— Ты здесь больше не появляйся, поняла? — прошипела она, вцепившись наманикюренными пальцами в край стойки.
— Конечно, Екатерина Павловна. Как скажете, — я улыбнулась и развернулась к выходу, чувствуя, как внутри разливается тепло предвкушения.
Ресторан «Белый лебедь» когда-то был жемчужиной центральной улицы. Сейчас же от его былого величия остались только мраморные колонны да хрустальные люстры, тускло освещающие полупустой зал. Официанты скользили между столиками как призраки, стараясь не попадаться на глаза хозяйке, а редкие посетители говорили вполголоса, будто боялись потревожить гнетущую тишину.
Я медленно шла к припаркованной за углом машине, где меня ждал Артём. Каблуки мерно стучали по брусчатке, отсчитывая секунды до того момента, когда я наконец смогу рассмеяться.
— Ну что, она не изменилась? — спросил Артём, открывая передо мной дверцу.
— Абсолютно. Всё та же гарпия, — я забралась на пассажирское сиденье. — Только теперь её царство трещит по швам.
***
Три года назад я сидела на кухне нашего дома, пытаясь доесть остывший ужин. Отец с Екатериной давно закончили и переместились в гостиную, где звенел её смех и звучал телевизор.
— Анна, ты почему опять не убрала за собой вчера? — её голос прозвучал неожиданно близко.
— Я убрала, — я подняла глаза от тарелки. — Вымыла всю посуду и протерла стол.
— А это что? — она ткнула пальцем в едва заметное пятнышко на скатерти.
— Екатерина, может не надо? — донёсся из гостиной усталый голос отца.
— Нет, надо! Твоя дочь должна научиться уважать чужой труд. Я не собираюсь жить как прислуга!
Я сжала кулаки под столом. В двадцать два года я всё ещё выслушивала эти нотации, как провинившаяся школьница. А отец… он просто продолжал смотреть телевизор.
***
— Готовь документы, — я протянула Артёму флешку. — Пора показать ей, кто теперь здесь хозяин.
— Уверена? — он внимательно посмотрел на меня. — Можем ещё подождать, пока она окончательно увязнет в долгах.
— Нет, — я покачала головой. — Я хочу видеть её лицо именно сейчас. Когда она ещё думает, что контролирует ситуацию.
Артём усмехнулся и завёл машину. Мы медленно тронулись с места, оставляя позади ресторан с его потускневшей вывеской. Екатерина не знала, что за последние полгода я через подставные фирмы выкупила контрольный пакет «акций» её детища. Не знала, что все её попытки найти инвестора натыкались на вежливый отказ именно благодаря мне.
Теперь пришло время для финального акта. И я собиралась насладиться каждой секундой этого представления.
— Екатерина Павловна, там это… — Лиза нервно теребила папку с отчетами, переминаясь с ноги на ногу в дверях кабинета.
— Что «это»? — раздраженно отозвалась Екатерина, не поднимая глаз от ноутбука. — У меня нет времени на загадки.
— Инвестор приехал. Тот самый. Ждет в VIP-зале.
Екатерина замерла, медленно закрывая ноутбук. Последние три месяца она металась между банками и потенциальными инвесторами, пытаясь спасти тонущий бизнес. И вот теперь, когда таинственный покупатель контрольного пакета наконец соизволил появиться, она чувствовала себя как перед прыжком в ледяную воду.
— Хорошо, — она поправила идеально уложенные волосы. — Принеси туда кофе. И предупреди шеф-повара, чтобы приготовил лучшие закуски из меню.
Цокот её каблуков эхом разносился по пустому в обеденное время залу. «Белый лебедь» медленно умирал — она знала это, хотя и не признавалась даже себе. Новые рестораны с молодыми шефами и модными концепциями отбирали клиентов, а старые связи рушились одна за другой.
VIP-зал встретил её приглушенным светом и тихой классической музыкой. За столом у окна сидела знакомая фигура, и Екатерина на мгновение решила, что у неё начались галлюцинации.
— Ты?! — слово вырвалось раньше, чем она успела себя остановить.
Анна медленно повернулась, и улыбка на её лице была острее ножа.
— Присаживайтесь, Екатерина Павловна. Нам многое нужно обсудить.
— Это какая-то шутка? — Екатерина осталась стоять, вцепившись в спинку стула. — Ты не можешь быть…
— Инвестором? — Анна достала из кожаной папки стопку документов. — Присядьте. Правда. Вам понадобится.
Екатерина опустилась на стул, чувствуя, как дрожат колени. Это было невозможно. Немыслимо. Девчонка, которую она выгнала из дома три года назад, сидела перед ней в костюме от Шанель и с улыбкой акулы.
— Пятьдесят один процент бизнеса, — Анна придвинула документы к мачехе. — Через сеть компаний, конечно. Вы же понимаете, я не могла просто прийти и купить их напрямую. Это испортило бы весь сюрприз.
Лиза неслышно возникла рядом с кофейником и чашками, но Екатерина остановила её резким жестом:
— Вон отсюда!
— Не стоит срывать злость на персонале, — мягко заметила Анна. — Кстати, о персонале. Вы задержали зарплату за прошлый месяц. И поставщикам не заплатили. И там интересуются вашей отчетностью за последний квартал.
— Ты следила за мной? — Екатерина побелела от ярости.
— Я изучала свою инвестицию, — Анна отпила кофе. — Весьма неутешительная картина, должна сказать. Текучка кадров, падение выручки, проблемы с санэпидстанцией… Список можно продолжать бесконечно.
Екатерина истерически рассмеялась:
— И что теперь? Решила отомстить? Уничтожить то, что я строила годами?
— Напротив, — Анна улыбнулась еще шире. — Я хочу спасти ресторан. Но на моих условиях.
Она достала еще один документ:
— Новый контракт управляющего. С четким списком обязанностей и ограничений. Никакого унижения персонала. Никаких махинаций с отчетностью. Никаких личных счетов за счет ресторана.
— А если я откажусь?
— Тогда я заберу свои инвестиции. И мы посмотрим, сколько продержится «Белый лебедь» без финансовой поддержки. Месяц? Две недели?
В зале повисла тишина. За окном накрапывал дождь, капли медленно стекали по стеклу, как слезы.
— Знаешь, — вдруг сказала Екатерина, глядя в окно, — я всегда знала, что ты мне отомстишь. Но не думала, что это будет… так.
— Это не месть, — Анна покачала головой. — Это бизнес. Я предлагаю вам шанс все исправить. Начать с чистого листа.
— Под твоим контролем?
— Под моим партнерством.
Екатерина молчала долго. Дождь усилился, превращая мир за окном в размытую акварель. Наконец она потянулась к документам:
— Где подписывать?
— Вот здесь, — Анна протянула ей ручку. — И здесь. И еще на третьей странице.
Когда все было подписано, Екатерина встала:
— Что теперь?
— Теперь мы работаем вместе, — Анна тоже поднялась. — Завтра в десять совещание с персоналом. Не опаздывайте… партнер.
Она направилась к выходу, но у дверей остановилась:
— И да, Екатерина Павловна… Больше никогда не пытайтесь меня выгнать из этого ресторана.
Оставшись одна, Екатерина налила себе кофе трясущимися руками. Она не знала, что чувствует больше — страх или облегчение. Но впервые за долгие месяцы она была уверена в одном: «Белый лебедь» не умрет. По крайней мере, не сегодня.
***
В другом конце города Анна сидела в кабинете Артема, глядя на ночной город.
Артём разлил вино по бокалам, темно-красные капли поймали отблеск вечерних огней за окном. Анна стояла у панорамного окна его кабинета, глядя на россыпь городских огней внизу. Её отражение в стекле казалось непривычно уязвимым.
— Как всё прошло? — тихо спросил он, протягивая ей бокал.
Анна приняла вино, но не стала пить. Покрутила ножку бокала между пальцами, наблюдая, как жидкость оставляет тонкие дорожки на стекле.
— Знаешь, — наконец произнесла она, — я представляла этот момент сотни раз. Думала, что почувствую… не знаю. Триумф? Удовлетворение? — она невесело усмехнулась. — А вместо этого просто видела испуганную женщину, которая цепляется за последнюю соломинку.
— Разве не этого ты добивалась?
— Наверное, — она сделала маленький глоток. — Но когда она подписывала документы… её руки дрожали, Артём. Как у моей мамы, когда она болела. И на секунду я почти… почти захотела её утешить.
Она резко тряхнула головой, словно отгоняя непрошеные мысли:
— И что дальше?
— Дальше будет самое сложное, — Анна покрутила бокал в руках. — Научить её работать честно. Показать, что бизнес можно вести без манипуляций. Думаю, это будет… интересный опыт.
— Для неё или для тебя?
— Для нас обеих, — Анна посмотрела на часы. — Завтра первое совещание. Нужно подготовить финансовый план.
— Уверена, что справишься? Работать с человеком, который делал твою жизнь невыносимой…
— Я больше не та запуганная девочка, Артем, — она поставила бокал. — И она больше не та всесильная мачеха. Теперь мы просто деловые партнеры. Ничего личного.
Но они оба знали, что это ложь. Всё было личным. И всегда будет.
***
Неделя изменила «Белый лебедь» до неузнаваемости. В зале появились живые цветы, зазвучала новая музыка, а персонал больше не вздрагивал от каждого шороха. Екатерина натянуто улыбалась и старалась говорить спокойно, хотя все видели, как она сжимает зубы при виде Анны.
— Выручка выросла на пятнадцать процентов, — докладывала Лиза на утреннем совещании. — И три корпоративных заказа на следующий месяц.
Екатерина сидела молча, разглядывая свой остывший кофе. Она помнила, как кричала на Лизу месяц назад за гораздо лучшие показатели. Теперь же приходилось молчать и наблюдать, как её бывшая падчерица превращает хаос в порядок.
— Отлично, — Анна просматривала отчеты. — Кстати, со следующей недели повышаем зарплаты официантам. И премии за положительные отзывы.
— Это лишнее, — не выдержала Екатерина. — Они и так…
— Они и так работают на износ, — перебила её Анна. — И заслуживают достойной оплаты.
Екатерина торопливо собирала бумаги со стола, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Совещание выжало её как лимон — каждая улыбка, каждый вежливый кивок давались с трудом. Она почти добралась до двери своего кабинета, когда услышала за спиной знакомые шаги. Тот самый цокот каблуков, от которого теперь мурашки бежали по коже.
Она сделала вид, что не заметила, возилась с ключами нарочито долго. Может, если не оборачиваться, если делать вид, что страшно занята…
— Екатерина Павловна.
Это прозвучало неожиданно мягко. Екатерина обернулась. Анна стояла, рассеянно поправляя манжету пиджака, и в её безупречном образе вдруг промелькнуло что-то почти человеческое.
— Давайте выпьем кофе, — сказала она просто. — И поговорим. Без масок.
Екатерина замерла. Странно, но именно эта простая человечность пугала больше, чем любые угрозы.
— О чем? — Екатерина устало опустилась в кресло. — Ты уже всё решила за меня.
— Не всё, — Анна села напротив. — Я хочу понять.
— Понять что?
— Почему ты так меня ненавидела? Что я тебе сделала?
Екатерина замерла. Этот вопрос преследовал её годами, но она никогда не позволяла себе ответить на него честно.
— Ты правда хочешь знать? — её голос дрогнул. — Хорошо. Я расскажу.
Она встала и подошла к окну:
— Ты когда-нибудь работала официанткой, Анна? Знаешь, каково это — часами улыбаться людям, которые смотрят сквозь тебя?
Анна молчала, и Екатерина продолжила:
— Десять лет я подавала еду таким, как ты. Девочкам из богатых семей, которые получили всё просто потому, что родились в нужном доме. Я улыбалась, когда они жаловались на холодный кофе, извинялась, когда они роняли сумки за тысячи долларов…
Она резко повернулась к Анне:
— А потом я встретила твоего отца. И подумала — вот он, мой шанс. Наконец-то я буду по другую сторону. Буду той, кому улыбаются официанты.
— И тут появилась я, — тихо сказала Анна.
— Да! — Екатерина почти кричала. — Ты! Копия своей матери! Такая же утонченная, образованная, с этими твоими манерами и знанием французского! Мой новый муж любил свою дочь больше меня, это очень бесило.
Она опустилась обратно в кресло:
— Я думала, если ты уйдешь, он наконец полюбит меня так же. Но он просто… перестал улыбаться.
Тяжелая тишина затопила кабинет. Анна смотрела в окно, где на фоне серого осеннего неба качались голые ветки клёна. Где-то внизу сигналила машина, слышался смех прохожих, жизнь текла своим чередом.
— Забавно получается, — Анна провела пальцем по запотевшему стеклу, рисуя невидимые узоры. — Когда я сбежала из дома, у меня было триста рублей в кармане и рюкзак с вещами. Знаешь, где я жила первое время?
Екатерина молчала, но Анна чувствовала её взгляд спиной.
— В хостеле на окраине. Шесть человек в комнате, общая кухня с тараканами. И работа в круглосуточной кофейне, — она невесело усмехнулась. — Четыре через два, двойные смены по праздникам. Помню, как в первый день разбила поднос с чашками. Думала, меня уволят.
Она обернулась. Екатерина сидела, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла.
— Не уволили, — продолжила Анна мягче. — Научили работать. Показали, как правильно носить подносы, как общаться с клиентами. Как улыбаться, даже когда хочется плакать.
Она подошла к своей сумке, достала потрепанную папку:
— Там была девушка, Марина. Менеджер. Однажды она застала меня в подсобке – я рыдала после особенно паршивой смены. И знаешь, что она сделала?
Екатерина покачала головой.
— Налила мне кофе и сказала: «А теперь давай подумаем, как тебе отсюда выбраться». Мы просидели до утра, составляя мой первый бизнес-план, — Анна положила папку на стол. — Потом появился Артём, и всё закрутилось. Но я никогда не забывала ту ночь. Да, я могла бы взять деньги папы, жить красиво и дальше, но я должна была все сделать сама. И сделала. Отцу на меня было плевать, он выбрал свою новую жену. Мы с ним почти не говорим больше.
Она раскрыла папку. Внутри лежали эскизы, графики, расчеты – план возрождения «Белого лебедя».
— Я не хочу отнимать у тебя ресторан, — Анна присела на край стола. — Я хочу, чтобы он снова стал особенным местом. Таким, где официанты улыбаются не из страха. Где повара гордятся своими блюдами. Где… — она запнулась, подбирая слова, — где мы обе сможем начать заново.
— Мой опыт? — Екатерина горько усмехнулась. — В чем? В запугивании персонала?
— В понимании кухни. В работе с поставщиками. В тысяче мелочей, которые ты знаешь лучше меня. Просто… давай делать это по-другому.
Она протянула руку:
— Партнеры?
Екатерина долго смотрела на протянутую руку. Потом медленно пожала её:
— Партнеры.
***
Через месяц «Белый лебедь» было не узнать. Новое освещение преобразило интерьер, а обновленное меню привлекало все больше посетителей. Екатерина все еще иногда срывалась на крик, но теперь быстро брала себя в руки и извинялась.
— Как дела с мачехой? — спросил Артем, когда они с Анной ужинали в другом ресторане.
— Странно, — она покрутила бокал вина. — Знаешь, я ведь шла мстить. Хотела увидеть, как она сломается. А теперь…
— Теперь что?
— Теперь я вижу в ней себя. Ту напуганную девочку, которой я была когда-то. Которая просто хотела, чтобы её любили.
Артем внимательно посмотрел на неё:
— И что ты будешь делать?
— То, чего никто не сделал для меня, — Анна улыбнулась. — Дам ей шанс стать лучше.
В тот вечер, проходя мимо «Белого лебедя», она увидела Екатерину через окно. Та сидела за столиком с какой-то пожилой парой, улыбалась и что-то увлеченно рассказывала. И в этой улыбке впервые не было ни фальши, ни злости.
Анна пошла дальше, чувствуя странное спокойствие. Месть – это блюдо, которое подают жестко. Но иногда лучше просто не подавать его вовсе.
Часть 2
— Мама, ну где торт? — раздался тоненький голосок из кухни.
— Сейчас, милая. Дай тёте Кате его украсить, — Анна улыбнулась, наблюдая, как Екатерина сосредоточенно выводит узоры из крема на поверхности домашнего торта.
***
Прошло десять лет с тех пор, как она выкупила контрольный пакет «Белого лебедя» и превратила свою месть в неожиданное партнёрство. Теперь у них была сеть из пяти ресторанов, но это уже не казалось главным.
Маленькая Марина нетерпеливо переминалась у стола. Екатерина украдкой подмигнула ей и добавила последний штрих — сахарную бабочку на самый верх.
— Готово, — она распрямилась, разминая затёкшую спину. — Как думаешь, твоему папе понравится?
Анна замерла, услышав эти слова. Даже спустя десять лет любое упоминание отца вызывало странное чувство в груди. Они не общались все эти годы — он пытался звонить первое время, но она не отвечала. А потом перестал.
— Всё в порядке? — тихо спросила Екатерина, заметив её состояние.
Было странно осознавать, насколько хорошо эта женщина научилась её читать. Та самая мачеха, которая когда-то делала её жизнь невыносимой, теперь была… кем? Подругой? Партнёром? Семьёй?
— Да, просто… — Анна покачала головой. — Знаешь, он звонил вчера.
Екатерина медленно опустила кондитерский мешок:
— И что?
— Хочет встретиться. Говорит, что болен.
Марина перестала болтать ногами, сидя на высоком кухонном стуле. Она посмотрела сначала на маму, потом на тётю Катю, подхватила своего потрёпанного плюшевого зайца и беззвучно соскользнула со стула. Только и слышно было, как шлёпают её домашние тапочки по паркету, пока она уходила в свою комнату. Семилетние дети безошибочно чувствуют, когда взрослым нужно поговорить наедине.
— Ты ответишь? — осторожно спросила Екатерина.
— Не знаю, — Анна провела рукой по прохладной поверхности стола. — А ты… ты общаешься с ним?
Екатерина отвернулась к окну:
— Иногда. Мы развелись пять лет назад, ты же знаешь. Но он звонит раз в пару месяцев. Спрашивает о тебе.
Анна горько усмехнулась:
— Забавно. Раньше он никогда обо мне не спрашивал.
— Люди меняются, — Екатерина произнесла это так тихо, что Анна едва расслышала. — Мы с тобой тому доказательство, разве нет?
Дождь барабанил по жестяному карнизу, и на кухне пахло ванилью от недопеченного торта. Из детской доносился приглушенный голос Марины — «нет, ты неправильно сидишь, принцессы так не делают». Анна рассеянно смахнула со стола несуществующие крошки.
— Странно это всё, — она говорила тихо, будто сама с собой. — Столько лет копила в себе… а теперь внутри пусто. Даже злиться сил нет. Будто выгорело что-то.
Екатерина подошла к ней, осторожно положила руку на плечо:
— Может, это прощение?
— Может быть, — Анна накрыла её руку своей. — Или страх.
— Страх?
— Да. Страх увидеть в нём не монстра из прошлого, а просто… старого больного человека.
В этот момент в кухню влетела Марина:
— Мам, там папа! Можно я первая подарю ему подарок?
Анна улыбнулась, вытирая непрошеную слезу:
— Конечно, солнышко. Беги к нему.
Когда девочка убежала, Екатерина тихо сказала:
— Знаешь, что бы ты ни решила… я буду рядом.
И в этих словах было больше поддержки, чем во всех письмах отца за прошедшие годы.
***
Больничный коридор пах лекарствами и старостью. Анна сидела на пластиковом стуле, разглядывая свои туфли и стараясь не думать о том, что за дверью палаты лежит человек, которого она не видела десять лет.
— Кофе? — Екатерина протянула ей картонный стаканчик из автомата. — Правда, он здесь ужасный.
— Как и всё в этом месте, — Анна приняла стаканчик, но пить не стала. — Знаешь, я ведь приходила сюда, когда мама… — она не договорила.
Екатерина присела рядом:
— Я помню. Я тогда не знала, как себя вести. Боялась, что если проявлю сочувствие, ты примешь это за лицемерие.
— А я думала, что тебе просто всё равно, — Анна невесело усмехнулась. — Мы обе были теми ещё идиотками, да?
За дверью палаты что-то упало, послышались шаги медсестры. Анна вздрогнула.
— Ты не обязана туда входить, — тихо сказала Екатерина. — Можем просто уйти.
— Нет, — Анна покачала головой. — Марина вчера спросила, почему у неё нет дедушки, как у других детей. Я не смогла ответить. Может, пора перестать бежать.
Она поднялась, расправила невидимые складки на платье — жест, который появлялся только когда она нервничала. Екатерина помнила, как десять лет назад точно так же одергивала юбку перед подписанием документов о партнерстве.
Дверь в палату открылась неожиданно бесшумно. На больничной койке, опутанный проводами капельниц, лежал незнакомый старик. Анна не сразу поняла, что это её отец — настолько он изменился. Седые волосы, запавшие щеки, морщины, которых она не помнила.
— Анечка? — его голос был хриплым, едва слышным. — Ты всё-таки пришла.
Она замерла на пороге. Столько лет она представляла эту встречу, репетировала речи — гневные, обвиняющие, полные горечи. А теперь все слова куда-то исчезли.
— Здравствуй, папа.
Он попытался приподняться, но получилось плохо.
— Не надо, лежи, — она подошла ближе, все ещё держась за ремешок сумки как за спасательный круг. — Как ты?
— Паршиво, — он слабо улыбнулся. — Врачи говорят, осталось месяца три.
Анна почувствовала, как Екатерина сжала её локоть — молчаливая поддержка, о которой она даже не просила, но которая была так нужна.
— Я… я много думал, — продолжил отец. — Обо всём. О том, как я облажался. Как предал тебя, когда ты больше всего нуждалась в защите.
— Пап…
— Нет, дай договорить. Сил не так много осталось, — он закашлялся, и Анна машинально подала ему стакан воды. — Я видел ваш ресторан. То, что вы с Катей создали. Как вы смогли преодолеть… всё это. А я просто прятался. Делал вид, что всё в порядке. Хоть тогда наплевал на тебя.
Екатерина тихо вышла из палаты, прикрыв за собой дверь. Это был их момент, их разговор.
— Знаешь, — Анна села на край кровати, — я тоже много думала. О том, почему ты никогда не вставал на мою сторону. И знаешь, что самое смешное? Теперь я понимаю — ты просто боялся. Боялся остаться один, боялся принимать сложные решения. Как и я когда-то.
Она увидела, как в его глазах блеснули слёзы:
— Прости меня, доченька.
Эти простые слова, которых она ждала столько лет.
— Дедушка, смотри, я нарисовала нас всех!
Марина протянула отцу Анны рисунок, где угловатыми детскими штрихами были изображены человечки, держащиеся за руки. Над каждым подписаны имена — мама, тётя Катя, дедушка, папа.
Олег осторожно взял рисунок дрожащими руками.
— Красиво, солнышко, — его голос был хриплым. — А почему у тёти Кати платье синее?
— Потому что это её любимый цвет! — важно объяснила девочка. — Она сама сказала.
Анна, стоявшая в дверях палаты, поймала удивлённый взгляд Екатерины. Та действительно любила синий, но никогда об этом не говорила. По крайней мере, раньше.
— Марина, милая, — позвала Екатерина, — пойдём купим дедушке сок? Тот, который он любит.
Когда они вышли, Анна села рядом с отцом:
— Она к тебе привязалась.
— Она удивительная, — он всё ещё смотрел на рисунок. — Такая же светлая, как ты в её возрасте. Помнишь, как ты рисовала бабочек на всех моих деловых бумагах?
— Помню, — Анна улыбнулась. — Мама тогда ругалась, что ты их не выбрасываешь.
— Я их хранил. До сих пор храню, — он закашлялся. — В коробке на антресолях. Вместе с твоими школьными фотографиями и первыми грамотами.
Анна почувствовала, как к горлу подступает ком:
— Зачем? Ты же… ты же никогда не показывал, что они для тебя что-то значат.
— Потому что я был трусом, — он взял её за руку. — Думал, если буду делать вид, что всё в порядке, то оно так и будет. Когда твоя мама умерла, я просто… сломался. Екатерина казалась спасательным кругом. А потом стало поздно что-то менять.
За окном моросил мелкий осенний дождь. Где-то в коридоре слышался смех Марины — она рассказывала Екатерине очередную детсадовскую историю.
— Знаешь, что самое удивительное? — Анна поправила одеяло на его ногах. — То, как всё изменилось. Когда я десять лет назад пришла в ресторан с планом мести, я думала, что ненависть — это навсегда. А теперь…
— Теперь вы настоящая семья, — он слабо сжал её пальцы. — Более настоящая, чем мы были когда-либо. Я вижу, как она смотрит на Марину. Как заботится о тебе, даже когда ты не замечаешь.
— Помнишь тот день, когда я ушла из дома?
— Каждую секунду, — он прикрыл глаза. — Я сидел в кабинете и слышал, как хлопнула входная дверь. И не вышел. Не остановил тебя.
— А я ждала, — тихо призналась Анна. — Стояла под дождём и ждала, что ты выбежишь следом. Глупо, да?
В палату вернулись Екатерина с Мариной. Девочка несла пакет сока как величайшее сокровище.
— Дедушка, мы нашли гранатовый! Твой любимый!
Анна встала, уступая место дочери. Екатерина тихо подошла к ней:
— Всё хорошо?
— Да, — Анна вдруг обняла её. — Спасибо.
— За что?
— За то, что научила меня прощать. Себя в том числе.
Марина что-то увлечённо рассказывала дедушке, размахивая руками. Он слушал с таким вниманием, будто это был самый важный разговор в его жизни. Может быть, так оно и было.
— Знаешь, что забавно? — прошептала Екатерина. — Я ведь тоже хотела отомстить. Тогда, в начале. Хотела доказать, что достойна быть частью этой семьи. А в итоге…
— В итоге ты ею стала, — закончила Анна. — По-настоящему.
За окном дождь постепенно стихал. Где-то вдалеке мелькнула радуга — редкость для поздней осени. Марина вскочила, чтобы показать её дедушке, и он, через силу, приподнялся на подушках.
Анна смотрела на них и думала о странностях жизни. О том, как месть может превратиться в прощение. Как враги становятся семьёй. И как любовь маленькой девочки может склеить осколки разбитых отношений, превратив их во что-то новое, неожиданно прекрасное.
В конце концов, может быть, в этом и есть главный секрет счастья — в умении отпускать прошлое, не забывая его уроков. В способности видеть хорошее даже в тех, кто когда-то причинил боль. И в готовности начать всё заново, даже если времени осталось совсем немного.
