Коридор пятиэтажки встретил Ларису привычным запахом вареной капусты и сырости. Тусклая лампочка еле освещала лестничную клетку, отчего тени казались глубже, а углы — острее. Лариса с трудом вытащила ключи из сумки, набитой продуктами. Тяжелые пакеты больно врезались в пальцы, оставляя красные следы.
Третий день подряд она закупалась после работы. Третий день подряд тащила на себе полные сумки. Третий день её муж Виктор звонил и напоминал: «Не забудь купить для Сергеича хорошее вино, он разбирается», «Возьми свежей клубники, Алла любит», «Маринке, наверное, что-нибудь диетическое нужно, она же на своей этой… как её… кето-диете».
Лариса глубоко вздохнула и повернула ключ в замке. За дверью раздавался хохот и звон бокалов. Виктор опять притащил своих друзей с работы, хотя они договорились, что большой ужин будет только в субботу.
— О, Лариска! — радостно воскликнул Виктор, выглядывая из кухни. — А мы тут решили репетицию устроить. Завтра-то уже шестнадцать человек будет!
Гостиная превратилась в филиал пивного бара. Четверо коллег Виктора расположились вокруг журнального столика, заставленного пустыми бутылками и тарелками с остатками чипсов и сухариков. Телевизор орал футбольным матчем, диванные подушки валялись на полу.
— Лар, ты бы что-нибудь нам перекусить организовала, а? — Виктор подхватил пакеты и потащил их на кухню. — Мужики проголодались.
Лариса замерла в коридоре. Тридцать семь лет жизни. Восемнадцать из них — замужем за Виктором. Шестнадцать — на должности старшего бухгалтера. Двенадцать — в этой квартире. И каждый раз, каждый божий раз, когда у Виктора появлялись его «важные гости», она превращалась в обслуживающий персонал.
— Лариса, ты чего застыла? — Виктор недоуменно посмотрел на жену. — Проходи давай. Я пакеты разобрал.
— Я сегодня готовить не буду, — тихо произнесла она.
— Чего?
— Я сказала, что сегодня готовить не буду, — повторила Лариса громче. — Это твои гости, вот сам им и готовь, а я тебе не служанка.
В прихожей повисла тишина. Лариса и сама не верила, что произнесла эти слова. Они будто жили внутри неё годами, десятилетиями, но всегда оставались невысказанными.
— Ты что, с ума сошла? — Виктор понизил голос до шипения. — Там Сергеич сидит, мой начальник, между прочим. От него повышение зависит.
— А я тут причем? — Лариса сбросила туфли и прошла мимо мужа в спальню. — Ты их пригласил, ты и развлекай. У меня завтра аудит, я собиралась работать.
История Ларисы Тимофеевны Королёвой началась задолго до этого вечера. Выросшая в семье военного, она привыкла к порядку и правилам.
Отец, Тимофей Павлович, человек кремневой закалки, считал, что все должно быть по расписанию, вплоть до воскресного чая. Мать, Евгения Андреевна, молчаливо поддерживала устои мужа, хотя иногда, когда отец уезжал в командировки, позволяла себе и дочери маленькие вольности — лишнюю порцию мороженого или поход в кино в будний день.
— Главное для женщины — быть полезной, — говорила мать, раскатывая тесто для пирожков. — Чтобы мужчина пришел домой, а там тепло, чисто и вкусно пахнет. Тогда и жизнь сложится.
Лариса верила. Закончила экономический с красным дипломом, устроилась в хорошую компанию и вскоре встретила Виктора — молодого специалиста с амбициями и фирменной улыбкой, от которой у девушек подкашивались ноги. Свадьба была скромной, но веселой. Медовый месяц в Сочи. А потом началась жизнь, в которой Лариса старательно воплощала мамину формулу счастья — быть полезной.
— Ларис, я ребят с работы пригласил, посидим, отметим контракт, — сказал Виктор через полгода семейной жизни. И она накрыла стол на восемь персон, хотя планировала в тот вечер закончить курсовую для второго высшего.
— Лар, у Петровича юбилей, надо на даче отметить. Ты же приготовишь что-нибудь этакое? — спросил через пару лет. И она провела два дня на кухне, создавая кулинарные шедевры, которые гости смели за полчаса, даже не спросив, кто их приготовил.
— Тут такое дело… Сергеич со своей приедет на выходных, надо их впечатлить, — эта фраза стала регулярной после того, как Виктор получил повышение. И Лариса впечатляла — изысканными блюдами, безупречной чистотой и улыбкой, которая с годами становилась всё более натянутой.
А сегодня что-то сломалось. Сломалось окончательно.
— Лариса! — Виктор ворвался в спальню, плотно закрыв за собой дверь. — Ты что устраиваешь? Какая муха тебя укусила?
Лариса сидела на краю кровати, разбирая бумаги из рабочей папки. Её руки слегка дрожали, но голос оставался спокойным.
— Никакая муха меня не кусала, Вить. Просто я устала быть твоей домработницей.
— Домработницей? — Виктор выглядел искренне удивленным. — Ты моя жена!
— Вот именно. Жена, а не обслуга. Но почему-то, когда появляются твои гости, я превращаюсь в невидимку с функцией готовки и уборки.
Виктор присел рядом, его тон смягчился.
— Ларис, ну что ты, в самом деле? Ты же знаешь, как для меня важны эти связи. Сергеич может меня на должность коммерческого выдвинуть. Это же совсем другие деньги! Мы сможем наконец ремонт сделать, о котором ты мечтаешь. Может, даже машину тебе купим.
Лариса подняла взгляд от бумаг.
— А ты никогда не задумывался, что, может быть, мне не нужна машина? Может, мне нужно, чтобы ты спросил, как прошел мой день, а не встречал меня списком продуктов для твоих гостей?
Из гостиной донесся громкий возглас. Кто-то забил гол.
— Слушай, давай мы потом это обсудим, ладно? — Виктор нервно покосился на дверь. — Там Сергеич ждет. Я не могу их сейчас одних оставить.
— Конечно, иди, — Лариса вернулась к бумагам. — Я сегодня на диване посплю. У меня работы много.
Виктор помялся у двери, явно разрываясь между женой и гостями. Потом тяжело вздохнул.
— Ладно. Я сам что-нибудь приготовлю. Но мы к этому разговору еще вернемся.
Дверь за ним захлопнулась, и Лариса осталась одна. Она прислушалась к звукам из кухни — грохоту кастрюль, шипению масла на сковороде, приглушенной ругани мужа. Странно, но впервые за долгое время она почувствовала что-то похожее на удовлетворение.
На работе Лариса всегда была собранной и эффективной. Коллеги уважали её за профессионализм и спокойствие в любых ситуациях. Даже директор, Николай Денисович, человек резкий и требовательный, обращался к ней с особым почтением.
— Лариса Тимофеевна, золотой вы наш человек, — говорил он, когда она в очередной раз спасала квартальный отчет. — Без вас как без рук.
Но сегодня даже цифры, её верные друзья, не помогали сосредоточиться. События вчерашнего вечера не давали покоя. После ухода гостей Виктор так и не вернулся в спальню. Она слышала, как он громко хлопал дверцами шкафов на кухне, гремел посудой в раковине, а потом устроился на диване, включив телевизор почти до утра.
— Лариса Тимофеевна, с вами всё в порядке? — молодая сотрудница Юля заглянула в кабинет. — Вы какая-то бледная сегодня.
— Всё хорошо, Юль. Просто не выспалась.
— А, ну да, вы же большой ужин готовите на выходных! — Юля присела на краешек стула. — Виктор Андреевич вчера всем рассказывал, как вы потрясающе готовите и как он гордится своей женой.
Лариса замерла. Виктор никогда не говорил ей таких слов. Никогда не упоминал, что гордится ею.
— Вчера рассказывал?
— Ага, на корпоративе. Он такой забавный после третьего бокала становится, всё время о вас говорил. И как вы вкусно готовите, и какая вы умная, и как ему с вами повезло.
Лариса почувствовала, как к горлу подступает комок. Восемнадцать лет вместе, и она никогда не слышала от него ничего подобного.
— Спасибо, Юль. Ты не могла бы зайти попозже? Мне нужно закончить с аудитом.
Оставшись одна, Лариса откинулась на спинку кресла. Что-то не складывалось. Почему Виктор расхваливал её перед коллегами, но никогда не говорил этого ей самой? Почему он считал нормальным приводить гостей без предупреждения? И почему она все эти годы молчала?
Телефон завибрировал. Сообщение от Виктора: «Купи, пожалуйста, что-нибудь на ужин. Я задержусь».
Лариса медленно набрала ответ: «Я сегодня работаю допоздна. Ужин в холодильнике, разогрей сам».
Отправив сообщение, она почувствовала странную смесь страха и облегчения. Что-то менялось, и она еще не понимала, к чему это приведет.
Дома было тихо. Лариса разулась в прихожей и прошла на кухню. На столе лежала записка, написанная размашистым почерком Виктора: «Ушел к Толяну. Нам надо поговорить, но не сегодня. В».
Лариса скомкала бумажку и бросила в мусорное ведро. Как всегда — не сегодня, не сейчас, потом. Восемнадцать лет потом.
Она открыла холодильник. Вчерашний ужин, приготовленный Виктором для гостей, выглядел удручающе — подгоревшая яичница, неровно нарезанная колбаса, помятые помидоры. Но он хотя бы попытался.
Телефон снова завибрировал. На этот раз звонила мама.
— Ларочка, как ты? Готовишься к субботе? — голос матери звучал бодро.
— Привет, мам. Да, готовлюсь.
— Ты Витины любимые котлеты не забудь сделать. И салат тот, с крабовыми палочками, который Сергей Петрович хвалил.
Лариса почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения.
— Мам, а почему всегда я должна готовить? Почему не Виктор?
На другом конце провода повисла пауза.
— Что за глупости, Лара? Ты же жена. Это твои обязанности.
— А у него какие обязанности? Приводить гостей и хвастаться моей готовкой?
— Лара! — в голосе матери зазвучали нотки тревоги. — Что случилось? Вы поссорились?
Лариса вздохнула. Как объяснить матери то, чего она сама еще не до конца понимала?
— Нет, мам. Просто я устала быть удобной. Вить вчера привел гостей без предупреждения, а я отказалась готовить.
— Господи! — ахнула мать. — Как ты могла? Это же его друзья, его работа!
— А моя работа? Моя усталость? Мои планы? Это что, не имеет значения?
Евгения Андреевна замолчала. Когда она заговорила снова, её голос звучал непривычно растерянно.
— Знаешь, Лара… Я никогда не думала об этом так. Мы с твоим отцом… Это было другое время. Другие правила.
— Мам, ты была счастлива с папой?
Вопрос повис в воздухе. Лариса почти физически ощущала, как мать взвешивает каждое слово перед ответом.
— Я была… нужной. — Наконец произнесла Евгения Андреевна. — Твой отец не мог без меня. И ты знаешь, в этом есть своя сила.
— А если бы ты могла что-то изменить?
Снова пауза. Потом тихий вздох.
— Я бы чаще говорила о том, чего хочу я сама. Не для семьи, не для твоего отца или тебя. А для себя.
Лариса закрыла глаза. Впервые за много лет она услышала в голосе матери что-то настоящее, что-то глубоко личное.
— Спасибо, мам.
— За что?
— За честность.
После разговора Лариса долго сидела на кухне, глядя в окно. Темнело. В соседнем доме зажигались окна — чьи-то жизни, чьи-то истории, чьи-то выборы. Где-то там, за этими окнами, люди тоже ужинали, спорили, любили, ненавидели, мирились. Какие у них были правила? Кто их устанавливал?
Пятница прошла в напряжённом молчании. Виктор вернулся поздно ночью и ушёл рано утром, оставив на кухонном столе деньги и список продуктов для завтрашнего ужина. Лариса смотрела на аккуратно выведенные строчки — «сёмга (не меньше 2 кг)», «вино белое сухое (спросить у консультанта)», «сыр (как в прошлый раз)» — и чувствовала, как внутри нарастает сопротивление.
На работе она попросила отгул на понедельник. Николай Денисович удивился — Лариса Тимофеевна никогда не брала отгулы просто так, без уважительной причины.
— Что-то случилось? — спросил он, подписывая заявление.
— Нет, просто нужен день для себя.
Вечером она позвонила своей давней подруге Нине, с которой не общалась уже несколько месяцев. После свадьбы у Нины их встречи стали редкими — она переехала в пригород, родила двоих детей и, казалось, полностью растворилась в семейных заботах.
— Нин, привет. Как ты?
— Ларка! — голос подруги звучал удивлённо и радостно. — Сто лет тебя не слышала! У меня всё отлично. Представляешь, я курсы дизайна закончила. Теперь фрилансю потихоньку.
— Дизайна? — Лариса была удивлена. — Но ты же никогда…
— Ага, никогда не интересовалась. А потом Мишка в сад пошёл, и я поняла, что схожу с ума от домашних дел. Начала рисовать для себя, потом курсы нашла. А теперь вот даже заказы беру.
— А Костя как отреагировал?
— О-о-о, — Нина рассмеялась, — сначала был в шоке. Всё бубнил про «женские обязанности» и «запущенный дом». А потом я ему сказала: «Или ты принимаешь меня такой, какая я есть, со всеми моими увлечениями, или ищешь себе другую домохозяйку». Представляешь, сработало! Теперь у нас по графику готовка и уборка. И он даже гордится мной, когда друзьям показывает мои работы.
Лариса слушала подругу и чувствовала, как внутри растёт решимость.
— Нин, а можно я к тебе в понедельник приеду?
— Конечно! Приезжай, поболтаем нормально. Что-то случилось?
— Пока не знаю. Но, кажется, я наконец просыпаюсь.
Суббота началась с телефонного звонка. Виктор звонил из магазина.
— Ларис, тут осетрины нет. Брать форель или сёмгу?
Лариса лежала в постели, глядя в потолок. Часы показывали 8:30 утра.
— Решай сам, Вить. Это твои гости.
— Лар, ну не начинай, а? Я же не разбираюсь в этом. Какая рыба лучше для запекания?
— Сёмга.
— Хорошо, беру её. И ещё, какое вино к рыбе подходит?
Лариса закрыла глаза. Вот оно как. Он всё-таки решил сам заняться ужином.
— Белое сухое. И не самое дешёвое.
— Спасибо! — в голосе Виктора звучало облегчение. — Я скоро буду. Поможешь мне всё приготовить?
Вот и проверка. Лариса села на кровати.
— Нет, Вить. Я не буду готовить. Я могу подсказать, что и как делать, но готовить будешь ты.
Тишина. Потом тяжёлый вздох.
— Хорошо. Подскажешь хотя бы. Это уже что-то.
Когда Виктор вернулся, нагруженный пакетами, Лариса сидела на кухне с чашкой кофе и книгой — подарком коллег на прошлый день рождения, до которого она только сейчас добралась.
— Я всё купил, — Виктор выглядел растерянным, но решительным. — С чего начать?
— С фартука, — Лариса кивнула на крючок у двери. — Надевай и мой руки. Потом займёшься рыбой.
Следующие несколько часов превратились в кулинарный мастер-класс. Лариса сидела за столом, давая чёткие инструкции, а Виктор, краснея и чертыхаясь, нарезал, смешивал, взбивал и запекал. Дважды он чуть не испортил соус, один раз уронил миску с салатом, но упорно продолжал.
— Почему ты никогда не говорил, что гордишься мной? — внезапно спросила Лариса, наблюдая, как муж аккуратно выкладывает закуски на тарелки.
Виктор замер.
— Что?
— Юля сказала, что на корпоративе ты всем рассказывал, какая я замечательная и как тебе со мной повезло. Но мне ты этого никогда не говорил.
Виктор медленно опустил нож.
— Я думал, ты знаешь.
— Как я могу знать то, о чём ты молчишь?
Он потёр лоб тыльной стороной ладони, оставив мучной след.
— Не знаю, Лар. Наверное, мне казалось, что это очевидно. Ты же… ты всегда была такой… самодостаточной. На работе тебя все уважают, дома ты всё умеешь. Я рядом с тобой иногда чувствую себя… ну, не таким уж особенным.
Лариса удивлённо посмотрела на мужа. Это было что-то новое.
— И поэтому ты приводишь своих важных гостей? Чтобы почувствовать себя особенным?
— Наверное, — Виктор пожал плечами. — Когда они восхищаются нашим домом, ужином, тобой… это как будто часть этого восхищения достаётся и мне. Глупо, да?
Лариса покачала головой.
— Не глупо. Просто… неправильно. Ты мог бы просто поговорить со мной.
— А ты бы стала слушать? — в голосе Виктора прозвучала горечь. — Ты всегда такая занятая, такая правильная. Когда я в последний раз видел, чтобы ты просто сидела и читала книгу? Или смотрела фильм? Или просто ничего не делала?
Лариса открыла рот, чтобы возразить, но поняла, что ответа у неё нет. Когда она в последний раз позволяла себе просто быть, а не функционировать?
— Я не знаю, — честно призналась она. — Но я хочу это изменить.
Виктор кивнул.
— Я тоже хочу кое-что изменить, — он вытер руки о фартук. — Я позвоню Сергеичу и отменю сегодняшний ужин.
— Что? Но ты же столько готовил…
— И мы съедим это вдвоём. Или пригласим твою маму. Или вообще оставим на завтра. Но сегодня… сегодня я хочу просто побыть с тобой. Поговорить. По-настоящему.
Лариса почувствовала, как к глазам подступают слёзы. Она моргнула, отгоняя их.
— А как же твоё повышение?
— Знаешь, — Виктор улыбнулся, — я вдруг понял, что могу получить его и другим способом. Например, хорошо работая. А если не получу… что ж, значит, буду искать другую работу. В конце концов, я неплохой специалист.
Он потянулся к телефону, но Лариса остановила его.
— Подожди. Не надо ничего отменять.
— Но…
— Давай просто изменим формат. Пусть приходят. Но мы встретим их вместе. Как равные партнёры. Ты покажешь, что сам приготовил ужин, а я… я просто буду собой. Не твоим кулинарным приложением, а твоей женой.
Виктор смотрел на неё долгим взглядом.
— Ты уверена?
— Да. И ещё, — Лариса встала и подошла к нему, — я беру отгул в понедельник. И еду к Нине. Она дизайном занялась, представляешь?
— Нина? Та самая Нина, которая говорила, что её призвание — быть матерью и женой?
— Она самая. Оказывается, призвание можно найти и после тридцати.
Виктор осторожно обнял её, стараясь не испачкать мукой.
— А ты? Какое у тебя призвание?
— Пока не знаю, — Лариса улыбнулась. — Но собираюсь выяснить.
Гости начали собираться к шести. Сергей Петрович с супругой пришли первыми, за ними подтянулись остальные. Виктор встречал их в дверях, гордо демонстрируя фартук с надписью «Шеф на кухне».
— Сам готовил, — объявил он, проводя гостей в гостиную. — Жена только консультировала.
Сергей Петрович удивлённо приподнял брови.
— Неужели? А я думал, что у вас Лариса Тимофеевна заведует кухней.
— Раньше — да, — Виктор улыбнулся Ларисе, которая сидела в кресле с бокалом вина. — Но мы решили пересмотреть некоторые правила.
— И как, получилось что-нибудь съедобное? — рассмеялась Алла, жена Сергея Петровича.
— Сейчас сами попробуете и оцените, — Виктор держался уверенно, хотя Лариса видела капельки пота на его лбу.
Ужин прошел не так гладко, как бывало раньше. Рыба оказалась немного пересушенной, соус к салату — слишком соленым, а десерт и вовсе растекся по тарелкам бесформенной массой. Но Виктор не терял самообладания, шутил над своими кулинарными промахами и даже рассказал, как уронил первую партию салата.
Сергей Петрович поначалу был удивлен, даже слегка раздражен, но к концу вечера, разомлев от вина, хлопнул Виктора по плечу:
— А знаешь, есть в этом что-то… мужское. Сам всё приготовил. Не каждый решится.
— Решится-то каждый, — проворчала его жена, — а вот сделает — единицы.
Лариса наблюдала за происходящим с легкой улыбкой. Она не бросилась спасать ситуацию, когда Виктор забыл подать горячее, не извинялась за недостаточно прожаренное мясо, не суетилась с грязными тарелками. Она просто была — пила вино, поддерживала разговор, смеялась над шутками.
К концу вечера, когда гости разошлись, Виктор рухнул на диван рядом с ней.
— Это было… испытание.
— Тяжело быть идеальным хозяином? — Лариса подняла бровь.
— Невозможно, — честно признался он. — Как ты справлялась все эти годы?
— Привычка, — пожала плечами она. — И страх.
— Страх?
— Страх быть ненужной. Неидеальной. Недостаточно хорошей женой.
Виктор помолчал, глядя в потолок.
— Знаешь, о чем меня Сергеич спросил, когда ты вышла проводить Маринку? — он повернулся к ней. — Спросил, не собираюсь ли я разводиться.
— Что? — Лариса удивленно выпрямилась. — Почему?
— Потому что ты весь вечер вела себя как отдельный человек, а не как продолжение меня. Он не привык такое видеть. Его Алла до сих пор вскакивает по щелчку пальцев.
Лариса опустила глаза.
— И что ты ответил?
— Сказал, что мы не разводимся. Мы просто наконец-то по-настоящему женимся.
Понедельник встретил Ларису ранним солнцем и тишиной. Виктор уже ушел на работу, оставив на кухонном столе чашку с недопитым кофе и записку: «Позвони, как доберешься до Нины. Хорошего дня. В.»
Она собрала небольшую сумку — смена одежды, книга, ноутбук. На мгновение задержалась у зеркала в прихожей. Сорокалетняя женщина с усталыми глазами и неожиданно решительным взглядом смотрела на нее в ответ.
«Кто ты?» — мысленно спросила себя Лариса. И впервые за долгое время не смогла ответить привычно: «Жена Виктора, старший бухгалтер, дочь Тимофея Павловича».
Телефон завибрировал. СМС от Виктора: «Сергеич поговорил со мной насчет повышения. Сказал, что ценит мою решительность и умение брать ответственность. Представляешь?»
Лариса улыбнулась. Что ж, иногда жизнь преподносит сюрпризы.
Выйдя из дома, она не стала вызывать такси, как обычно. Вместо этого пошла пешком до метро, разглядывая улицы, по которым обычно пробегала не поднимая глаз.
На станции было людно. Толпа спешащих по своим делам людей — каждый со своей историей, своими правилами, своими компромиссами. Лариса влилась в общий поток, но впервые за долгое время чувствовала себя не частью безликой массы, а отдельным человеком с собственным маршрутом.
Дорога до пригорода заняла почти два часа. Нина встретила ее на автобусной остановке — постройневшая, с короткой стрижкой и яркими сережками.
— Ларка! — они обнялись как в старые времена, когда были неразлучны. — Пойдем, покажу тебе свою берлогу.
Дом Нины оказался небольшим, но уютным. Одна комната была полностью отведена под студию — мольберт, компьютер, графический планшет, стеллажи с книгами по дизайну.
— Вот, мое царство, — с гордостью сказала Нина. — Костя сначала ворчал, что деньги на ветер, а теперь сам хвастается перед друзьями, какая у него жена талантливая.
— Тебе повезло с ним, — заметила Лариса.
— Повезло? — Нина хмыкнула. — Ларка, ты же меня знаешь. Я три месяца на диване в гостиной спала, пока он не сдался. Это была настоящая война за независимость.
Они рассмеялись.
— А дети как отреагировали?
— О, дети в восторге. Мишка теперь всем рассказывает, что его мама — художница. А Катька даже рисовать начала. Представляешь?
В кухне был накрыт стол — чай, печенье, фрукты. Они уселись у окна, выходящего в маленький сад.
— Ну, рассказывай, — Нина подперла подбородок рукой. — Что у вас с Витькой стряслось?
Лариса задумалась, подбирая слова.
— Знаешь, как будто проснулась после долгого сна. И обнаружила, что прожила половину жизни чужими желаниями.
— И что теперь?
— Не знаю, — честно призналась Лариса. — Может, запишусь на какие-нибудь курсы. Или сменю работу. Или просто научусь говорить «нет».
— А Витька как?
— Растерян. Напуган. Но, кажется, начинает понимать.
Нина внимательно посмотрела на подругу.
— Только не строй иллюзий, Лар. Люди не меняются в одночасье. Будут и срывы, и возвращения к старым привычкам. Костя до сих пор иногда выдает: «А вот моя мама всегда…»
— Знаю, — кивнула Лариса. — Но я больше не хочу быть тенью. Даже если придется всё разрушить и начать заново.
Они проговорили до вечера. Нина показывала свои работы, рассказывала о планах открыть маленькую студию, о том, как борется с собственными страхами и неуверенностью. Лариса слушала и чувствовала, как внутри растет решимость.
Когда пришло время уезжать, Нина обняла ее на прощание.
— Звони, не пропадай. И помни — ты имеешь право на собственную жизнь.
— Даже если придется за нее воевать?
— Особенно если придется, — твердо сказала Нина.
Дома было темно и тихо. Лариса включила свет в прихожей и замерла. На полу валялись мужские ботинки, на вешалке криво висела куртка. На кухне громоздилась гора немытой посуды, а на столе — пустая бутылка из-под пива.
— Вить? — позвала она.
Из гостиной донеслось невнятное бормотание. Виктор полулежал на диване, уставившись в телевизор. На журнальном столике стояла еще одна бутылка — уже початая.
— Вернулась? — он повернул голову, и Лариса увидела, что глаза его покраснели то ли от усталости, то ли от алкоголя. — Как съездила?
— Хорошо, — осторожно ответила она, оглядывая бардак. — А у тебя как день прошел?
— Отлично, — Виктор сделал еще один глоток. — Сергеич предложил повышение. Буду замом по коммерции.
— Поздравляю, — Лариса села в кресло. — Ты этого заслуживаешь.
— Ага, — он невесело усмехнулся. — А еще он посоветовал мне «держать жену в узде». Представляешь? Сказал, что современные женщины совсем от рук отбились, и надо вовремя показывать, кто в доме хозяин.
Лариса напряглась.
— И что ты ему ответил?
— Ничего, — Виктор пожал плечами. — Улыбнулся и сменил тему. А что я должен был сказать? Что мы с тобой затеяли какую-то революцию в отношениях? Что я теперь буду сам себе готовить? Что ты решила стать… кем? Художницей? Путешественницей?
— Я не знаю, кем я хочу стать, — тихо сказала Лариса. — Я только знаю, кем быть больше не хочу.
Виктор допил пиво и со стуком поставил бутылку.
— Слушай, я понимаю, что у тебя какой-то… кризис. Или как там это называется. Но давай будем реалистами. Мне сорок два. Тебе почти сорок. Какие перемены? Какие новые правила? Мы прожили вместе восемнадцать лет определенным образом, и у нас всё было нормально.
— У нас? — Лариса подчеркнула это слово. — Или у тебя?
Виктор раздраженно махнул рукой.
— Начинается… Если тебе было так плохо, почему ты молчала все эти годы?
— Потому что я не знала, что может быть иначе! — Лариса повысила голос. — Потому что меня учили, что хорошая жена — это тихая жена. Что главное — быть нужной. Удобной. Функциональной.
— И что теперь? — Виктор встал, пошатываясь. — Ты больше не будешь готовить? Убирать? Стирать мои рубашки? Что конкретно ты хочешь изменить?
Лариса глубоко вдохнула, стараясь успокоиться.
— Я хочу равноправия, Вить. Хочу, чтобы мы оба были ответственны за наш быт. Хочу, чтобы ты спрашивал меня, прежде чем приводить гостей. Хочу, чтобы ты замечал мою усталость, мои желания, мои интересы. И да, я хочу попробовать что-то новое. Может, курсы иностранного языка. Или бухгалтерию оставлю и пойду в аналитику. Не знаю еще. Но я хочу выбора.
Виктор смотрел на нее долгим взглядом.
— А если я не готов к таким переменам?
Вопрос повис в воздухе. Лариса почувствовала, как к горлу подступает комок.
— Тогда нам придется решать, есть ли у нас будущее.
Виктор покачал головой.
— Ты это серьезно? Ты готова разрушить семью из-за того, что я прошу тебя быть женой?
— Нет, — твердо сказала Лариса. — Я готова разрушить старые правила, чтобы построить настоящую семью. Где оба счастливы. Где оба важны.
Он отвернулся к окну.
— Мне нужно подумать.
— Конечно, — Лариса встала. — Я лягу в спальне.
Ночью она долго не могла уснуть. С дивана в гостиной не доносилось ни звука — то ли Виктор спал, то ли тоже лежал без сна, обдумывая их разговор. Утром, когда она проснулась, его уже не было дома. На кухонном столе лежала записка: «Уехал к матери. Вернусь вечером. Нам нужно серьезно поговорить».
Лариса аккуратно сложила записку и убрала в карман. Что ж, значит, будет серьезный разговор. Она подошла к окну. День обещал быть ясным и солнечным. Впереди было много дел — работа, дом, звонок матери, разговор с Виктором. Жизнь продолжалась — та же, и в то же время совершенно новая.
Она не знала, чем закончится их вечерний разговор. Может быть, началом новых отношений. Может быть, концом старых. Но одно она знала точно — больше она не вернется к прежней себе. Ведь даже если в этом конкретном браке не получится построить равноправие, она уже научилась главному — говорить «нет». А значит, сможет сказать и «да» — своим желаниям, своим целям, своей жизни.
Впервые за долгое время это была не страшная, а обнадеживающая мысль.
