему клонит свекровь.
— Вот ты получила деньги, — продолжала Валентина Алексеевна, — но разве это только твои деньги? Дима — твой муж. Это уже семейные деньги. А раз семейные, значит, и я имею к ним отношение. Ведь я — мать Димы, его родная кровь. Быстро вы забыли мою доброту.
Дмитрий нахмурился, но промолчал. Марина почувствовала, как напряглись плечи.
— Валентина Алексеевна, я не совсем понимаю, — медленно проговорила Марина. — Квартира досталась мне по наследству. Это моё личное имущество. Дмитрий тут вообще ни при чём, по закону.
— Закон-то закон, а жизнь — она другая, — свекровь поставила чашку на стол с лёгким стуком. — А по совести. В настоящей семье всё общее. И раз Дима твой муж, значит, и я — часть этой семьи. А в нашей семье принято делиться.
— Мама, ты о чём вообще? — не выдержал Дмитрий. — При чём тут ты?
Валентина Алексеевна выпрямилась, её лицо приобрело решительное выражение.
— При том, Дмитрий, что я всю жизнь вкладывалась в тебя. Растила, учила, помогала. Когда вы брали эту квартиру, я дала вам на первоначальный взнос. Или забыли уже?
— Не забыли, — Марина сжала кулаки под столом. — Мы благодарны вам за помощь. Но это не значит, что…
— Именно это и значит! — перебила свекровь, повысив голос. — Я помогала вам, а теперь вы должны помочь мне. У меня тоже проблемы. Кредит на машину висит, сто пятьдесят тысяч ещё осталось. Дача требует ремонта, крыша течёт. А вы тут собрались все деньги на себя пустить!
Марина хлопнула глазами, не веря услышанному. Свекровь что, серьёзно требует денег с проданной квартиры?
— Валентина Алексеевна, вы в своём уме? — Марина встала, её лицо покраснело. — Это моё наследство! Моё! Ни вы, ни кто-либо другой не имеет на него никаких прав!
— Деньги от московской квартиры тебе не принадлежат! — выкрикнула свекровь, тоже вскакивая с места. — Мы распределим их по-семейному!
Воцарилась тяжёлая тишина. Дмитрий замер, глядя на мать с недоумением. Марина стояла, сжав руки в кулаки, кровь стучала в висках.
— Что вы себе позволяете? — медленно, сквозь зубы процедила Марина. — Какое право вы имеете заявлять мне такое?
— Я имею право матери! — Валентина Алексеевна ткнула пальцем в сторону Марины. — Ты вышла замуж за моего сына, значит, стала частью нашей семьи. А у нас в семье так не принято — загребать всё под себя!
— Мама, прекрати, — Дмитрий наконец нашёл в себе силы вмешаться. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. Эта квартира досталась Марине по наследству. Это её личная собственность. Даже я, её муж, не имею на неё права, не то что ты.
— Вот именно! — подхватила Марина. — Даже если бы мы развелись, эта квартира и деньги от неё остались бы только моими. Наследство — это не совместно нажитое имущество!
Валентина Алексеевна скривила губы.
— Законы, законы… А совесть у тебя есть? Я Диме всю жизнь отдала, а ты теперь передо мной выпячиваешься со своими деньгами!
— При чём тут я?! — Марина почувствовала, как руки начинают дрожать от гнева. — Я вам ничего не должна! Вы растили своего сына — это ваша обязанность, а не услуга, за которую я теперь должна платить!
— Ах так! — свекровь повысила голос до крика. — Значит, я теперь никто! Сын женился на этой… на тебе, и мать стала никому не нужна! Я требую свою долю! Хотя бы триста тысяч — столько, сколько я вам дала на квартиру!
— Вы ничего не получите, — твёрдо сказала Марина. — Ни копейки. У нас другие планы на деньги.
Валентина Алексеевна метнула гневный взгляд на сына.
— Дима! Ты что, позволишь этой нахалке так со мной разговаривать?! Ты моя кровь, мой ребёнок! Заступись за мать!
Дмитрий встал, его лицо было мрачным.
— Мама, Марина права. Ты не имеешь никакого права на эти деньги. Квартира была наследством, личным имуществом жены. Мы с ней решили закрыть ипотеку, и это наше общее решение. Ты сюда не лезь.
— Как ты смеешь?! — свекровь задохнулась от возмущения. — Я твоя мать!
— Именно поэтому я говорю тебе сейчас прямо, — голос Дмитрия стал жёстким. — Уходи. Немедленно. И больше никогда не приходи сюда с такими требованиями.
— Да как вы… как вы смеете! — Валентина Алексеевна схватила сумку, её лицо побагровело. — Я вам ещё покажу! Вы пожалеете! Неблагодарные! Эгоисты!
— Выйдите, пожалуйста, — Марина открыла дверь, с трудом сдерживая дрожь в руках.
Свекровь прошла к выходу, на ходу бросая злобные взгляды.
— Будете жить со своими деньгами! Одни! Без семьи! — она ткнула пальцем в сторону Марины. — У меня кредит висит, крыша течёт, а вы тут жируете! Бессовестные!
— Это ваши проблемы, Валентина Алексеевна, — холодно ответила Марина. — Не наши. Попросили бы по-хорошему мы бы подумали, а в таком тоне разговор продолжать бессмысленно.
Свекровь выскочила за дверь, громко хлопнув ею так, что задребезжали стёкла в серванте.
Марина прислонилась к стене, закрыла глаза. Дмитрий подошёл, обнял жену.
— Прости её, — тихо сказал муж. — Она всегда была такой. Но это перебор.
— Дима, я не хочу больше её видеть, — Марина открыла глаза, посмотрела на мужа. — Совсем. Пока она не извинится и не признает, что была не права.
— Она никогда не извинится, — вздохнул Дмитрий. — Ты же её знаешь.
— Тогда пусть не приходит вообще, — Марина выпрямилась. — Я серьёзно. Если она не понимает элементарных вещей, то мне с ней не о чем разговаривать.
Через неделю деньги от продажи квартиры поступили на счёт. Два миллиона шестьсот пятьдесят тысяч рублей — сумма, которая полностью перекрывала остаток по ипотеке. Марина и Дмитрий в тот же день поехали в банк и подали заявление на досрочное погашение кредита.
Сотрудница банка, миловидная девушка лет двадцати пяти, улыбнулась им.
— Поздравляю, вы полностью закрыли ипотеку, — она протянула справку об отсутствии задолженности. — Квартира теперь полностью ваша, без обременений.
Марина взяла справку, и на глаза навернулись слёзы. Пять лет выплат, пять лет жизни в постоянном напряжении — всё позади. Тридцать восемь тысяч рублей каждый месяц теперь будут оставаться в семье.
— Мы свободны, — прошептала Марина, выходя из банка.
Дмитрий крепко обнял жену за плечи.
— Свободны, — эхом повторил он.
После того скандала Валентина Алексеевна звонила несколько раз. Сначала кричала в трубку, обвиняя сына и невестку во всех грехах. Потом пыталась давить на жалость, рассказывая, как ей тяжело, как нужны деньги. Дмитрий выслушивал, но оставался непреклонен.
— Мама, пока ты не извинишься перед Мариной и не признаешь, что была неправа, мы не будем общаться, — сказал он в очередной раз.
— Я? Извиняться?! — свекровь захлёбывалась от негодования. — Перед этой меркантильной особой?!
— Тогда до свидания, — Дмитрий сбросил вызов.
Недели складывались в месяцы. Марина и Дмитрий постепенно привыкали к новой жизни без долгов. Появилась возможность откладывать деньги, планировать отпуск, не считать каждую копейку.
Валентина Алексеевна больше не звонила. По слухам, которые доходили через общих знакомых, она продолжала жаловаться всем вокруг на неблагодарного сына и наглую невестку. Но Марину это уже не трогало.
Однажды вечером, сидя на диване с чашкой чая, Марина сказала мужу:
— Знаешь, я иногда думаю, что это наследство — не просто удача. Это был какой-то знак. Вера Николаевна оставила мне квартиру, хотя едва меня знала. Может, она хотела, чтобы я смогла освободиться от этой ипотечной кабалы. Чтобы мы зажили нормально.
Дмитрий улыбнулся, обнимая жену.
— Может быть. В любом случае, мы справились. И сделали правильный выбор.
Марина кивнула. Да, они сделали правильный выбор — не позволили никому диктовать им, как распоряжаться своей жизнью и своими деньгами. Даже если этим кем-то была родная мать мужа.
Квартира, которую они так долго выплачивали, теперь была по-настоящему их. Без долгов, без обязательств, без чужих претензий. И это ощущение свободы стоило всех скандалов и разрывов.
