— Ты меня вообще слышишь? Я с тобой разговариваю.
Голос Кристины, обычно воркующий и чуть капризный, сейчас звенел от плохо скрываемого раздражения. Он резал утреннюю тишину, наполнявшую залитую солнцем кухню. Антон не обернулся. Он сделал ещё один медленный глоток кофе, чувствуя, как терпкая горечь арабики растекается по языку. Ему нравилось это утро. Прозрачный воздух, панорамный вид на просыпающийся город с высоты семнадцатого этажа, тяжёлая керамическая чашка в руке. Эти простые вещи составляли его личную зону комфорта, его маленькую крепость, которую сейчас активно пытались взять штурмом.
— Антон! Не игнорируй меня! Мы вчера не договорили.
Она подошла ближе. Шёлк дорогого халата цвета шампанского зашуршал, и в воздухе появился едва уловимый аромат её духов — сложный, цветочный, навязчивый. Она обошла стол и встала напротив, уперев руки в бока. Её лицо, даже с утра идеальное благодаря перманентному макияжу, было напряжено.
— Я не понимаю, в чём проблема. Просто белый кроссовер. Не самый дорогой, я же не прошу «Бентли»! У Ленки муж на годовщину подарил. У Ирки отец просто так отдал свою старую, но она же «Ауди»! А я что? Как дура на такси? Это унизительно, Антон! Ты представляешь, как я буду смотреться, когда мы поедем с девочками за город, и все будут на своих машинах, а я буду ждать эконом-класс у подъезда?
Он молча поставил чашку на стол. Звук фарфора о мраморную столешницу получился отчётливым и окончательным. Только после этого он поднял на неё глаза. Его взгляд был спокойным, почти отстранённым, как у энтомолога, изучающего суетливое насекомое. Эта невозмутимость бесила её больше всего. Ей хотелось крика, спора, эмоций, чего угодно, что показало бы его вовлечённость. А она получала лишь эту ледяную стену вежливости.
— Кристина, у тебя нет прав.
Это было сказано ровным, тихим голосом, но прозвучало как приговор. Простая, неоспоримая логика, о которую разбивались все её эмоциональные аргументы про подруг, унижение и статус.
Она фыркнула, отмахнувшись от его слов, как от надоедливой мухи.
— Подумаешь, права! Сдам, это не проблема. Была бы машина, был бы стимул. Ты же можешь записать меня в лучшую школу, нанять инструктора. Мы же об этом говорили! Это просто отговорка. Тебе просто жалко денег. Жалко денег на меня!
Она перешла на повышенные тона, её голос приобрёл визгливые нотки. Она начала ходить по кухне, её движения стали резкими и нервными. Шёлковый халат развевался, как боевое знамя.
— Я не понимаю, зачем ты тогда вообще нужен? Чтобы приходить сюда ночевать и пить свой дурацкий кофе по утрам? Любой мужчина стремится сделать свою женщину счастливой! Дарить ей подарки, окружать комфортом! Это же основа основ! А ты… ты ведёшь себя как бухгалтер, а не как мужчина! Считаешь каждую копейку!
Антон молча наблюдал за её метаниями. Он видел не её. Он видел спектакль, отрепетированный десятки раз перед зеркалом и отточенный в разговорах с теми самыми подругами. Он видел желание не обладать вещью, а соответствовать картинке из глянцевого журнала. Картинке, где он был лишь функциональным дополнением, банкоматом с приятной внешностью. Он медленно поднялся со стула, подошёл к кофемашине и нажал кнопку, чтобы сполоснуть чашку. Этот бытовой, приземлённый жест на фоне её нарастающей истерики выглядел как вызов. Он демонстрировал, что его мир продолжает функционировать по своим законам, несмотря на её бурю.
— Так и будешь молчать? — она сделала шаг к нему, её голос опустился до шипящего шёпота, в котором было больше угрозы, чем в крике. — Думаешь, я не понимаю, что происходит? Ты просто сидишь здесь, в моей квартире, пользуешься всем готовым и считаешь, что можешь делать всё, что захочешь. Ты решил, что я буду тебе удобной? Красивой, молчаливой, не требующей ничего взамен?
Антон повернул голову, выключив воду. Он посмотрел на её искажённое злобой лицо, на поджатые губы, на пылающие щёки. Он ничего не сказал. Он просто смотрел, и в его взгляде не было ни вины, ни сожаления, ни страха. Было лишь холодное, беспристрастное любопытство. Эта его реакция, это отсутствие реакции, стало для неё последней каплей. Она ждала чего угодно — оправданий, обещаний, даже гнева. Но не этой унизительной пустоты. Её терпение лопнуло, как перетянутая струна.
— Антон, я повторяю в последний раз. Либо ты сейчас же одеваешься, мы идём в салон и заказываем машину, либо ты проваливаешь из МОЕЙ квартиры!
Она выделила слово «моей» с такой силой, будто вбила его гвоздем в стену. Она сделала шаг назад, скрестив руки на груди, принимая победную позу. Вот он, её козырной туз. Карта, которую невозможно побить. Она хозяйка положения. Это её территория, её правила. И она наконец-то заставила его это осознать. На её лице появилась торжествующая, хищная усмешка. Она видела, как он сейчас сломается, как его спесь исчезнет, как он начнёт лебезить и извиняться.
Именно в этот момент он и произнёс фразу, которая стала точкой невозврата, последним гвоздем в крышку их отношений.
— Если не хочешь покупать мне новую машину, тогда и в квартире моей ты тоже жить больше не будешь! А то что, решил, что нашёл глупышку, которая будет просто тебя любить и пустит жить просто так?
— Так, погоди-ка…
— Моё терпение закончилось, Антон. Выбирай. Прямо сейчас.
Она замолчала, ожидая эффекта. Он должен был быть сокрушительным. Она дала ему выбор без выбора. Унизиться и подчиниться, либо потерять всё: и её, и этот комфортный быт, который она ему обеспечила.
Антон медленно допил свой остывший кофе. Поставил чашку на стол. Движение было плавным, без малейшего намёка на нервозность. Он не стал спорить. Не стал кричать в ответ. Он просто посмотрел на неё, потом на свою чашку, потом снова на неё. Затем, с той же невозмутимостью, он достал из кармана брюк телефон.
Кристина наблюдала за ним, её победная ухмылка начала медленно сползать с лица. Что он делает? Звонит маме, чтобы пожаловаться? Ищет номер такси, чтобы по-настоястоящему уехать и доказать свою правоту? Эта заминка была не по сценарию. Он должен был ползать у её ног, а не тыкать в экран телефона.
Он разблокировал экран, пролистал несколько меню и открыл стандартное приложение. Калькулятор. Он положил телефон на мраморную столешницу рядом с кофейной чашкой и поднял на неё свой холодный, абсолютно спокойный взгляд. В его глазах больше не было отстранённости. Теперь в них читался расчёт. Сухой, безжалостный, математический расчёт. И Кристине вдруг стало не по себе. Она ещё не понимала, что происходит, но инстинктивно почувствовала, что игра только что поменяла правила, и она больше не контролирует ситуацию.
— Давай посчитаем, — его голос был ровным и ледяным, лишённым всяких эмоций. Он звучал как голос хирурга, объявляющего о начале операции.
Кристина моргнула, её уверенность дала первую, едва заметную трещину. Она не поняла.
— Что посчитаем? Стоимость машины? Я тебе могу прямо сейчас комплектацию скинуть, если ты забыл.
Она попыталась вернуть разговору прежний, привычный для неё тон капризного ультиматума, но что-то уже изменилось. Воздух на кухне стал плотнее, холоднее. Антон не ответил. Его пальцы с сухой деловитостью застучали по экрану телефона. Он не смотрел на неё, он смотрел на цифры.
— Мы вместе год, — начал он тем же бесцветным тоном, словно диктовал условия договора. — Начнём с главного. Твоя квартира. Ты ведь на этом делаешь акцент. Хорошо. Аренда подобной квартиры в этом жилом комплексе, с этим видом и этим ремонтом — тысяч семьдесят в месяц. Это по-божески. Умножаем на двенадцать. Получаем восемьсот сорок тысяч.
Он на мгновение замолчал, давая цифре впитаться в её сознание. Кристина смотрела на него, её лицо медленно вытягивалось.
— При чём здесь аренда? Это квартира моих родителей! Я здесь живу!
— Ты здесь жила, — спокойно поправил он, не отрывая взгляда от экрана. — А я обеспечивал возможность этого проживания. Или ты думаешь, что счета за коммуналку, интернет и консьержа оплачиваются сами собой? Это ещё около десяти тысяч в месяц. Сто двадцать тысяч в год. Добавляем.
Его палец снова коснулся экрана. Каждое нажатие было похоже на удар маленького молоточка по её самолюбию. Она хотела возразить, закричать, что это мелочи, что это не считается, но его ледяная логика парализовала её. Он превращал их жизнь, её требования, её саму в сухую бухгалтерскую ведомость.
— Дальше. Еда. Не твои диетические йогурты и листья салата, которые ты покупаешь для вида. А нормальная еда. Мясо, рыба, хорошие сыры, овощи, фрукты. Вино, которое ты так любишь по вечерам. Продукты на двоих в месяц, по самым скромным подсчётам, это ещё тридцать тысяч. Умножаем. Триста шестьдесят тысяч. Плюсуем.
Он говорил, а перед её глазами проносились ужины в ресторанах, которые он оплачивал, пакеты из премиальных супермаркетов, которые он приносил. Всё то, что она воспринимала как должное, как естественную часть быта с успешным мужчиной, он теперь раскладывал на атомы и прикреплял к каждому ценник.
— Твои походы по магазинам. Я не беру в расчёт крупные покупки. Просто вот эти мелочи: «Ой, кофточка по скидке», «Ой, новые духи вышли», «Заскочим на минутку, мне нужна одна помада». В среднем, это ещё тысяч сорок в месяц. Иногда больше. Берём по минимуму. Четыреста восемьдесят тысяч в год. Итого, — он сделал паузу, повернув экран телефона к себе и вглядываясь в итоговую цифру. — За год ты, со всеми твоими капризами и базовыми потребностями, обошлась мне примерно в полтора миллиона. Спасибо за скидку.
Последняя фраза, брошенная с лёгкой, едва уловимой иронией, ударила сильнее, чем все цифры вместе взятые. Он не просто посчитал. Он оценил её. Как проект. Как не самую выгодную инвестицию.
Кристина стояла молча, не в силах вымолвить ни слова. Все её заготовленные аргументы, вся её спесь и уверенность в своей правоте рассыпались в пыль. Она хотела его унизить угрозой выселения, а он в ответ выставил ей счёт за её собственную жизнь.
А затем он сделал то, что окончательно выбило почву у неё из-под ног.
— Но это всё лирика, — сказал он. Он смахнул калькулятор и открыл другое приложение. Приложение его банка. Повернув экран к ней, он поднёс его почти к её лицу.
На ярком дисплее, под его именем, горела цифра. Жирная, чёткая, неоспоримая. Сумма с семью нулями. Она заставила её замолчать на полуслове, которого она так и не произнесла. Она смотрела на эти нули, и мир вокруг неё сузился до размеров этого маленького светящегося прямоугольника. Вся её реальность — эта квартира, её статус, её уверенность в том, что она контролирует этого мужчину, — всё это оказалось дешёвой иллюзией на фоне одной-единственной строчки в его банковском приложении. Он не просто мог купить ей эту машину. Он мог купить десять таких машин. Он мог купить эту квартиру. И, судя по холодному огню, загоревшемуся в его глазах, он только что это осознал.
Антон убрал телефон, погасив экран. Яркий свет, только что бывший для Кристины центром вселенной, исчез, оставив после себя лишь тёмное пятно перед глазами. Она не могла отвести взгляд от того места на столе, где только что лежало доказательство её ничтожности. Её мозг, привыкший оперировать понятиями «хочу» и «дай», отчаянно пытался обработать эту абстрактную, сокрушительную цифру, но не мог. Это было всё равно что пытаться измерить океан чайной ложкой. Она впервые в жизни столкнулась с реальностью, которая не поддавалась её манипуляциям.
— А теперь слушай сюда, — его голос окончательно утратил даже намёк на былое тепло. Теперь это был голос чужого человека. Человека, который принимал решение. — Мне нравится этот район. И, знаешь, мне даже начинает нравиться эта квартира. Вид хороший. Соседи тихие.
Кристина смотрела на него, не понимая. Её сознание цеплялось за последнюю соломинку — это ЕЁ квартира. Он может быть сколько угодно богат, но это её территория. Это был единственный фундамент, который у неё остался. И Антон с ледяной усмешкой выбил и его.
— Я завтра позвоню твоим родителям. Я знаю, что квартира оформлена на отца. И предложу им за неё цену на двадцать процентов выше рыночной. Твои родители — люди практичные. Они умеют считать деньги, в отличие от тебя. Я думаю, они не откажутся от выгодной сделки, чтобы обеспечить себе спокойную старость, вместо того чтобы слушать бесконечные жалобы своей дочери на то, как ей тяжело жить. Так что можешь им не звонить и не устраивать сцен. Решение будет принято без твоего участия.
Каждое его слово было выверено. Он не просто уходил. Он выжигал землю, на которой она стояла. Он забирал у неё не просто жильё — он забирал её иллюзию контроля, её безопасность, её прошлое и её будущее. Он превращал её из хозяйки квартиры в бездомную одним телефонным звонком.
Он встал, его фигура заслонила свет из окна, и на мгновение он показался ей огромным и тёмным.
— А ты, — он окинул её презрительным взглядом, задержавшись на её шёлковом халате и растерянном лице, — можешь начинать учиться на права. Они тебе действительно пригодятся. Чтобы было на чём таксовать и платить за свою съёмную комнату где-нибудь в Бирюлёво. Машина, правда, будет не белым кроссовером, а арендованным «Солярисом» с жёлтыми полосами, но это уже детали.
Это был финальный удар. Жестокий, точный, бьющий в самое сердце её первоначального требования. Он взял её мечту и превратил её в орудие унижения. Он показал ей будущее, которое она сама для себя создала своим ультиматумом.
Антон сунул руку в карман брюк и вынул оттуда связку ключей. Тех самых, что она с такой гордостью вручила ему почти год назад, с брелоком в виде сердца. Он небрежно, словно это был ненужный мусор, бросил их на мраморную столешницу. Они упали с резким, сухим звоном, который прозвучал в оглушительной тишине кухни как выстрел. Этот звук стал эпитафией их отношениям.
— Они мне больше не нужны.
Он развернулся и, не оглядываясь, вышел из кухни. Через несколько секунд послышался тихий щелчок замка входной двери. Не хлопок. Просто аккуратный, деловой щелчок.
Кристина осталась стоять одна посреди залитой солнцем кухни. Солнечные лучи играли на полированном мраморе, на глянцевых фасадах, на хромированных деталях техники. Всё вокруг было по-прежнему идеальным, дорогим и чужим. Она медленно опустила взгляд на стол. На безупречно чистой поверхности, рядом с её остывшей чашкой кофе, лежали ключи.
Маленький металлический предмет, который ещё час назад был символом её власти, а теперь стал символом её полного и безоговорочного поражения. Она просто смотрела на них, не в силах пошевелиться. В её голове не было ни слёз, ни мыслей, ни планов. Только звенящая пустота и этот холодный металлический блеск на мраморном столе…
