Алена мыла посуду после ужина, когда Игорь, сидевший за столом с телефоном, произнес негромко:
— Мама звонила. Приедет шестнадцатого.
Руки Алены замерли под струей воды. Шестнадцатого. Через неделю. Она медленно положила тарелку в сушилку, вытерла руки полотенцем и обернулась.
— Игорь, нам нужно поговорить.
Он не поднял глаз от экрана.
— Ну говори.
— Посмотри на меня.
Он неохотно оторвался от телефона. В его взгляде читалась усталость — такая привычная после рабочего дня усталость, которая не предполагала никаких сложных разговоров.
— Мама твоя будет жить в гостинице, — Алена произнесла это спокойно, но твердо. Она готовилась к этому разговору две недели, прокручивала фразы в голове, репетировала интонацию.
Игорь уставился на нее так, будто она предложила отправить его мать на Северный полюс.
— Что?
— Ты слышал. В этот раз она остановится в гостинице. Я уже посмотрела варианты, есть хорошая на Садовой, недалеко, три звезды, нормальные отзывы…
— Лена, ты в своем уме? Это моя мать.
— Именно поэтому ты должен оплатить ей приличный номер. — Алена села напротив, сложила руки на столе. — Я не прошу тебя запретить ей приезжать. Просто она больше не будет жить здесь.
Игорь откинулся на спинку стула, провел рукой по лицу.
— Откуда это вообще? Мама всегда останавливалась у нас.
— И каждый раз, Игорь, каждый раз мы ссоримся. Ты забыл, что было в марте? А в ноябре прошлого года?
— Ну поспорили немного…
— Немного? — Голос Алены дрогнул, но она взяла себя в руки. — Твоя мать провела ревизию в моем шкафу. Она сказала Жене, что у тебя наверняка есть любовница, потому что ты слишком часто задерживаешься на работе. Она…
— Женька не должна была тебе это передавать.
— Женька пришла ко мне в слезах, спрашивала, правда ли у папы есть другая тетя! Ей восемь лет, Игорь!
Он молчал, глядя в стол. Алена продолжила, стараясь говорить ровнее:
— В прошлый раз она три дня объясняла мне, как надо готовить котлеты. Потом проверяла, правильно ли я глажу твои рубашки. Потом спросила, почему в доме пыль, хотя я убиралась накануне. И каждый вечер — одно и то же. «Игорек, ты так похудел», «Игорек, ты выглядишь измученным», «Игорек, тебе нужен нормальный отдых». Как будто я морю тебя голодом и заставляю работать на рудниках.
— Она просто волнуется.
— Она разрушает наш брак. — Алена встретила его взгляд. — Я не преувеличиваю. После каждого ее визита мы две недели не разговариваем нормально. Ты становишься колючим, я — срываюсь на детей. Нам нужно месяц, чтобы вернуться к обычной жизни. А потом она приезжает снова.
Игорь встал, подошел к окну.
— Что я ей скажу? Что моя жена не хочет ее видеть?
— Скажи, что мы решили, что ей будет удобнее. Что у нас ремонт. Что дети шумят. Придумай что угодно.
— Она сразу поймет.
— И пусть поймет. — Алена тоже встала. — Я не враг твоей матери, Игорь. Я просто хочу сохранить семью. Понимаешь? Сохранить. Потому что еще один такой приезд — и я не уверена, что выдержу.
Он обернулся резко.
— Ты меня шантажируешь?
— Я говорю правду. Три года, Игорь. Три года я пыталась. Готовила ее любимые блюда, терпела замечания, улыбалась, когда хотелось кричать. Я думала, что мы наладим отношения, что она примет меня. Но с каждым разом становится только хуже.
— Может, ты просто слишком чувствительная?
Алена почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, но сдержалась.
— Помнишь, в январе она сказала, что удивлена, как Женька вообще научилась читать при моем подходе к воспитанию? А когда я попыталась объяснить, что ребенок читает лучше детей своего возраста, она засмеялась и сказала: «Ну конечно, ты же всегда знаешь лучше». Это чувствительность?
Игорь молчал.
— Или когда она залезла в мой компьютер и прочитала переписку с Наташей? Потом три дня рассказывала, что я плохо отзывалась о тебе. Хотя я просто пожаловалась подруге, что ты забыл про годовщину.
— Мама не нарочно…
— Не нарочно? Она специально искала, к чему придраться! — Алена повысила голос, но тут же взяла паузу, набрала воздуха. — Послушай. Я не прошу тебя выбирать между мной и матерью. Я прошу тебя подумать о нас. О нашей семье. О Женьке и Артеме. Твоя мать будет здесь каждый день, просто ночевать будет в гостинице. Мы будем вместе обедать, гулять, ездить куда-то. Но у нее будет свое пространство, и у нас — свое.
— Это обидит ее.
— А меня не обидело, когда она сказала, что я недостаточно хорошая жена для тебя? Или когда намекнула, что Артем так часто болеет, потому что я плохо за ним слежу? — Алена подошла ближе. — Игорь, пойми. Это не капризы. Это границы. Каждой семье нужны границы.
Он смотрел в окно, на темный двор, где желтели окна соседних домов.
— Она меня одна растила. После смерти отца. Ей было тяжело.
— Я знаю. И я уважаю ее за это. Но это не дает ей права вмешиваться в нашу жизнь и разрушать то, что мы строим.
— Ты говоришь так, будто она какая-то монстр.
— Нет. Она мать, которая не может отпустить сына. Которая видит в каждой женщине рядом с тобой угрозу. И пока ты не покажешь ей, что у нас своя семья, своя жизнь, это не изменится.
Игорь повернулся. В его глазах металось что-то — обида, растерянность, усталость.
— Мне нужно подумать.
— Нет. — Алена покачала головой. — Думать уже некогда. Она приедет через неделю. Я забронирую номер завтра. Ты можешь либо поддержать это решение, либо… — она запнулась, но договорила: — либо я сама расскажу ей, что так будет лучше для всех.
— Лена…
— Я серьезно, Игорь. Я больше не могу. Понимаешь? Не могу. Последний раз, когда она уехала, я ревела в ванной час. Час, пока вы спали. Потому что чувствовала себя плохой матерью, плохой женой, плохим человеком. И все это после недели постоянных уколов, намеков, сравнений.
Он шагнул к ней, протянул руку, но Алена отступила.
— Не надо. Не надо меня сейчас жалеть. Мне не нужна жалость. Мне нужно решение. Нам нужна гостиница для твоей матери или развод. Других вариантов нет.
Слово «развод» повисло в воздухе, как топор над головой. Игорь побледнел.
— Ты не можешь этого хотеть.
— Не хочу. Но выбираю. Между тем, чтобы всю жизнь чувствовать себя виноватой в собственном доме, и тем, чтобы наконец выдохнуть. Твоя мать никогда не примет меня по-настоящему, Игорь. Ты же это понимаешь?
Он молчал. Долго. Потом сел обратно за стол, уронил голову на руки.
— Как же все сложно.
— Это только кажется сложным. На самом деле все просто. Либо мы семья, у которой есть право на личное пространство, либо мы филиал квартиры твоей матери. — Алена села рядом, на этот раз мягче. — Я люблю тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе. Но не такой ценой.
Игорь поднял голову. Его глаза были красными.
— А если она совсем перестанет приезжать? Обидится и…
— Не перестанет. Ты же ее знаешь. Первый раз поскандалит, а потом привыкнет. Может, даже понравится — никто не влезает в ее утренний распорядок, она сама решает, когда приходить и когда уходить.
— Ты так уверена?
— Нет. Но я готова рискнуть. — Алена накрыла его руку своей. — Вопрос в том, готов ли ты.
Он долго смотрел на их переплетенные пальцы.
— Ты действительно заберешь детей?
— Не хочу до этого доводить. Но если придется выбирать между тем, чтобы они росли в доме, где родители постоянно в напряжении, и тем, чтобы дать им нормальную атмосферу… Да, я заберу детей.
— Господи, Лена…
— Я не хочу быть плохим человеком в этой истории, Игорь. Правда. Но за три года я поняла — с твоей матерью невозможно договориться по-хорошему. Она слышит только четкие правила. Мы должны их установить. Жестко, ясно, без вариантов.
Игорь кивнул медленно. Потом еще раз.
— Хорошо. Гостиница. Я сам скажу ей. Сам позвоню.
Алена выдохнула. Не облегченно — слишком рано для облегчения, — но будто сняла тяжелый рюкзак после долгого подъема.
— Спасибо.
— Только пообещай, что будешь вести себя нормально. Что не будешь показывать, как тебе это было тяжело.
— Обещаю. Я искренне хочу, чтобы все наладилось. Просто на других условиях.
Игорь встал, подошел к окну снова. Потом достал телефон, набрал номер. Алена слышала длинные гудки, потом голос свекрови — звонкий, требовательный:
— Игорек! Я как раз думала тебе позвонить еще раз. Ты билеты купил?
— Мам, слушай. — Голос Игоря был напряженным. — У нас тут небольшая проблема. С квартирой. Делаем ремонт в гостиной комнате, и… короче, мы решили, что тебе удобнее будет остановиться в гостинице. Хорошей. Рядом с нами. Мы все оплачиваем, конечно.
Пауза. Алена видела, как побелели костяшки пальцев Игоря, сжимавших телефон.
— Гостиница? — Голос свекрови стал холодным. — То есть я теперь для вас чужой человек?
— Мам, нет, просто…
— Просто твоя жена решила, что я ей мешаю. Так и скажи.
— Мама, это общее решение. Нам правда неудобно сейчас…
— Неудобно. Понятно. — Длинная пауза. — Тогда, может, мне вообще не стоит приезжать?
— Мам, не говори глупостей. Мы ждем тебя. Дети скучают. Просто ночевать ты будешь в гостинице. А днем мы все вместе…
— Не надо меня утешать, Игорь. Я все поняла. Скажи своей жене, что она добилась своего.
Гудки. Игорь опустил телефон, посмотрел на Алену.
— Ну вот. Довольна?
— Она приедет?
— Сказала, что подумает.
— Приедет. — Алена встала. — Позвони ей завтра вечером. Скажи, что мы заказали номер с видом на парк. Что хочешь показать ей новую выставку в музее. Будь мягким, но твердым.
— Ты прям инструкцию составила.
— Да. — Алена улыбнулась устало. — Потому что я действительно хочу, чтобы это сработало.
Игорь кивнул. Подошел, обнял ее. Она прижалась к его груди, почувствовала, как колотится его сердце.
— Прости, — прошептал он. — Что заставил тебя терпеть так долго.
— Не извиняйся. Просто поддержи меня теперь.
— Поддержу.
Они стояли так, обнявшись, на маленькой кухне девятиэтажки, а за окном зажигались последние окна, и город готовился ко сну. И Алена впервые за долгое время подумала, что, может быть, у них действительно получится.
Через неделю свекровь приехала. Игорь встретил ее на вокзале, отвез в гостиницу. Алена приготовила обед — тот самый борщ, который так и не соответствовал материнским стандартам. Дети носились по квартире в ожидании бабушки.
Когда дверь открылась, свекровь вошла с каменным лицом. Поцеловала внуков, кивнула Алене холодно.
— Здравствуй.
— Здравствуйте. Проходите, пожалуйста. Обед готов.
Они сели за стол. Неловкое молчание нависло над тарелками. Женька, чувствуя напряжение, замолчала посреди рассказа о школе. Артем сопел, размазывая кашу по тарелке.
Свекровь попробовала борщ. Помолчала. Потом сказала:
— Неплохо.
Алена чуть не уронила ложку.
— Спасибо.
— Только сметаны можно было побольше. Но в целом — нормально.
Это не было комплиментом. Но это и не было очередным уколом. Это было что-то вроде перемирия. Хрупкого, как первый лед.
После обеда свекровь собралась уходить.
— В номере телевизор работает? — спросила она у Игоря.
— Работает. Там все работает, мам. Хочешь, проводим?
— Не надо. Я уже взрослая, до гостиницы дойду.
У двери она обернулась, посмотрела на Алену.
— Ты знаешь, в гостинице правда удобно. Можно до обеда поспать. Дома я боялась всех разбудить.
Алена кивнула, не доверяя своему голосу.
— Завтра придете к нам? Женька хотела показать вам свои рисунки.
— Приду. Часам к двенадцати.
Когда дверь закрылась, Игорь обнял Алену за плечи.
— Похоже, сработало.
— Рано радоваться. Это только начало.
— Но начало хорошее.
Алена прислонилась к нему, глядя на закрытую дверь.
— Да. Хорошее.
И впервые за три года визита свекрови она не чувствовала, что задыхается в собственном доме. Впервые могла выдохнуть и подумать, что, может быть, они найдут свой способ быть семьей. Не идеальной — но настоящей. Со своими правилами, своими границами и своим хрупким, но таким важным уважением друг к другу.
