— Профи, Марин, сто процентов профи! Посмотри, как аккуратно… хотя нет, замок-то целый… Как они вообще попали внутрь?
Голос Игоря, обычно низкий и уверенный, сейчас дребезжал, срываясь на фальцет. Он метался по гостиной, как подстреленный зверь, спотыкаясь о разбросанные подушки дивана и пиная пустую бутылку из-под дешёвого розового вина, которую они с Мариной никогда в жизни не покупали. Его руки то взлетали к голове, то беспомощно опускались вдоль тела. Он был воплощением растерянности и паники, человеком, у которого выбили землю из-под ног.
Марина не двигалась. Она стояла у входа в комнату, скрестив руки на груди, и её неподвижность была пугающей. Она не суетилась. Она не причитала. Её молчание было громче его истеричных выкриков. Тяжёлый, спёртый дух стоял в комнатах, и это был не просто запах пыли и беспорядка. Это была сложная, отвратительная смесь дешёвого парфюма, застарелого сигаретного дыма с приторной ноткой ментола и прокисшего вина. Марина медленно перевела взгляд с лица мужа на эпицентр хаоса.
Она видела всё. Её взгляд, как рентгеновский луч, просвечивал сквозь напускную картину ограбления. Она видела не работу «профи», а следы грязной, ленивой вечеринки. Пустые пачки из-под чипсов на ковре, липкие пятна на журнальном столике. И этот запах… Запах ментоловых сигарет, которые курила только одна знакомая ей особа — Лера, младшая сестра Игоря. Студентка, которую он так настойчиво уговаривал оставить в квартире «присмотреть за котом и полить цветы».
— Они следили, точно следили за нами! — не унимался Игорь. — Знали, что мы в отпуске! Боже, Марина, а если они ещё вернутся?
Она проигнорировала его слова. Медленно, словно ступая по минному полю, она прошла в спальню. Там царил тот же удушающий беспорядок. Дверцы шкафа были распахнуты, но небрежно, словно в них не искали, а просто рылись от скуки. А в углу, за картиной с безликим морским пейзажем, зияла пустота. Маленький, вмонтированный в стену сейф стоял с распахнутой настежь дверцей. Он был пуст.
Марина подошла ближе. Провела пальцем по металлическому краю. Ни царапины. Ни следов взлома. Аккуратная замочная скважина смотрела на неё, как пустая глазница. Она обернулась. Игорь уже стоял в дверях спальни, его лицо было белым, как полотно. Он увидел пустой сейф, и его паника достигла пика.
— Всё! Всё украли! — зашептал он. — Твои серьги… кольцо от бабушки… деньги, что мы откладывали… Господи, что же делать… Где теперь нам искать этих воров?
Марина смотрела на него. Долго, изучающе, без тени сочувствия. В её глазах плескалось холодное, дистиллированное презрение. Она видела не пострадавшего, а соучастника. Глупого, слабовольного, инфантильного соучастника, чьё желание выслужиться перед своей семьёй только что стоило ей самых дорогих вещей.
— Каких воров, Игорь? — её голос прозвучал ровно и тихо, и от этой тишины ему стало по-настоящему страшно. Она сделала шаг к нему. — Каких, я тебя спрашиваю, профессионалов? Тех, что пьют дешёвое вино и курят ментоловые сигареты? Тех, что не взламывают замки, а просто открывают их ключом?
Он смотрел на неё, не понимая. Или делая вид, что не понимает. Его мозг отчаянно цеплялся за удобную версию с безликими грабителями, отказываясь принимать ту правду, что уже оформилась в её голове и теперь была готова сорваться с языка.
— Замок на двери целый, — отчеканила она, подходя к нему вплотную и заставляя его смотреть ей в глаза. — Сейф открыт ключом. Ключи были только у одного человека. У твоей сестры.
— Лера? Ты в своём уме? — Игорь отшатнулся от неё, словно она его ударила. Обвинение, такое прямое и безжалостное, выбило из него всю панику и заменило её на горячую, защитную злость. — Ты сейчас серьёзно обвиняешь мою сестру, ребёнка, в том, что она нас обокрала?
Он вскипел. Его лицо из белого стало пунцовым. Он начал размахивать руками, указывая на разгромленную комнату, словно она была главным доказательством его правоты.
— Посмотри на это! Это работа профессионалов! А Лера… да она себе шнурки завязать нормально не может! Ты её никогда не любила, я знаю! Вечно цеплялась, вечно тебе всё не так! И сейчас нашла идеальный повод, чтобы её очернить!
Он перешёл в наступление, и это было его привычной тактикой. Когда факты были против него, он атаковал личность оппонента. Он пытался превратить этот разговор в очередную бытовую ссору о её «необоснованной» неприязни к его семье.
— Она студентка, Марина! Ей есть нечего, она приходит к нам вещи постирать, потому что в её общаге машинка сломалась! А ты её в воровстве обвиняешь! Да у неё в голове ветер гуляет, какие сейфы, какие деньги? Она даже не знает, что у нас там что-то было!
Марина слушала его, не перебивая. Она дала ему выплеснуть всё. Она смотрела, как он мечет громы и молнии, как строит абсурдные теории про банду грабителей, как пытается выставить её мстительной и мелочной стервой. Она дала ему всё время, которое ему было нужно, чтобы вырыть себе могилу, и когда он, тяжело дыша, наконец замолчал, ожидая её ответной вспышки, она сделала ещё один шаг вперёд. Её спокойствие обезоруживало его куда сильнее, чем любой крик.
— Не могла? — переспросила она. Всего одно слово, произнесённое без вопросительной интонации, как утверждение. — Она не знала, говоришь? Хорошо. Давай я тебе кое-что напомню, Игорь.
Она присела на подлокотник кресла, глядя на него снизу вверх, и этот ракурс придавал её взгляду особую тяжесть.
— Три недели назад. Суббота. Ты позвал «пару друзей», которые оказались стайкой прыщавых приятелей твоей сестры. Помнишь? Они сидели на нашем диване, пили твоё пиво и смотрели на меня так, будто я экспонат в музее. А ты, выпив лишнего, решил показать себя. Показать, какой ты важный, какой ты тут хозяин, как у тебя всё схвачено.
Игорь напрягся. Он помнил тот вечер. Смутно, как в тумане, но память уже начинала подсовывать ему неприятные, липкие образы.
— Ты начал хвастаться нашей квартирой, — продолжала Марина ровным, безэмоциональным голосом патологоанатома, вскрывающего труп. — Моя крепость, помнишь? А потом, когда один из этих… мальчиков… спросил, не боимся ли мы воров, ты рассмеялся. Громко так, заливисто. Сказал, что у тебя всё под контролем. И ты подошёл к этой самой стене.
Она кивнула в сторону пустого сейфа.
— Ты снял эту уродливую картину, которую повесила твоя мама, и с театральным жестом указал на тайник с ключом. «А ключик-то от сейфа вот где!» — передразнила она его пьяную, хвастливую интонацию. — «Профессионалы и не догадаются!»
Она сделала паузу, давая картине окончательно сформироваться в его голове.
— Я же видела их глаза, Игорь. Я видела, как они переглянулись. В их взглядах не было восхищения твоим умом. Там был интерес. Холодный, голодный, оценивающий интерес. Они не на тебя смотрели. Они смотрели на сейф. А ты, тупица, ты им не просто дал наводку. Ты им лично провёл инструктаж.
Бравада слетела с Игоря, как дешёвый парик. Краска схлынула с его лица, оставляя после себя землистую бледность. Он смотрел на жену, но видел не её, а ту сцену. Он вспомнил всё: и липкие взгляды дружков Леры, и её собственную кривую ухмылку, и своё пьяное, жалкое желание показаться крутым. Он вспомнил. И это воспоминание было приговором. Он медленно опустился на край развороченного дивана, обхватив голову руками. Вся его теория рухнула, погребая его под обломками собственной глупости.
Он не отвечал. Он просто сидел, сгорбившись на краю развороченного дивана, и его широкая, сильная спина вдруг стала жалкой и сутулой. Его руки, которыми он так любил хвастаться после спортзала, сейчас бессильно обхватывали голову, словно он пытался удержать её от раскола. Весь его мир, такой понятный и удобный, где он был хозяином, главой и защитником, треснул и осыпался прямо ему под ноги, оставив его одного посреди этого грязного, прокуренного хаоса. Воспоминание, которое Марина с хирургической точностью извлекла на свет, горело в его мозгу, как клеймо. Он видел себя, пьяного, самодовольного идиота, разглагольствующего перед сопливыми дружками сестры, и от этого зрелища его мутило.
Марина дала ему несколько долгих, тягучих минут, чтобы он в полной мере насладился своим падением. Она не подходила, не утешала. Она просто ждала. Ждала, пока его внутренний шум, состоящий из стыда, страха и злости на самого себя, утихнет, и он сможет услышать её. Затем она медленно обошла диван и встала прямо перед ним. Он не поднял головы, продолжая смотреть в затоптанный ковёр.
— Она не просто воровка, Игорь, — произнесла она так же тихо, но теперь в её голосе появился металл. — Она твоя воровка. Ты её вырастил. Ты ей потакал. Ты ей всё позволял, рассказывая мне, какая она бедная и несчастная. И вот теперь ты привёл её в мой дом. Не просто пожить. Ты привёл её сюда, чтобы она меня обокрала.
Он дёрнулся, как от удара, но головы не поднял.
— Если бы ты не дал ключи своей сестре на время нашего отпуска, то ничего бы этого не было! Нас бы не обокрали и всё было бы нормально!
Эта фраза, произнесённая почти буднично, без малейшего намёка на истерику, прозвучала как удар молотка судьи. Это не было обвинением, брошенным в пылу ссоры. Это была констатация факта. Причина и следствие. Его поступок — и вот он, результат, валяется у них под ногами в виде пустых бутылок и распахнутого сейфа.
Марина отошла к окну, на мгновение отвернувшись. Она смотрела на суетливую жизнь города внизу, но не видела её. Она собиралась с мыслями, формулируя приговор. Когда она повернулась обратно, её лицо было абсолютно непроницаемым.
— Семьсот сорок тысяч рублей. Это то, что мы откладывали на первый взнос на дом. И все мои украшения. Кольцо, которое оставила мне бабушка. Серьги, что подарили родители на свадьбу. Я хочу всё это обратно. Не в виде твоих извинений или обещаний Леры «больше так не делать». Я хочу это в денежном эквиваленте. Я всё посчитала.
Она достала из кармана джинсов телефон, что-то быстро нажала и показала ему экран. Там горела пятизначная цифра.
— У тебя есть месяц. Ровно тридцать дней, Игорь. Меня не волнует, где ты возьмёшь эти деньги. Продавай свою машину, — она сделала акцент на этом слове, зная, как он обожает свою блестящую чёрную «игрушку». — Бери кредит на своё имя. Занимай у своих родителей, которые воспитали такую замечательную дочь. Мне плевать. Но через тридцать дней вся эта сумма до последней копейки должна лежать на кухонном столе.
Игорь наконец поднял на неё глаза. В них не было злости или обиды. Только животный, первобытный страх. Он смотрел не на свою жену, а на безжалостного кредитора, который пришёл забирать долг. Он хотел что-то сказать, открыть рот, может быть, попросить о снисхождении, но она не дала ему этой возможности.
— Иначе, — она сделала шаг к нему, и он инстинктивно вжался в спинку дивана, — иначе ты берёшь свою драгоценную сестричку за руку, и ведёшь её в полицию. А ты ещё и искать себе новое жильё. Ты меня понял?
Это был не скандал. Скандалы остались в прошлом, в той жизни, что закончилась час назад. Это было деловое предложение. И от него нельзя было отказаться.
Месяц почти истёк. Двадцать восемь дней прошли в густой, удушливой атмосфере, где молчание было тяжелее любого скандала. Игорь похудел, осунулся. Он продал машину — быстро, невыгодно, почти отдал за бесценок, лишь бы успеть. Но денег всё равно не хватало. Он бродил по квартире как тень, избегая взгляда Марины, которая, казалось, вовсе его не замечала. Она жила своей жизнью — работала, готовила ужин на одного, читала книги. Она превратилась в его соседку по квартире, вежливую и абсолютно чужую.
Вечером двадцать девятого дня в замке повернулся ключ. Марина сидела за кухонным столом с ноутбуком, когда Игорь вошёл в квартиру. Он был не один. За его спиной, словно за каменной стеной, стояла Лера. Она не выглядела виноватой или раскаивающейся. Наоборот, она была одета в новые, явно дорогие джинсы и яркую куртку, а на её лице играла дерзкая, вызывающая ухмылка.
— Марин, мы пришли поговорить, — начал Игорь заискивающим, жалким тоном. — Лера всё поняла, она хочет…
Марина медленно подняла голову от экрана. Её взгляд скользнул по Игорю, не задержавшись, и остановился на его сестре. Она окинула Леру ледяным, оценивающим взглядом с ног до головы, словно разглядывала диковинное насекомое.
— Я с ней разговаривать не буду, — отрезала она и снова уставилась в ноутбук.
Этот холодный приём вывел Леру из себя быстрее, чем любой крик. Она шагнула вперёд, оттесняя брата.
— А я, может, с тобой хочу поговорить! Что ты из себя строишь, святую? Подумаешь, цацки свои потеряла! Да я не украла, я взяла попользоваться! Вернула бы потом!
— Через год? Пять лет? — не отрываясь от экрана, уточнила Марина.
— Да какая тебе разница! — взвизгнула Лера. — Ты же у нас счетовод, каждую копейку под подушкой прячешь! Жмотина! Игоря совсем запилила своими накоплениями! Он сам уже не рад был!
Игорь побледнел.
— Лера, замолчи, что ты несёшь…
Но Лера уже закусила удила. Она чувствовала свою безнаказанность за спиной брата, и это придавало ей наглости.
— А что я несу? Правду! Он сам мне жаловался, что ты его достала! Говорил, что было бы неплохо тебя немного проучить, чтобы ты нос не задирала! Так что скажи спасибо, что я всего лишь твои побрякушки взяла, а не что похуже!
В этот момент Марина медленно закрыла крышку ноутбука. Звук тихого щелчка прозвучал в напряжённой тишине как выстрел. Она поднялась из-за стола. На её лице не было гнева. Там было что-то гораздо хуже — понимание. И лёгкая, почти весёлая усмешка. Она посмотрела на Игоря, который стоял, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Он был раздавлен, разоблачён и предан собственной сестрой в течение одной минуты.
Марина подошла к нему вплотную, но смотрела поверх его плеча, прямо на Леру.
— Значит, семейный подряд? Проучить меня решили? Что ж, идея неплохая. Только исполнители подкачали.
Она перевела взгляд на Игоря. Её голос стал тихим и доверительным, как будто она сообщала ему страшный секрет.
— Знаешь, я ведь почти поверила, что ты просто глупый. Слабый, безвольный, но в целом безобидный дурак. А ты, оказывается, ещё и подлый.
Затем она снова посмотрела на Леру. Её усмешка стала шире.
— Ты победила. Поздравляю. Я так понимаю, деньги ты возвращать не собираешься. Это хорошо. Потому что они тебе понадобятся.
Лера непонимающе нахмурилась.
— Вот, — Марина кивнула на Игоря, как на вещь. — Забирай его. Он теперь твой. Будет за тобой ухаживать, носить твои сумки из магазинов, ждать тебя после пар. Ты же теперь богатая девочка, тебе нужен личный помощник. А он умеет быть услужливым, когда ему это выгодно. Это теперь твоя семья. И твоя ответственность. У тебя десять минут, чтобы вы оба исчезли из моего дома. Навсегда.
Игорь понял, что сестра добилась того, чего хотела: вырвала его из семьи. И теперь, после её слов назад дороги ему в этот дом нет…
