Лариса услышала знакомый звук ключа в замке и замерла над разделочной доской. Половина четвёртого. Вторник. Значит, Галина Петровна.
— Ларочка, я! — донеслось из прихожей, и через секунду свекровь уже стояла на пороге кухни с двумя пакетами в руках. — Вижу, ты уже занялась ужином. Молодец, конечно, но я принесла свежайшую телятину, с рынка, у Васильевны. Помнишь, я тебе рассказывала? У неё всегда отборное мясо.
Лариса отложила нож и вытерла руки о полотенце.
— Галина Петровна, добрый день. Я как раз собиралась сделать овощное рагу. Денис просил что-нибудь лёгкое.
— Овощное рагу? — свекровь уже выкладывала на стол свёртки с мясом, пакет с мукой, какие-то баночки. — Лёгкое — это хорошо, но мужчине нужно мясо. Силы восстанавливать после работы. Я тебе покажу, как правильно жаркое делать, чтобы таяло во рту.
«Дыши, Лариса. Просто дыши», — мысленно повторила она про себя, глядя, как Галина Петровна достаёт фартук, который принесла с собой. Свой фартук. В их квартиру.
Это началось три месяца назад, когда они с Денисом въехали в новую квартиру. Первые две недели всё было замечательно — Галина Петровна действительно помогала: занавески развешивала, полки протирала, советы давала, куда что лучше поставить. Денис был счастлив, что мама так участвует в их жизни. Лариса тоже поначалу радовалась: своей матери у неё не было, и внимание свекрови казалось приятным.
Но потом что-то изменилось. Или, точнее, проявилось.
Галина Петровна стала приезжать всё чаще. Сначала два раза в неделю, потом три, потом почти каждый день. И каждый раз со своими продуктами, рецептами, идеями. И каждый раз с таким видом, будто она не в гости к взрослому сыну приехала, а домой, где всё должно быть по её правилам.
— Знаете, я лучше доделаю рагу, — попыталась Лариса. — Уже всё нарезано, Денис правда попросил именно его.
— Денис попросил, потому что не знает, чего хочет, — свекровь уже доставала из шкафа кастрюлю, свою любимую, которую принесла на прошлой неделе и оставила здесь. — Вот когда мужчина настоящее попробует, тогда и поймёт. Овощи — это гарнир, а не основное блюдо.
Лариса почувствовала, как напряжение ползёт вверх по позвоночнику. Она открыла рот, чтобы возразить, но Галина Петровна уже развернулась к плите, полностью завладев пространством кухни. Лариса постояла ещё немного, глядя на спину свекрови, потом молча вышла в гостиную.
Села на диван, взяла телефон. Написала Денису: «Твоя мама опять здесь. Готовит вместо меня».
Ответ пришёл через пять минут: «Ну и хорошо же! Отдохни, любимая. Она же хочет помочь»
Лариса стиснула зубы. Конечно. Конечно, для Дениса это помощь. Для него мама всегда будет святой, которая никогда ничего плохого не сделает.
Вечером за ужином Денис восторженно уплетал жаркое, нахваливая каждый кусочек.
— Мам, ну ты волшебница просто! Вот это да! Ларис, попробуй, правда вкусно!
Лариса молча ковыряла вилкой мясо. Оно действительно было вкусным — она не могла этого отрицать. Галина Петровна умела готовить. Но дело было не во вкусе.
— Я научу Ларочку, — свекровь сияла от похвалы сына. — Она же молодая ещё, неопытная. Это нормально. Вот я в её годы тоже не всё умела, но свекровь моя, царствие ей небесное, меня всему научила. Настоящая хозяйка всегда готова учиться.
«Неопытная», — эхом отдалось в голове Ларисы. Ей было двадцать семь лет, она пять лет самостоятельно жила, готовила, работала, но для Галины Петровны она так и оставалась девочкой, которая ничего не умеет.
— Мам, а ты помнишь, ты пироги с капустой делала? — Денис оживился. — Может, в субботу испечёшь? А то я уже сто лет не ел.
— Конечно, Денисочка! Я специально тесто подготовлю, на дрожжах. Ларочка, запиши рецептик, пригодится.
Лариса молча кивнула, не поднимая глаз от тарелки.
В следующий понедельник Лариса решила действовать на опережение. Встала пораньше, приготовила борщ — по рецепту своей бабушки, который всегда получался идеально. Поставила в холодильник, накрыв крышкой, чтобы настоялся до вечера. Оставила записку на столе: «Галина Петровна, если зайдёте — борщ готов, только разогреть. Лариса».
Вернулась домой в шесть вечера и сразу почувствовала запах. Не борща. Какого-то другого супа.
На кухне в кастрюле булькал куриный суп с вермишелью. От её борща не осталось и следа.
— Галина Петровна? — позвала Лариса, глядя в пустую кастрюлю, которая стояла уже вымытая на сушилке.
— Я в комнате! — откликнулась свекровь.
Лариса прошла в гостиную. Галина Петровна сидела на диване, листая журнал.
— Где борщ, который я готовила? — постаралась спросить спокойно Лариса.
— А, это? — свекровь даже не подняла глаз от журнала. — Я попробовала, Ларочка. Честно скажу — недоварен был. Свёкла жёсткая, мясо не проварила как следует. Я вылила, чтобы Денис не расстроился. Зачем человеку недоделанную еду подавать?
Лариса почувствовала, как внутри всё сжимается в тугой, горячий ком.
— Вы вылили? Весь борщ? Я готовила с утра, там…
— Ларочка, я же хочу как лучше, — свекровь наконец посмотрела на неё, и в её взгляде было столько искреннего недоумения, что хотелось закричать. — Денису нужно нормально питаться. Он работает, устаёт. Ты ещё научишься, никуда не денешься. А пока я помогаю, чего ты обижаешься?
— Я не обижаюсь, — выдавила Лариса. — Я просто… это была еда на всю неделю.
— Ну вот я и сварила суп нормальный. Свежий, правильный. Иди, попробуй.
Лариса развернулась и ушла в спальню. Легла на кровать, уставившись в потолок. Внутри клокотало что-то тёмное и злое. Она взяла телефон, написала подруге Насте: «Она вылила мой борщ. Просто взяла и вылила».
Настя ответила через минуту: «ЧТО??? Ларис, ты серьёзно? Это уже перебор. Поговори с Денисом».
Поговорить с Денисом. Звучит просто. Но каждый раз, когда Лариса пыталась завести этот разговор, Денис только улыбался, обнимал её и говорил: «Ну не драматизируй, она же мама. Ей важно чувствовать себя нужной. Потерпи немного, она успокоится».
Но она не успокаивалась.
Через неделю Лариса решилась на эксперимент. Испекла шарлотку — простую, с яблоками, но получилось красиво: румяная, с сахарной корочкой, пахла корицей и ванилью. Поставила остывать на стол, накрыла полотенцем. Планировала вечером к чаю подать.
Вернулась домой в семь. Денис уже сидел на кухне, разговаривал с мамой. На столе стоял пирог. Не её шарлотка. А высокий, пышный пирог с повидлом, посыпанный сахарной пудрой.
— Привет, любимая! — Денис обернулся, увидел её. — Смотри, мама пирог принесла! Помнишь, я тебе рассказывал про её фирменный?
— А где моя шарлотка? — Лариса медленно подошла к столу.
Галина Петровна встала, отряхивая руки от муки.
— Ларочка, миленькая, ну она же подгорела снизу. Я увидела — думаю, что Дениске такое подавать? Выбросила. Зачем испорченное хранить?
— Она не была подгоревшей, — Лариса услышала собственный голос как будто со стороны. — Я проверяла перед уходом.
— Ну может, ты не заметила, а я увидела. У меня глаз намётанный, я сразу вижу, когда выпечка не та.
— Ларис, — Денис встал, обнял Ларису за плечи. — Не расстраивайся. В следующий раз получится лучше. А сейчас давай мамин пирог попробуем, а?
Лариса молча освободилась от его объятий и вышла на балкон. Закрыла дверь, прислонилась лбом к холодному стеклу. Дышать было трудно. Внутри бушевала обида, злость, бессилие — всё одновременно.
Она не знала, что делать. Как объяснить мужу, что его мать не помогает, а отвоёвывает территорию? Как доказать, что это не забота, а война?
Апогей случился в субботу.
Лариса встала рано, услышав шум на кухне. Вышла — там хозяйничала Галина Петровна. На плите что-то варилось в трёх кастрюлях, на столе лежали раскатанное тесто, начинка для пирожков, нарезанные овощи.
— Галина Петровна, — Лариса обхватила себя руками, пытаясь согреться. — Сегодня же суббота. Мы с Денисом хотели вместе позавтракать, побыть вдвоём…
— Да я быстро! — свекровь не оборачивалась, месила тесто. — Пирожки сделаю, борщ сварю, и всё. Зато у вас готовая еда будет, не придётся весь выходной на кухне торчать. Отдохнёте.
— Но я не просила…
— Ларочка, не капризничай. Помощь нужно принимать с благодарностью.
Денис вышел на кухню сонный, в одних трусах, зевая.
— Мам? — удивился он. — Ты откуда?
— Пришла, Денечка. Ключи же есть у меня. Решила вам помочь, еды наготовить на неделю. А то вы оба работаете, устаёте.
Лариса посмотрела на мужа. Он почесал затылок, посмотрел на мать, потом на жену.
— Это, конечно, хорошо, мам, но мы же планировали сегодня…
— Я мешаю? — Галина Петровна наконец обернулась, и на лице её было написано такое показное огорчение, что Лариса чуть не застонала. — Я, значит, стараюсь, с утра пораньше приехала, продукты свои принесла, а я мешаю?
— Да нет, мам, не мешаешь, просто…
— Просто вы хотели побыть вдвоём, я поняла. Ладно. Я быстро доделаю и уйду.
Она развернулась обратно к плите, и Лариса увидела, как по лицу мужа скользнула вина. Он виноват. Перед матерью. За то, что посмел намекнуть, что она мешает.
Лариса вернулась в спальню и закрыла дверь. Села на кровать. Руки тряслись.
Она не могла больше. Просто не могла.
В понедельник Лариса ушла с работы пораньше. Заехала в магазин, купила продуктов, приехала домой. Начала готовить ужин — жульен с грибами, Денис его любил. Порезала курицу, обжарила с луком и грибами, разложила по формочкам, залила сливками, посыпала сыром, поставила в духовку.
В половине пятого услышала, как поворачивается в замке ключ.
Лариса встала у плиты и ждала.
Галина Петровна вошла на кухню с привычными пакетами.
— Ларочка, здравствуй! Я супчик принесла, только что с…
— Стойте, — Лариса шагнула вперёд, перекрывая путь к холодильнику. — Галина Петровна, давайте поговорим.
Свекровь удивлённо подняла брови.
— О чём?
— О том, что происходит, — Лариса старалась говорить ровно, но голос предательски дрожал. — Вы приходите сюда каждый день. Готовите вместо меня. Выбрасываете мою еду. Я больше не могу так жить.
— Ларочка, — Галина Петровна поставила пакеты на стол. — Я же помогаю вам. Я хочу, чтобы Денис нормально питался. Ты же понимаешь, что готовишь ещё не очень хорошо. Ну это нормально, я не осуждаю, но пока ты учишься, я…
— Я готовлю нормально! — Лариса почувствовала, как внутри что-то рвётся. — Мой борщ был не недоварен! Моя шарлотка не была подгоревшей! Вы просто не хотите, чтобы я кормила своего мужа!
— Своего мужа? — в голосе Галины Петровны появились стальные нотки. — Это мой сын, между прочим. Я его тридцать лет растила, кормила, знаю, что ему нужно. Он привык к моим супам, к моим пирогам, к моей выпечке. И ты хочешь, чтобы я смотрела, как он ест непонятно что?
— Непонятно что?! — Лариса чувствовала, как слёзы подступают к горлу, но сдерживалась. — Это моя еда! В моём доме! В нашей с ним квартире!
— Ну вот видишь, ты сама всё понимаешь, — Галина Петровна скрестила руки на груди. — Не готова ещё быть настоящей женой. Не можешь обеспечить мужу нормальное питание. Хорошо, что я рядом.
— Вы не рядом! — выкрикнула Лариса. — Вы везде! В нашей кухне, в нашем холодильнике, в нашей жизни!
— Я забочусь о сыне!
— Вы не даёте мне быть женой!
Они стояли друг напротив друга, тяжело дыша. Лариса впервые видела в глазах свекрови что-то похожее на настоящие эмоции — не показную обиду, а настоящую злость.
— Ты неблагодарная, — медленно произнесла Галина Петровна. — Я тебе помогаю, учу, стараюсь, а ты…
— Хватит! — Лариса шагнула вперёд, протянула руку. — Ключи на стол. Немедленно!
Воцарилась тишина. Галина Петровна смотрела на невестку так, будто та вдруг заговорила на незнакомом языке.
— Что?
— Ключи от нашей квартиры. Отдайте. Сейчас же.
— Ты… ты не можешь мне приказывать, — в голосе свекрови появилась неуверенность.
— Это моя квартира. Наша с Денисом. И я не хочу, чтобы сюда кто-то входил без спроса. Если хотите приехать — звоните, договаривайтесь. Приезжайте как гость, а не как хозяйка.
— Денис мне эти ключи сам дал!
— Тогда я с Денисом поговорю. Но сейчас вы отдадите ключи и уйдёте. И заберёте свой суп.
Галина Петровна молчала. Лариса видела, как на лице свекрови сменяются эмоции — от шока к обиде, от обиды к злости, от злости к чему-то, похожему на растерянность.
— Он меня поддержит, — наконец произнесла она. — Денис на моей стороне. Он всегда на моей стороне.
— Возможно, — Лариса вытерла глаза. — Но это не значит, что я должна терпеть. Ключи, Галина Петровна.
Свекровь медленно полезла в сумочку, достала связку ключей. Сняла два знакомых ключа — от входной двери и от домофона. Бросила их на стол со звоном.
— Пожалеешь, — сказала она тихо. — Когда он уйдёт голодный, потому что ты не научилась готовить. Когда поймёшь, что недостаточно хороша для него. Пожалеешь.
— Может быть, — Лариса подняла ключи, сжала в кулаке. — Но это будет моё решение. Моя ошибка. Моя жизнь.
Галина Петровна схватила пакеты, развернулась и вышла. Хлопнула дверь.
Лариса опустилась на стул, положила ключи перед собой. Руки всё ещё тряслись. Внутри был странный коктейль из облегчения, страха и предчувствия большого скандала.
Духовка пикнула — жульен готов.
Денис вернулся в восемь. Лариса накрыла на стол, поставила формочки с жульеном, салат, хлеб. Муж вошёл, увидел накрытый стол, улыбнулся.
— О! Как красиво! Это что?
— Жульен. Твой любимый.
— Отлично! — он поцеловал её в шею, прошёл мыть руки. — А мама не заходила сегодня?
— Заходила, — Лариса села напротив. — Денис, нам нужно поговорить.
Он поднял глаза. Понял по её лицу, что разговор серьёзный.
— Что случилось?
— Я забрала у твоей мамы ключи от квартиры.
Денис замер с вилкой на полпути ко рту.
— Ты… что?
— Забрала ключи. Попросила её больше не приходить без приглашения.
— Лариса, — он опустил вилку. — Это моя мама. Ей нужны ключи, она же помогает нам.
— Она не помогает, — Лариса посмотрела мужу в глаза. — Она выбрасывает мою еду. Готовит вместо меня. Говорит, что я плохая хозяйка. Денис, она приходит сюда каждый день. В субботу пришла в семь утра. Это наш дом, не её.
— Ну подумаешь, пришла рано. Она хотела помочь…
— Нет! — Лариса ударила ладонью по столу. — Не «подумаешь». Это ненормально. Мы взрослые люди, у нас своя семья, свой дом. И я не хочу, чтобы кто-то входил сюда, когда нас нет, рылся в холодильнике, диктовал, что и как готовить.
— Она не диктует, она учит…
— Она вылила мой борщ, Денис! Выбросила мою шарлотку! Сказала, что всё, что я готовлю — недостаточно хорошо для её сына!
Денис молчал. Лариса видела, как он пытается переварить информацию.
— Может, она просто переживает, — наконец сказал он. — Волнуется за меня.
— За счёт меня, — Лариса почувствовала, как голос срывается. — Она волнуется за тебя, унижая меня. Это не забота, это контроль. И я больше не могу. Либо мы живём своей жизнью, и твоя мама приезжает в гости, когда мы приглашаем, либо… либо я не знаю, Денис. Я просто не знаю, как дальше.
Он смотрел на неё, и в его глазах было столько всего — непонимание, обида, злость, растерянность.
— Ты ставишь меня перед выбором? Между тобой и мамой?
— Нет, — Лариса покачала головой. — Я ставлю тебя перед выбором между здоровыми границами и токсичными отношениями. Между нашей семьёй и маминым контролем. Это не «я или она». Это «мы вместе или мы под её управлением».
Денис откинулся на спинку стула, провёл руками по лицу.
— Мне нужно подумать, — сказал он тихо.
— Хорошо, — Лариса встала. — Думай. А пока ешь. Жульен остывает.
Она вышла из кухни, прошла в спальню, закрыла дверь. Легла на кровать, уткнулась лицом в подушку.
Слёзы наконец прорвались.
Денис три дня не разговаривал с ней нормально. Отвечал односложно, был задумчивым, отстранённым. Лариса видела, как он несколько раз набирал номер матери, но так и не звонил.
На четвёртый день он пришёл домой раньше обычного. Лариса готовила спагетти — простое блюдо, быстрое, без претензий.
— Я поговорил с мамой, — сказал он, когда они сели ужинать.
Лариса подняла глаза.
— И?
— Она плакала, — Денис смотрел в тарелку. — Говорила, что ты отвергаешь её заботу. Что она всего лишь хотела помочь, а ты её выгнала.
— Я не выгоняла, — Лариса положила вилку. — Я попросила соблюдать границы.
— Я знаю, — он вздохнул. — Я понимаю. Просто… это сложно, Лар. Она всю жизнь обо мне заботилась. Ей трудно отпустить.
— А мне трудно жить с ощущением, что я недостаточно хороша, — Лариса почувствовала, как внутри снова поднимается злость. — Денис, ты понимаешь, каково это — когда кто-то постоянно обесценивает всё, что ты делаешь? Говорит, что ты плохо готовишь, плохо убираешь, плохо справляешься с ролью жены?
Он посмотрел на неё, и в его взгляде было что-то новое — понимание.
— Она правда так говорила?
— Да. И не только говорила. Она показывала это каждым своим действием.
Денис помолчал.
— Я сказал ей, что ключи она не получит обратно, — произнёс он наконец. — Что если она хочет приезжать, то должна звонить заранее. И что она должна извиниться перед тобой.
Лариса почувствовала, как внутри что-то размягчается.
— Правда?
— Правда. Я понял, что был слепым. Не видел, как она тебя задевает. Думал, что это просто женские трения, которые сами рассосутся. Но это не так, да?
— Нет, — Лариса протянула руку через стол, взяла его ладонь. — Не так. Денис, я не против твоей мамы. Правда. Я просто хочу, чтобы у нас была своя жизнь. Чтобы она была частью нашей семьи, но не управляла ею.
— Я понимаю, — он сжал её руку. — И я с тобой. Мы разберёмся. Вместе.
Лариса кивнула, и впервые за много дней почувствовала, что может нормально вдохнуть.
