— Ну, и что это у нас тут? Опять кавардак развели? Сразу видно, хозяйки в доме нет, — голос Тамары Игоревны, едва она переступила порог квартиры молодых, прозвучал так, будто она застала как минимум притон, а не вполне приличную двухкомнатную квартиру, где всего полчаса назад Дарья закончила еженедельную уборку.
Дарья, вынырнувшая из кухни на звук открывающейся двери — ключ у свекрови, разумеется, был свой, «на всякий пожарный», как она сама выразилась, вручая его сыну, — замерла с полотенцем в руках. Немая сцена. Визит, как всегда, был внезапным, как осенний заморозок.
— Здравствуйте, Тамара Игоревна, — Дарья постаралась, чтобы её голос звучал ровно и приветливо, хотя внутри уже начал закипать маленький, но очень злой чайник. — Проходите, не стойте на пороге. Неожиданно вы.
Тамара Игоревна, полная, властная женщина с цепким взглядом и поджатыми губами, вошла, не разуваясь, и сразу же принялась за дело. Её «проведать» всегда начиналось с ревизии. Она скользнула критическим взором по прихожей, задержалась на вешалке, где висела куртка её сына рядом с лёгким Дашиным пальто.
— Неожиданно – это когда снег в июле, деточка, — нравоучительно произнесла она, проводя пальцем в светлой перчатке по поверхности тумбочки для обуви. Палец остался девственно чистым, но Тамара Игоревна всё равно картинно вздохнула, словно обнаружила там вековую пыль. — А визиты матери к сыну – это закономерность. Или ты уже забыла, что у твоего мужа есть мать?
Дарья промолчала, только крепче сжала полотенце. Забыть о существовании Тамары Игоревны было решительно невозможно, даже если бы очень хотелось. Свекровь, тем временем, уже двинулась вглубь квартиры, её шаги были тяжелыми и уверенными, как у ревизора на особо ответственном задании.
— Так-так, что у нас тут… — она заглянула в гостиную, где на журнальном столике лежала раскрытая книга и ноутбук Дарьи, с которым та работала удалённо. — Всё сидишь, глаза портишь за своей этой… машинкой? Лучше бы обед сыну приготовила, нормальный, горячий. А то ведь исхудал совсем мой мальчик на твоих бутербродах.
Дарья мысленно досчитала до десяти. Её муж, Игорь, вовсе не исхудал, а даже наоборот, слегка округлился за последние полгода, о чём ему не преминула сообщить сама Тамара Игоревна в свой прошлый «закономерный» визит, обвинив в этом уже Дашину «неправильную» стряпню.
— У Игоря обед всегда по расписанию, Тамара Игоревна. И он вполне доволен тем, как я готовлю, — голос Дарьи оставался спокойным, но в нём уже появились металлические нотки. Она знала, что любой спор с свекровью – это путь в никуда, но и молча сносить нападки становилось всё труднее.
— Доволен он! — фыркнула свекровь, проходя мимо стеллажа с книгами и брезгливо коснувшись кончиком пальца корешка одного из современных романов. — А что ему остаётся делать? Не будет же он родной жене в глаза говорить, что её стряпня никуда не годится. Мужчины, они такие, деликатные. Особенно мой Игорь. Он же у меня воспитанный, не то что некоторые.
«Некоторые» — это, несомненно, был камень в Дашин огород. Она стиснула зубы. Атмосфера в квартире, ещё недавно наполненная тихим уютом и запахом свежесваренного кофе, стремительно накалялась. Тамара Игоревна, как опытный дирижёр, управляла этим процессом, повышая градус с каждой новой фразой.
— А сама-то, голубушка, чего такая растрёпанная? — свекровь остановилась напротив Дарьи, смерив её с ног до головы оценивающим взглядом. Дарья была в домашних брюках и свободной футболке – удобной одежде для работы из дома и уборки. Никакой «растрёпанности» она за собой не замечала. — Словно всю ночь вагоны разгружала, а не дома сидела. Порядочная женщина и дома должна выглядеть так, чтобы мужу приятно было посмотреть. А то придёт мой мальчик с работы уставший, а тут… такое.
Дарья почувствовала, как краска медленно заливает её щеки. Это уже было слишком. Одно дело – придирки к порядку, к которым она, скрепя сердце, почти привыкла. И совсем другое – откровенные нападки на её внешний вид и образ жизни.
— Тамара Игоревна, я не думаю, что мой внешний вид дома – это тема для обсуждения, — она постаралась вложить в эту фразу как можно больше холодной вежливости. — И я бы попросила вас…
— Попросила бы она! — перебила её свекровь, всплеснув руками. Её лицо исказилось от возмущения. — Ты мне ещё условия ставить будешь в моём же, можно сказать, доме? Я мать твоего мужа, и я имею право говорить то, что считаю нужным, для блага моего сына! А ты, вместо того чтобы прислушиваться к советам старших, ещё и огрызаться вздумала! Вот она, современная молодёжь! Никакого уважения!
Свекровь двинулась на кухню, явно намереваясь продолжить инспекцию там. Дарья последовала за ней, чувствуя, как внутри всё клокочет. Чайник, который кипел маленьким и злым, грозил вот-вот взорваться. Она видела идеально чистые поверхности, вымытую до блеска раковину, аккуратно расставленную посуду. Но знала, что Тамара Игоревна обязательно найдёт, к чему придраться. И не ошиблась.
— А это что такое? — палец свекрови указал на едва заметное пятнышко от воды на хромированном кране, которое Дарья просто не успела протереть насухо. — Грязь развели! Антисанитария! А если мой мальчик из-за твоей неряшливости заболеет чем? Кто будет виноват? Опять я должна буду всё бросать и бежать его спасать, потому что жёнушка не в состоянии элементарный порядок поддерживать!
Дарья глубоко вздохнула, пытаясь удержать рвущиеся наружу слова. Она чувствовала, что ещё немного, и она сорвётся. Этот визит, как и все предыдущие, превращался в планомерное издевательство, в попытку доказать ей её никчёмность.
— А теперь, деточка, давай-ка поговорим о главном, — Тамара Игоревна, удовлетворённо хмыкнув по поводу «антисанитарии», прошествовала из кухни в гостиную, словно адмирал на капитанский мостик. Она опустилась в кресло, которое Игорь обычно занимал по вечерам, и это простое действие Дарье показалось очередной маленькой узурпацией её пространства. — Ты, конечно, молодая ещё, неопытная. Жизни не знаешь. А мой Игорь, он хоть и мужчина сильный, но душа у него тонкая, ранимая. Его беречь надо, как цветок тепличный.
Дарья остановилась у дверного проёма, скрестив руки на груди. Полотенце она машинально бросила на кухонный стол. «Цветок тепличный» — это про её двухметрового мужа, который занимался силовым тренингом и мог одной левой поднять саму Тамару Игоревну вместе с её претензиями? Внутренний чайник уже не просто кипел, он свистел так, что, казалось, вот-вот сорвёт крышку.
— Тамара Игоревна, Игорь взрослый, самостоятельный мужчина, — Дарья произнесла это как можно спокойнее, хотя внутри всё вибрировало от напряжения. — И он, поверьте, не нуждается в тепличных условиях. Он сам прекрасно справляется со всеми трудностями.
— Справляется! — свекровь махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Это он тебе так говорит, чтобы не расстраивать. А на самом деле, ему внимание нужно, забота женская. Чтобы пришёл домой, а его встречали с улыбкой, с горячим ужином из трёх блюд, а не с кислой миной и вчерашними котлетами. Чтобы в доме – уют, а не вот это вот всё… — она обвела неопределённым жестом комнату, в которой Дарье как раз было очень уютно.
Дарья прикусила губу. Её не покидало ощущение, что свекровь описывает не её мужа, а какого-то капризного инфантила из старого романа. Игорь, конечно, ценил уют и вкусную еду, но никогда не делал из этого культа и не требовал от неё ежевечерних кулинарных подвигов, особенно зная, что она тоже работает.
— Я стараюсь, чтобы Игорю было комфортно, — произнесла Дарья, стараясь не выдать своего раздражения. — И он ни разу не жаловался ни на еду, ни на то, как я его встречаю. У нас с ним полное взаимопонимание в этих вопросах.
— Взаимопонимание! — Тамара Игоревна издала звук, похожий на сдавленный смешок. — Деточка, какое у тебя может быть взаимопонимание? Ты его сколько знаешь? Год? Два? А я его родила, я его на руках носила, я каждую его жилочку знаю! Я вижу, когда ему плохо, даже если он молчит. А ему плохо от твоего… попустительства! Вот ты, например, деньги его куда тратишь? На тряпки свои бесполезные, да на книжки эти дурацкие? А моему мальчику, может, на новую удочку не хватает, или там, на хороший инструмент для машины! Он же у меня такой, скромный, сам не попросит.
Вот это уже было прямым ударом под дых. Дарья работала, и её зарплата была не меньше, а иногда и больше, чем у Игоря. Они вели общий бюджет, и крупные покупки всегда обсуждали вместе. Обвинение в транжирстве мужниных денег было не просто несправедливым – оно было оскорбительным.
— Тамара Игоревна, во-первых, я тоже зарабатываю, и мы оба вносим вклад в семейный бюджет, — голос Дарьи стал заметно твёрже. Она распрямила плечи, готовая к обороне. — Во-вторых, свои траты я всегда согласовываю с Игорем, так же, как и он со мной. И если ему нужна удочка или что-то ещё, он прекрасно может себе это позволить, и я буду только рада. Вы рисуете какую-то совершенно искажённую картину нашей жизни.
Свекровь в изумлении приподняла идеально выщипанные брови. Такой открытый отпор, кажется, был для неё полной неожиданностью. Обычно Дарья отмалчивалась или пыталась мягко увести разговор в другое русло.
— Ах, ты ещё и огрызаться будешь, соплячка! — лицо Тамары Игоревны пошло красными пятнами. Она даже слегка приподнялась в кресле, словно собираясь ринуться в атаку. — Я жизнь прожила, я лучше знаю, что моему мальчику нужно! А ты только и умеешь, что права качать да пыль по углам разводить, которую всё равно не видно из-за твоего бардака! Я тебе добра желаю, дурёха, пытаюсь научить, как правильно семью строить, чтобы Игорь от тебя не сбежал к какой-нибудь нормальной, хозяйственной женщине! А ты нос воротишь!
«Соплячка». Это слово окончательно сорвало с Дарьи остатки показного спокойствия. Она сделала шаг вперёд, приближаясь к креслу, в котором восседала её свекровь.
— Во-первых, я попрошу вас не называть меня «соплячкой» и «дурёхой», — отчеканила Дарья, глядя свекрови прямо в глаза. В её голосе зазвенела сталь. — А во-вторых, Тамара Игоревна, я кажется вашего совета не спрашивала. И в ваших «уроках правильной жизни» я совершенно не нуждаюсь. У нас с Игорем всё хорошо, и мы сами разберёмся, как нам строить нашу семью, без ваших ценных указаний и непрошеных инспекций.
Тамара Игоревна на мгновение застыла с полуоткрытым ртом. Кажется, она не верила своим ушам. Её авторитет, её многолетний опыт, её материнская мудрость – всё это было только что открыто поставлено под сомнение какой-то девчонкой, которая и года не прожила в браке. Этого она стерпеть не могла.
— Ах ты… Ах ты дрянь неблагодарная! — Тамара Игоревна буквально вскочила с кресла, её лицо из красного стало багровым, а глаза метали молнии. Рука, всё ещё облачённая в светлую перчатку, взметнулась, словно для удара, но замерла в воздухе. — Да как ты смеешь мне, матери твоего мужа, такое говорить?! Я тебя сейчас научу уважению к старшим! Я тебе покажу, где твоё место!
Дарья не отступила ни на шаг. Она смотрела прямо в искаженное яростью лицо свекрови, и в её взгляде не было ни страха, ни растерянности – только холодная, решительная злость. Чаша её терпения была переполнена и яд вылился наружу.
— Моё место – в моём доме, Тамара Игоревна, — голос Дарьи был удивительно ровным, но в нём слышался лязг металла. — А вот ваше место, кажется, далеко не здесь, особенно с такими речами и намерениями. И чему вы собираетесь меня учить? Унижениям? Беспричинным обвинениям? Постоянному вмешательству в чужую жизнь? Спасибо, таким «наукам» я предпочту остаться неграмотной.
Свекровь задохнулась от возмущения. Слова застряли у неё в горле. Она явно не ожидала такого отпора, такой открытой, почти физической агрессии со стороны невестки, которую всегда считала хоть и с характером, но всё же податливой.
— Да я… да я сыну всё расскажу! — наконец выдавила она, её голос срывался от злости. — Он узнает, какую змею пригрел на своей груди! Он с тобой разведётся, вот увидишь! Ни один нормальный мужик такую хамку терпеть не станет!
Дарья криво усмехнулась. Угроза разводом была излюбленным оружием Тамары Игоревны, которое она пускала в ход каждый раз, когда чувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Раньше это действовало на Дарью, вызывало тревогу, заставляло идти на уступки. Но не сегодня. Сегодня что-то сломалось окончательно.
— Рассказывайте, Тамара Игоревна, рассказывайте, — спокойно парировала она. — Игорь взрослый человек и сам разберётся, кто змея, а кто просто пытается защитить своё право на нормальную жизнь. И уж точно не вам решать, с кем ему жить, а с кем разводиться. Вы свою семью уже построили, как считали нужным. Теперь позвольте и нам сделать то же самое.
Тамара Игоревна, видя, что её главная угроза не возымела должного эффекта, перешла в наступление. Она сделала шаг к Дарье, её массивное тело излучало откровенную враждебность.
— Ты мне ещё указывать будешь, что мне делать?! — прошипела она, подходя почти вплотную. От неё пахло дорогими духами и застарелой обидой. — Я тебе сейчас покажу, как со старшими разговаривать!
Она попыталась оттолкнуть Дарью, чтобы пройти дальше, возможно, в спальню, «навести порядок» и там. Но Дарья была готова. Она не сдвинулась с места, а наоборот, её тело напряглось, как пружина. В тот момент, когда рука свекрови коснулась её плеча, намереваясь грубо отпихнуть, Дарья среагировала молниеносно. Она не ударила, не толкнула в ответ. Она просто твёрдо, но очень крепко взяла свекровь под локоть.
— Нет, Тамара Игоревна, — в голосе Дарьи не было и тени колебания, только ледяная решимость. — Это я вас сейчас научу. Научу тому, что в чужой дом без приглашения не вламываются с инспекциями. Научу тому, что нельзя безнаказанно оскорблять и унижать человека, даже если он младше вас и является женой вашего сына.
— Я мать твоего мужа, девочка! Не надо выпендриваться тут мне!
— И что, что вы мать моего мужа? Это вам даёт какое-то право приезжать, поливать меня грязью, что ли?
Ключевая фраза, сорвавшаяся с её губ, прозвучала как приговор. Тамара Игоревна на мгновение опешила от такой физической и моральной дерзости. Она попыталась вырвать руку, но хватка Дарьи была железной. Не грубой, не причиняющей боли, но абсолютно непреклонной.
— Отпусти меня! Ты что себе позволяешь, паршивка?! — взвизгнула свекровь, её лицо исказилось от бессильной ярости и унижения. Она не привыкла к такому обращению. Она привыкла командовать, поучать, а тут её, саму Тамару Игоревну, какая-то девчонка держит под руку и отчитывает, как нашкодившего котёнка.
— Я позволяю себе ровно то, что вы позволяли себе на протяжении всего нашего знакомства, — спокойно, но с нажимом ответила Дарья, начиная медленно, но неотвратимо вести свекровь по направлению к прихожей. — Ваш визит окончен, Тамара Игоревна. На выход.
Это было сказано таким тоном, что не оставляло никаких сомнений в серьёзности её намерений. Тамара Игоревна попыталась упереться, заартачиться, но Дарья, не повышая голоса и не применяя излишней силы, методично продвигала её к двери. Это было не просто выдворение, это было символическое изгнание всего того негатива, который свекровь приносила в их дом.
— Да ты… ты пожалеешь об этом! — задыхаясь от злости и возмущения, выкрикивала Тамара Игоревна, неуклюже перебирая ногами. Её дорогая сумка, соскользнув с плеча, волочилась по полу. — Я Игорю всё доложу! Он тебя вышвырнет из этого дома, как собачонку! Ты ещё приползёшь ко мне на коленях, прощения просить!
Дарья молчала, продолжая своё дело. Она не обращала внимания на крики и угрозы. В её глазах горел холодный огонь, но лицо оставалось непроницаемым. Она довела свекровь до входной двери, ловко открыла её одной рукой, всё так же крепко удерживая Тамару Игоревну другой.
— На выход, — повторила она, и в этом простом требовании было столько непреклонности, что свекровь, осознав, что физическое сопротивление бесполезно, а словесные баталии проиграны, сделала шаг за порог.
Дарья не стала дожидаться новых проклятий. Как только Тамара Игоревна оказалась на лестничной площадке, она решительно захлопнула дверь. Не сильно, не демонстративно, а просто – закрыла, отсекая свекровь от своего дома, от своей жизни.
За дверью ещё несколько мгновений слышались возмущённые вопли Тамары Игоревны, переходящие в неразборчивое бормотание, а затем – удаляющиеся тяжёлые шаги по лестнице. Дарья прислонилась спиной к только что закрытой двери, тяжело дыша. Руки немного дрожали, но не от страха, а от колоссального выброса адреналина. Она сделала это. Она выставила свекровь. Чувство облегчения, смешанное с какой-то горькой усталостью, навалилось на неё. Она не испытывала триумфа, скорее опустошение. Так не должно было быть, но по-другому, видимо, уже не могло.
Не прошло и пятнадцати минут, как в замке провернулся ключ, и на пороге появился Игорь. Он выглядел взъерошенным и явно встревоженным. Видимо, Тамара Игоревна не стала откладывать «доклад» в долгий ящик и позвонила сыну немедленно, едва спустившись с лестницы.
— Даша, что здесь произошло? — Игорь вошёл в квартиру, его взгляд метнулся от жены к пустому коридору, словно он ожидал увидеть следы побоища. — Мне мама звонила… она… она в полном непонимании и злится. Говорит, ты её выгнала, чуть ли не силой. Это правда?
Дарья молча кивнула. Она прошла в гостиную и села на диван, чувствуя, как ноги становятся ватными. Сил на ещё один раунд объяснений и оправданий почти не осталось.
— Да, Игорь, это правда, — её голос звучал глухо. — Я попросила твою маму уйти. После того, как она в очередной раз прошлась по мне, по нашему дому, по нашим отношениям. После того, как попыталась меня… поучить с применением физического воздействия.
Игорь потёр лоб, на его лице отразилась целая гамма эмоций: недоумение, растерянность, скрытое раздражение. Он подошёл и сел рядом, но на некотором расстоянии.
— Даш, ну ты же знаешь маму. У неё характер такой… она всегда хочет как лучше, просто не всегда умеет это правильно выразить, — начал он примирительным тоном, который Дарья слышала уже десятки раз. И который сейчас вызывал у неё лишь новую волну внутреннего протеста.
— Игорь, «хотеть как лучше» и устраивать регулярные набеги с унижениями и оскорблениями – это, по-моему, совершенно разные вещи, — Дарья посмотрела на мужа. В её глазах не было слёз, только усталость и твёрдость. — Сегодня она перешла все мыслимые границы. И я не собиралась больше это терпеть. Или ты считаешь, что я должна была стоять и молча выслушивать, как меня называют «соплячкой», «дрянью», обвиняют в транжирстве твоих денег, в том, что я плохая хозяйка и никчёмная жена? Ты считаешь, я должна была позволить ей распускать руки?
Игорь поморщился. Ему явно была неприятна эта ситуация. Он всегда старался избегать конфликтов между двумя самыми важными женщинами в его жизни, занимая позицию «и нашим, и вашим», что в итоге не устраивало никого.
— Ну, руки распускать – это, конечно, перебор… — пробормотал он, глядя куда-то в сторону. — Но, может, ты тоже была слишком резка? Мама всё-таки старше, она… она мать. Её нужно уважать.
Дарья почувствовала, как внутри снова поднимается волна холодного гнева. Уважать? А её кто-нибудь уважал в этой ситуации?
— Уважать нужно любого человека, Игорь, вне зависимости от возраста и родственных связей, — отрезала она. — А уважение не возникает само по себе, его нужно заслужить. Твоя мать систематически проявляла ко мне неуважение с самого первого дня нашего знакомства. И сегодня моё терпение лопнуло. Окончательно. Я сказала ей, что в мой дом без приглашения и с такими речами она больше не войдёт. И это моё твёрдое решение.
Игорь вскинул на неё глаза. В них читалось неверие и что-то похожее на испуг.
— Даша, ты понимаешь, что говоришь? Это же… это же моя мать! Я не могу просто так перестать с ней общаться или запретить ей приходить! Это… это невозможно!
— Я не запрещаю тебе общаться с твоей матерью, Игорь, — голос Дарьи оставался ровным, но непреклонным. — Общайся сколько угодно. Встречайся с ней на нейтральной территории, ходи к ней в гости. Но в этом доме, в моём доме, её не будет. По крайней мере, до тех пор, пока она не научится вести себя как цивилизованный человек, а не как надзиратель в колонии.
Наступила тишина. Тяжёлая, давящая. Игорь смотрел на Дарью так, словно видел её впервые. Словно не мог поверить, что эта спокойная, обычно сдержанная женщина способна на такой ультиматум.
— То есть… ты ставишь меня перед выбором? — наконец произнёс он глухим голосом.
Дарья покачала головой.
— Нет, Игорь. Это не я ставлю тебя перед выбором. Это твоя мать своим поведением создала ситуацию, в которой такой выбор становится неизбежным. Я просто защищаю себя и своё право на спокойную жизнь в собственном доме. Я не могу больше жить в состоянии постоянной войны, ожидая очередного её визита, как стихийного бедствия. Ты должен это понять.
— Понять? — в голосе Игоря зазвучали обиженные нотки. — А ты меня понять можешь? Это моя мать! Она меня вырастила! Да, она бывает сложной, я не спорю. Но она не со зла! Она просто… беспокоится обо мне.
— Беспокоится? — Дарья усмехнулась, но усмешка вышла горькой. — Её «беспокойство» разрушает нашу семью, Игорь. Ты этого не видишь? Или не хочешь видеть? Она настраивает тебя против меня, она постоянно ищет во мне недостатки, она пытается контролировать каждый наш шаг. Это не беспокойство, это эгоизм и желание властвовать. И если ты этого не понимаешь, или если ты готов мириться с этим ради её «спокойствия», то… тогда я не знаю, что нам делать дальше.
Игорь вскочил. Он прошёлся по комнате, взлохматив волосы. Видно было, что он разрывается. С одной стороны – мать, с другой – жена. И обе заняли непримиримые позиции.
— Я поговорю с ней, — наконец сказал он, останавливаясь напротив Дарьи. — Я попытаюсь ей всё объяснить. Может быть, она… остынет и поймёт.
Дарья смотрела на него без особой надежды. Сколько раз он уже «говорил» с матерью? И к чему это приводило? К недолгому затишью, после которого всё начиналось снова, зачастую с ещё большей силой.
— Разговор здесь не поможет, Игорь, — тихо сказала она. — Твоя мать не изменится. Она считает себя правой во всём. И она никогда не признает, что была неправа по отношению ко мне. Единственное, что она может понять – это твёрдость. Твою твёрдость. Если ты сможешь чётко обозначить, что такое поведение недопустимо, и что ты на моей стороне, тогда, возможно, что-то изменится. Но если ты снова попытаешься найти компромисс там, где его быть не может…
Она не договорила, но Игорь понял. Он снова сел, тяжело вздохнув. В его глазах была растерянность и какая-то обречённость.
— Я не знаю, Даш… Я правда не знаю, что делать… — прошептал он.
Дарья молча смотрела на него. Она знала, что этот разговор – только начало. Начало очень сложного периода в их жизни. И каким будет его финал, предсказать было невозможно. Но одно она знала точно: назад дороги нет. Она больше не позволит никому, даже матери своего мужа, топтать её достоинство и разрушать её мир. Слишком долго она терпела. Слишком многое было сказано и сделано сегодня. Точка невозврата была пройдена. И теперь им всем придётся жить с последствиями этого скандала. Окончательного скандала, после которого их отношения уже никогда не будут прежними. Все поссорились, и пропасть между ними, казалось, стала непреодолимой…
