— Дом свой перепишите на нас с отцом! — прозвучало как гром среди ясного неба.
— Что, прости? — Юля поперхнулась чаем и уставилась на мать, думая, что ослышалась.
День начинался как обычно. Юля возилась с трехлетним Петей, который упорно пытался накормить завтраком своего плюшевого медведя, когда раздался звонок в дверь. На пороге стояла Лариса Ивановна – её мать, собственной персоной, в своём неизменном бежевом плаще и с тем особым выражением лица, которое появлялось у неё перед важными заявлениями.
— Ой, мам, ты чего без предупреждения? — Юля попыталась скрыть удивление, пропуская мать в прихожую.
— А что, теперь к родной дочери нужно записываться на приём? — фыркнула Лариса Ивановна, придирчиво осматривая прихожую. — О, новую вешалку купили? А старая чем не угодила?
Юля мысленно досчитала до десяти. Семь лет они с Максимом копили на этот дом, отказывая себе во всём. И каждая новая вещь, будь то вешалка или занавески, была маленькой победой, частичкой их общей мечты.
— Петя! Иди бабушку поцелуй! — крикнула Юля, надеясь разрядить обстановку.
— Ба! — радостно завопил малыш, вбегая в прихожую с измазанной кашей мордашкой.
— Господи, ребёнок голодный! — всплеснула руками Лариса Ивановна. — Не умеешь ты, Юля, с детьми…
— Мам, он просто играет с едой, это нормально в его возрасте.
— При чём тут игры? Вот я тебя в детстве…
Но договорить она не успела – в прихожую вышел Максим, только что вернувшийся с утренней пробежки.
— Здравствуйте, Лариса Ивановна! Какими судьбами?
— Вот, решила проведать вас, — она многозначительно улыбнулась. — Заодно и важный разговор есть.
За чаем с лимоном (- Юля, ты что, варенья не купила? А я-то думала…) Лариса Ивановна наконец перешла к делу.
— Значит так, — она отставила чашку и выпрямилась. — Мы с отцом подумали и решили: дом ваш нам подходит. Воздух свежий, места много… А вы молодые, себе новый купите!
Максим поперхнулся чаем. Юля застыла с печеньем в руке.
— Мам, ты это серьёзно сейчас?
— А почему нет? — Лариса Ивановна пожала плечами. — Вы и квартиру свою сдавать сможете – вот вам и доход дополнительный!
Юля переглянулась с мужем. В его глазах читалось явное «только не это», но вслух он ничего не сказал.
— Мам, но мы же…
— Что «мы же»? — перебила Лариса Ивановна. — Думаешь, легко нам с отцом на четвёртый этаж подниматься? А тут всё на первом, удобно…
— Бабуля, смотли! — внезапно вбежал Петя, размахивая рисунком. — Это наш дом! Тут я, тут мама, папа и Мишка!
Лариса Ивановна поджала губы:
— Вот видишь, Юля, даже ребёнок понимает, что дом должен быть семейным… Ну и чего ты молчишь? Неблагодарная! — голос матери звенел от возмущения.
— Я не молчу, мам. Я просто пытаюсь понять, как ты это себе представляешь, — Юля старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
Прошла неделя с того злополучного разговора за чаем. Лариса Ивановна, видя, что дочь не спешит отдавать дом, перешла в наступление. Она звонила по пять раз на дню, присылала фотографии своих «больных ног после подъема по лестнице», а теперь явилась с тяжелой артиллерией – отцом.
— Вот, папа, посмотри, как они живут! — Лариса Ивановна обвела рукой гостиную. — А мы с тобой в этой конуре… Юля, ты хоть понимаешь, что у отца давление?
Отец, худощавый мужчина с добрыми глазами, неловко переминался с ноги на ногу. Было видно, что вся эта ситуация ему неприятна.
— Лариса, может не надо… — начал было он.
— Как это не надо?! — взвилась мать. — Ты что, против родной дочери?!
Юля смотрела на эту сцену и чувствовала, как внутри нарастает тошнота. В детстве она часто видела, как мать точно так же давила на отца, и он всегда сдавался. Всегда.
***
Вечером, уложив Петю, Юля сидела на кухне и бездумно помешивала остывший чай. Максим присел рядом, обнял за плечи:
— Знаешь, я всё понимаю. Но этот дом – наш. Мы его сами заработали.
— Максим, а вдруг она права? — Юля подняла на мужа глаза, полные слёз. — Может, я правда неблагодарная? Они же…
— Стоп, — Максим взял её за руки. — Давай разберем. Они тебя растили – это их родительский долг. Они помогали с учебой – прекрасно. Но это не значит, что теперь ты обязана отдать им всё, что у тебя есть.
В этот момент зазвонил телефон. Юля вздрогнула – она уже знала, кто это.
— Доченька, — голос матери был медоточивым. — Ты подумала? Мы же с папой не вечные. Вот умрём скоро, и будешь локти кусать…
— Мам, перестань! — Юля почувствовала, как внутри что-то ломается. — Ты не умираешь! Ты манипулируешь!
***
На следующий день Лариса Ивановна приехала снова, на этот раз с «группой поддержки» – двумя тётками, которые начали причитать с порога:
— Юленька, как же так! Мать родная просит… А ты… Эх, молодёжь пошла!
Юля стояла в дверях, глядя на этот театр абсурда, и вдруг расхохоталась. Просто не выдержала. Три женщины уставились на неё с возмущением.
— Простите, — выдавила она сквозь смех. — Просто представила, как вы это планировали. «Так, Зин, ты скажи про молодёжь, а ты, Вер, про материнское сердце…»
— Да ты… да как ты… — задохнулась от возмущения одна из тёток.
— Вот! — торжествующе воскликнула Лариса Ивановна. — Видите, какая она стала? А я её растила, ночей не спала!
Внезапно сзади появился отец Юли. Он молча наблюдал за происходящим, а потом тихо произнес:
— Хватит, Лариса. Пойдём домой.
— Как это домой?! — мать развернулась к нему. — Ты что, тоже против меня?!
— Нет, — спокойно ответил он. — Я против того, чтобы ты превращала нашу дочь в свою собственность. Пойдём.
В наступившей тишине было слышно, как наверху смеётся проснувшийся Петя. Юля смотрела на отца и впервые за долгое время видела в его глазах не усталую покорность, а спокойную уверенность.
— Папа… — начала она.
— Потом поговорим, — он слабо улыбнулся. — Я позвоню.
Когда все ушли, Юля прислонилась к стене и закрыла глаза. Внутри было пусто и одновременно легко, словно она сбросила тяжелый рюкзак, который тащила много лет.
— Мама, а почему бабуля злится? — раздался голос Пети.
— Потому что иногда, малыш, взрослые ведут себя странно.
***
Звонок раздался в воскресенье утром. Юля как раз заваривала кофе, когда увидела на экране «Папа».
— Привет, дочь, — голос отца звучал непривычно бодро. — Выйдешь на разговор? Я тут недалеко.
Отец ждал её на скамейке возле дома. В руках – потрёпанный пакет.
— Знаешь, я тут фотографии перебирал, — он достал старый альбом. — Смотри.
На фото молодая женщина с ребёнком на руках стояла у небольшого деревянного дома.
— Это бабушка твоя, — пояснил отец. — А дом этот… В общем, похожая история была. Твоя мать тогда только-только замуж за меня вышла, и давай требовать, чтобы бабушка нам дом отписала. А бабушка что сказала? «Доча, я тебя люблю, но дом – это мой дом. Хочешь свой – заработай».
Юля смотрела на фотографию, и что-то вдруг встало на свои места.
— Мама, нам надо поговорить, — Юля стояла в квартире родителей. — Только давай без криков и обвинений.
— Явилась всё-таки! — начала было Лариса Ивановна, но осеклась, увидев выражение лица дочери.
— Мам, я тебя люблю. Правда люблю. И благодарна за всё, что вы с папой для меня сделали. Но дом наш я не отдам. Это не потому, что я жадная или неблагодарная. Это потому, что он – наш. Мой, Максима и Пети.
— Но мы же…
— Подожди. Я не закончила. Мы можем помочь вам с ремонтом квартиры. Можем попробовать протолкнуть проект с установкой лифта в подъезде – я узнавала, это реально. Можем приезжать чаще. Но манипулировать собой я больше не позволю.
Лариса Ивановна открыла рот, закрыла, снова открыла… И вдруг заплакала.
— Я же как лучше хотела… — всхлипнула она. — Думала, будем все вместе…
— Мам, — Юля обняла её. — Мы и так все вместе. Просто каждому нужно своё пространство.
***
Через месяц они всей семьёй праздновали день рождения Пети. Лариса Ивановна принесла огромный торт и впервые за долгое время не сделала ни одного едкого замечания. А когда Петя показал ей свой новый рисунок – «Вот наш дом, вот мы, а вот бабушкина квартира!» – она просто улыбнулась и повесила его на холодильник.
— Знаешь, — шепнул Максим, обнимая Юлю. — По-моему, твоя мама наконец-то поняла, что любовь измеряется не квадратными метрами.
— Да, — кивнула Юля, глядя, как мать учит Петю правильно задувать свечи. — Просто иногда, чтобы сохранить семью, нужно научиться говорить «нет».
А за окном рос их сад, в котором они с Максимом недавно посадили яблони. Маленькие, но их собственные. Как и всё в этом доме.
