— Мам, ну ты же всё равно на пенсии, — начала я, стараясь говорить бодро, будто не собиралась сейчас всучить ей двоих своих детей на три месяца. — Забери внуков на лето! Ну пожалуйста!
Мама уставилась в экран видеосвязи, прищурившись, будто я предложила ей съесть ящик мандаринов с кожурой.
— На всё лето? — переспросила она, отставляя чашку в сторону. — Ты с ума сошла, что ли? Я что, санаторий? Или лагерь «Бабуля и пельмени»?
— Мам, ну ты же их обожаешь!
— Да я и тортики обожаю, но не ем их каждый день по три штуки!
— Не тортиком единым, — мрачно пошутил мой муж Саша, проходя мимо, и тут же заорал благим матом, наступив на кубик лего.
— А что это у тебя там за шум? — насторожилась мама.
— Саша орёт, он наступил на «Лего».
— Так убирайте «Лего»! Кто ж его разбрасывает?
— Внуки, мам. Те самые, которых ты обожаешь и которым нужна свежая деревенская малина, коровье молоко и бабушка, которая умеет печь ватрушки.
Мама откинулась на спинку дивана и вздохнула.
— Ты сдала бы их в обычный лагерь.
— Мы с Сашей посмотрели. Во-первых, они стоят как обучение в Гарварде. А во-вторых, я боюсь, что Даша там перевернёт корпус вверх дном, а Артём сбежит на третий день с палкой и рюкзаком.
— А почему это сразу я?
— Потому что ты — бабушка. Ну, и потому что ты всё равно на пенсии.
Мама вздохнула максимально драматично, как актриса перед последним актом.
— Ладно, — выдохнула она. — Только не весь июнь. Мне ещё в поликлинику надо.
— Так ты ж говорила, что туда только анализы занести!
— Так вот занесу — и свободна. Договариваемся: с 10 июня. И билеты вы покупаете.
— Мамочка, ты — лучшая!
— Да знаю я. Привози. Только я не разрешу Даше таскать моего кота в коляске. Он после прошлого раза под кроватью неделю жил.
Я отключилась, чуть не подпрыгнув от счастья. Миссия «лето без детей» почти выполнена. Почти — потому что оставалось их ещё собрать.
В начале июня квартира напоминала пункт сбора гуманитарной помощи в зону бедствия. Вещи, рюкзаки, игрушки, книжки, чупа-чупсы, носки, носки, носки…
— Мама, а можно я возьму с собой аквариум? — спросила Даша.
— Нет.
— А банку с улиткой?
— Это банка с плесенью, Даш.
— А плесень — это тоже жизнь!
Артём в это время пытался засунуть в рюкзак половину набора «Трансформеров» и два пакета с пижамами, заявив, что он не уверен, в какой будет настроение у него и у «Оптимуса Прайма» через неделю.
Саша в этот момент лежал на диване и делал вид, что у него срочная работа.
— Ты бы помог, между прочим!
— Ага. Я тебе морально помогаю. Энергетически.
— Сейчас ты энергетически получишь подушкой в голову, — рыкнула я, вытаскивая из его рук планшет.
Наконец, на третий день сборов и десятый пакет носков всё было готово. Мы сунули для бабушки баночку кофе, пачку шоколадок, таблетки от давления и инструкцию по работе с планшетом, и отправились на вокзал. Саша должен был отвезти детей к теще и вернуться через пару дней.
— Мам, мы будем скучать! — сказала Даша, даже не глядя, уткнувшись в телефон.
— А я уже скучаю, — ответила я.
Когда поезд тронулся, я вдруг почувствовала невероятную лёгкость. И только через час поняла, что в рюкзаке Даши остался мой кошелёк.
***
— Мам, ты уверена, что справишься? — позвонила я на следующее утро, глядя на пустую детскую и ощущая, как в доме стало тихо. Чересчур тихо. Подозрительно тихо. Подозрительно… счастливо.
— Нет, не уверена, — отозвалась мама с той стороны. — Но назад ты их не получишь, пока не съедят всю малину.
— А как они?
— Артём уже пытался приручить кота через метод телепатии, а Даша заявила, что будет писать роман о «Девочке в резиновых сапогах, которая нашла портал в другой мир в бабушкином погребе».
— Звучит многообещающе.
— Ага. Только если она ещё раз залезет в этот погреб без меня, портал закроется навсегда. Я ей уже сказала.
Я чувствовала, как с каждым днём напряжение из плеч уходит. Можно стало спокойно налить себе кофе, не боясь, что кто-то на кухне начал «эксперимент по созданию лизуна из всего, что нашёл в холодильнике». Мы с Сашей даже выбрались в кино. В кино! Вечером! Без мультиков! Без попкорна, летящего мне в декольте!
— Ну, как у вас там? — спросил Саша на четвёртый день, когда я включила громкую связь, и мы вдвоём приготовились слушать мамины истории.
— Всё хорошо. Дети питаются. Кот спрятался в стиральной машине. Артём сделал лук и сейчас ведёт охоту на гномов. Я не вмешиваюсь — пусть развиваются.
— А Даша?
— Переоделась в шторы и говорит, что она теперь жрица солнца. Заходит с утра в мою комнату и поёт гимны, пока я глаза открыть не могу. Говорит, так просыпается энергия дня. Саша, это точно твои дети?
— Я не уверен, — пробормотал он. — Может, подменили в роддоме.
Мы переглянулись. У Саши был такой взгляд, будто он готов отдать ещё кого-нибудь бабушке — например, соседа сверху.
На седьмой день мама прислала фото. Даша, укрытая ковром, стоит на табурете с венком из одуванчиков на голове. Артём сидит рядом, весь в грязи, но довольный. Под фото было подписано: «Сельская идиллия. SOS».
Я позвонила тут же.
— Мам, может, ты им занятие какое-то полезное придумаешь?
— У меня кружок по выживанию. Для меня! Артём сегодня пытался починить старую микроволновку. Без отвертки. Даше он сказал, что если лизнуть батарейку, откроется третий глаз.
— Мам…
— Нет, я справляюсь. Просто скажи честно — ты мстишь мне за то, что я тебе в детстве не купила хомячка?
— Мам, ты говорила, что он пахнет.
— Так вот и дети, оказывается, тоже! Особенно после того, как пытаются ловить навозных червей руками, а потом бегают в доме.
Я хихикнула. Саша уже не хихикал — он искал билеты в Турцию.
— Ладно, — сказала мама. — Я пошла. У нас сейчас обряд в честь жука-оленя. Даша его назначила старейшиной деревни. Сама придумала законы. Один из них: «Каждый день — день блинов». Вот теперь и пеку, как проклятая.
— Мам, ты просто супергерой.
— Я не супергерой. Я бабушка. Это хуже. У супергероев хотя бы есть костюм — а я уже четвёртый день хожу в футболке с надписью «Я люблю своих внуков», которую мне они же и подарили, и не могу её снять — обидятся. Так и сплю в ней. Одна надежда, что скоро начнётся огородный сезон, и я от них сбегу под видом прополки.
— Но ты же не сажаешь ничего?
— Ну и что. Главное — выйти из дома. А там как получится.
Мы с Сашей повесили трубку. Я в первый раз за неделю почувствовала лёгкий укол совести. Но потом вспомнила, как я всю неделю ела еду горячей и пила кофе без детей на коленях.
Я вздохнула и пошла заваривать себе чай с малиной. Всё-таки бабушки — они божества. Правда же?
***
— Мам, ну честно, ты там как? Может, тебе хоть помочь как-то? — спросила я через две недели, когда услышала в трубке какой-то странный звук — будто кто-то зарывался в упаковку макарон на фоне ритуальных песнопений.
— Я жива, — отозвалась мама. — Почти. Хотя не уверена. Я вчера съела просроченный зефир и не заметила. Даша сказала, что это «жертвоприношение для духа сладкого неба».
— Мама…
— Да что мама! У меня на окне сидит лягушка, и они уверены, что это принцесса! Артём построил для неё шалаш из зубочисток и назвал Василисой. Теперь у нас Василиса требует по расписанию три капли воды и чтение вслух. Даша ей вчера читала «Колобка». Ты не представляешь, как звучит «Колобок» в стиле древнегреческой трагедии!
Я хохотнула, но быстро замолчала. Там, за шумами и хрюканьями, мама всё ещё продолжала:
— А сегодня они устроили суд. Надо было рассудить, кто укусил пирожок, оставленный на подоконнике. Артём уверял, что это «воробей-разбойник», а Даша говорила, что это кот по приказу Василисы. Я выступала в роли судьи. В мантии из банного халата. Всё было как положено: обвинение, защита, присяжные — два мишки и пылесос.
— Кто победил?
— Все. Я вынесла вердикт — пирожок надо доесть, чтобы уничтожить улики. Они согласились.
Мама устало вздохнула.
— А ещё Артём обмазал себе лицо глиной из огорода и сказал, что это «маска охотника за комарами». Ходит теперь, шлёпает себя по щекам и кричит: «ЭТО МОЙ ОБРЯД!» Я уж молчу, что он в три ночи проснулся, чтобы проверить, «не напали ли бобры».
— Мам, может, я зря хотела сэкономить на лагере?
— Нет, лагерь бы сгорел в первую же неделю. Тут хотя бы можно убежать за сарай и притвориться, что тебя нет.
Саша в это время подошёл, прислушался и сказал:
— Может, нам хотя бы тортик ей заказать? Или книжку какую. Типа «100 способов сбежать от внуков, не нарушив закон».
— Лучше присылайте кваса и валерьянки.
Мама замолчала на минуту, потом снова заговорила:
— Но, ты знаешь… они, конечно, с приветом у нас. Но иногда сидят такие… и лепят вместе. Или читают. Или Даша гладит Артёма по голове и говорит: «Ты у меня просто кабачок». Я спросила, почему кабачок, а она сказала: «Потому что как лето — так его очень много и хочется кому-то отдать, хоть он и родной». И что я могу на это сказать?
— Что?
— Что родной кабачок — это счастье.
Я улыбнулась.
— Мам, ты лучшая.
— Не льсти. Просто, если бы я сейчас могла выбрать, между пляжем, отдыхом и сидением с внуками — я бы выбрала… кондиционер. Один. В комнате, где никто не поёт гимны лягушкам.
— Ага, — сказала я. — Ну держись, ещё чуть-чуть, и мы их заберём.
— Куда вы их заберёте? — удивилась мама. — У нас же только середина июля!
— Ну, мы думали, что может…
— Нет-нет. Вы там пока… работайте. Отдыхайте. Только таблетки пришлите. Эти — ну, знаешь, которые от нервов. Или сразу коробку шоколада.
Пауза.
— Мам, мы тебя любим.
— Ага. И я вас. Только больше так не делайте. Ладно?
***
Август наступил так внезапно, что я сначала даже не поверила, когда в календаре выскочила надпись «7 августа». Точнее, я бы не заметила вовсе, если бы мама не прислала голосовое сообщение с фоновыми звуками, похожими на марширующую армию тапочек и плач электровеника.
— Дети решили устроить парад в честь моего Дня Терпения, — начинала мама торжественно. — Сами придумали. Сами выбрали дату. Сами сделали мне медаль из крышки от сметаны. На медали написано: «Бабушка — как Wi-Fi, но без пароля». Я плакала.
На фото, которое шло следом, мама стояла на табуретке в обнимку с Василисой — лягушкой в банке, — с венком на голове и медалью на груди.
— Мам, — написала я. — Может, ты уже намекаешь, что пора их забирать?
Ответ пришёл моментально:
«Нет. Я просто хочу, чтобы вы знали — у меня начались галлюцинации. Сегодня я разговаривала с мухой. Кажется, она была на моей стороне.»
Я выдохнула. Ладно. Пора.
Мы с Сашей собрались и поехали к маме, морально готовясь к встрече с… кем угодно. Гномами. Кабачками. Василисой. Детьми.
Когда мы подошли к дому, нас встретила табличка у входа:
«Добро пожаловать в Великое Бабушкино Царство. Пароль для входа — котлеты».
— Мама шутит, — усмехнулся Саша. — Значит, ещё держится.
Но внутри всё оказалось ещё интереснее.
По дому были развешаны правила:
«Правило 1: бабушку не будить до первого крика петуха.»
«Правило 2: не есть муку ложками — она для блинов.»
«Правило 3: передвигаться тихо, как капля компота.»
Мама встретила нас в фартуке с надписью «На пенсии, но в форме». У неё были сияющие глаза и … фиолетовые ногти.
— Даша настояла, — пояснила она. — Говорит, что бабушке нужен «период яркости». А Артём теперь зовёт меня «Командующий фронта малинового варенья». Я не спорю — мне дают чай с мятой по расписанию и рисуют портреты на бересте. Один, правда, похож на картошку. Но с душой.
Дети подбежали к нам — загорелые, весёлые, дико одетые. Артём в костюме супергероя из фольги, Даша — в мамином платке и с самодельным посохом.
— Мы не хотим уезжать! — кричали они. — У нас тут жизнь, и жреческие обряды, и Василиса!
— А как же планшеты? — спросила я с надеждой.
— Мы забыли, где они, — пожал плечами Артём. — Может, Василиса их съела.
Мама усмехнулась.
— Не съела. Я их спрятала. И знаете… я вот что скажу.
Мы напряглись.
— Дети — они как дрожжи. Сначала бурлят, шумят, всё вокруг разнесут. А потом — пирог. Я бы, может, и отправила их обратно… но уже привыкла. Они тут свою страну построили. Я — у них президент.
Мы с Сашей переглянулись.
— Так что, оставить?
— Ну… до конца августа. Там школа всё равно. А мне потом будет скучно.
— Мам, ты уверена?
— Уверена, уверена. Только привезите муку. И, если можно, ещё один фартук. Этот уже не отстирывается.
В тот вечер мы уехали, оставив детей ещё на две недели в их «великом бабушкином царстве». По дороге Саша сказал:
— Слушай, может, и мы переедем в деревню?
— Только если я буду той самой Василисой, — ответила я. — Сидеть в банке и молчать.
А мама… мама потом выслала фото, где сидит на лавочке, пьёт чай и держит плакат:
«Лето 2025: пережила. Жду зиму».
