— Ты была моей матерью, но сейчас ты поступаешь как враг!
— Леночка, да как ты можешь так говорить?!
Мне было тяжело смотреть на то, как раз за разом моя мама пытается испортить отношения в моей семье. Я сама давно уже устала оправдываться за выбор мужа, за наш переезд в другую квартиру и за каждый свой шаг.
Казалось бы, мама должна быть рада, что я счастлива, что Слава заботится обо мне, работает, строит планы на будущее. Но нет. Чем крепче становился наш союз, тем мрачнее была её тень, нависающая над нами. Видимо, в Славе она не переставала видеть своего бывшего мужа — моего отца, который бросил её много лет назад. И чем дальше, тем сильнее она вымещала злость на моём любимом человеке.
Свою тяжёлую ситуацию я стала осознавать не сразу. Поначалу думала, что мама просто тревожится о моём благополучии, ревнует и переживает: всё-таки она осталась одна, а тут ещё воспоминания о собственном разводе. Я старалась мягко объяснять ей, что мой Слава не виноват в её старых обидах. Но вскоре я начала замечать, что она переходит на личные выпады, высмеивает каждую мелочь и, по сути, ищет повод унизить его.
Мы жили со Славой в двухкомнатной квартире в новой многоэтажке на окраине города. Квартал у нас тихий: рядом и поликлиника, и рынок, и автобусная остановка. Мне нравилось, что по субботам, если открыть окно, слышны перекрикивая торгующихся бабушек, а вечерами во дворе шумят дети. Но сейчас казалось, что даже утренний солнечный свет не может рассеять тревогу, которая поселилась у нас дома.
— Лен, я, наверное, пойду, — говорил мне Слава тихим голосом, всякий раз когда мама объявлялась без предупреждения. — Я просто устал общаться с ней. Всегда начинаются эти придирки и укоры.
— Слав, ну погоди, — я невольно сжимала губы, потому что сама не знала, как сгладить ситуацию. — Она же моя мама. Может, как-то сядем, поговорим по-человечески? Ты ведь не хочешь ругаться?
— Я не хочу, Лен, но она меня провоцирует. Постоянно вспоминает своего бывшего мужа, называет меня «мало что понимающим мальчишкой». Ты ведь слышала сама. Я просто разговаривать с ней не могу.
Я понимала, что Слава в каком-то смысле заложник её обид и комплексов. И каждый раз у меня щемило сердце от чувства вины за то, что не могу разрулить ситуацию.
В тот вечер, когда всё и началось по-настоящему, мама позвонила мне ближе к девяти:
— Леночка, милая, как вы там? Славик-то дома?
Я уже понимала по её голосу, что она звонит не просто поболтать. Но всё равно ответила спокойно:
— Да, мам, мы ужинаем. У тебя что-то случилось?
— Да всё хорошо, — отмахнулась она. — Просто хотела заехать завтра. Я тут в магазинчике рядом с домом ваших любимых грибов купила, думала картошечку приготовить. Славик, помнится, любит с грибами?
— Да, любит, — согласилась я. — Но, мам, ему послезавтра на работу рано, у него там важная встреча, да и у меня дел по горло. Да и тебя не хочется напрягать…
— Ну ты чего, детка, — её голос стал деланно мягким. — Разве это напряжение? Я же только радость хочу принести. Всё, завтра жди.
Повесив трубку, я сказала Славе, что мама опять приедет. Он только вздохнул:
— Ясно. Значит, опять буду сидеть под её прицелом. Ладно, ничего не поделаешь.
На самом деле я сама чувствовала нарастающее напряжение. Ведь Слава уже вторую неделю готовился к совещанию. Была вероятность, что по итогам его ждет повышение — это могло стать настоящим прорывом для нашей семьи. Мы оба волновались, ведь такой шанс выпадает нечасто.
***
На следующий день я попыталась заранее приготовить обед и ужин, чтобы освободить маму от хозяйственных забот и сократить её вмешательство. Но ровно в четыре часа прозвенел звонок в дверь. Мама вошла с двумя пакетами в руках и торжественно объявила:
— Ну что, принимаете гостью? Я сейчас быстренько картошечку организую. Леночка, набери-ка в кастрюлю воды, а то у меня руки заняты.
— Мам, мы уже пообедали… — начала было я, но она не стала слушать.
— Дочка, давай не будем терять время. Покажите хоть, что у вас там в холодильнике. Может, чего ещё нужно?
Пока я помогала ей распихивать пакеты, она увидела Славу, который сидел за компьютером и просматривал презентацию к завтрашней встрече.
— Славик, — громко окликнула она его. — Чего это ты опять в своих бумагах копаешься? Думать надо не только о карьере, но и о семье. Твой тесть, между прочим, тоже был весь в работе. И чем кончилось? Ушёл потом к другой.
Слава на секунду вздрогнул, но промолчал. Я видела, как напряглись его плечи, и мне стало его ужасно жалко. Он ведь никогда не оскорблял мою маму, старался быть вежливым. А она не могла удержаться от подобных шпилек.
— Мама, ну прошу тебя, — я старалась говорить спокойным тоном, — давай не будем про это. Слава очень занят и нервничает, потому что у него завтра важный день. Давай приготовим по-быстрому и всё, хорошо?
— Ага, хорошо, — сказала она, склонив голову набок, но было видно, что это «хорошо» означало что-то свое, особенное.
***
На кухне мы с ней чистили картошку в напряжённом молчании. Я старалась не провоцировать разговоров о прошлом, боялась, что она снова перейдёт к сравнениям, упрёкам. И вдруг она с язвительной усмешкой выдала:
— Вот смотри, Леночка, только не говори потом, что я не предупреждала. Мужчине нельзя слишком доверять. Лучше держать его чуть «на поводке», чтобы не возомнил о себе лишнего. Прямо как твой отец, — она стукнула ножом по разделочной доске. — И Славика точно так же понесёт, если дашь слабину. Знаю я их нрав.
— Мама, хватит! — в голосе моём зазвенела обида. — Слава не мой отец. И наш брак — это не ваш брак. Зачем ты всё время ищешь повод нас поссорить?
— Поймёшь потом, — надменно прищурилась она и продолжила чистить картошку.
Я решила не отвечать, только тяжело вздохнула. Зажгла плиту, налила немного масла в сковородку, поставила разогреваться. По квартире разнёсся приятный запах грибов, мама начала резать их тонкими ломтиками.
— Слава грибы любит, — сказала я, пытаясь разрядить обстановку.
— Помню, говорил, что нравится ему моя картошечка. Вот специально для него её и приготовлю. Пусть порадуется хоть раз, — и вновь проскользнула в её голосе насмешка.
***
Минут через десять, когда я уже собиралась принести в комнату чашки на случай, если мама захочет чаю или компота, Слава зашёл на кухню. Я видела по его виду, что он устал и хочет скорее закончить это вынужденное общение.
— Татьяна Васильевна, — сказал он тихо и вежливо, — большое спасибо, что решила нас подкормить. Но я бы, честно говоря, лучше спокойно отдохнул перед завтрашним днём. Не обижайтесь, я, наверное, лягу пораньше.
— Ну ляг, ляг, — мама даже бровью не повела. — Я здесь всё сделаю. Тебе всё равно особо не доверишь — ещё испортишь. Иди, отдыхай.
Я вспыхнула: ведь Слава действительно в последнее время научился хорошо готовить и пытался помочь мне, когда я уставала после работы. Да и в её словах опять прозвучала колкость.
— Мам, может, не надо такие комментарии, а? — сказала я жёстко.
— Ой, да ладно, — отмахнулась она. — Делайте как знаете. Славик, иди уж, отдыхай.
Слава пожал плечами и ушёл в комнату. Я осталась на кухне, чувствуя себя на взводе.
***
Мы почти закончили всё готовить, когда мама сказала, что хочет сходить в ванную «руки ополоснуть». Я кивнула, продолжила помешивать картошку. Подумала, что надо бы ещё соль достать, зелень порезать. Открыла шкафчик. И тут услышала шорох за спиной — это мама, видимо, уже вернулась. Я обернулась и успела заметить, как она что-то посыпала из маленького пакетика в тарелку, которую отставила «специально для Славика». Глаза её были при этом странно прищурены, а на лице появилась довольная улыбка, напоминающая хищную.
— Мам, что это ты делаешь? — дыхание у меня перехватило.
Мама мгновенно обернулась, развернувшись ко мне, и попыталась спрятать пакетик в карман:
— Да ничего, Леночка, просто немножко специй. Славик же любит поострее, вот я и добавила…
Я почувствовала, как у меня внутри всё обрывается. Ведь я работаю в аптеке, прекрасно знаю, как выглядят упаковки со слабительным и другими препаратами. Мельком увидела на пакетике знакомый логотип — типичные дешёвые средства, которые часто у нас спрашивают «чтобы очистить кишечник». Жуткая догадка полоснула сознание.
— Покажи, что у тебя там! — я шагнула к ней, чуть ли не отрывая её руку от кармана.
— Отстань! — мама рванулась, но я успела перехватить пакетик и увидела, что это действительно порошок со слабительным эффектом.
— Мам… Ты что… Зачем? — я в ужасе смотрела на неё.
— Да перестань ты, — она старалась сказать это с улыбкой, но в голосе послышались фальшивые нотки. — Ничего страшного. Ну немножко, ну подумаешь! Подумаешь, живот скрутит, с кем не бывает!
— Ты в своём уме?! — я чуть не закричала. — Завтра у него совещание, мама! Это его шанс получить повышение. Тебе что, всё равно?
— Не всё равно, — рявкнула она неожиданно громко. — Я сделаю всё, чтобы ты не повторила моих ошибок. Чтоб твой этот Славка не стал вторым Олегом! Пусть знает, что просто так у тебя на шее сидеть не выйдет.
— Ты совсем обезумела? — кричала я, вцепившись в пакетик. — Ты целенаправленно хотела его отравить?
— Ой, да что за громкие слова? — мама взяла себя в руки и тихо процедила. — Немного посидит в туалете, и всё. Вот и подавится своим карьеризмом.
У меня горло сдавило так, что я не могла говорить. Тут на кухне появился Слава:
— Лен, что здесь происходит? Ты кричишь…
Он заметил мою перекошенную от слёз и ярости мину, мамину горделивую фигуру и смятое лекарство у меня в руках.
— Что это? — он посмотрел то на меня, то на неё.
— Слава, мама подсыпала тебе в картошку слабительное, — сказала я, почти рыдая от обиды и стыда.
На мгновение он остолбенел. Потом медленно перевёл взгляд на Татьяну Васильевну:
— Вы… вы хотели сорвать моё совещание? Вы понимаете, что это значит для меня?
Мама вскинула подбородок:
— Ну а что, да, хотела. И делала это ради Лены, чтобы вы, молодой человек, понимали: не всё так просто в этой жизни!
— Мама, — я повернулась к ней, стараясь говорить ровно, но голос мой дрожал, — что ты делаешь? Ты вообще видишь, во что превращаются наши отношения?
Она сморгнула, словно отмахиваясь:
— Вы меня не понимаете. Вам хорошо в вашей «любви», а мне потом разгребай, когда всё развалится. Я вам добро хотела сделать, научить чему-то. А вы…
— Добро?! — перебил Слава, и я впервые видела в его глазах такую ярость. — Вы называете это добром? Подсыпать слабительное в еду?! Да как же вы можете после этого считаться матерью?
— Слава… — я осторожно положила руку ему на плечо.
Он выдохнул, пытаясь успокоиться, а я, поворачиваясь к маме, почувствовала, что у меня внутри словно что-то надломилось. Я давно не чувствовала такой острой боли и разочарования. Ещё день назад я надеялась, что мама просто со временем привыкнет к Славе, поймёт, насколько он надёжен и хорош. А теперь… Теперь стала очевидной её настоящая цель — разрушить наш брак.
— Всё, мама, — я старалась говорить уверенно, хотя голос подрагивал. — Я не хочу больше это терпеть. Я люблю Славу, у нас хорошие отношения, и нам не нужны твои «уроки». Ты перешла грань.
— Да что ты вдруг мне указываешь? — она скрестила руки на груди. — Я твоя мать!
— Ты была моей матерью, — я тяжело сглотнула, почувствовав, как в горле встаёт ком. — Но сейчас ты поступаешь как враг. Я не желаю видеть тебя у нас дома, пока ты не переосмыслишь своё поведение.
— Леночка, да как ты можешь так говорить?! — она шагнула ко мне, и на лице промелькнуло что-то от отчаяния, будто она не ожидала, что всё зайдёт так далеко.
— Могу. И говорю, — я сделала вдох. — Всё. Собирай свои вещи, уходи, пожалуйста. Мы с тобой ещё поговорим, когда ты придёшь в себя.
Наступила тишина. Слава тихо стоял за моей спиной. Мама, да и я сама, мы обе понимали, что этот скандал — точка невозврата. Она попыталась было ещё раз заговорить, но, увидев наши лица, сжала губы, дёрнулась к двери:
— Ну ладно… Думайте, что хотите. Я хотела предостеречь, а вы и слушать не стали. Будете сами виноваты, когда он тебя бросит, как бросил меня Олег!
— Мама, уходи! — я махнула ей рукой, не находя больше слов.
Она стремительно вышла из квартиры и хлопнула дверью. Вслед за этим повисла гнетущая тишина. Я обессиленно опустилась на табурет, чувствуя, как кровь стучит в висках.
— Лен, ты как? — спросил Слава, опускаясь рядом со мной. — Прости, я не хотел, чтобы всё вот так закончилось.
— Нет, Слава, это уже перебор, — я тяжело вздохнула, уронив голову ему на плечо. — Я больше не могу терпеть то, во что мама превращает нашу жизнь.
— Я понимаю, — он взял мою руку в свою, осторожно сжал. — Хорошо, что всё раскрылось до того, как я это съел. Даже страшно представить, что могло бы произойти. Утром я бы не смог выйти из туалета. И какое там совещание…
Мы помолчали, а потом я снова вспомнила всю мамину боль и ненависть, которую она несёт годами. Видимо, внутренне она так и не смирилась с тем, что отец её бросил. А мой муж стал для неё живым напоминанием всех старых обид. Но как ни печально, это не даёт ей права портить нам жизнь. И если ей понадобится время, чтобы разобраться в себе и вернуться к нам с миром — пусть. Сейчас для меня главное — спокойствие в семье и уверенность, что мы вместе справимся с любыми проблемами.
— Слав, — я повернулась к нему, коснулась рукой его щеки. — Я всё равно верю, что рано или поздно мама успокоится. Она не злой человек, просто… совсем запуталась в прошлом.
— Пускай ей станет легче, когда она поймёт, что мы-то живём своей жизнью, — ответил он спокойно. — А пока давай лучше проветрим кухню, выкинем это «блюдо» и приготовим картошку заново?
Я улыбнулась сквозь слёзы:
— Да, пожалуй. Надо как-то «очистить» воздух после такого вечера.
И мы с Славой действительно открыли окна, выбросили всю ту пропитанную горькой ненавистью картошку и вместе занялись ужином. Мне хотелось, чтобы с запахом свежего ветра ушла вся наша боль. И пусть у мамы ещё будет время осознать, что она чуть не натворила. Но теперь я знаю, что мы не дадим ей разрушить нашу семью. Мы остались вместе, а значит — победили. И завтра Славу ждала его важная встреча, к которой он был готов как никогда.
…Тем вечером, засыпая, я держала его за руку и думала, что, возможно, это первое наше серьёзное испытание. И пусть оно сопровождалось предательством и обидой, но мы вышли из него только крепче. Ведь настоящая семья — это та, которая способна отстоять своё счастье перед любой враждой. Даже если врагом оказался близкий человек.
