Ира заметила, что телефон Андрея мигает уже третий раз за последние полчаса. Он даже не взглянул на экран, продолжая механически жевать картофельное пюре. Она знала, кто звонит. Знала с той самой точностью, с которой можно предсказать дождь по тяжелым тучам за окном.
— Это Людмила, — произнесла она, не спрашивая.
Андрей поднял глаза, и в них промелькнуло что-то вроде вины, смешанной с раздражением.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что она всегда звонит перед тем, как что-то попросить. И потому что ты боишься брать трубку.
Он отложил вилку и все-таки посмотрел на экран телефона. Четвертый звонок. Вздохнул так, будто от него требовали невозможного, и принял вызов.
— Люда, привет… Что случилось?
Ира не стала делать вид, что не слышит. Голос Людмилы был настолько громким, что слова прорывались сквозь динамик, истеричные и требовательные. Она плакала. Опять. Ира уже потеряла счет этим слезам. Людмила плакала, когда ей не давали денег в долг. Плакала, когда ее не приглашали в отпуск. Плакала, когда Андрей не мог забрать ее из другого конца города в два часа ночи. Слезы были ее универсальным оружием, и она пользовалась им мастерски.
— Люда, успокойся… Да, я понял… Конечно, приезжай…
Ира почувствовала, как внутри что-то холодеет. «Приезжай». Это слово означало, что в их жизнь снова ворвется хаос в лице сестры мужа.
Андрей положил трубку и некоторое время молчал, разглядывая свою тарелку.
— Игорь от нее ушел, — наконец произнес он. — Она в истерике. Сказала, что не может быть одна.
— И?
— Я разрешил ей пожить у нас пару дней. Ей правда некуда идти.
Ира отставила свою тарелку. Аппетит исчез мгновенно, словно его и не было.
— Пару дней, — повторила она тихо.
— Ну да. Пока не успокоится, не придумает, что делать дальше.
— Андрей, мы оба знаем, что это не обойдётся парой дней.
Он посмотрел на нее с укором, и в этом взгляде Ира прочитала все: ты бессердечная, ты не понимаешь, это же моя сестра, как я могу отказать ей в трудную минуту. Все эти невысказанные обвинения висели в воздухе между ними, густые и липкие, как паутина.
— Она переживает развод, — произнес он наконец, и в его голосе прозвучала та самая оборонительная интонация, которую Ира слышала всякий раз, когда речь заходила о Людмиле. — Ей нужна поддержка.
Ира хотела возразить. Хотела напомнить ему про прошлый раз, когда Людмила «на пару дней» переехала к ним после ссоры с предыдущим бойфрендом и задержалась на три недели. Хотела сказать, что его сестра давно уже научилась жить за чужой счет, перекладывая свои проблемы на плечи брата. Хотела крикнуть, что у них своя жизнь, свои планы, свое пространство. Но она промолчала. Потому что знала: в схватке между женой и сестрой Андрей всегда выберет сестру. Не потому что любит ее больше. А потому что на сестре лежит печать долга, вины, какой-то странной ответственности, корни которой уходили в их детство, туда, куда Ире не было доступа.
Людмила появилась через час, с двумя огромными сумками и опухшими от слез глазами. Она ворвалась в квартиру как ураган, бросилась на шею брату и разрыдалась так громко, что соседи наверняка все слышали.
— Он ушел! Просто собрал вещи и ушел! Сказал, что я его задушила своей любовью! Ты представляешь?
Андрей гладил ее по спине, бормотал что-то успокаивающее. Ира стояла в стороне, наблюдая за этой сценой с чувством странной отстраненности. Людмила была старше ее всего на год, но держалась так, будто ей шестнадцать. Инфантильная, вечно нуждающаяся в поддержке, неспособная справиться с жизнью самостоятельно. И рядом всегда был Андрей, готовый подставить плечо, дать денег, решить проблему.
— Иришка, поставь чай, пожалуйста, — попросил Андрей, даже не глядя на нее.
Ира послушно пошла на кухню. Ставила чайник, доставала чашки, и внутри нарастало глухое раздражение. Почему это она должна прислуживать женщине, которая считает весь мир обязанным ей помогать? Но она молчала. Она молчала всегда.
За чаем Людмила рассказывала подробности своего разрыва. Игорь оказался «эгоистом», «черствым человеком», «не способным на настоящие чувства». Ира слушала и думала о том, что два года назад, когда Людмила только встретила Игоря, он был «принцем на белом коне», «идеальным мужчиной», «судьбой». Теперь он стал злодеем. Как и все предыдущие. Схема была отработанной: влюбиться, идеализировать, требовать все больше внимания и заботы, довести мужчину до точки кипения, получить отказ, объявить его монстром. И броситься за утешением к брату.
— Люда, а ты что-нибудь ела сегодня? — Андрей был весь в заботе.
— Не могу есть. Ком в горле.
— Надо хоть что-то. Ира, может, сделаешь бутерброды?
И снова это «Ира, сделай». Не «давай я сделаю», не «пойду сам». А «Ира, сделай». Потому что жена для этого и существует, правда? Чтобы обслуживать семью мужа, решать их проблемы, приносить себя в жертву на алтарь родственных связей.
Она сделала бутерброды. Принесла. Людмила съела три штуки, запивая чаем с сахаром, и попросила добавки. Ком в горле, видимо, рассосался.
Дни превращались в недели. Людмила обосновалась в их гостиной, превратив ее в собственную спальню. Ира просыпалась в шесть утра, чтобы успеть на работу, и старалась двигаться тихо, чтобы не разбудить золовку. Но Людмила просыпалась сама, около одиннадцати, и тогда начинался ее день. Она выходила из комнаты в халате, с недовольным лицом, и первым делом объявляла, что в доме «нет ничего нормального».
— Андрюш, у вас что, только этот творог? Я такой не ем, у меня на него аллергия.
— У тебя никогда не было аллергии на творог, — осторожно заметил Андрей.
— Ну появилась! С этим разводом у меня вообще все здоровье посыпалось!
И Андрей шел в магазин за другим творогом. А потом за другим йогуртом. Потом за особым хлебом. Потом за витаминами, которые Людмила увидела в рекламе. Список требований рос, и Андрей покорно выполнял все капризы сестры.
Ира возвращалась с работы уставшая, мечтая о тишине и покое, и застывала на пороге. В квартире играла громкая музыка, Людмила разговаривала по телефону, смеясь так, будто никакого развода не было. На кухне стояла гора немытой посуды, потому что «у Люды не было сил», а Андрей «задерживался на работе». Значит, мыть придется ей.
— Иришка, — Людмила появлялась на пороге кухни, — а можно я приглашу подруг сегодня? Нам нужно обсудить кое-что важное.
Можно ли сказать «нет» в собственной квартире? Оказывается, нельзя. Потому что это прозвучит «бессердечно». Потому что «Люде нужна поддержка подруг». Потому что «это ненадолго».
Подруги приезжали в девять вечера и сидели до часу ночи, громко обсуждая мужиков-козлов и распивая вино, которое Ира купила на собственные деньги. Ира лежала в спальне, уткнувшись лицом в подушку, и думала о том, что это какой-то абсурд. Она стала пленницей в собственном доме.
Когда она пыталась заговорить об этом с Андреем, он смотрел на нее так, будто она предлагала выгнать его сестру на улицу посреди зимы.
— Ей сейчас очень тяжело, — повторял он свою мантру. — Давай просто потерпим еще немного.
— Андрей, прошло уже три недели.
— Ну и что? Она моя сестра. Я не могу бросить ее в такой момент.
— А я кто? Тоже часть декораций?
— Не начинай. Ты же видишь, в каком она состоянии.
В каком состоянии? В том, в котором она требует особых продуктов, устраивает вечеринки, час проводит в ванной, используя всю горячую воду, и диктует, какие фильмы смотреть по вечерам? В этом состоянии?
Но Ира опять промолчала. Потому что устала ссориться. Потому что понимала: все равно не достучится.
И вот тогда позвонила нотариус.
Тетя Вера умерла месяц назад, и Ира только сейчас узнала, что та оставила ей наследство. Квартиру в хорошем районе и приличные сбережения. Тетя Вера была бездетной, жила одна, и Ира была единственной родственницей, кто навещал ее, помогал, заботился. Теперь эта забота обернулась неожиданным даром.
Ира сидела в нотариальной конторе, держа в руках документы, и не верила. Квартира. Деньги. Свобода. Возможность начать жизнь заново, если понадобится.
Она вернулась домой в приподнятом настроении. Впервые за много недель ей хотелось улыбаться. В прихожей пахло пирогами, и она на секунду удивилась — Людмила готовила? Невероятно.
Но на кухне стоял Андрей, доставая из духовки противень. Людмила сидела за столом, листая журнал.
— Ты пришла! — Андрей выглядел необычайно оживленным. — Как дела?
— Хорошо, — осторожно ответила Ира. — Была в нотариальной конторе.
— И как?
— Все оформлено. Квартира и деньги теперь мои.
Она ожидала, что муж обрадуется за нее, обнимет, скажет что-то теплое. Но реакция оказалась другой.
Лицо Андрея озарилось, он даже хлопнул в ладоши.
— Как вовремя ты получила наследство! — воскликнул он. — Моей сестре сейчас квартира не помешает!
Ира замерла. Слова мужа повисли в воздухе, и она несколько секунд не могла осознать их смысл. Потом до нее дошло.
— Что ты сказал?
— Ну, подумай сама, — Андрей был так увлечен своей идеей, что не заметил ее изменившегося выражения лица. — Люде некуда идти. Игорь выгнал ее из квартиры. А тут такая удача! Ты получаешь квартиру, и Люда может там поселиться. Это же идеальное решение!
— Идеальное решение, — повторила Ира, и голос ее прозвучал странно. — Отдать наследство твоей сестре.
— Ну не отдать, а дать пожить. Временно. Пока она не встанет на ноги.
Людмила подняла голову от журнала, и в ее глазах Ира увидела такое торжество, такую уверенность в своей правоте, что стало дурно.
— Андрюша прав, — вмешалась золовка. — Это действительно вовремя. Я бы, конечно, не хотела навязываться, но раз уж так вышло… Господи, я так мечтала о собственном жилье! Можно я сама выберу обои для спальни? И мебель надо обновить, эта старушка наверняка жила в совковом интерьере.
Ира смотрела на них обоих — на мужа, сияющего от собственной гениальности, и на его сестру, уже мысленно обставляющую чужую квартиру, — и что-то внутри нее оборвалось. Тонкая нить терпения, которую она тянула все эти годы, наконец лопнула.
— Нет, — произнесла она тихо.
— Что «нет»? — не понял Андрей.
— Нет. Я не отдам квартиру Людмиле. Это мое наследство. Мое.
Повисла тишина. Андрей смотрел на нее так, будто она только что ударила его по лицу.
— Ира, ты серьезно?
— Абсолютно.
— Но… но это же моя сестра! Ей некуда идти!
— Ей тридцать четыре года, Андрей. Тридцать четыре. Она взрослый человек, который может сам зарабатывать себе на жизнь, снять квартиру, решить свои проблемы. Я не обязана содержать ее.
— Содержать? — Людмила вскочила с места, и лицо ее исказилось. — Ты считаешь, что я тебя использую?
— Да, — спокойно ответила Ира. — Именно так я и считаю. Ты используешь своего брата. Ты живешь за его счет, требуешь, капризничаешь, устанавливаешь свои правила в чужой квартире. И теперь ты претендуешь на мое наследство. Нет. Хватит.
— Андрюша! — Людмила всхлипнула, и слезы хлынули из ее глаз, как по команде. — Ты слышишь, что она говорит? Она выгоняет меня!
Андрей метался взглядом между сестрой и женой, и Ира видела, как он делает выбор. Видела, как его лицо твердеет, как губы сжимаются в тонкую линию.
— Как ты можешь быть такой эгоисткой? — выдохнул он. — Моя сестра в беде, а ты думаешь только о себе!
— Я думаю о себе? — Ира рассмеялась, и этот смех был горьким. — Я, которая три недели терпела твою сестру в своем доме? Которая мыла за ней посуду, готовила завтраки, убирала, молчала, когда мне хотелось кричать? Я эгоистка?
— Ты всегда была холодной, — вставила Людмила, утирая слезы. — Я говорила Андрюше, что ты неподходящая жена. Настоящая женщина должна быть теплой, заботливой, семейной. А ты… ты думаешь только о деньгах.
— О деньгах? — Ира почувствовала, как внутри закипает ярость. — О каких деньгах? О тех, что я честно заработала? О наследстве от тети, которую я любила и о которой заботилась? А ты что заработала, Люда? Чем ты можешь гордиться, кроме умения манипулировать братом?
— Она переживает развод! — Андрей повысил голос. — У нее депрессия! Ей нужна помощь!
— У нее не депрессия, — отрезала Ира. — У нее паразитический образ жизни. Она привыкла, что ты решаешь все ее проблемы. И ты позволяешь ей это. Ты готов пожертвовать нашим браком ради того, чтобы сестра могла жить за чужой счет.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что устала. Устала быть на последнем месте. Устала от того, что в нашей семье главная — твоя сестра, а не я. Устала от этого эксплуататорства.
— Эксплуататорства? — взвизгнула Людмила. — Да как ты смеешь! Я же не прошу ничего для себя! Мне просто нужна поддержка!
— Ты требуешь все для себя, — устало сказала Ира. — Особый творог, особый хлеб, горячую воду, тишину, когда тебе нужно спать, и веселье, когда тебе нужно развлечься. Ты живешь здесь как царица, а мы с Андреем — твоя прислуга. И теперь ты хочешь получить целую квартиру. Просто так. Потому что тебе «не помешает».
— Я твоя сестра! — закричала Людмила, обращаясь к Андрею. — Как ты можешь позволять ей так со мной разговаривать?
Андрей смотрел на Иру, и в его глазах было непонимание, смешанное с гневом.
— Ира, если ты не дашь Люде квартиру, я… я не знаю, смогу ли я это простить.
Эти слова прозвучали как приговор. Ира смотрела на мужа и видела чужого человека. Неужели она столько лет прожила с тем, кто готов поставить ультиматум из-за прихотей своей сестры?
— Значит, так, — медленно произнесла она. — Ты выбираешь сестру.
— Я не выбираю! Я просто хочу, чтобы ты была человечнее!
— Человечнее? — Ира засмеялась. — Знаешь, Андрей, я тоже хотела, чтобы ты был человечнее. Чтобы ты замечал мои потребности. Чтобы ты защищал меня, а не сестру. Чтобы ты видел во мне не обслуживающий персонал, а жену. Но, видимо, это слишком много просить.
Она развернулась и пошла в спальню. Достала из шкафа сумку и начала складывать вещи. Руки дрожали, но она заставила себя двигаться медленно, методично. Джинсы, футболки, документы, косметичка.
Андрей ворвался в комнату.
— Что ты делаешь?
— Ухожу.
— Ты не можешь уйти!
— Могу. И ухожу. Я больше не буду жить в этом цирке.
— Ира, подожди… Давай спокойно поговорим.
— О чем, Андрей? О том, как я должна отдать свое наследство твоей сестре? О том, как я должна и дальше терпеть ее капризы? О том, что в твоей системе ценностей я на последнем месте?
— Это не так! Я люблю тебя!
— Ты любишь идею меня, — поправила Ира. — Любишь удобную жену, которая не создает проблем, готовит, убирает, молчит и исполняет желания твоей семьи. Но настоящую меня, с моими чувствами, потребностями, правом на собственную жизнь, ты не видишь. И, наверное, никогда не видел.
— Ты преувеличиваешь!
— Нет, Андрей. Я наконец-то начала видеть ситуацию ясно. Годы я прогибалась, подстраивалась, жертвовала. И что я получила взамен? Мужа, который в момент, когда мне достается наследство, первым делом думает не о нас, не о нашем будущем, а о том, как этим может воспользоваться его сестра.
Она застегнула сумку и посмотрела на мужа. В его глазах была растерянность, какая-то детская обида. Он не понимал. Искренне не понимал, что сделал не так.
— Куда ты пойдешь?
— В гостиницу. Потом в квартиру тети Веры. Буду там жить. Одна. Наконец-то у меня будет свой дом, где меня никто не будет использовать.
— Значит, все? — голос Андрея дрогнул. — Ты разрушаешь нашу семью из-за квартиры?
— Не из-за квартиры, — устало ответила Ира. — Из-за того, что в нашей семье меня нет. Есть ты, твоя сестра и удобное пустое место, которое должно их обслуживать. Это не семья, Андрей. Это эксплуатация.
Она взяла сумку и вышла из комнаты. В гостиной сидела Людмила, уже не плачущая, а злобно насупившаяся.
— Уходишь? — бросила она. — Правильно. Тебя тут никто и не держит.
Ира остановилась на пороге и посмотрела на золовку.
— Знаешь, Люда, я желаю тебе когда-нибудь повзрослеть. Научиться отвечать за свою жизнь. Перестать быть вечной жертвой обстоятельств. Но я не буду ждать этого момента. Потому что мне уже тридцать два, и я хочу жить свою жизнь, а не быть декорацией в твоей.
— Ты пожалеешь! — крикнула Людмила ей вслед. — Андрюша не простит!
Ира закрыла дверь и вышла на лестничную площадку. Воздух показался свежим, почти пьянящим. Она глубоко вдохнула и почувствовала, как с плеч сваливается тяжелый груз.
Внизу шумел вечерний город. Машины, люди, витрины магазинов. Обычная жизнь, которая продолжалась независимо от чьих-то драм. Ира поймала такси и назвала адрес.
В машине она достала телефон и посмотрела на экран. Ни одного сообщения от Андрея. Ни одного звонка. Он не пытался остановить ее. Не бежал следом, не умолял вернуться. Потому что в этот самый момент он, скорее всего, утешал плачущую сестру, заверял ее, что она не виновата, что Ира просто «странная» и «холодная».
Странно, но ей не было больно. Внутри было пусто, но эта пустота не была тяжелой. Скорее, наоборот — освобождающей. Как будто она наконец-то сбросила шкуру, которая давно стала тесной.
В своей новой квартире Ира села на кровать и посмотрела в окно. Город мерцал огнями. Теперь это ее квартира. Ее дом. Ее жизнь.
А Людмила пусть остается с братом. Пусть дальше требует, плачет, манипулирует. Только теперь это будет не ее, Ириной, проблемой.
Она достала из сумки фотографию тети Веры. Старая черно-белая карточка, где тетя улыбалась — молодая, красивая, полная жизни.
— Спасибо, — шепнула Ира. — Спасибо за то, что дала мне свободу. Я не подведу тебя. Обещаю.
И в этот момент она знала: впервые за много лет она приняла правильное решение. Решение жить для себя, а не для чужих ожиданий. Это было страшно. Но это было необходимо.
Телефон завибрировал. Сообщение от Андрея: «Вернись. Пожалуйста. Мы все обсудим».
Ира посмотрела на экран и нажала «удалить». Обсуждать было нечего. Она уже сделала выбор. И этот выбор — она сама.
