Смотрю я на брата и думаю: достанется же какой-то несчастной женщине такой тюфяк, во всём слушающийся маму и рта не смеющий в её присутствии раскрыть. Впрочем, зная маму, не удивлюсь, если она ему вообще жизни не даст. Из такой семьи, как наша, любая женщина сбежит.
Брата моего зовут Тёма. Он у нас младшенький — был, до появления у меня сына. Теперь в семье младшенький — Игорёк. Игорьку пять лет, и мне иногда кажется, что Тёма ментально недалеко от него ушёл в развитии.
В принципе, я понимаю, почему всё так вышло… но, с другой стороны, я-то в тех же условиях выросла другой — с твёрдым, иногда даже жёстким характером. Я не хвастаюсь, в таком характере полно своих минусов, но считаю, что в жизни мне проще, чем тому же Тёме.
Мы с Тёмой выросли в полной семье, но папа, честно говоря, всегда был сомнительным мужским примером. Он очень отстранённый, холодный, безразличный, себе на уме.
Наверное, другой с нашей мамой попросту не смог бы жить. Но мне очень не хватало отцовской любви, а уж Тёме-то — тем более. Папа уделял ему ещё меньше времени, чем мне, хотя и у этого есть причина — мама.
Мама с самого рождения Тёмы вцепилась в него и не отпускала от себя. Да и к нему никого не подпускала.
Папе разрешалось заниматься моим воспитанием, но — ни в коем случае не воспитанием Тёмы. Но особого интереса ко мне он всё равно не проявлял. Так я и росла, зная, что ни папе не нужна, ни маме.
Папа и сейчас почти не участвует в нашей жизни. Внука, Игорька, он видел за пять лет два раза. Даже на руки не взял его, когда я приехала в гости.
— Конечно, я тебя люблю, — отвечал папа, когда я напрямик его спрашивала, в чём дело — неужели он совсем не любит и меня, и Игорька. — И внука люблю. Но не надо выжимать из меня эмоции, дочка. Это всё ваше, женское. А я любовь иначе проявляю.
Не знаю, что это за «иначе». Финансово? Я уже много лет живу одна, денег у родителей не прошу, хорошо зарабатываю, в университете училась на бюджете. Защиты я тоже от отца не видела — со всеми проблемами, от школьных до университетских, мне предлагалось разбираться самостоятельно.
Но я давно поняла, что разговаривать с папой бесполезно, он всё равно никогда не признается, что семья ему попросту не нужна.
Другое дело — мама. Вот уж кто проявлял свою любовь с чрезмерным рвением. От такой любви цветы вянут — слишком уж её много. Мама этой своей любовью испепелить может.
Тёму она контролировала с самого его детства и продолжает до сих пор.
— Тёмочка, а с кем это ты переписываешься? — спрашивала она, когда Тёма поступил на первый курс. — Ну-ка, дай посмотреть.
— С этими словами она бесцеремонно выхватывала у Тёмы телефон и принималась читать переписку или смотреть фотографии. — Страшненькая девочка, и пишет не очень умные вещи. Не отвечай ей больше, не надо нам такое.
Я из обострённого чувства справедливости тут же влезала в разговор — я тогда училась на четвёртом курсе и ещё жила с родителями.
— Мам, ты в курсе, что не имеешь права читать чужую переписку без спросу?
— Так это ж не чужая, а Тёмина, — невозмутимо отвечала мама.
— Тёма — отдельный человек, мам. Не твоё продолжение, не твоя собственность. Отдай ему телефон. А ты, Тёма, поставь уже пароль посложнее, чем «один, два, три, четыре», и начни отстаивать свои границы сам.
Между мной и мамой завязывалась ссора, стремительно перетекавшая в бурный скандал, а Тёма в это время сидел за столом и вяло ковырялся вилкой в еде.
Аппетит у него всегда был слабоват, особенно для мужчины, а уж когда мы с мамой принимались орать друг на друга, он и вовсе у Тёмы пропадал. Папа же молча ел, а перед уходом бросал что-нибудь вроде:
— Ну всё, потише давайте. Голова от вас болит.
В моё личное пространство мама тоже пыталась влезать. Я быстро поняла, что крошечные декоративные замочки, которые легко открываются, стоит только чуть поднажать, маму не остановят, поэтому стала вешать на дневники нормальные замки, а сами дневники — тщательно прятать.
Но я не сильно удивилась, когда однажды нашла дневник с разодранной в клочья обложкой: мама разломала картон, выбросила замок и прочла всё от корки до корки. Как я орала… мне тогда было шестнадцать — время первых влюблённостей, девчачьих секретиков и попыток отстаивать свою независимость.
И ведь я вовсе не была проблемным подростком. Я хорошо училась (иначе на бюджет бы не прошла), посещала разные кружки, дружила с правильными девочками, не баловалась всякими дурными привычками.
Причин лезть в мою жизнь у мамы не было, но она считала, что меня как личности не существует — есть только «мама и дочка», как единый организм. То же самое для Тёмы — «мама и сыночек».
Наверное, она до сих пор так считает, хотя мне уже тридцать и у меня есть собственный ребёнок.
В мои переписки по телефону мама пыталась лезть, но в ответ встречала яростный отпор. Ещё я ставила сложные пароли, чтобы у мамы не получилось разблокировать телефон.
Моих подруг она часто расспрашивала об их досуге и об их семьях и пыталась запрещать мне общаться то с одной, то с другой девочкой.
— У Ксюши родители расстаются, — говорила она, к примеру. — Больше с ней не дружи.
— Тебя забыла спросить, — грубо отвечала я. Напоминаю: мне было шестнадцать, и я была очень обижена на то, что не имею ничего своего, отдельного от мамы.
— Да, забыла! Я — твоя мать, и мне решать, с кем тебе общаться.
— Вот ещё, — фыркала я в ответ, ну а дальнейший сценарий был предсказуем: ссора, скандал, наказания.
Окончив университет, я сразу же съехала на съёмную квартиру, понимая, что больше не смогу жить с родителями под одной крышей. Карьера у меня пошла в гору, а там и отношения на горизонте появились.
Я вышла замуж за коллегу, мы взяли квартиру, потом появился Игорёк — и была бы у нас счастливая семья, если бы не два фактора.
Первый — это мой неуживчивый характер. Я так привыкла бросаться на амбразуры ради защиты своего мнения, что уже не могла от этого отучиться.
Мужу, выросшему в любящей и заботливой семье, было странно всё это наблюдать. Мой характер он сполна прочувствовал на своей шкуре, и, в итоге, не выдержал.
Второй — это, разумеется, мама. Андрей, мой муж, сразу ей не понравился, и она всячески старалась его задеть. Подозреваю, дело было вовсе не в симпатиях, а в том, что благодаря Андрею я была полностью независима от семьи, и маму это раздражало.
Она не учла лишь одного: пока я была в браке — ещё до появления Игорька, — я зарекомендовала себя на работе как первоклассного специалиста.
Поэтому после выхода из отпуска по уходу за ребёнком я сразу вернулась на прежнюю должность и смогла выйти на прежний уровень заработной платы, а со временем даже добиться повышения.
С Андреем мы, в итоге, разошлись. Моим подругам он тоже не нравился, так что, возможно, проблема была не только во мне и моей семье, но и в нём. Но я под ворохом собственных неурядиц этого не замечала.
А теперь, когда есть возможность спокойно проанализировать причины нашего расставания, мне просто не хочется этим заниматься. Пожили вместе, не получилось — разбежались.
Квартиру мы с Андреем поделили — оставлять её мне он не захотел, пришлось решать этот вопрос через суд. Я выплатила Андрееву долю, и теперь квартира полностью принадлежит мне — хорошая двушка, переезжать из которой я не планирую.
С Игорьком Андрей видится, но редко. Через подруг я узнала, что он снова женился — видимо, поэтому не хватает внимания на собственного сына. С одной стороны, не моё это дело — пусть делает, что хочет. А с другой, Игорёк-то в чём виноват? Ну плохая я оказалась жена, что ж теперь.
Но я прекрасно справлялась и без участия Андрея. Денег мне хватало с лихвой, заниматься и работой, и ребёнком я с трудом, но успевала. Даже находилось время на то, чтобы раз в месяц встретиться с подругами и посидеть в ресторане, обсудить жизнь, поделиться новостями.
Тёма всё это время никак не мог наладить личную жизнь. После университета он тоже съехал от родителей — в съёмную квартиру. Мама тогда позвонила мне и закатила скандал:
— Это ты его заставила! — орала она в трубку.
А я его не заставляла — мы вообще к тому моменту почти не общались. Тёма — взрослый человек, пусть сам уже за себя решает и сам за себя отвечает. У меня своя жизнь, и я хочу заниматься собой и своим ребёнком, а не Тёмиными проблемами.
Все девушки, с которыми Тёма знакомился, быстро уплывали от него — пугались и его безынициативности, и инициативности гипотетической свекрови. Он даже ни разу ни с кем не жил — только на свидания изредка ходил.
С работой у Тёмы тоже не клеилось. На собеседования ведь нужно ходить самому. Самому себя рекламировать, самому набивать себе цену, самому демонстрировать свои навыки. А у Тёмы и опыта толком не было, и ответственным его не назвать, и трудолюбием он не отличался.
То есть, там, где начинающий специалист компенсировал бы нехватку опыта работоспособностью, Тёма терялся и ленился. На квартиру ему едва хватало денег, поэтому он постоянно доставал меня звонками с просьбой помочь.
— Ну я же верну, — говорил он, когда в очередной раз просил у меня денег на оплату квартиры. — Честно.
— Я это слышу уже два года, — сказала я. — Посчитать за тебя, сколько ты мне денег должен, или сам справишься?
— Ну что ты начинаешь, — обижался он — как маленький ребёнок, с которым я не поделилась конфеткой. — Мне помощь нужна, а ты…
— Тём, — обрывала я его, — ты взрослый мужчина. Почему я, женщина с маленьким ребёнком, должна тебе помогать?
Но, несмотря на резкость, я всё-таки давала слабину и помогала ему финансово. Понимала, что пока он живёт отдельно, у него хотя бы есть шанс на личную жизнь. Но если он вернётся в родительский дом, мама сомкнёт клешни и уже никогда его на волю не выпустит.
Конечно, не стоило помогать, я сама прекрасно понимаю — повесила себе пень на шею и жалуюсь. Ну что поделать. Хочешь не хочешь, а, в итоге, помогаешь.
В гости ко мне родители приходили лишь раз в год — на день рождения Игорька. Точнее, мама с братом приходили — отец, по-моему, ни разу в гостях у меня не был. Игорька он поздравлял по видеосвязи или когда я сама привозила к нему внука, что, как я уже упоминала, было два раза за пятилетнюю жизнь Игорька.
Готовить я для двух не самых желанных гостей откровенно ленилась, так что просто заказала им пиццу, купила торт, и на этом сочла свои обязанности хозяйки исчерпанными.
Наготавливать я буду завтра, когда в гости придут детсадовские друзья Игорька вместе с мамами. Вот там меня ждёт целый день готовки. Как подумаю об этом, так вздрогну. Но не покупной едой же пичкать маленьких деток.
— Мы тут подумали, — сказала мама, выделив слово «мы», хотя, уверена, к этому «мы» имела отношение лишь она одна. — Тёмочке квартиру надо, так что скинемся на первоначальный взнос. Ты хорошо зарабатываешь, поэтому вложишься побольше.
— Нет, — ответила я. — И это не обсуждается. Хотите с папой квартиру Тёме купить — давайте сами. У меня маленький ребёнок, и мне ваше «мы тут подумали» неинтересно.
— Ты как смеешь таким тоном со мной разговаривать? — возмутилась мама. — Твоему брату нужна помощь, а ты!..
— А я оплачиваю ему аренду квартиры, — ответила я. — Потому что сам он — картошка, а не мужчина. Даже работу нормальную не может найти. Хоть за это спасибо бы сказал, а не приходил у меня ещё денег клянчить.
— Так кто тебя просил это делать? — спросила мама. — Лучше бы собрала эти деньги и в первоначальный взнос вложила!
— Кто просил? Дай-ка подумать… Тём, ничего сказать не хочешь? Мнение своё высказать, например? Объяснить мне, почему я должна вкладываться в твою квартиру хотя бы копейкой, когда у меня собственный сын есть, которому в будущем тоже квартира понадобится?
Тёма, однако, хранил молчание. Он сидел рядом с мамой, пил чай и даже не смотрел на меня. Не уверена, что он вообще нас слушал. И так меня это разозлило, что я заявила:
— Ну, раз ты у нас такой самостоятельный, чтобы покупать себе квартиры, значит, и арендную плату отныне сможешь тянуть сам. Больше ни рубля тебе не дам. Выкручивайся, как хочешь.
Тут-то Тёма, наконец, расшевелился — встрепенулся, испуганно глянул на меня.
— Но мне нужны деньги, — проговорил он. — Как же я один буду квартиру оплачивать? Ты меня не бросай…
— Не переживай, Тёмочка, — влезла мама. — Не бросит.
— Брошу, — возразила я.
— Деваться тебе некуда, будешь платить за квартиру твоего брата — Заявила мама
Тут я уже не выдержала и рассмеялась — досадливо и зло.
— Через полицию меня платить за взрослого брата заставишь? — спросила я. — Или как?
Мне-то, в отличие от Тёмы, деваться есть куда: у меня работа, квартира, ребёнок. А вот у Тёмы кроме твоей, мама, юбки, — ничего. Вот и покупай ему квартиру сама. А теперь вам обоим пора на выход.
Мама ещё попыталась втянуть меня в перепалку, но мне так всё это надоело, что я уже не слушала. Торт, оставшийся после них, я со злости выбросила, но пиццу пожалела, и мы с Игорьком доели её сами.
Своё слово я сдержала, и когда настал следующий месяц платежей на съём квартиры, ничего Тёме не дала. Он мне каждый день названивал, елейным голоском упрашивал помочь, называл спасительницей, но меня его актёрская игра не трогала.
Когда мама меня обижала, ему было всё равно — лишь бы его не трогали. Когда мама попыталась за мой счёт ему квартиру взять, он тоже отмолчался. Вот пусть и за аренду платит своим молчанием — или своей игрой, без разницы.
Мама мне тоже несколько раз звонила — разыграла целое представление, надеясь разжалобить. Но со мной этот номер больше не пройдёт.
