Оксана и Артём женаты три года. Живут в трёхкомнатной квартире мужа в спальном районе, где по вечерам гуляют мамы с колясками, а по выходным во дворе слышны детские голоса. Квартира светлая, с панорамными окнами, выходящими на юг. Артём сделал хороший ремонт ещё до их знакомства. Пол из дубового ламината, натяжные потолки, встроенная кухня с техникой. У Оксаны есть восьмилетний сын Дмитрий от первого брака. Когда они познакомились на корпоративе у общих знакомых, Артём говорил, что готов принять ребёнка в семью. Оксана верила ему, надеялась, что всё сложится, что Дима наконец обретёт отца.
Но реальность оказалась другой. Артём никогда не интересовался делами Димы. Не спрашивал, как прошёл день в школе, не помогал с домашними заданиями по математике, не читал сказки на ночь. Когда мальчик приходил к нему в комнату с очередной поделкой из пластилина или рисунком акварелью, отчим коротко кивал, не отрываясь от телефона, и продолжал листать новостную ленту. Дима научился не навязываться. Он перестал звать Артёма папой, хотя поначалу очень хотел. Просто называл его по имени, тихо и отстранённо.
Полина Григорьевна, мать Артёма, регулярно приезжала в гости по субботам. Она приносила гостинцы сыну — домашние пироги с капустой, банки с вареньем из своего погреба, солёные огурцы и помидоры. Димы будто не замечала. Когда мальчик здоровался с ней в прихожей, свекровь сухо кивала головой и сразу проходила на кухню, где начинала обсуждать с сыном семейные дела, планы на отпуск, ремонт дачи. Оксана видела это каждый раз и каждый раз сжимала кулаки под столом, но молчала. Не хотела ссориться, не хотела портить отношения. Надеялась, что со временем всё наладится.
— Мам, а почему бабушка Полина никогда ничего мне не дарит? — спросил однажды Дима, когда они были вдвоём на кухне после очередного визита свекрови. — Артёму она принесла пирог и банку с клубничным вареньем. А мне ничего.
Оксана не знала, что ответить. Она отвернулась к раковине, делая вид, что моет посуду, чтобы сын не заметил слёз в её глазах. Потом взяла себя в руки, обернулась, обняла мальчика и тихо сказала:
— У неё просто характер такой, милый. Она не умеет выражать чувства. Не обращай внимания. Главное, что я тебя люблю.
До брака с Артёмом Оксана владела однокомнатной квартирой на окраине города. Тридцать два квадратных метра. Пятый этаж в панельной девятиэтажке постройки восьмидесятых годов. Вид из окна на промзону и автостоянку такси. Но это была её собственность. Тётя Вера, сестра её покойного отца, оставила квартиру племяннице в наследство, когда умерла от рака желудка пять лет назад. Оксана вступила в права наследования через полгода, оформила всё на себя, сделала косметический ремонт. После свадьбы с Артёмом она продолжала сдавать квартиру молодой паре студентов из педагогического университета. Ребята платили исправно, без задержек, двадцать пять тысяч в месяц. На эти деньги Оксана покупала Диме одежду и обувь, оплачивала кружок рисования и секцию каратэ, водила в кино и на каток зимой.
Артём занимал должность начальника отдела продаж в крупной торговой компании, поставлявшей строительные материалы. Зарабатывал прилично, около ста двадцати тысяч в месяц плюс премии. Оксана работала менеджером в туристическом агентстве на центральной улице города. Доход у неё был скромнее — шестьдесят тысяч с учётом процентов от продаж, но она справлялась. Никогда не просила у мужа денег на себя или сына. Артём оплачивал коммунальные счета за квартиру, покупал продукты в супермаркете по выходным, иногда ходил с Оксаной в ресторан. Оксана тратила свои средства на личные нужды, косметику, одежду и всё, что требовалось Диме.
Всё изменилось год назад, в начале осени. Дима начал жаловаться на усталость. Приходил из школы и сразу ложился на диван в своей комнате. Перестал бегать с друзьями во дворе после уроков. Побледнел, как будто никогда не видел солнца. Под глазами появились синие круги, которые не проходили даже после долгого сна. Оксана списывала это на адаптацию к новому учебному году, на нагрузку, на осеннюю хандру.
— Мамочка, у меня голова кружится, — сказал он однажды утром в середине октября, когда они собирались в школу. — И в животе болит.
Оксана взяла больничный на работе. Позвонила начальнику, объяснила ситуацию, отвела сына к педиатру в районную поликлинику. Врач внимательно осмотрела Диму, послушала лёгкие и сердце, прощупала живот. Нахмурилась. Выписала направления на анализы крови и мочи. Через два дня пришли результаты. Врач позвонила Оксане и попросила срочно приехать. Направила их к гематологу в областную больницу. Гематолог провёл дополнительное обследование — биопсию костного мозга, УЗИ внутренних органов, консультацию онколога. Диагноз поставили через две мучительные недели ожидания. Редкое заболевание крови, требующее немедленного специализированного лечения. Стоимость полного курса терапии — три миллиона восемьсот тысяч рублей.
Оксана вышла из кабинета врача. Ноги подкашивались. Она дошла до скамейки в коридоре больницы, села. Достала телефон дрожащими руками, но не могла набрать ни одного номера. Пальцы не слушались. Перед глазами всё плыло, буквы на экране расплывались. Она пыталась дышать ровно, считала вдохи и выдохи, как учила когда-то на занятиях йогой пять лет назад. Не помогало. Сердце билось так сильно, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди.
Вечером того же дня Оксана собралась с силами. Дождалась, когда Дима заснёт в своей комнате после таблеток, которые прописал врач. Вышла на кухню, где Артём сидел за столом с ноутбуком и проверял рабочую почту, отвечал на письма от клиентов.
— Артём, нам нужно серьёзно поговорить, — сказала она, садясь напротив.
Он оторвался от экрана, посмотрел на жену. Заметил её бледное лицо, красные глаза.
— Что случилось? — спросил он, закрывая ноутбук.
— У Димы серьёзная болезнь. Очень серьёзная. Гематолог поставил диагноз. Заболевание крови. Требуется срочное лечение в специализированной клинике. Дорогое. Почти четыре миллиона рублей. Врачи говорят, что медлить нельзя. Каждая неделя промедления ухудшает прогноз.
Артём откинулся на спинку стула. Скрестил руки на груди. Молчал долго, рассматривая рисунок на скатерти.
— Я понимаю, что это огромные деньги, — продолжила Оксана, стараясь говорить спокойно. — Но, может быть, мы вместе сможем что-то придумать? Взять кредит в банке? Обратиться в благотворительные фонды? Я уже начала собирать документы для фондов, заполнила анкеты на трёх сайтах, но процесс очень долгий, а врачи настаивают на срочности.
Артём встал из-за стола. Подошёл к окну. Постоял, глядя во двор, где в свете фонарей гуляла пара с собакой.
— Оксана, — сказал он наконец, не оборачиваясь. — Это не мой ребёнок.
Она замерла. Не сразу поняла, что услышала. Показалось, что ослышалась.
— Что? — переспросила она.
— Я не обязан оплачивать лечение чужого сына. Законом это не предусмотрено. У тебя есть бывший муж. Отец ребёнка. Вот пусть он и помогает с деньгами.
— Но мы живём вместе! Три года мы живём вместе под одной крышей! Дима называет тебя папой! Или называл, пока не понял, что ты его просто не замечаешь, как будто его вообще нет в этом доме!
— Это его проблемы и твои проблемы, — Артём обернулся, посмотрел на жену холодным взглядом. — Я никогда не просил меня так называть. Я вообще не просил тебя перетаскивать сюда своего ребёнка. Но согласился, потому что любил тебя. Оксана, будь реалисткой. У меня нет таких денег. И брать на себя обязательства по чужому ребёнку я не собираюсь. Ищи средства сама. У тебя есть родители, друзья, коллеги.
Оксана встала. Ноги не держали. Она вышла из кухни, прошла в ванную. Закрылась на замок. Села на край ванны. Обхватила голову руками. Она не плакала. Слёз не было. Внутри было просто пусто. Выжженная пустота, как после пожара. Как будто всё, во что она верила эти три года, испарилось в один момент, оставив после себя только пепел.
Следующие три недели прошли в постоянной суете и нервотрёпке. Оксана обивала пороги благотворительных фондов. Собирала бесконечные справки из поликлиники, больницы, школы, с работы. Заполняла толстые анкеты, ксерокопировала паспорт и свидетельство о рождении Димы, писала подробные письма с описанием ситуации. Размещала посты в соцсетях с просьбой о помощи, добавляла фотографии сына, номер карты для переводов. Люди откликались. Кто-то присылал тысячу рублей, кто-то пять тысяч. Одна её бывшая коллега, с которой они дружили десять лет назад, перевела тридцать тысяч. Незнакомая женщина из другого города прислала двадцать тысяч и пожелание скорейшего выздоровления. Деньги копились, но медленно, слишком медленно. А врачи настаивали на срочности. Каждая неделя промедления снижала шансы на полное выздоровление на пять процентов.
Оксана приняла решение. Ночью, лёжа без сна в кровати рядом со спящим Артёмом, она поняла, что выхода нет. Она продаст свою однокомнатную квартиру на окраине города.
Квартира была в хорошем состоянии. Косметический ремонт три года назад, новая сантехника в ванной, пластиковые окна с двухкамерными стеклопакетами, ламинат на полу. Метро в пятнадцати минутах пешком, рядом школа и детский сад, магазины во дворе. Студенты-арендаторы поддерживали порядок, не курили, не шумели, платили вовремя. Оксана разместила объявление о продаже на трёх крупных площадках в интернете. Указала цену чуть ниже рыночной, чтобы продать быстрее. Покупатели нашлись через неделю. Молодая семья с двухлетним ребёнком. Им нужно было срочное жильё после переезда из другого города. Они готовы были внести полную сумму сразу после оформления сделки через банковскую ячейку.
Через десять дней, после проверки документов в МФЦ и регистрации перехода права собственности, сделка была закрыта. Деньги поступили на счёт Оксаны. Три миллиона девятьсот тысяч рублей. Сумма была достаточной. Хватало на полный курс лечения в специализированной онкологической клинике и ещё оставалось на лекарства.
Оксана не стала обсуждать продажу с Артёмом. Квартира была её добрачной собственностью. Она получила её в наследство от тёти Веры задолго до знакомства с будущим мужем. Квартира была оформлена только на её имя. Никакого брачного договора они не заключали. По закону Оксана имела полное право распоряжаться этим имуществом без согласия супруга. Мужу незачем было знать о её финансовых решениях.
Лечение началось немедленно, на следующий день после поступления денег. Диму положили в палату специализированной онкологической клиники на окраине Москвы. Светлая палата на втором этаже с видом на сквер. Две кровати, телевизор, холодильник, отдельный санузел. Оксана приезжала к нему каждый день после работы. Брала отгул, когда нужно было сидеть с сыном во время процедур. Привозила свежие фрукты, книжки с картинками, альбомы и цветные карандаши. Рисовала с ним, читала вслух сказки, рассказывала про работу, про коллег, про смешные случаи из жизни офиса. Врачи были довольны. Терапия давала результаты. Анализы постепенно улучшались с каждой неделей.
— Мама, а я точно поправлюсь? — спрашивал Дима каждый вечер перед сном, когда Оксана укрывала его одеялом.
— Обязательно, солнышко. Врачи говорят, что всё идёт хорошо. Анализы улучшаются. Ты очень храбрый мальчик. Ты молодец.
Прошло два месяца с начала лечения. Оксана вернулась с работы поздно вечером, около девяти. Открыла дверь квартиры ключом и сразу услышала громкие голоса на кухне. Артём и Полина Григорьевна о чём-то горячо спорили, перебивая друг друга. Когда Оксана сняла куртку и вошла на кухню, они оба замолчали и уставились на неё. Артём сидел за столом, лицо красное, кулаки сжаты. Свекровь стояла у плиты, скрестив руки на груди, с кислым выражением лица.
— Это правда? — бросил Артём, не здороваясь, глядя на жену в упор.
— Что правда? — спросила Оксана, снимая шарф.
— Ты продала квартиру?! Свою квартиру?! Ту самую однушку на окраине?!
Оксана поставила сумку на пол возле холодильника. Посмотрела сначала на мужа, потом на свекровь.
— Да. Продала два месяца назад.
— И почему ты не посоветовалась со мной?! Я твой муж! Муж! Ты должна была сказать мне!
— Это была моя квартира, Артём. Моя добрачная собственность. Я получила её в наследство от тёти Веры. Квартира была оформлена только на меня. Я имела полное право распоряжаться ею как считала нужным.
Артём резко вскочил из-за стола. Стул упал на пол с грохотом. Он подошёл к жене.
— Как ты посмела продать свою добрачную квартиру ради лечения своего опарыша?! — закричал он прямо в лицо Оксане. — Ты понимаешь, что ты наделала?! Ты лишила нас стабильного дохода! Мы получали двадцать пять тысяч рублей каждый месяц от аренды! Эти деньги могли пойти на нашу семью! На ремонт! На новую машину! На отпуск на море! На что угодно! А ты всё спустила на этого чужого мальчишку!
Оксана стояла неподвижно. Слово «опарыш» прозвучало как пощёчина. Она смотрела на мужа и не узнавала его. Перед ней стоял чужой, злой, жадный человек, которого она никогда не видела раньше.
— Опарыша? — тихо переспросила она. — Ты так назвал моего восьмилетнего ребёнка? Больного ребёнка?
— Ты должна была советоваться со мной! Это было серьёзное финансовое решение! Это семейный вопрос!
— Семейный? — голос Оксаны оставался спокойным, хотя руки тряслись. — Когда я просила тебя помочь спасти Диму, когда я пришла к тебе и сказала, что моему ребёнку нужны деньги на лечение, что без этого он может умереть, ты сказал, что это не твой ребёнок. Ты отказался дать хоть одну копейку на его спасение. А теперь ты кричишь, что я должна была с тобой советоваться? Ты считаешь моё имущество семейным, но моего ребёнка семьёй не считаешь?
— Ты поступила глупо! Безответственно! Эгоистично! Ты не подумала о будущем! Ты думала только о себе и своих желаниях!
— Я не думала о себе. Я спасла жизнь своему ребёнку. Единственному человеку, который действительно важен для меня.
Полина Григорьевна вмешалась в разговор. Шагнула вперёд, встала рядом с сыном.
— Оксана, как ты могла так поступить? — начала она укоризненным тоном, качая головой. — Вы могли бы купить отличную дачу на эти деньги! Нормальную дачу с баней и участком! Или вложить средства в капитальный ремонт этой квартиры! Заменить всю сантехнику, поменять мебель! Или накопить на хорошую машину для семьи! А ты всё потратила на этого мальчишку! На чужого ребёнка от первого брака!
— На чужого ребёнка? — Оксана повысила голос. — Вы слышите себя? Это мой сын! Мой единственный сын! Ему восемь лет!
— Мы говорим о будущем семьи! О благосостоянии! О накоплениях! Ты думала только о себе и своих эгоистичных материнских инстинктах!
Оксана подняла руку, останавливая поток обвинений.
— Хватит, — сказала она тихо, но твёрдо. — Хватит говорить. Я всё поняла про вас обоих.
Она посмотрела сначала на свекровь, потом перевела взгляд на мужа.
— Я подаю на развод. Завтра же.
Артём усмехнулся, скривив губы.
— Да? И куда ты пойдёшь, интересно знать? У тебя теперь ничего нет. Абсолютно ничего. Квартиру продала за бесценок, деньги спустила на лечение. Будешь снимать углы за двадцать тысяч в месяц на свою нищенскую зарплату менеджера?
— Я не спустила деньги. Я спасла жизнь своему ребёнку. Это не спускать, это инвестировать в самое дорогое, что у меня есть. И пойду я к родителям. Они меня ждут.
— Они тебя не примут! Старики не выдержат лишних ртов! Кому нужна разведённая женщина за тридцать с больным ребёнком на шее?
— Примут. Знаешь почему? Потому что они нормальные люди. Люди с сердцем. В отличие от тебя и твоей матери.
На следующий день, в субботу, Оксана взяла отгул на работе. Сказала начальнику, что семейные обстоятельства. Собрала вещи. Свои и Димины. Два больших чемодана с одеждой, три сумки с обувью и книгами, коробка с игрушками и школьными принадлежностями. Артём сидел в своей комнате за компьютером и не вышел попрощаться. Даже не открыл дверь. Полина Григорьевна стояла на кухне у окна и смотрела на невестку с кислым, победным выражением лица.
— Пожалеешь ещё, — бросила она. — Вернёшься на коленях просить прощения.
Оксана не ответила. Просто подняла последнюю сумку, закрыла за собой дверь и вызвала такси.
Родители Оксаны встретили их с распростёртыми объятиями. Отец вышел на лестничную площадку, помог занести тяжёлые чемоданы в квартиру. Мать сразу повела дочь на кухню, усадила за стол, налила горячий чай с мятой, положила на тарелку домашнее печенье.
— Живите у нас, сколько понадобится, — сказал отец, присаживаясь рядом. — Это ваш дом. Всегда был и будет вашим домом. Мы с мамой рады, что ты приехала.
Развод оформили через три месяца. Они с Артёмом подали совместное заявление в ЗАГС. Оба согласны, оба пришли вместе. Делить было нечего. Квартира была собственностью Артёма. Общих накоплений на счетах не было. Детей от их брака тоже не было. Процедура развода прошла быстро, формально, без споров и скандалов.
Оксана нашла новую работу через два месяца после переезда к родителям. Другое туристическое агентство, более крупное, с офисом в центре города. Должность выше — руководитель отдела по работе с корпоративными клиентами. Доход увеличился почти в полтора раза — девяносто тысяч рублей плюс бонусы от продаж. Через полгода она накопила на первый взнос и сняла небольшую двухкомнатную квартиру недалеко от школы Димы. Квартира была скромной, на четвёртом этаже без лифта в старом доме, но светлой и уютной. Оксана сама сделала косметический ремонт за выходные, поклеила светлые обои в гостиной, покрасила батареи белой краской.
Дима выздоравливал. Медленно, но стабильно и уверенно. Врачи каждый месяц констатировали улучшения в анализах. Показатели крови приближались к норме. Цвет лица вернулся, исчезла бледность. Появились силы, энергия. Он снова начал бегать с друзьями во дворе после школы, играть в футбол на спортивной площадке, ходить на секцию рисования по средам и пятницам.
— Мам, а мы больше никогда не увидим папу Артёма? — спросил он как-то вечером, когда они вместе смотрели мультфильм про супергероев на диване.
— Нет, солнышко. Больше нет. Мы теперь живём отдельно.
— И хорошо, — сказал мальчик серьёзно. — Он всё равно меня не любил. Я это всегда чувствовал. С самого начала.
Оксана обняла сына. Прижала его к себе крепко.
— Зато я тебя люблю. Больше всего на свете. И всегда буду любить, что бы ни случилось.
Прошёл ещё год. Дима пошёл в третий класс в новой школе рядом с домом. Получил похвальную грамоту от директора за успехи в учёбе и рисовании. На городской школьной выставке его акварельный пейзаж с берёзовой рощей занял первое место в категории младших классов. Болезнь отступила полностью. Врачи констатировали стойкую ремиссию без признаков рецидива.
Оксана стояла у окна своей съёмной квартиры в воскресенье днём и смотрела, как сын катается на новом велосипеде во дворе. Он смеялся, обгонял друзей, размахивал руками от радости, показывая трюки. Она улыбнулась. Не жалела о проданной квартире на окраине. Ни на секунду. Ни разу. Тётя Вера, наверное, одобрила бы её решение с того света. Тётя всегда говорила, что жизнь — это главное. Всё остальное можно заработать, купить, построить заново. А жизнь человека бесценна.
Жизнь дороже кирпичей и бетона. Гораздо дороже.
