Алина выскочила из маршрутки на остановке у своего дома и быстро зашагала по знакомому двору. Моросил дождь, а вечернее небо уже затянуло серыми облаками, обещающими затяжную осень. У подъезда стояла пожилая соседка Тамара Ивановна, кормя местных котов. При виде Алины она кивнула, явно собираясь поговорить, но женщина лишь улыбнулась ей извиняющимся взглядом и торопливо вошла внутрь. Общение с соседкой, хоть и было обычно приятным, сегодня не входило в планы.
Задержавшись на работе дольше обычного, Алина теперь судорожно прикидывала в голове, что можно успеть приготовить на ужин до прихода Артёма. Она раздражённо взглянула на часы. Её дочь, тринадцатилетняя Соня, обычно возвращалась раньше и помогала матери по дому, но сегодня была занята в художественной школе и должна была прийти только через час.
Алина разделась и прошла на кухню. Включила воду, набирая её в кастрюлю, одновременно стараясь понять, какое блюдо займёт меньше всего времени. Артём, её муж, никогда не жаловался на еду прямо, но по его взгляду всегда было понятно, нравится ли ему ужин или нет. Он любил поесть вкусно, много и обязательно свежее, и это негласное правило Алина старалась не нарушать. Сначала казалось, что это обычная супружеская забота, но со временем привычка угождать мужу стала тяготить её всё сильнее.
За окном уже потемнело, когда на лестничной клетке послышался скрип входной двери. Вошёл Артём. Без приветствия, небрежно повесив куртку на крючок, он прошёл на кухню и, бросив взгляд на жену, спросил недовольно.
— Что это у нас сегодня за меню такое необычное?
— Курицу поставила вариться, а на второе решила сделать рыбу, — ответила Алина. — Соня задержалась, вот я и не успела нормально всё подготовить.
Артём молча сел за стол, продолжая хмуро изучать блюда, как будто они виноваты в его плохом настроении.
— И опять вытяжку не включила, да? — он поморщился. — На всю квартиру запах рыбы.
— Включила, — спокойно ответила она, сдерживая обиду. — Но, видно, не справляется.
— Конечно, виновата вытяжка, — протянул муж. — Может, тебе сразу новую кухню заказать, чтобы ты перестала жаловаться?
Алина уже открыла рот, чтобы ответить ему в том же тоне, когда вдруг раздался звонок его телефона. Артём с раздражением взглянул на экран, и его лицо моментально изменилось.
— Да, слушаю, — произнёс он, отойдя в коридор.
Она услышала лишь обрывки разговора, но по голосу мужа поняла, что новости не самые приятные. Через несколько минут он вернулся на кухню, выглядя необычно растерянным.
— Мама в больнице, — сообщил он после паузы.
Алина на мгновение почувствовала вину за то, что злилась на него.
— Что случилось?
— Инсульт, — коротко бросил он, отвернувшись к окну. — Парализована левая сторона, но вроде бы говорить может. Врач сказал, ей нужен постоянный уход, теперь уже навсегда. Завтра её выписывают.
Алина смотрела на мужа, не зная, как отреагировать. С одной стороны, ей было искренне жаль Антонину Сергеевну, с другой — сердце холодело от мысли, что это коснётся и её жизни.
— Ты поедешь за ней? — осторожно спросила она.
Артём вздохнул и покачал головой.
— Да, я привезу её завтра к нам.
Алина замерла, думая, что ослышалась.
— Подожди, а почему к нам?
— А куда ещё? — недовольно ответил муж, словно вопрос был глупым. — Она теперь не ходит, говорит плохо, врачи сказали, нужен постоянный уход. Я думал, ты это понимаешь.
Алина почувствовала, как подступает паника.
— Но почему именно к нам? У тебя же есть сестра, Ирина живёт одна, у неё большая квартира, почему не туда?
Артём отвернулся и подошёл к холодильнику, достал бутылку воды и сделал долгий глоток.
— Ирина не может. У неё работа, личная жизнь, сама знаешь. А нам проще.
— Проще? — повторила Алина, с трудом сдерживая эмоции. — Ты, вообще-то, забыл, что я тоже работаю? Что Соня учится, ходит на кружки?
— Соня может и потерпеть, — резко оборвал её Артём. — Хватит ходить на эту живопись, толку от неё никакого. Да и тебе давно пора перестать думать только о себе.
Алина застыла на месте, чувствуя, как тяжелеет воздух вокруг неё. Всё, что муж только что произнёс, звучало так, словно он давно всё решил, даже не подумав спросить её мнение.
— Ты серьёзно это говоришь? — голос её дрогнул.
Артём пожал плечами.
— Это моя мать, я не могу её бросить.
— Я не предлагаю бросать её, — возразила Алина уже твёрже. — Но зачем сразу взваливать всё на нас? Разве нельзя нанять сиделку?
— Ты что, не понимаешь, сколько это стоит? — вспылил муж, снова превращаясь в привычного раздражённого Артёма. — И вообще, я уже решил. Маму завтра привезут сюда, а сам я пока поживу в её квартире. Так будет проще для всех.
Алина от неожиданности выронила полотенце на пол. Она не могла поверить в то, что только что услышала.
— Ты переезжаешь? — прошептала она, едва переводя дыхание.
— Только временно, — подчеркнул Артём. — Пока не привыкнешь. Да и маме будет спокойнее, если дома будет меньше людей.
— Проще для всех? Или только для тебя? — резко спросила Алина, впервые осознавая, насколько безразличным стал к ней муж.
Артём ничего не ответил, просто повернулся и вышел в гостиную, оставив её одну на кухне среди недоваренного ужина и остатков привычной жизни.
Алина смотрела ему вслед и понимала, что это был конец её иллюзий о счастливой семье. Но что делать теперь, она пока не представляла. Оставалось лишь ждать завтрашнего дня и надеяться, что жизнь сама подскажет ей правильный выход.
Свекровь привезли на следующее утро. Алина не могла поверить, что её жизнь изменилась так быстро и бесповоротно. Ещё вчера вечером казалось, что всё происходящее — просто дурной сон, который забудется с первыми лучами солнца. Но солнце взошло, а кошмар остался.
Санитары аккуратно перенесли Антонину Сергеевну из машины в их спальню, теперь ставшую больничной палатой. Лицо женщины выглядело сурово и отчуждённо. Несмотря на тяжёлое состояние, взгляд её оставался острым и осуждающим. Казалось, она мгновенно заметила все недостатки квартиры и готова была высказать своё мнение, если бы могла свободно говорить.
Алина стояла в стороне, беспомощно наблюдая, как Артём руководит санитарами, демонстративно показывая, что теперь он «хозяин положения». Соня молча смотрела из коридора, не решаясь зайти ближе. В её глазах отражалось беспокойство и страх перед грядущими изменениями.
Когда санитары ушли, в квартире повисла гнетущая тишина. Антонина Сергеевна лежала на кровати в бывшей комнате Алины и Артёма, разглядывая потолок, словно уже мысленно оценивая усилия невестки.
— Сонь, сходи, пожалуйста, в аптеку за лекарствами, — попросила Алина, протягивая дочери деньги. — Я пока тут всё приготовлю.
Девочка молча кивнула, словно понимая, что маме сейчас лучше не возражать. Когда входная дверь за дочерью закрылась, Алина прошла в комнату свекрови и осторожно села на край кровати.
— Как вы себя чувствуете, Антонина Сергеевна? — спросила она тихо, стараясь скрыть внутреннюю напряжённость.
Женщина посмотрела на неё долгим, тяжёлым взглядом и медленно отвернулась к стене, будто не слыша вопроса. Алина вздохнула. Она понимала, что свекровь сейчас уязвима и несчастна, но чувствовала и собственное бессилие перед ситуацией, в которой оказалась против своей воли.
Ближе к вечеру Артём заехал ненадолго, чтобы «проверить, всё ли в порядке». Он быстро прошёлся по квартире, кивнул матери, даже не спросив, нужна ли помощь, и вышел обратно в прихожую. На прощание он холодно заметил.
— Если что-то понадобится, звони. Хотя ты и так отлично справляешься.
Алина лишь смотрела ему вслед, понимая, что в этот момент муж стал для неё чужим человеком. Раньше она могла надеяться на его поддержку, теперь же он явно хотел просто устраниться, оставив её наедине со своими проблемами.
С каждым днём новая жизнь всё больше походила на ловушку, из которой невозможно выбраться. Рабочий день превратился в изматывающий забег, ранний подъём, чтобы успеть накормить свекровь, сделать уколы и переодеть, затем бегом на работу, где нужно выглядеть бодрой и эффективной, а вечером снова погружаться в заботы. Соня практически перестала общаться с матерью, закрываясь в своей комнате и надевая наушники, чтобы не слышать стоны бабушки и мамины бесконечные хлопоты.
Антонина Сергеевна не стала более сговорчивой. Наоборот, отсутствие возможности свободно говорить компенсировалось колкими взглядами, тяжёлыми вздохами и короткими, ядовитыми фразами, которые ей с трудом, но всё-таки удавалось выговаривать.
— Плохо… делаешь… не умеешь, — процедила она однажды вечером, когда Алина мыла ей руки и случайно задела её кожу чуть жёстче, чем следовало.
— Простите, — виновато пробормотала Алина, подавляя раздражение. — Я стараюсь, правда.
Свекровь лишь отвернулась к стене, всем видом демонстрируя своё неудовольствие. Казалось, её главной целью стало наказать невестку за все предыдущие годы молчаливого противостояния, не говоря уже о том, что она до сих пор не принимала Соню как родную внучку. Алина чувствовала себя сиделкой, заложницей чужой жизни, которой никто не предложил выбора.
Но ещё сложнее стало тогда, когда на пороге квартиры появилась сестра мужа, Ирина. Женщина с порога окинула взглядом квартиру, брезгливо поморщилась и прошла в комнату матери. Алина последовала за ней, готовясь к неприятному разговору, и не ошиблась.
— Мама жалуется, что ты ей грубишь, — заявила Ирина, сложив руки на груди. — Я понимаю, она не сахар, но тебе следует быть внимательнее. Она и так уже достаточно пострадала.
Алина не выдержала.
— Тогда забери её к себе. Квартира же мамина, разве нет?
Ирина усмехнулась, словно услышала глупость.
— Забрать к себе? А ты не подумала, как это скажется на моей жизни? У меня деловые приёмы, клиенты приходят. Или думаешь, я буду жертвовать своей жизнью, потому что тебе вдруг стало тяжело?
— То есть вы хотите сказать, что я обязана терпеть всё это, а вы просто будете наблюдать со стороны?
— Ну, у каждого своя роль, дорогая, — холодно улыбнулась Ирина. — Я помогу деньгами, но не больше. Смирись уже.
Когда сестра мужа ушла, Алина долго сидела в кухне, глядя в одну точку. Она впервые почувствовала себя человеком, загнанным в угол. Никто не спросил её мнения, никто не подумал о её дочери. Ирина легко распорядилась её временем и жизнью, словно речь шла о чём-то незначительном.
Поздно вечером вернулась Соня. Увидев мать, неподвижно сидящую за столом, девочка осторожно обняла её за плечи.
— Мам, нам долго ещё так жить? — тихо спросила она, не скрывая слёз. — Я больше так не могу…
Алина посмотрела на дочь, и впервые в её взгляде появились решимость и ясность.
— Нет, милая, недолго. Я кое-что придумала.
И хотя в этот момент Алина ещё не до конца представляла, что именно сделает, она точно знала, что не позволит никому, даже близким людям, ломать их с дочерью жизнь. Решение пришло твёрдое и неожиданное даже для неё самой.
Но об этом Алина собиралась сказать мужу лично, и на этот раз он уже не сможет просто выйти из комнаты, оставив её одну со своими мыслями.
Сентябрь тихо переходил в октябрь, окрашивая город в глубокие оттенки желтизны. Алина даже не заметила, как незаметно промелькнули два месяца её новой, непрошеной жизни. Каждый день походил на бесконечный марафон, который начинался ранним утром, а заканчивался поздней ночью, когда она падала на диван в гостиной, не раздеваясь и не снимая макияж, просто не имея на это сил.
Дом, некогда уютный и светлый, теперь был заполнен тяжёлой атмосферой постоянной усталости и раздражения. Соня ходила мрачная, прячась от бабушки и явно страдая от отсутствия прежних радостей. Учёба девочки стала заметно хуже, и классный руководитель уже несколько раз вызывала Алину в школу, пытаясь понять, что происходит в семье.
Муж, Артём, так и не вернулся. Он периодически заглядывал на несколько минут, проверял состояние матери, кивал Алине сухим, почти официальным кивком и тут же уезжал обратно, объясняя свою спешку важными рабочими проектами. Их разговоры давно перестали выходить за рамки обсуждения лекарств, продуктов и бытовых проблем.
Свекровь, напротив, осваивалась с каждым днём. Несмотря на болезнь, её взгляд становился острее, а замечания язвительнее. Хотя речь Антонины Сергеевны была затруднённой, каждое слово она выбирала тщательно, стараясь нанести невестке максимум морального ущерба.
— Опять рыба? — однажды прошипела она с раздражением, едва Алина вошла с тарелкой супа. — Ты же знаешь, я не ем рыбу.
— Вам нельзя мясо, — терпеливо объяснила Алина. — Доктор запретил.
— Врёшь, — с презрением бросила свекровь. — Просто жалко для меня денег на нормальную еду. Ты всегда была жадной, девочка моя.
Эти обвинения не просто раздражали, они унижали её до глубины души. Алина всё чаще думала о том, насколько терпения у неё хватит. А тем временем Соня почти перестала выходить из комнаты. Теперь они с матерью общались очень мало, каждая замыкаясь в собственном мире.
В один из вечеров, когда свекровь уснула после лекарств, Алина решила разобрать документы в шкафу, чтобы освободить немного места для вещей Сони. Она даже не подозревала, что этот вечер изменит её жизнь ещё раз.
Перебирая старые бумаги, она наткнулась на папку с договорами. Листая пожелтевшие страницы, Алина с удивлением обнаружила нотариально заверенный договор дарения. Вчитавшись в строки, она испытала настоящий шок, оказалось, что Антонина Сергеевна ещё три года назад полностью переписала свою трёхкомнатную квартиру на Ирину, сестру Артёма. А её муж подписал бумаги как свидетель сделки.
Алина почувствовала, как внутри растёт волна гнева и разочарования. В её голове быстро складывались кусочки пазла, формируя полную картину того, что произошло, Артём прекрасно знал, что у матери уже нет собственного жилья. Значит, переезжая якобы временно, он просто сбежал от ответственности, оставив её ухаживать за своей матерью, полностью осознавая, что никакой квартиры у него уже нет. Он сознательно бросил её одну, а теперь жил в квартире сестры, которая не принадлежала ни ему, ни его матери.
Не в силах контролировать эмоции, Алина набрала номер мужа. Артём ответил почти сразу, явно раздражённый поздним звонком.
— Ты в курсе, что квартира твоей матери давно оформлена на Ирину? — резко спросила она, стараясь не повышать голос.
На том конце повисла долгая пауза.
— Ну и что? — наконец буркнул Артём. — Ты чего вдруг там копаешься? Какая разница?
— Какая разница? Ты поселил нас с Соней с тяжело больной матерью, зная, что у нас нет никаких прав на эту жилплощадь. Ты просто использовал нас, чтобы избавиться от заботы!
Артём помолчал, словно раздумывая, что ответить. Но потом холодно произнёс.
— Алина, ты всегда любила драматизировать. Никто тебя не заставлял. Могла отказаться. Ты согласилась сама.
— Значит, это была твоя игра с самого начала? — её голос дрогнул от гнева. — Ты осознаёшь, что ты наделал? Соня из-за тебя страдает! А ты просто живёшь себе спокойно и даже не думаешь возвращаться?
— Я не обязан оправдываться, — резко ответил муж. — И да, я не планирую возвращаться. Тебе и Соне лучше привыкнуть к новой жизни, а маме нужен уход. Раз уж мы вместе, значит, придётся потерпеть.
Он отключился, даже не попрощавшись. Алина тяжело опустилась на диван, чувствуя себя так, будто кто-то только что вытянул из неё все силы.
Спустя час, когда вернулась Соня, Алина сидела на кухне, обхватив голову руками. Девочка встревоженно приблизилась и осторожно спросила.
— Мам, что случилось?
Алина посмотрела на дочь, и её сердце сжалось. Она вдруг ясно осознала, что не может допустить, чтобы их жизнь и дальше шла по этому пути. В этот момент она решила, что не позволит больше мужу и его семье распоряжаться собой.
— Сонечка, мы больше не будем жить вот так, — решительно сказала она. — Нам пора уходить отсюда. Я больше не позволю никому использовать нас с тобой.
Соня молча обняла мать, впервые за долгое время почувствовав себя защищённой.
Алина уже не сомневалась в правильности принятого решения. Она сделает всё, чтобы выбраться из этого домашнего плена, даже если это будет стоить ей очень многого.
Осень постепенно уступала место холодной, промозглой зиме. Алина, закутавшись в мягкий шарф, стояла у окна своей новой квартиры и смотрела на тихо падающий снег. Снежинки медленно кружились в воздухе, покрывая всё вокруг лёгкой серебристой пеленой. В этой новой квартире, взятой в ипотеку сразу после развода, ей дышалось легко и свободно, хотя воспоминания о прошлых месяцах всё ещё были слишком болезненными.
Суд позади, имущество поделено, алименты на Соню назначены. Несмотря на тяжёлую эмоциональную битву, Алина вышла из неё победителем. Самым сложным оказалось принять тот факт, что Артём не стал бороться за семью. Он легко отказался от совместной жизни, словно давно этого ждал. Алина всё чаще задавалась вопросом, когда именно их брак начал рушиться, и почему она так долго отказывалась это замечать.
— Мам, ты уже полчаса стоишь у окна, — тихо заметила Соня, подойдя сзади и осторожно прижавшись к плечу матери. — Всё в порядке?
Алина улыбнулась дочери, ласково погладив её по голове.
— Да, всё хорошо. Просто задумалась.
Соня не стала уточнять, о чём именно задумалась мать. За последние месяцы девочка заметно повзрослела, будто прошла через собственную внутреннюю битву. Ушла прежняя замкнутость и тревога, она снова вернулась к занятиям рисованием и даже стала приносить домой дипломы с конкурсов. В их квартире больше не было постоянного напряжения, тягостного молчания и унизительных упрёков.
В квартире царила приятная тишина, нарушаемая лишь негромкой музыкой из Сониной комнаты. Алина вдруг осознала, как давно уже не чувствовала такого покоя. Теперь её жизнь принадлежала только ей и дочери, и от этого на душе было спокойно.
Тем временем новости от бывшего мужа приходили обрывочные и тревожные. Сестра Артёма быстро продала квартиру матери, как только та переехала в дом престарелых. Артём, вынужденный съехать, оказался в съёмной квартире на окраине города, где впервые в жизни столкнулся с бытовыми проблемами, которые раньше за него решала жена. Уверенность и самодовольство, с которыми он когда-то расставлял точки над «и», быстро растаяли. Теперь он часто звонил Алине, жаловался на сестру, просил совета, порой даже финансовой помощи. Но та лишь равнодушно отвечала, что у неё больше нет времени и желания разбираться с чужими проблемами.
Свекровь, Антонина Сергеевна, восприняла переезд в дом престарелых как тяжёлый удар и предательство сына. Поначалу женщина звонила Алине и обвиняла её в случившемся, но постепенно её звонки прекратились. В итоге только Соня изредка навещала бабушку, делая это скорее по собственному желанию, чем по обязанности. Девочка объясняла матери, что, несмотря ни на что, всё же испытывает жалость к одинокой старухе, хотя любовь и нежность ей были чужды.
Спустя год после развода Алина неожиданно встретила Артёма в торговом центре. Он стоял у витрины магазина бытовой техники и долго рассматривал какие-то электрические чайники. Он похудел, стал выглядеть постаревшим и каким-то растерянным, неуверенным в себе. Когда он заметил Алину, то сразу отвёл глаза и попытался быстро уйти, но она сама подошла первой.
— Привет, — сказала она спокойно, стараясь не выдать волнения.
— Привет, — ответил Артём, едва взглянув на бывшую жену. Он явно не ожидал такой встречи.
Некоторое время они молчали, неловко стоя напротив друг друга, словно чужие люди, случайно столкнувшиеся в толпе.
— Как Соня? — наконец произнёс он, пытаясь звучать равнодушно, хотя в голосе прозвучали нотки напряжения.
— Хорошо, — сухо ответила Алина. — Побеждает на конкурсах, готовится поступать в художественный колледж. Ты мог бы ей позвонить, узнать, как она.
— Зачем? Она вряд ли захочет со мной разговаривать, — Артём пожал плечами, явно пытаясь скрыть за равнодушием собственную вину.
Алина внимательно посмотрела на него, словно впервые заметив, как сильно он изменился за этот год. Перед ней стоял мужчина, которого когда-то она любила и за которым следовала всю жизнь. Теперь же он казался жалким, растерянным человеком, который не мог даже признать своих ошибок.
— А как мама? — осторожно спросила Алина.
— Не знаю, — честно ответил Артём, избегая её взгляда. — Я давно не был там, сестра иногда звонит, говорит, всё нормально.
Алина вдруг ощутила неожиданную жалость к этому когда-то близкому человеку. Артём выглядел потерянным и уставшим, словно время наконец заставило его столкнуться с последствиями собственных поступков.
— Может быть, тебе стоит её навестить, — сказала Алина после паузы, пытаясь найти хоть каплю сострадания в собственном сердце. — Ей было бы приятно.
— Возможно, — неуверенно ответил он и отвернулся. — Ладно, мне пора.
Алина кивнула, наблюдая за удаляющейся фигурой бывшего мужа. Она почувствовала облегчение и даже некое подобие внутреннего мира, впервые осознавая, что уже давно отпустила прошлое.
Вернувшись домой, она застала Соню, увлечённо рисующую что-то за столом. Увидев мать, девочка улыбнулась и помахала ей рукой.
— Мам, я тут почти закончила новую картину, хочешь посмотреть?
— Конечно, — ответила Алина, обнимая дочь за плечи.
Соня протянула ей рисунок. На нём была изображена женщина, стоящая у открытого окна и смотрящая на рассвет. Картина была полна света и тёплых оттенков, которые, казалось, говорили о новой жизни, надежде и ожидании чего-то хорошего.
— Это ты, мама, — тихо сказала Соня, глядя ей в глаза. — Я назвала её «Свобода».
Алина почувствовала, как глаза наполняются слезами. Она улыбнулась, прижимая дочь к себе крепче.
— Спасибо, Сонечка, — прошептала она. — Ты даже не представляешь, насколько точно ты всё передала.
Стоя в объятиях дочери, Алина поняла, что всё было не зря. Да, прошлое оставило шрамы, но впереди у них была совершенно другая жизнь — чистая, светлая, только их, полная новых возможностей и надежд.
