Наташа услышала звонок в дверь, когда стояла на кухне и нарезала лук для пирога. Она вытерла мокрые от слёз глаза тыльной стороной ладони и глянула на часы — половина восьмого. Дима сказал, что встретит Лену на вокзале около семи, значит, это они.
Голоса в прихожей — радостный Димин бас и звонкий девичий смех. Наташа сполоснула руки, вытерла их о фартук и вышла из кухни.
— Наташка! — Лена бросилась к ней с объятиями, от неё пахло холодом, вокзалом и каким-то незнакомым сладким парфюмом. — Как я рада тебя видеть!
— И я рада, — искренне улыбнулась Наташа, обнимая золовку в ответ.
Лена была на три года младше Димы, ей недавно исполнилось двадцать два. Хрупкая, светловолосая, с огромными серыми глазами — полная противоположность своему брату, крупному темноволосому мужчине. Наташа всегда находила Лену милой и немного инфантильной, хотя встречались они нечасто — последний раз на свадьбе два года назад.
— Я так устала с дороги, — Лена сбросила сапоги прямо посреди прихожей и прошла в комнату. — У вас тут тепло хоть. А дома мама вечно экономит на отоплении.
Дима занёс тяжёлый чемодан и поставил его у стены.
— Я вижу ты к нам надолго! — пошутила Наташа, глядя на размер багажа.
— Ну, недельки на две точно, — легко ответила Лена, уже устроившаяся на диване. — Можно? Или вам неудобно?
— Что ты, конечно можно, — поспешила заверить её Наташа, хотя внутри что-то кольнуло. Две недели — это довольно долго для их однокомнатной квартиры. Но отказать сестре мужа она не могла.
— Лен, ты хоть расскажи, что случилось, — Дима уселся рядом с сестрой. — По телефону ты толком ничего не объяснила.
Лена вздохнула так глубоко и драматично, словно готовилась к монологу в театре.
— Димка, я просто больше не могу с ними жить. Понимаешь? Не могу. Они меня достали до печёнок. Мама каждое утро начинает с того, что заглядывает ко мне в комнату и делает замечание — то куртка не на вешалке, то чашка не помыла, то я поздно легла. Папа вечно критикует — почему я не работаю, почему на курсах не учусь, почему с Серёжей рассталась. Я же взрослый человек! Мне двадцать два года! А они меня как ребёнка контролируют. У меня вообще нет личного пространства. Ноль.
Наташа слушала, стоя в дверях кухни и думала, что её ждёт пирог.
— Ты же понимаешь меня, Дим? — продолжала Лена. — Ты сам от них сбежал, как только смог. Я думаю, мне тоже пора съезжать, но пока денег нет на квартиру. А жить с ними невыносимо. Вот я и подумала — может, поживу у вас немного? Вы же взрослые люди, мы сможем на равных общаться. Без всех этих родительских нотаций и контроля. Просто отдохну от них. Ладно?
— Конечно, ладно, — Дима обнял сестру за плечи. — Правда же, Наташ?
— Конечно, — повторила Наташа и вернулась на кухню доделывать пирог.
Первые два дня Лена действительно отдыхала. Она вставала часов в одиннадцать, когда Дима и Наташа уже давно были на работе, ела то, что Наташа оставляла ей на завтрак, и устраивалась перед телевизором. Когда Наташа возвращалась с работы около шести, Лена сидела в том же положении — полулёжа на диване, в пижаме, с пультом в руке.
— Ты весь день дома? — спросила Наташа в среду, снимая пальто.
— Ага, — не отрываясь от экрана, ответила Лена. — А что, мне куда-то надо было?
— Нет, просто… погулять, может. Погода хорошая сегодня была.
— Да я устала очень. От переезда ещё не отошла. Вот отлежусь, тогда и погуляю.
Наташа прошла на кухню и обнаружила в раковине гору немытой посуды — тарелки, чашки, ложки. На столе стояла открытая банка варенья, хлебные крошки были рассыпаны по столешнице, на плите — кастрюля с остатками вчерашнего супа, который Лена, видимо, разогревала.
Она молча начала мыть посуду, чувствуя, как растёт раздражение. Потом вытерла стол, убрала продукты, которые Лена оставила на столе. За окном уже темнело, и нужно было готовить ужин.
За ужином Лена оживилась и весело рассказывала о сериале, который смотрела весь день.
— Представляешь, там главная героиня изменила мужу с его лучшим другом! А потом оказалось, что друг этот вообще шпион. Такой поворот!
Дима смеялся, Наташа улыбалась через силу. Ей было интересно совсем другое.
— Лен, а ты сегодня на кухне была?
— Ну да, ела же.
— А посуду помыть не могла?
Лена удивлённо посмотрела на неё.
— А разве это не хозяйка должна? Я же в гостях, по-моему.
Наташа почувствовала, как что-то внутри сжалось в тугой комок.
— Лена, ты не в гостях на один вечер. Ты живёшь здесь уже третий день.
— Ну и что? Я всё равно гостья. Дома меня мама заставляла всё делать, я сюда от этого и сбежала, между прочим. Думала, тут хоть отдохну.
Дима положил руку на плечо Наташи.
— Наташ, ну не надо. Лена устала, пусть отдохнёт пока.
— Спасибо, Димочка, — умилённо произнесла Лена. — Хоть ты меня понимаешь.
Наташа ничего не ответила, доела свою порцию и начала убирать со стола. Лена ушла обратно к телевизору, Дима помог донести тарелки до кухни.
— Наташ, не кипятись, ладно? Ей правда тяжело. Родители её достали, это я знаю.
— Дим, но это не значит, что она может здесь вообще ничего не делать!
— Она отдыхает просто. Придёт в себя — поможет.
Наташа ничего не сказала, но подумала: придёт ли?
К концу первой недели Наташа была готова взорваться. Лена продолжала лежать на диване с утра до вечера. Квартира превратилась в хаос — её вещи были разбросаны повсюду: косметика в ванной, одежда на стульях и спинке дивана, журналы и обёртки от конфет на полу. Раковина постоянно была полна грязной посуды. Мусорное ведро переполнялось, но Лена не считала нужным его вынести.
На все замечания Наташи она отвечала одно и то же:
— Я же гостья. Это дело хозяев.
Наташа пыталась говорить с Димой.
— Твоя сестра превратила нашу квартиру в помойку!
— Наташ, ну ты преувеличиваешь.
— Я не преувеличиваю! Зайди в ванную — там её косметика занимает всё место. Диван завален её шмотками. Она вообще не убирает за собой!
— Ну попроси её.
— Я прошу! А она говорит, что она гостья!
Дима вздохнул.
— Хорошо, я с ней поговорю.
Но разговор этот не принёс результата. Дима поговорил с Леной мягко, по-братски, попросил её помогать по дому. Лена обиделась, сказала, что её здесь не рады, и заплакала. Дима утешал её полчаса, заверял, что они рады, что Наташа просто устаёт на работе.
— Тогда пусть меньше работает, — всхлипывая, сказала Лена.
После этого разговора изменилось только одно — теперь Лена ходила обиженная и на замечания Наташи не отвечала вообще, лишь грустно вздыхала и отворачивалась.
Однажды вечером Наташа пришла домой и застала следующую картину: Лена сидела на кухне с подругой, они пили чай с конфетами (последние, которые Наташа купила к празднику), весело болтали и смеялись. Весь стол был в крошках. На плите стояла сковорода с остатками яичницы. В раковине — гора посуды.
— Привет, Наташ! — весело помахала ей Лена. — Это Вика, моя подруга. Она в город приехала на денёк, вот я её к нам привела. Ты не против?
Наташа молча кивнула и прошла в комнату. Села на кровать и почувствовала, как подступают слёзы. Это был её дом. Её маленький уютный дом, где после работы она могла отдохнуть, побыть в тишине, заняться своими делами. А теперь здесь постоянный бардак, чужие люди, и она чувствует себя прислугой в собственной квартире.
Через полчаса подруга ушла. Лена вернулась к телевизору. Наташа вышла на кухню и начала убирать. Мыла посуду, вытирала стол, выносила мусор. Злость распирала её изнутри, но она молчала. Молчала, потому что каждый раз, когда она пыталась что-то сказать, Дима вставал на сторону сестры.
На десятый день терпение Наташи лопнуло. Она пришла домой после особенно тяжёлого дня — конфликт с клиентом, головная боль, усталость. Хотелось только одного — лечь и закрыть глаза. Но дома её ждало зрелище: Лена лежала на диване в наушниках, вокруг неё — пустые чашки, обёртки от печенья, её одежда, журналы. Телевизор работал вхолостую — она смотрела что-то на планшете.
На кухне стояла немытая посуда не только за сегодня, но и вчерашняя — Наташа вчера специально не стала её мыть, думала, что Лена сама додумается. Не додумалась.
— Лена, — она подошла к дивану и выдернула из её уха один наушник.
— Что? — недовольно спросила та.
— Лена, сколько ты ещё собираешься здесь лежать?
— А что такое?
— Что такое? Ты уже десять дней здесь. Десять дней! И всё это время ты только и делаешь, что лежишь на диване. Ты не убираешь, не готовишь, не моешь за собой посуду. Ты превратила нашу квартиру в общежитие!
Лена сбросила второй наушник и села.
— Ты что, мне скандал устраиваешь?
— Я говорю правду! Ты ведёшь себя как… как…
— Как гостья? Потому что я гостья!
— Ты живёшь здесь почти две недели! Какая ты гостья?!
— Я не обязана здесь работать! Я приехала отдохнуть от родителей, которые меня постоянно нагружали! А ты хочешь, чтобы я здесь тоже как на каторге вкалывала!
Наташа почувствовала, как кровь стучит в висках.
— Помыть за собой чашку — это каторга?
— Это дело хозяйки!
— Я не твоя прислуга, Лена!
— Ты невоспитанная, вот ты кто! Не умеешь гостей принимать!
— Гости не живут две недели и не превращают чужой дом в свинарник!
Лена вскочила с дивана, её лицо побелело.
— Как ты смеешь! Я Димке всё расскажу! Ты меня оскорбляешь!
— Рассказывай, — устало сказала Наташа. — Я и сама ему всё расскажу.
Дима пришёл через полчаса и застал их сидящими в разных концах комнаты — Наташу на кровати, Лену на диване. Обе молчали, но атмосфера была такой напряжённой, что это было понятно сразу.
— Что случилось? — спросил он.
— Твоя жена меня оскорбила! — Лена вскочила, и по её щекам покатились слёзы. — Она наорала на меня, сказала, что я квартиру превратила в свинарник! Сказала, что я превращаю ваш дом в… в помойку!
Дима посмотрел на Наташу.
— Это правда?
— Правда, — спокойно ответила Наташа. — И я не собираюсь извиняться. Потому что это правда.
— Наташ, как ты можешь…
— Дим, посмотри вокруг! — Наташа встала. — Просто посмотри! Вот это — её вещи, они валяются везде. Вот это — посуда, которую она не моет уже третий день. Вот это — мусор, который она не выносит. Она здесь живёт десять дней и за всё это время не сделала вообще ничего!
— Я отдыхаю! — выкрикнула Лена. — Я приехала отдохнуть, а не работать!
— Если твоя сестра считает, что в гостях можно только лежать на диване, то пусть она делает это у себя дома! — Наташа почувствовала, как её голос дрожит. — Пусть лежит у родителей, раз ей так хорошо ничего не делать!
— Димка! — Лена бросилась к брату. — Ты слышишь, что она говорит?! Она меня выгоняет!
Дима обнял сестру, погладил по голове.
— Наташ, ты зря.
Наташа почувствовала, как закончилось последнее терпение.
— Зря? Я зря?
— Лена моя сестра. Она приехала, потому что ей плохо дома. А ты вместо того, чтобы поддержать, устраиваешь ей скандалы из-за немытой посуды.
— Дим, речь не о посуде…
— А о чём же? О том, что она не убирается? Ну и что? Мы можем сами убрать, это не проблема.
— Проблема в том, что она не уважает нас! Она считает, что может здесь жить как хочет, а мы должны за ней всё делать!
— Она отдыхает, — повторил Дима. — И она права. Она гостья. А гостей не заставляют работать.
Наташа посмотрела на мужа и поняла, что он не слышит её. Совсем. Для него Лена — маленькая сестрёнка, которую нужно защищать. А она, Наташа, — жена, которая должна понять и принять.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Раз она гостья, пусть будет гостьей. Но не здесь.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что я больше не могу так жить. Либо Лена уезжает, либо… либо я уезжаю.
Повисла тишина. Лена перестала плакать и с интересом смотрела на них.
— Наташ, ты сейчас серьёзно? — в голосе Димы была растерянность.
— Абсолютно.
— Ты ставишь мне ультиматум? Ты или сестра?
— Нет. Я говорю, что не могу жить в таких условиях. В своей же квартире чувствовать себя прислугой. Убирать бесконечный бардак. Терпеть неуважение. Либо что-то меняется, либо я ухожу. Временно, — добавила она. — Пока ты не разберёшься, кто для тебя важнее.
Дима смотрел на неё так, словно видел впервые.
— Не могу поверить, что ты так говоришь.
— А я не могу поверить, что ты не понимаешь, о чём я говорю.
Наташа прошла в прихожую, достала сумку и начала складывать в неё вещи. Руки дрожали, но она заставила себя двигаться спокойно и методично. Взяла необходимое на несколько дней, документы, телефон.
— Наташ, подожди, — Дима вышел за ней. — Давай поговорим нормально.
— О чём говорить? Ты уже всё сказал. Твоя сестра может делать что угодно, а я должна молчать.
— Я не это имел в виду…
— Имел, Дим. Именно это. За эти десять дней ты ни разу не встал на мою сторону. Ни разу. Каждый раз ты её защищал и говорил, что я придираюсь.
— Потому что придираешься! Из-за какой-то посуды раздувать такую драму…
— Это не про посуду! — Наташа повернулась к нему. — Это про то, что она не уважает ни меня, ни тебя, ни наш дом. И ты позволяешь ей это делать. Более того, ты её в этом поддерживаешь!
— Я просто хочу, чтобы моя сестра чувствовала себя комфортно!
— А я? — голос Наташи сорвался. — А мне не надо чувствовать себя комфортно в собственном доме?
Дима молчал. Наташа надела куртку, взяла сумку.
— Я поживу у мамы. Когда решишь, что важнее — позвони.
Она вышла на лестничную площадку и услышала, как за спиной закрывается дверь. Только тогда позволила себе заплакать.
Три дня Наташа жила у матери. Дима звонил дважды в день, просил вернуться, говорил, что они всё обсудят. Но на вопрос «Лена ещё у вас?» отвечал уклончиво: «Ну, она же не может просто так взять и уехать, ей нужно время собраться».
На четвёртый день, когда Наташа сидела у мамы на кухне и пила чай, позвонил Дима.
— Наташ, приезжай домой. Пожалуйста.
— Лена уехала?
— Да. Я отвёз её к родителям сегодня утром.
— И как она?
— Обиделась, конечно. Сказала, что никогда больше к нам не приедет. Мама тоже недовольна, говорит, что мы её обидели.
— А что ты им сказал?
Помолчав, Дима ответил:
— Сказал правду. Что она вела себя неуважительно. Что у неё действительно проблемы с самостоятельностью. И что если родители от неё устали, то это не потому, что они плохие, а потому что она не хочет брать на себя ответственность даже за элементарные вещи.
Наташа почувствовала, как в груди что-то отпускает.
— И что они ответили?
— Мама долго возмущалась. А потом папа сказал: «Вот видишь, даже брат её больше двух недель не выдержал». Знаешь, я вдруг понял, как им, наверное, тяжело. Лена живёт с ними уже двадцать два года. И всё это время они терпят то, что мы не смогли вынести и десяти дней.
— И что будет дальше?
— Они сказали, что пора ей взрослеть. Мама собирается найти ей работу, папа — требовать, чтобы она участвовала в домашних делах. Думаю, теперь они будут строже.
— А Лена согласна?
— У неё нет выбора, — в голосе Димы была грусть. — Знаешь, я всегда думал, что родители к ней придираются. Что они слишком строгие. А оказалось, что они просто пытаются научить её жить. А я… я мешал им. Каждый раз, когда приезжал, жалел её, говорил, что родители не правы. Думал, что помогаю. А на деле только вредил.
Наташа молчала, слушая.
— Прости меня, Наташ. Прости, что не слышал тебя. Что не понимал. Что вставал на её сторону. Ты была права во всём. Просто мне было трудно это увидеть. Она же моя сестра, понимаешь? Я привык её защищать.
— Понимаю, — тихо ответила Наташа. — Но, Дим, защищать — это не значит позволять человеку делать что угодно.
— Я знаю. Теперь знаю.
— Ты дома?
— Да. И квартира убрана, между прочим. Я сам всё вычистил. Даже на верхних полках пыль вытер.
Наташа улыбнулась.
— Жди меня. Я скоро буду.
Когда она вошла в квартиру, Дима сидел на диване и смотрел в окно. Обернулся, увидел её — и лицо его осветилось такой радостью, что Наташа почувствовала, как тает последняя обида.
Он подошёл, обнял её крепко, зарылся лицом в её волосы.
— Я скучал. Так скучал.
— И я, — прошептала она.
Они стояли так несколько минут, просто обнимаясь, и Наташа чувствовала, как возвращается домой. Не в квартиру, а именно домой — туда, где тепло, спокойно и безопасно.
— Знаешь, — сказал Дима, не отпуская её, — я понял одну вещь. Семья — это не только кровь. Это ещё и уважение. И ответственность. И умение видеть не только то, что хочется видеть, но и правду. Какой бы она ни была неудобной.
Наташа кивнула.
— А ещё я понял, — продолжил он, — что ты для меня важнее. Люблю я Лену, конечно. Но ты — это моя семья. Настоящая. И я не хочу тебя терять. Никогда.
— Не потеряешь, — улыбнулась Наташа. — Если будешь помнить о том, что ты сейчас сказал.
— Буду помнить. Обещаю.
Они разжали объятия, и Наташа огляделась. Квартира действительно сияла чистотой. Вещи Лены исчезли, диван был аккуратно застелен пледом, на кухне — идеальный порядок.
— Впечатляет, — сказала она.
— Я старался, — улыбнулся Дима. — Хотел, чтобы ты вернулась в дом, а не в бардак.
Наташа подошла к окну. На улице темнело, зажигались огни в окнах соседних домов. Где-то там, в другом конце города, Лена сидела у родителей и, наверное, жаловалась на несправедливость жизни. А может быть, впервые задумывалась о том, что пора что-то менять в себе самой.
— Думаешь, она поймёт когда-нибудь? — спросила Наташа.
— Не знаю, — честно ответил Дима. — Надеюсь. Но это уже не наша проблема. Наша проблема — научиться жить так, чтобы не терять друг друга из-за чужих проблем. Даже если это родная сестра.
Наташа кивнула. Она понимала, что Димино прозрение далось нелегко. Что признать неправоту сестры, которую он защищал всю жизнь, было для него больно. Но он сделал это. Ради неё. Ради их семьи.
А это значило, что они справятся. Они обязательно справятся.
— Я сварю нам кофе, — сказала она. — И мы посидим, поговорим. У нас ведь столько всего накопилось.
— Отличная идея, — Дима взял её за руку. — Я соскучился по нашим вечерам вдвоём. По тишине. По тому, чтобы просто быть с тобой.
Они пошли на кухню, и Наташа подумала о том, что каждый кризис — это ещё и возможность. Возможность увидеть правду, изменить что-то, стать ближе. Они прошли через это испытание. И вышли из него другими — более зрелыми, более честными друг с другом.
А Лене ещё предстоит пройти свой путь. Длинный, непростой путь к пониманию
