— Ну и где он мог завалиться? — пробормотала Юлия себе под нос, второй раз перетряхивая шкатулку с украшениями. Бархатная обивка уже порядком истрепалась от её пальцев, но искомого предмета там не было. Только сиротливо поблёскивали в тусклом свете вечерней лампы пара серёжек да тонкая серебряная цепочка, которую она почти не носила.
Юлия выпрямилась и обвела взглядом комнату. В квартире стояла та особенная тишина, какая бывает, когда ты остаёшься один после ухода шумных гостей. Хотя гости — это громко сказано. На выходных у них была только Света, сестра Димы. И всё было как обычно: весёлая болтовня, ужин, бутылка вина. Ничего из ряда вон выходящего. Кроме одного момента.
Память услужливо подсунула картинку: Света, склонившаяся над её рукой и с неподдельным, почти хищным восторгом разглядывающая старый золотой браслет. Витиеватый, с плоским плетением и крошечным, почти незаметным рубином в застёжке. Подарок покойной бабушки, который Юля надевала по особым случаям.
— Ой, Юль, какое сокровище! — выдохнула тогда золовка, осторожно касаясь пальцем тёплого металла. — Сейчас таких и не делают. Я бы такой носила не снимая.
Юлия тогда лишь вежливо улыбнулась, не придав значения этому порыву. У Светы всегда был такой стиль общения — преувеличенно восторженный, немного завистливый. Но сейчас, стоя посреди опустевшей комнаты, эта фраза звучала в голове набатом. Она была уверена, что после ухода Светы положила браслет на место, в шкатулку. Она всегда так делала. Это был ритуал, привычка, выработанная годами.
Рука сама потянулась к телефону. Найти номер Светланы не составило труда. Несколько долгих гудков, а потом бодрый, даже слишком бодрый голос в трубке.
— Юлька, привет! Что-то случилось?
— Привет, Свет. Не отвлекаю? — тон Юлии был намеренно спокойным, почти безразличным. Она не собиралась устраивать допрос, только прощупать почву. — Слушай, у меня тут казус небольшой. Я браслет свой золотой найти не могу. Тот самый, бабушкин. Ты его случайно нигде не видела у нас? Может, упал куда, а я не замечу.
На том конце провода на долю секунды повисла пауза. Слишком длинная для простого ответа «нет».
— Браслет? — переспросила Света, и в её голосе появилась едва уловимая нотка напряжения. — Нет, не видела. А что, потеряла? Жалко как, такая вещь…
— Да вот не знаю, потеряла или нет, — так же ровно продолжила Юлия, внимательно вслушиваясь в интонации. — Просто пытаюсь восстановить события. Помню, ты им в субботу так восхищалась. Вот и подумала, может, ты заметила, куда я его потом положила. У меня из головы вылетело совершенно.
— Нет, Юль, я не видела, правда, — быстро затараторила Света.
— Посмотрела и всё. Ты же его не снимала потом вроде. Да я и не следила, сама понимаешь.
—Слушай, мне тут бежать надо, правда. Ты поищи хорошенько, наверняка где-то дома лежит. Давай, созвонимся!
И она положила трубку, не дожидаясь ответа. Юлия медленно опустила телефон на столик. Всё. Сомнений больше не осталось. Невиновный человек предложил бы помощь, посочувствовал бы искренне, задал бы уточняющие вопросы. А Света сбежала. Сбежала, как только почувствовала малейшую угрозу. Холодная, звенящая пустота внутри сменилась глухим, тяжёлым раздражением. Дело было не только в стоимости браслета, хотя и она была немаленькой. Дело было в наглости. Взять чужое, а потом вот так, с фальшивым сочувствием в голосе, врать в лицо.
Она уже знала, какой разговор ей предстоит с мужем. И знала, что Дима, скорее всего, начнёт мямлить что-то про «не надо портить отношения» и «она же не со зла». Но на этот раз его мягкотелость ей не поможет. Ни ему, ни его вороватой сестрице. Юлия села на край кровати и посмотрела на пустую шкатулку. Это был не просто казус. Это было объявление войны. И она была готова её принять.
Дмитрий вернулся через два дня. Юлия сразу поняла, что разговор со Светланой состоялся, и не один. Он вошёл в квартиру как-то боком, избегая смотреть ей в глаза. Бросил ключи на тумбочку небрежнее обычного и сразу прошёл на кухню, якобы в поисках воды. Юлия наблюдала за ним из комнаты, прислонившись к дверному косяку. Она не торопила его, давая возможность самому начать этот неизбежный и, как она уже предчувствовала, отвратительный диалог.
Он долго возился у холодильника, наливал воду в стакан, пил мелкими, нервными глотками. Наконец, не выдержав её молчаливого взгляда, он повернулся. Лицо у него было страдальческое, словно это он, а не она, стал жертвой неприятной ситуации.
— Юль, слушай… — начал он неуверенно, не решаясь подойти ближе. — Мне Света звонила. Вся в расстроенных чувствах.
— Неужели? — в голосе Юлии не было ни сочувствия, ни интереса. Только сухая констатация. — И что же её так расстроило?
Дмитрий поставил стакан на стол и провёл рукой по волосам. Было видно, как он подбирает слова, пытается выстроить заранее отрепетированную линию защиты.
— Ну, по поводу этого твоего браслета… В общем, тут недоразумение вышло. Серьёзное. Она говорит, что ты ей его подарила. В тот вечер, в субботу. А теперь почему-то требуешь назад.
Юлия молчала, слушая этот бред. Она чувствовала, как внутри всё каменеет. Не было обиды, не было желания спорить. Была только ледяная, кристально чистая ярость, которая медленно поднималась откуда-то из глубины. Подарила. Она не просто взяла его, она теперь пытается убедить всех, и в первую очередь её же мужа, что это был подарок.
— Она очень переживает, — продолжил Дима, неверно истолковав её молчание как знак сомнения. — Говорит, что если бы знала, что ты передумаешь, то ни за что бы не взяла. А тут такое дело… Она его потеряла.
Он выпалил последнюю фразу и замолчал, с надеждой глядя на жену. Вот оно. Вся схема предстала перед Юлией во всей своей уродливой простоте. Воровство. Потеря на какой-то гулянке. А теперь — наглая попытка переложить вину, выставив её мелочной и взбалмошной особой, которая сначала дарит дорогие подарки, а потом требует их обратно. И вишенка на торте — её собственный муж в роли переговорщика со стороны воровки.
— Потеряла, значит, — тихо произнесла Юлия. В её голосе не было эмоций, и это, кажется, напугало Диму больше, чем крик.
— Да, понимаешь, случайно! На какой-то вечеринке была, там толпа, суматоха… Она сама не своя, плачет в трубку. Говорит, как она теперь тебе в глаза посмотрит. Юль, ну ты войди в её положение. Она же не специально. Это просто… просто вещь. Железка. А Света — сестра моя. Мы же семья. Нельзя же из-за этого отношения портить.
«Железка». Это слово стало последней каплей. Память о бабушке, её тёплые руки, вручающие ей, тогда ещё совсем девчонке, эту тяжёлую золотую полоску. Всё это было растоптано и названо «железкой» ради того, чтобы прикрыть низость его сестры.
Юлия медленно выдохнула и посмотрела прямо на мужа. В её взгляде больше не было ни тепла, ни любви. Только холодный, жёсткий расчёт.
— Значит, вот как, — сказала она так тихо, что Диме пришлось напрячься, чтобы расслышать. — Понятно. Теперь мне всё понятно.
— Понятно, говоришь? — Дмитрий ухватился за это слово, как за спасательный круг. Он сделал шаг вперёд, его лицо приобрело выражение облегчения. — Ну вот и хорошо, Юль. Я знал, что ты всё поймёшь. Ну, ошиблась Света, с кем не бывает. Главное — не раздувать из этого…
— Я поняла не то, что ты думаешь, Дима, — ледяной тон Юлии остановил его на полпути. Она выпрямилась, и в её фигуре больше не было ни капли расслабленности. Она смотрела на него в упор, как на совершенно чужого человека. — Я поняла, что твоя сестра — воровка. Мелкая, лживая воровка. А ты — её пособник.
Дмитрий отшатнулся, словно его ударили. Личина миротворца слетела с него в одно мгновение, сменившись растерянностью и обидой.
— Юля, ты чего такое говоришь? Какая воровка? Она же…
— А кто она? — Юлия сделала шаг ему навстречу, и теперь уже он инстинктивно попятился. — Человек, который берёт без спроса чужую вещь, — вор. Человек, который потом врёт, что ему эту вещь подарили, — лжец. А человек, который, потеряв украденное, пытается выставить хозяйку виноватой, — просто отвратительная мерзость. Я ничего не упустила в своей логической цепочке?
Каждое слово было отточено и било точно в цель. Дмитрий открыл рот, потом закрыл. Он явно не был готов к такому отпору. Он ожидал слёз, уговоров, скандала, но не этого холодного, препарирующего анализа.
— Но… она думала, ты подарила… Ты же ей пообещала…
И тут плотину прорвало. Спокойствие Юлии рассыпалось, уступив место чистому, незамутнённому гневу. Её голос не сорвался на крик, но обрёл такую стальную твёрдость, что, казалось, им можно было резать стекло.
— Когда это я обещала твоей сестре отдать ей свой золотой браслет? Если она мне его не вернёт, Дима, то я на неё заяву напишу, так что пусть ищет его и возвращает!
— Но ты же подарила…
— Я подарила? Я? Память о своей бабушке, единственную вещь, которая от неё осталась? Ты сам-то в это веришь? Ты стоишь здесь и повторяешь мне этот бред, который она тебе наплела, чтобы прикрыть свою задницу! «Железка», ты сказал? Ты назвал память о моей семье «железкой»?
— Я не это имел в виду! — закричал он в ответ, наконец обретя голос. — Я просто хотел, чтобы мы не ссорились! Нельзя же так с родными!
— С родными? Она мне не родная! И после этого ты мне тоже не родной, раз ты готов втоптать в грязь меня и мою семью ради неё! — Юлия подошла к кухонному столу и опёрлась на него руками, глядя мужу прямо в глаза. Её взгляд был абсолютно беспощадным. — Так вот, слушай сюда внимательно, переговорщик. У твоей сестры есть ровно сорок восемь часов.
— Что? Какие сорок восемь часов? — Два дня, Дима. Чтобы она нашла деньги и купила мне точно такой же браслет. Или вернула стоимость моего. Я узнаю, сколько он стоит, не переживай. Если через сорок восемь часов долга не будет, я иду в полицию и пишу заявление о краже. Хочешь проверить? — ледяным тоном спросила она.
— Ты не посмеешь! Ты не будешь позорить мою сестру! Мою семью!
— Я буду защищать себя и своё имущество, — отрезала Юлия. — А ты… ты пока можешь пожить у неё. Подумаешь, как лучше входить в её положение, когда спишь на её диване. Собирай вещи.
— Что? — Дмитрий смотрел на неё, не веря своим ушам. — Ты меня выгоняешь? Из-за браслета?
— Я выгоняю тебя из-за твоего предательства, — поправила она. — Вон. И передай Светочке, что таймер запущен.
Дмитрий не сдвинулся с места. Он смотрел на жену так, будто видел её впервые: не мягкую и уступчивую Юлю, а жёсткого, незнакомого человека, выносящего приговор. Его растерянность быстро сменилась агрессией — лучшей формой защиты для того, кому нечего возразить по существу.
— Значит, вот так, да? — прошипел он, делая шаг вперёд. Его лицо исказилось. — Стоило Свете оступиться, и ты тут же показала своё истинное лицо. Тебе просто повод был нужен, чтобы выгнать меня и разорвать все связи с моей семьёй! Ты их всегда ненавидела!
— Я не ненавидела твою семью, Дима. Я просто не позволяла им садиться мне на голову, — спокойно ответила Юлия. Она больше не опиралась на стол, а стояла прямо, сложив руки на груди. Эта поза была её бронёй. — И я не ищу повод. Повод создала твоя сестра, когда залезла в мою шкатулку. А ты этот повод поддержал, когда пришёл сюда не извиняться за неё, а обвинять меня.
— Обвинять? Я пытался всё уладить! Пытался спасти то, что ещё можно спасти! А ты всё рушишь из-за своей гордыни! Из-за проклятой цацки!
В этот момент в его кармане завибрировал и заиграл телефон. Короткая, назойливая мелодия разрезала напряжённую атмосферу кухни. Дмитрий выхватил аппарат, на экране высветилось «Света». Он метнул на Юлию затравленный взгляд и нажал кнопку ответа, поднося телефон к уху.
— Да, Свет… Я говорю с ней…
— Не так, — прервала его Юлия. Её голос был тихим, но властным. — Включи громкую связь.
— Зачем? — испуганно спросил он.
— Я хочу послушать, как она будет «входить в моё положение». Включай.
Дмитрий колебался секунду, но во взгляде Юлии было что-то такое, что заставило его подчиниться. Он нажал на иконку динамика, и кухня наполнилась искажённым, пронзительным голосом Светланы.
— …ты ей скажи, пусть не строит из себя королеву! Подарила, а теперь жаба задушила! Я всем нашим расскажу, какая она на самом деле мелочная дрянь! Из-за побрякушки готова семью разрушить! Чтоб она подавилась этим своим браслетом!
Дмитрий побледнел и попытался отключить динамик, но Юлия остановила его движением руки. Она слушала с непроницаемым лицом, словно изучала повадки диковинного насекомого.
— Скажи ей, Дима, что я всё слышу, — ровным тоном произнесла она в пространство.
На том конце провода на мгновение воцарилась тишина, а затем полился новый поток брани, уже не завуалированной, а прямой и грязной, полной обвинений в том, что Юлия всегда была чужой, смотрела на них свысока и только и ждала момента, чтобы унизить.
Дмитрий наконец отключил звонок. В кухне стало оглушительно тихо, слышно было только гудение холодильника. Он смотрел на Юлию с мольбой и отчаянием.
— Юль, она… она просто на нервах… Она не это имела в виду…
Это была его последняя ошибка. Он всё ещё пытался её защитить. Даже сейчас. Юлия молча смотрела на него несколько долгих секунд. Потом её взгляд опустился на собственную левую руку. Медленно, без всякой суеты, она стянула с безымянного пальца обручальное кольцо. Простое, золотое, без камней. Оно казалось невесомым в её ладони.
Она подошла к тумбочке у входа, где всё ещё лежали его ключи. С тихим, сухим стуком она положила кольцо рядом с ними.
— Возьми это, когда будешь уходить, — сказала она, не глядя на него. Она говорила так, будто обсуждала список покупок. — Можешь отдать Свете. Пусть носит. Это ведь тоже просто железка.
Она развернулась и пошла вглубь квартиры, не оборачиваясь. Она не ждала ответа. Разговор был окончен. Не только этот разговор — все разговоры. Дмитрий остался один на кухне, посреди руин их общей жизни, глядя на два предмета на тумбочке: ключи от квартиры, в которую ему больше не было входа, и кольцо, ставшее символом окончательного разрыва…
