Вера стояла у окна и смотрела на дождливую улицу, пытаясь вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя хозяйкой в собственной квартире. Наверное, это было так давно, что память уже стёрла те моменты.
Двухкомнатная квартира на четвёртом этаже панельной девятиэтажки досталась ей от бабушки ещё задолго до знакомства с Антоном. Вера всегда гордилась этим жильём — небольшим, но уютным, с широкими подоконниками и светлой кухней, где по утрам солнце заглядывало прямо в окно.
Когда три года назад Вера познакомилась с Антоном на вечеринке у общих друзей, он показался ей надёжным и спокойным мужчиной. Антон работал инженером на крупном заводе, получал стабильную зарплату и выглядел как человек, на которого можно положиться. Вера работала администратором в частной клинике. Денег им хватало вполне комфортно — на отпуск раз в год, на рестораны по выходным и небольшие радости вроде нового телефона или шубы к зиме.
Нина Павловна, мать Антона, сначала казалась приятной женщиной лет пятидесяти восьми, которая работала бухгалтером в поликлинике и жила одна в однокомнатной квартире. Свекровь приезжала к ним в гости пару раз в месяц, привозила с собой выпечку. Вера даже радовалась этим визитам — они вместе готовили на кухне, обсуждали рецепты, и Нина Павловна рассказывала забавные истории из своей молодости. Никаких конфликтов, никаких колкостей — просто нормальные отношения невестки и свекрови, какими они должны быть.
Всё изменилось в один февральский вечер. Антон вернулся с работы позже обычного, скинул куртку на вешалку и прошёл на кухню, где Вера разогревала ужин. Лицо мужа было каким-то напряжённым, будто весь день он решал сложную задачу и так и не нашёл ответа.
— Вера, нам надо поговорить, — сказал Антон, опускаясь на стул.
Вера поставила кастрюлю на плиту и обернулась.
— Что случилось?
— Мама будет жить у нас, пока в её квартире идёт небольшой ремонт, — выпалил Антон, глядя куда-то в сторону холодильника.
Вера замерла с половником в руке. Она ждала вопроса, обсуждения, но получила готовое решение. Внутри что-то сжалось — не от злости, а от удивления. Антон никогда раньше не принимал серьёзных решений без неё.
— А что конкретно у неё случилось? — осторожно спросила Вера, стараясь не показывать своего смятения.
— Да там трубу прорвало, вода залила половину комнаты. Нужно менять стяжку, обои переклеивать. Ну, ты понимаешь, месяц-полтора максимум, — Антон наконец посмотрел на жену. — Ты же не против? Она моя мать.
Вера медленно кивнула. Что тут возразишь? Конечно, она не против помочь свекрови. Тем более что отношения у них всегда были хорошими. Да и правда, что такое месяц или полтора? Потом всё вернётся на свои места.
— Хорошо, пусть живёт, — сказала Вера, выдавив улыбку. — Только надо было со мной сначала посоветоваться.
— Прости, — Антон поднялся и обнял жену за плечи. — Просто мама так расстроилась, я не мог отказать.
В тот же вечер Антон съездил к матери и привёз две большие сумки с вещами, пакет с лекарствами и даже старый торшер, который Нина Павловна особенно любила. Гостиная быстро превратилась во временную спальню свекрови.
— Спасибо вам, дорогие мои, — Нина Павловна стояла на пороге комнаты и смотрела на устроенное гнёздышко с благодарностью. — Я постараюсь не мешать, обещаю. Как только ремонт закончится, сразу уеду.
Вера улыбнулась и кивнула. Свекровь действительно выглядела растерянной и уставшей, и Вере стало даже немного стыдно за свои сомнения. Ну подумаешь, поживёт немного. Зато Антон будет спокоен.
Первая неделя прошла удивительно гладко. Нина Павловна вставала рано, готовила завтрак для всех, мыла посуду после ужина и даже пропылесосила квартиру, пока Вера была на работе. Антон светился от счастья, видя, как хорошо ладят два самых важных для него человека.
Вера тоже расслабилась — оказалось, что иметь помощницу по хозяйству даже удобно. После работы не нужно было стоять у плиты час, потому что свекровь уже всё приготовила. Бельё стиралось и гладилось как по волшебству. Даже кот Мурзик, обычно недоверчивый к чужим, принял Нину Павловну и начал тереться об её ноги.
Но на второй неделе что-то начало меняться. Сначала незаметно, мелкими штрихами. Вера пришла с работы и обнаружила, что вся посуда в кухонных шкафах переставлена.
— Я решила навести порядок, — объяснила Нина Павловна, вытирая руки полотенцем. — Так удобнее, поверь. Тарелки ближе к мойке, кастрюли возле плиты. Логично же?
Вера хотела возразить, что её устраивало по-старому, но промолчала. Подумаешь, посуда. Не из-за чего ссориться.
Потом свекровь передвинула ужин с семи вечера на шесть.
— Антоша привык есть пораньше, у него желудок слабый, — сказала Нина Павловна, когда Вера в очередной раз пришла домой в половине седьмого и застала уже накрытый стол. — Ты же не хочешь, чтобы муж мучился с гастритом?
Вера не знала ни о каком гастрите, но снова промолчала. В конце концов, что плохого в раннем ужине? Можно и привыкнуть.
А ещё Нина Павловна полюбила смотреть по вечерам сериалы. Громко. Телевизор в её комнате ревел так, что Вера слышала каждую реплику героев даже в спальне. Однажды она решилась попросить свекровь убавить звук.
— Ой, милая, прости, — Нина Павловна виновато улыбнулась. — Я уже старая, плохо слышу. Без громкого звука вообще ничего не разберу.
Вера снова отступила. Ладно, переживём. Скоро свекровь уедет, и всё вернётся на круги своя.
Но шли недели, и Нина Павловна не только не собиралась съезжать, а всё больше осваивалась в квартире. Через месяц после переезда свекровь уже открыто критиковала то, как Вера ведёт хозяйство.
— Ты неправильно тушишь капусту, — заявила Нина Павловна, глядя на сковородку. — Надо сначала лук обжарить, потом морковь, а уже потом капусту. А ты всё сразу кидаешь.
— Мне так удобнее, — тихо ответила Вера, продолжая помешивать.
— Удобнее — не значит правильнее. Антон вырос на моей капусте, он привык к определённому вкусу.
Вера сжала зубы и ничего не ответила. Внутри уже зрело раздражение, но она гнала его прочь. Не из-за капусты же разводить скандал.
Потом Нина Павловна принялась за уборку.
— Ты плохо моешь полы, — сказала свекровь, демонстративно проводя пальцем по плинтусу. — Вот видишь, пыль. Надо мыть каждый день, а не раз в неделю.
— У меня работа, Нина Павловна, — Вера старалась говорить спокойно. — Не всегда есть силы каждый день полы драить.
— Вот поэтому у молодых в доме и беспорядок, — вздохнула свекровь. — Никакой ответственности.
Вера отвернулась к окну, чтобы свекровь не увидела выражения её лица. Губы сами собой сжались в тонкую линию, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Но Вера снова промолчала. Старалась напомнить себе, что это временно. Скоро Нина Павловна уедет.
Антон на все замечания жены отвечал одно и то же:
— Не обращай внимания, она просто переживает из-за ремонта. Потерпи немного.
Вера терпела. А Нина Павловна тем временем начала приглашать в квартиру своих подруг. Сначала одну, потом двух, потом целую компанию. Женщины сидели на кухне, пили чай с печеньем и громко обсуждали соседей, цены в магазинах и здоровье. Вера приходила с работы и застывала в прихожей, слушая чужие голоса в своей квартире.
— Нина Павловна, может, предупреждать заранее, когда придут гости? — осторожно спросила Вера однажды вечером.
— Какие гости? — удивилась свекровь. — Это мои подруги. Мне что, теперь разрешение спрашивать, чтобы чаю попить с людьми?
Вера растерялась. С одной стороны, это её квартира. С другой — как запретить пожилой женщине видеться с друзьями?
— Просто хотелось бы знать заранее, — пробормотала Вера.
— Хорошо, буду стараться предупреждать, — кивнула Нина Павловна, но в глазах мелькнуло что-то непонятное.
Вера пошла к мужу и попросила его поговорить с матерью. Антон пообещал, но разговор, судя по всему, не состоялся. Подруги продолжали приходить, причём теперь даже чаще. Вера начала чувствовать себя чужой в собственном доме.
Прошло три месяца. Вера лежала в постели рядом с мужем и решилась спросить то, что мучило её уже давно.
— Тоша, а когда у твоей мамы закончится ремонт?
Антон перевернулся на другой бок.
— Там возникли некоторые сложности.
— Какие сложности?
— Ну, строители затягивают. Говорят, ещё месяца два точно. Потерпи немного.
Вера уставилась в потолок. Что-то внутри подсказывало ей, что муж говорит не всю правду. Но она не стала давить, решив подождать ещё немного.
Полгода совместного проживания окончательно перевернули жизнь Веры. Нина Павловна теперь полностью управляла квартирой. Свекровь составляла меню на всю неделю, покупала продукты по своему вкусу, готовила только то, что нравилось Антону. Вера несколько раз пыталась приготовить что-то своё, но каждый раз наталкивалась на критику.
— Зачем ты купила эту курицу? Я уже взяла индейку на котлеты, — говорила Нина Павловна, доставая из холодильника пакет с мясом.
— Хотела сделать плов, — объясняла Вера.
— Антон не любит плов. Лучше котлеты.
Вера сдавалась. Курица отправлялась обратно в холодильник, а Нина Павловна принималась за свои котлеты.
Свекровь даже установила график пользования ванной. Утром первой мылась она, потом Антон, и только потом, если оставалась горячая вода, Вера. Несколько раз Вера опаздывала на работу, потому что Нина Павловна задерживалась в ванной.
— Ты молодая, быстро соберёшься, — отмахивалась свекровь. — А мне в моём возрасте нужно больше времени.
Вера начала приходить на работу с мокрыми волосами, потому что не успевала их высушить. Коллеги удивлённо смотрели на неё, но Вера не объясняла причин. Ей было стыдно признаться, что в собственной квартире она живёт по чужим правилам.
Нина Павловна добралась даже до супружеской спальни. Однажды Вера вернулась с работы и застыла на пороге — в комнате новые шторы. Тяжёлые, тёмно-бордовые, вместо лёгких белых, которые Вера выбирала сама два года назад.
— Нина Павловна, это что?
— О, нравится? — свекровь вошла в комнату с довольным видом. — Я купила. Твои совсем затрапезные стали, стыдно такие держать. Эти гораздо солиднее смотрятся.
— Но я не просила, — Вера почувствовала, как голос дрожит. — Мне нравились мои шторы.
— Не капризничай, милая. Это же для вашего же блага. Вот увидишь, с такими шторами спальня сразу другой стала.
Вера не стала спорить. Она просто развернулась и вышла из комнаты, боясь, что сейчас сорвётся и наговорит лишнего. В прихожей она натянула куртку и вышла на улицу, просто чтобы побыть одной.
Целый час Вера бродила по дождливым улицам, пытаясь понять, как её жизнь превратилась в это. Квартира больше не казалась родной. Везде были следы присутствия Нины Павловны — её вещи, её правила, её вкус. Вера чувствовала себя гостьей, которая не имеет права голоса.
Когда она вернулась домой, Антон сидел на кухне с чашкой чая.
— Где ты была? — спросил муж.
— Гуляла.
— В такую погоду?
— Мне нужно было подумать, — Вера села напротив. — Антон, нам надо серьёзно поговорить. Так больше не может продолжаться.
— О чём ты?
— О твоей матери. Она живёт здесь уже полгода. Когда это закончится?
Антон нахмурился.
— Вера, не начинай. Мама старается не мешать.
— Не мешать? — Вера почувствовала, как внутри всё сжимается. — Она переставила вещи, сменила шторы в нашей комнате, составляет расписание, когда мне мыться! Это моя квартира, Антон!
— Наша квартира, — поправил муж. — Мы же семья. И мама тоже семья.
— Но это моя собственность, — Вера старалась говорить тихо, чтобы не кричать. — Квартира записана на меня. И я имею право решать, кто здесь живёт.
Антон отодвинул чашку.
— Ты сейчас серьёзно? Хочешь выгнать мою мать на улицу?
— Я хочу вернуть свою жизнь, — Вера сглотнула. — Я хочу жить в своей квартире так, как мне удобно.
— Ты преувеличиваешь проблему, — Антон встал. — Мама скоро уедет. Потерпи ещё чуть-чуть.
Разговор ни к чему не привёл. Вера осталась сидеть за столом, глядя в пустую чашку и понимая, что муж её не слышит.
Прошёл год с того момента, как Нина Павловна переехала к ним. Вера с горечью отметила эту дату, лёжа в постели и глядя на те самые бордовые шторы. Никто, кроме неё, не считал эту ситуацию ненормальной. Антон привык, что дома всегда порядок, горячий ужин и выглаженные рубашки. Нина Павловна вела себя так, словно всегда жила здесь и имела полное право командовать.
Вера начала плохо спать. Ночами она лежала и слушала, как храпит муж, и думала о том, что стала совершенно чужой в собственном доме. По утрам у неё болела голова — тупая, давящая боль, которая не проходила до вечера. Коллеги на работе начали замечать, что Вера стала замкнутой и раздражительной.
— Ты в порядке? — спросила однажды её подруга Лена, с которой они работали вместе уже пять лет.
— Всё нормально, — соврала Вера.
Но было не нормально. Вера перестала приглашать друзей домой, потому что стыдилась ситуации. Как объяснить людям, что в её квартире хозяйничает свекровь? Как рассказать, что она стала тенью в собственной жизни?
Прошло полтора года. Вера сидела в маршрутке по дороге с работы и смотрела в окно на проплывающие мимо дома. Она пыталась вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя счастливой. Наверное, это было до переезда Нины Павловны. Тогда она ещё могла приготовить любимую пасту с морепродуктами, когда хотела. Могла пригласить Лену на чай. Могла просто лежать на диване в выходной и смотреть фильм, не боясь критики.
Теперь всё это казалось далёким прошлым. Вера превратилась в бесправную квартирантку в собственном жилье. И самое страшное — она не видела выхода из этой ловушки. Антон не слышал её просьб. Нина Павловна не собиралась уезжать. А Вера не знала, как разорвать этот замкнутый круг.
Незадолго до двухлетия совместного проживания Вера решила взять отгул на работе. Она хотела провести хотя бы один день дома в одиночестве, когда Антон будет на заводе, а Нина Павловна уедет к своим подругам. Вера мечтала посидеть на кухне с чашкой кофе, послушать тишину, почувствовать, что квартира принадлежит ей.
В среду утром Антон ушёл на работу в восемь, как обычно. Нина Павловна собралась к подруге и уехала в половине девятого. Вера проводила свекровь до двери, закрыла за ней замок и облегчённо выдохнула. Наконец-то она одна.
Она заварила себе любимый зелёный чай, достала из холодильника круассан, который спрятала от свекрови, и села у окна. За окном шёл мелкий дождь, и Вера просто смотрела на капли, стекающие по стеклу. Это было так спокойно, так тихо. Никто не говорил ей, что она неправильно заваривает чай. Никто не критиковал её выбор завтрака.
Но в одиннадцатом часу входная дверь неожиданно щёлкнула. Вера вздрогнула и обернулась. В прихожей послышались голоса — мужской и женский.
— Тихо, она же на работе, — это был голос Антона.
— Я знаю, сынок, — ответила Нина Павловна.
Вера замерла с чашкой в руках. Что они делают дома? Антон должен быть на заводе, а свекровь у подруги. Сердце забилось чаще — инстинкт подсказывал, что сейчас произойдёт что-то важное.
Вера бесшумно поднялась и прошла в коридор. Голоса доносились из комнаты Нины Павловны. Дверь была приоткрыта. Вера осторожно подошла ближе и прислушалась.
— Я уже устала притворяться, — говорила Нина Павловна. — Когда ты наконец скажешь ей правду?
— Никогда, — Антон засмеялся. — Зачем портить такое удобное положение вещей?
— Она никогда не узнает, что я сдаю свою квартиру уже два года и получаю неплохие деньги, — в голосе свекрови звучало торжество. — Сорок тысяч в месяц — неплохая прибавка к пенсии, правда?
Вера почувствовала, как холод разливается по телу. Она вцепилась в дверной косяк, боясь упасть.
— Главное, чтобы она не догадалась, что ремонт закончился через месяц после твоего переезда к нам, — Антон снова рассмеялся. — Помнишь, как ты испугалась, когда она начала спрашивать про сроки?
— Да, но ты молодец, сынок, — Нина Павловна довольно хмыкнула. — Быстро нашёл, что сказать. А она поверила. Такая доверчивая дурочка.
— Зато теперь у меня всегда чистая рубашка и горячий обед, — Антон явно наслаждался ситуацией. — А ты живёшь бесплатно и ещё деньги за свою квартиру получаешь. Все в выигрыше.
— Все, кроме твоей жены, — засмеялась Нина Павловна.
Вера не помнила, как распахнула дверь. Она просто оказалась на пороге комнаты, глядя на двух людей, которые только что разрушили её жизнь. Антон и Нина Павловна обернулись и замерли, словно застигнутые врасплох воры.
— Два года, — Вера услышала собственный голос, будто со стороны. — Вы обманывали меня два года.
— Вера, я могу всё объяснить, — Антон поднялся с кресла, но жена остановила его взглядом.
— Объяснить? — Вера почувствовала, как руки начинают дрожать. — Что ты можешь объяснить? Как ты продал меня своей матери за чистые рубашки?
— Милая, не надо так драматизировать, — Нина Павловна попыталась улыбнуться. — Мы просто…
— Замолчите! — закричала Вера так громко, что сама испугалась. — Обе замолчите!
Она развернулась и пошла в комнату. Руки тряслись так сильно, что еле удалось открыть шкаф. Вера достала большую дорожную сумку и начала швырять в неё вещи Антона — рубашки, брюки, носки. Муж появился на пороге.
— Вера, остановись. Давай поговорим спокойно.
— Спокойно? — Вера обернулась, и Антон отшатнулся, увидев её лицо. — Ты два года издевался надо мной, унижал меня в собственной квартире, и теперь хочешь поговорить спокойно?
— Я не издевался, — начал Антон, но жена перебила его.
— Ты предал меня. Ты и твоя мать использовали меня, как бесплатную прислугу и дуру, которая ничего не заметит.
Нина Павловна вошла в комнату.
— Вера, милая, ты не понимаешь. Мне действительно нужно было жильё. А деньги от аренды…
— Вон из моей квартиры! — Вера швырнула сумку с вещами к ногам мужа. — У вас есть час, чтобы собрать свои вещи и убираться отсюда. Оба!
— Ты не можешь выгнать мою мать, — Антон шагнул вперёд, но Вера не отступила.
— Ещё как могу. Это моя квартира. Моя! Не наша, а моя. И я решаю, кто здесь живёт.
— Веруня, давай обсудим, — Нина Павловна попыталась взять невестку за руку, но та отдёрнулась.
— Не смейте меня трогать. Пятьдесят девять минут.
Вера вышла на кухню и села на стул, обхватив голову руками. Внутри всё дрожало — от ярости, боли, обиды. Два года. Два года она жила в аду, а они смеялись над ней за её спиной. Вера слышала, как в комнатах хлопают дверцы шкафов, шуршат пакеты. Антон что-то говорил матери, но Вера не вслушивалась в слова.
Через сорок минут они стояли в прихожей с сумками. Антон попытался подойти к жене.
— Вера, я понимаю, ты сейчас зла. Но давай хотя бы завтра встретимся и поговорим нормально.
— Завтра ты получишь документы на развод, — ровно сказала Вера. — И больше не звони мне. Никогда.
— Ты пожалеешь об этом, — неожиданно зло бросила Нина Павловна. — Думаешь, легко найдёшь другого мужа? В твоём возрасте?
Вера посмотрела на свекровь и улыбнулась. Впервые за два года — искренне улыбнулась.
— Знаете что, Нина Павловна? Лучше буду одна, чем с таким сыном и такой свекровью.
Когда за ними закрылась дверь, Вера прислонилась к стене. Слёзы наконец прорвались — горькие, обжигающие. Вера плакала от боли, от облегчения, от осознания того, какой дурой она была все эти месяцы.
Потом она умыла лицо холодной водой и огляделась. Квартира казалась другой — пустой, но своей. Вера подошла к окну и распахнула его настежь, впуская свежий воздух. Пора было проветрить не только комнаты, но и собственную жизнь.
На следующий день Вера взяла отгул и поехала подала заявление на развод. Антон звонил, писал сообщения, просил встречи, но Вера была непреклонна.
Через месяц Вера сидела на своей кухне, на столе лежало свидетельство о расторжение брака и смотрела в окно. Квартира снова стала её крепостью — с белыми лёгкими шторами в конате, с посудой, расставленной так, как удобно ей, с тишиной по вечерам.
Вера больше не чувствовала себя жертвой. Она научилась говорить нет, защищать свои границы и не бояться остаться одной. Иногда она вспоминала эти два года как странный, болезненный урок. Урок о том, что доброта не должна превращаться в слабость, а терпение — в безропотность.
Вечером позвонила Лена и пригласила в кино. Вера согласилась, улыбаясь. Жизнь продолжалась — теперь уже на её условиях.
