— Да, Вить, бери пиво, я думаю, литров шесть на двоих для начала хватит. И жду. Только не затягивай, — голос Вадима, ленивый и довольный, растекался по гостиной.
Он лежал на диване, развалившись с комфортом хозяина жизни. Одна нога была небрежно закинута на подлокотник, в руке он держал телефон, прижав его к уху плечом, а пальцами другой руки лениво переключал каналы на телевизоре, даже не всматриваясь в мелькающие на экране картинки. Этот звонок был фоном для его отдыха, приятным дополнением к вечеру пятницы, который он уже распланировал в своей голове.
На кухне, отделённой от гостиной широким дверным проёмом, равномерно стучал нож. Лера резала овощи для салата. Огурец, помидор, перец — нож двигался уверенно и методично, отмеряя ровные, почти одинаковые кусочки. Этот размеренный ритм успокаивал её после рабочего дня, приводил мысли в порядок. Но слова мужа, долетевшие до неё, заставили её руку на мгновение замереть. Нож застыл над доской. Она медленно выдохнула и продолжила резать, но уже не так плавно. Движения стали короче, резче.
— Да какая разница, на чём ты поедешь, на такси езжай, быстрее будет, — продолжал вещать Вадим, повышая голос, чтобы перекричать внезапно загремевшую на экране рекламу. — У меня тут уже всё готово, джойстики заряжены, ждём только тебя и пенное. Вечер будет что надо, оторвёмся!
Лера положила нож. Звук металла, ударившегося о столешницу, был неожиданно громким. Она вытерла руки о кухонное полотенце, тщательно, палец за пальцем, словно оттягивая неизбежное. Затем она прошла в гостиную и остановилась в проёме. Вадим её даже не заметил, полностью поглощённый организацией мужского досуга. Он смотрел в потолок, на его лице блуждала предвкушающая улыбка.
— Вадим, положи трубку, — сказала она. Голос был ровным, безэмоциональным, но в нём чувствовался холод металла.
Он лениво повернул голову в её сторону, скользнул по ней взглядом и отмахнулся, как от назойливой мухи.
— Подожди, — бросил он ей и снова вернулся к разговору с братом: — И чипсы захвати, с крабом которые, ты знаешь. И рыбки какой-нибудь к пиву.
Это было последней каплей. Лера двумя быстрыми шагами пересекла комнату, подошла к дивану, наклонилась, вырвала телефон из его рук и нажала на экране кнопку сброса вызова. Всё произошло так быстро, что Вадим даже не успел среагировать. Он только захлопал глазами, глядя на свою пустую руку, а потом на жену.
Он сел на диване, его расслабленная поза мгновенно сменилась напряжённой. Лицо, ещё секунду назад благодушное, исказилось от злости.
— Ты что себе позволяешь?! — прошипел он, вскакивая на ноги.
— Я тебя просила положить трубку. Ты меня не услышал, — она держала его телефон в руке, не собираясь отдавать. — Я повторяю ещё раз, уже для тебя. Никаких попоек здесь не будет.
Он сделал шаг к ней, нависая над ней всем своим ростом.
— Ты в своём уме? Мой брат уже едет! Я его позвал! В свой дом!
Лера не отступила ни на сантиметр. Она смотрела ему прямо в глаза, и её взгляд был твёрдым, как гранит.
— Какая мне разница, что это твой брат? Хотите встретиться, выпить, так собирайтесь у него дома, или в другом месте! Дома у нас мне этих попоек не надо устраивать!
— Но…
— Ты забыл, чем закончилась прошлая встреча? Когда вы до пяти утра орали песни, а твой Витя прожёг сигаретой ковёр в коридоре? Кто потом всё это оттирал и проветривала квартиру два дня? Я!
— Это мелочи жизни! Мужики отдыхали! — огрызнулся он, его лицо побагровело. — Это мой дом, и я буду приглашать сюда кого захочу! Особенно своего родного брата!
— Это и мой дом тоже. И я против, — отрезала она. — Так что звони своему брату ещё раз. И отменяй вызов. Иначе ночевать он здесь точно не будет.
— Отдай телефон, — Вадим протянул руку, ладонью вверх. Это был не вопрос, а приказ. Приказ, который, как он считал, не мог быть оспорен. — Ты не будешь решать за меня в моём же доме.
Лера посмотрела на его протянутую руку, затем снова ему в глаза. Она не сдвинулась с места.
— Я уже всё решила, Вадим. За нас двоих. Раз уж ты не считаешь нужным это делать.
С этими словами она развернулась, подошла к высокому книжному стеллажу и положила его телефон на самую верхнюю полку, рядом с томиком Ремарка, который он так и не дочитал. Это было сделано спокойно, даже буднично, и от этого его бешенство только усилилось. Он мог бы легко достать телефон, но сам жест был пощёчиной. Она не просто забрала у него вещь, она демонстративно поместила её вне его досягаемости, как будто он был неразумным ребёнком.
Следующие полчаса превратились в пытку. Вадим не ушёл. Он остался в гостиной, мерил её шагами, как тигр в клетке. От дивана до окна, от окна до дверного проёма. Его тяжёлая поступь отдавалась в полу, и каждый шаг был безмолвным упрёком. Он был уверен, что Лера блефует. Что как только на пороге появится Витя, с пивом и чипсами, вся её решимость испарится. Она поворчит для приличия, но не посмеет устроить сцену перед его братом. Он ждал появления своего союзника, который одним своим видом должен был восстановить привычный порядок вещей.
Лера вернулась на кухню. Она снова взяла в руки нож и продолжила резать салат. Стук ножа о доску стал саундтреком к их молчаливому противостоянию. Ровный, холодный, неотвратимый. Она не смотрела в его сторону, но чувствовала его испепеляющий взгляд спиной. Она знала, о чём он думает. Она знала, что он ждёт. И она тоже ждала. Только исход этого ожидания она видела совсем иначе.
Звонок в дверь прозвучал резко, пронзив натянувшуюся в квартире тишину. Вадим замер посреди комнаты, и на его лице промелькнула торжествующая ухмылка. «Ну вот и всё», — читалось в его взгляде. — «Игра окончена». Он двинулся к прихожей, но Лера его опередила. Она положила нож, вытерла руки и прошла мимо него, не удостоив даже взглядом. Он остался стоять в проёме, сбитый с толку её поведением.
Лера открыла дверь. На пороге, широко улыбаясь, стоял Витя. В одной руке он держал большой пластиковый пакет, из которого торчали горлышки пивных бутылок, в другой — шуршащую пачку чипсов.
— Привет, Лер! А я вот, с гостинцами! — бодро начал он, переступая порог.
— Не разувайся, — холодно остановила его Лера. Её голос был тихим, но в нём не было и тени сомнения. Витя замер, его улыбка медленно сползла с лица. Он непонимающе посмотрел на неё, потом за её спину, ища глазами брата.
— В смысле?
— В прямом. Вы сегодня пьёте в другом месте.
В этот момент из гостиной вылетел Вадим.
— Ты с ума сошла?! Вить, заходи, не слушай её! — он попытался оттеснить жену плечом, чтобы освободить проход. Но Лера стояла как скала. Она даже не пошевелилась. Она смотрела прямо на мужа, игнорируя его брата, который растерянно переминался с ноги на ногу на коврике.
— Нет, Вадим. Я не сошла с ума. Это мой дом тоже. И я против. Поэтому у тебя есть выбор. Либо ты сейчас прощаешься с братом и остаёшься дома, либо забираешь свои игрушки и идёшь веселиться с ним. Куда угодно.
Её спокойствие выводило его из себя куда сильнее, чем крик. Он смотрел на неё, не веря своим ушам. Унижение перед братом было последней стадией.
— Что ты несёшь? Какие игрушки?
Не говоря ни слова, Лера развернулась, прошла к телевизору, под которым стояла игровая приставка, и решительно выдернула из неё провода питания и HDMI-кабель. Спутанный клубок чёрных проводов и блок питания она швырнула ему в руки.
— Вот эти. Забирай. И саму приставку не забудь.
Взбешённый, униженный, не находя слов, Вадим посмотрел на провода в своих руках, на ошарашенное лицо брата, на ледяное лицо жены. Он сделал свой выбор. С силой впихнув провода в карман куртки, он схватил с тумбы консоль, грубо оттолкнул Леру в сторону и вышел на лестничную клетку.
— Пошли, Вить, — бросил он брату, не оборачиваясь.
Лера молча смотрела им вслед. Когда они скрылись за поворотом лестницы, она беззвучно закрыла дверь и повернула ключ в замке. Один оборот. И второй.
Два щелчка замка прозвучали в пустой прихожей как финальные удары молотка. Лера не стала стоять у двери, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Она просто повернулась и вернулась на кухню. Воздух в квартире, ещё минуту назад наэлектризованный их ссорой, казался теперь разреженным и удивительно чистым. Стук ножа о разделочную доску возобновился с прежней методичностью. Дорезав последний помидор, она сбросила овощи в большую стеклянную миску, добавила несколько листьев салата, посолила и сбрызнула оливковым маслом.
Она не стала есть на кухне, стоя у стола. Она взяла миску, вилку и пошла в гостиную. Села на диван, на то самое место, где совсем недавно развалился Вадим. Поставила салат на журнальный столик, включила телевизор на каком-то нейтральном канале про путешествия и начала есть. Она ела медленно, тщательно пережёвывая каждый кусок. Она не пыталась отвлечься или заглушить свои мысли. Мыслей, по сути, и не было. Было только ощущение твёрдой, холодной правоты, заполнившее всё её существо. Это было не злорадство и не удовлетворение от победы. Это было констатацией факта: чаша терпения переполнилась, и она просто убрала со стола то, что пролилось.
Доев салат, она отнесла пустую миску на кухню, вымыла её, вилку и нож. Вытерла насухо и поставила на место. Затем она прошла в спальню, взяла с кресла плед, вернулась в гостиную, снова села на диван, укрыла ноги и продолжила смотреть на экран, где беззвучно сменялись виды экзотических городов. Она не ждала звонка или сообщения. Она знала, что Вадим не позвонит. Его гордость, раздутая до невероятных размеров, не позволит ему этого сделать. Он вернётся. Утром, или поздно ночью. Злой, помятый, возможно, пьяный. И тогда всё продолжится. Но сейчас, в этой тишине, она была абсолютно спокойна. Она сделала то, что должна была сделать.
— Ну и тварь, а? Ты видел? Ты видел?! — Вадим почти бежал по лестнице, перескакивая через ступеньки. Витя едва поспевал за ним, неловко прижимая к себе пакет с пивом.
— Вадим, погоди, давай не на улице… — пытался вразумить его брат.
— А где?! Где мне теперь?! В собственном доме меня выставили за дверь! С приставкой! Как пацана какого-то! — он остановился у подъездной двери, резко развернулся и посмотрел на Витю горящими глазами. — И ты молчал! Стоял и молчал, как истукан!
— А что я должен был сделать? Наорать на неё? Это твоя жена, Вадим, вы сами должны разбираться.
Вадим только злобно сплюнул на бетонный пол. Они вышли на улицу. Вечерний город встретил их прохладным ветром и светом фонарей. Люди спешили по домам, в тепло и уют, а они вдвоём стояли на тротуаре с игровой приставкой под мышкой и пакетом тёплого пива. Абсурдность ситуации начинала доходить даже до распалённого сознания Вадима.
— Ладно, пошли к тебе, — бросил он, направляясь в сторону остановки.
— Не вариант, — покачал головой Витя. — У меня Катя детей укладывает. Если я припрусь с тобой, с пивом и с этой бандурой, она мне такой же концерт устроит. Только ещё и маме нашей позвонит сразу. Ты же её знаешь.
Это был удар ниже пояса. Вадим остановился. Выходит, его нигде не ждали. Он был изгнанником. Они побрели вдоль проспекта, бесцельно. Нашли свободную лавочку в сквере, сели. Вадим с остервенением открыл бутылку пива, чуть ли не зубами. Сделал несколько больших, жадных глотков.
— Вот скажи мне, за что? Я что, многого хотел? Раз в месяц с родным братом посидеть, в хоккей поиграть! Это преступление? Она из меня подкаблучника сделать хочет! Чтобы я сидел дома и смотрел с ней её дурацкие сериалы!
Витя молчал, попивая своё пиво. Он понимал, что любые слова сейчас будут бесполезны. Вадим не хотел совета или сочувствия, ему нужно было выплеснуть свой гнев, найти виноватого. И виноватой была Лера.
Они допили по бутылке, потом ещё по одной. Стало холоднее. Играть в хоккей на лавочке в сквере было невозможно. Идея, зародившаяся в пьяной голове Вадима, была гениальной в своей тупости.
— Пошли, я знаю одно место. Там во дворе есть беседка. Хоть просто посидим, пивка попьём, без игры…
Они отправились в это самое место, но оно оказалось занято толпой подростков.
— Да что за день такой?!
Именно в этот момент из темноты вынырнули две тени. Два парня, немногим младше их, одетые в спортивные костюмы.
— Э, мужики, проблемы? Может, помочь чем? — сказал один из них, подходя ближе. Его взгляд сразу вцепился в приставку в руках Вадима.
— Идите своей дорогой, — огрызнулся Вадим, его пьяная храбрость перехлёстывала через край.
— А это что у вас такое интересное? — второй парень обошёл их сбоку, отрезая Вите путь к отступлению. — Поиграть дадите?
— Я сказал, пошли отсюда! — Вадим сделал шаг вперёд, выставляя приставку перед собой, как щит. Это была ошибка. Первый парень коротко и жёстко ткнул его кулаком под рёбра. Вадим согнулся, выронив консоль. Второй тут же подхватил её с асфальта. Витя отшатнулся назад, прижавшись к стене беседки. Всё произошло за несколько секунд. Пока Вадим, хватая ртом воздух, пытался выпрямиться, один из парней вырвал у остолбеневшего Вити пакет с играми, а второй, прежде чем скрыться в темноте, наотмашь ударил Вадима по лицу. Он рухнул на землю. Через мгновение во дворе снова стало тихо.
Рассвет едва забрезжил, окрашивая небо в грязновато-серый цвет, когда в замке повернулся ключ. Лера, дремавшая на диване под пледом, тут же открыла глаза. Она не спала по-настоящему, её сон был чутким и поверхностным, как у часового на посту. Она села, откинула плед и посмотрела в сторону прихожей. Дверь открылась, и на пороге появился Вадим.
Он был похож на потрёпанную тень самого себя. Куртка расстёгнута, волосы всклокочены, на скуле наливался синевой свежий кровоподтёк, а нижняя губа распухла и запеклась кровью. Он молча вошёл, закрыл за собой дверь, не поворачивая ключ, и остановился, прислонившись спиной к косяку. Его взгляд, мутный и тяжёлый, был устремлён на Леру. В нём не было раскаяния. Только глухая, всепоглощающая обида.
Лера смотрела на него в ответ. Ровно, спокойно, без малейшего намёка на сочувствие. Она видела разбитое лицо, грязную одежду, но всё это было для неё лишь внешними атрибутами его собственного выбора. Она не спросила, что случилось. Она не ахнула, увидев его раны. Она просто ждала.
— Довольна? — наконец выдавил он. Голос был хриплым, севшим. Каждое слово давалось ему с трудом, словно он говорил через вату.
Она слегка наклонила голову, словно не расслышала вопроса.
— Чему я должна быть довольна, Вадим?
— Всему этому! — он неопределённо махнул рукой, обводя себя, квартиру, весь мир. — Ты же этого хотела! Выставила меня на улицу, как собаку!
Он отлепился от стены и сделал несколько шагов вглубь комнаты. Каждый шаг отдавался болью в его избитом теле, но ещё больше болело его уязвлённое самолюбие.
— Меня избили. У нас забрали приставку. Всё забрали. И игры, и саму приставку. Потому что мы шлялись по ночному городу. Потому что моей жене, видите ли, захотелось показать характер!
Он остановился в паре метров от неё, ожидая её реакции. Он ждал слёз, извинений, суеты вокруг его ран. Он ждал, что она сейчас бросится к нему, признает свою вину в том, что с ним произошло. Но Лера оставалась неподвижной.
— Не «у нас забрали», Вадим. У тебя. Это была твоя приставка. И это было твоё решение пойти шляться по ночному городу, — её голос был ледяным. В нём не было злости, только холодная, убийственная констатация. — Ты мог остаться. Ты мог просто позвонить брату и сказать, что планы изменились. Но ты выбрал другое. Ты выбрал обидеться, устроить показательное выступление и уйти. Это твой выбор, и это твои последствия. При чём здесь я?
Его лицо исказилось. Он не мог поверить, что не получает желаемого сочувствия.
— При чём здесь ты?! Да если бы ты не выгнала меня, мы бы сейчас сидели дома, пили пиво и никто бы нас не тронул! Это ты во всём виновата! Ты!
Он ткнул в неё пальцем, и этот жест был полон ядовитого обвинения. Лера медленно поднялась с дивана. Она подошла к нему почти вплотную, заставляя его смотреть ей прямо в глаза.
— Я виновата? В том, что тридцатилетний мужик не в состоянии нести ответственность за свои поступки? В том, что ты, когда тебе говорят «нет», ведёшь себя как капризный ребёнок, у которого отобрали игрушку? Ты думаешь, проблема в приставке? Проблема в том, что ты не уважаешь ни меня, ни этот дом. Ты решил, что можешь делать всё, что захочешь, а я должна молча это принимать. Но это закончилось.
— Уважать? — он злобно усмехнулся, и его разбитая губа снова треснула. — Какое может быть уважение к женщине, которая выставляет собственного мужа за дверь из-за какой-то мелочи?!
— Это для тебя мелочь, Вадим. Прожжённый ковёр — мелочь. Пьяные вопли до утра — мелочь. Моё мнение — мелочь. Для тебя всё, что не касается твоего комфорта и твоих желаний — это мелочи. А знаешь, что не мелочь? То, что случилось ночью. Тебя избили и ограбили не потому, что я тебя «выгнала». А потому, что ты инфантильный и глупый. Ты потащился с дорогой вещью в тёмный двор, чтобы что-то доказать мне. Не мне, Вадим, ты доказал, а себе. Доказал, что ты не способен просчитать последствия своих действий даже на один шаг вперёд.
Каждое её слово было как удар хлыста. Он отшатнулся, словно его ударили по-настоящему. Он хотел что-то возразить, закричать, снова обвинить её, но слова застряли в горле. Он смотрел на неё и впервые видел не свою жену, а совершенно чужого, незнакомого человека. Холодного, безжалостного, который видел его насквозь со всей его жалкой гордыней и инфантильностью.
Они стояли посреди комнаты в утреннем свете, который делал синяк на его лице ещё более уродливым, а её лицо — ещё более строгим и отрешённым. Между ними не было ничего — ни любви, ни жалости, ни даже ненависти. Только выжженная пустыня. В этот момент они оба поняли, что это конец. Не просто ссоры. Конец всего…
