Валентина Петровна стояла у окна, но не видела ни сада, ни привычной яблони.
В нос бил резкий, приторный запах духов невестки, который, казалось, пропитал уже даже шторы в гостиной.
Этот аромат вытеснял родной дух дома — запах сухого дерева и старых книг.
За спиной, на диване, сидели двое.
Ее младший сын, Игорь, и его жена, Света.
Они не смотрели ей в глаза, разглядывая узор на ковре, словно видели его впервые.
Воздух в комнате стал густым и неподвижным.
— Мы тут подумали, мам, — начал Игорь, теребя пуговицу на рубашке.
Он всегда так делал, когда собирался соврать или попросить денег.
— Да, Валентина Петровна, нам нужно серьезно поговорить, — подхватила Света, и ее голос царапнул слух, как пенопласт по стеклу. — Вы же понимаете, что мы молодая семья.
Валентина медленно повернулась.
Ее лицо оставалось непроницаемым, хотя внутри все сжалось в тугой узел.
Она знала этот тон.
Тон «рациональных решений», которые всегда заканчивались тем, что она должна была подвинуться.
— И что же вы решили? — спросила она.
Игорь наконец поднял глаза.
В них не было вины, только холодный расчет и легкое раздражение от того, что разговор вообще приходится вести.
— Нам тесно, мам. Скоро дети пойдут, планируем, сама знаешь. А этот дом… он слишком большой для тебя одной. Убирать тяжело, коммуналка растет.
— К чему ты ведешь, сын?
Света перебила, не в силах сдержать нетерпение:
— Мы хотим сделать перестановку. Глобальную.
Она обвела руками просторную гостиную, словно уже расставляла здесь свою мебель.
— Вам здесь одной неуютно. А там, во дворе, флигель пустует. Летняя кухня. Мы там ремонт сделаем, обои поклеим, обогреватель поставим. Будет ваш личный домик. Уютный, маленький.
Валентина посмотрела на сына.
Он кивнул, подтверждая слова жены.
— Там правда будет лучше, мам. Спокойнее. Никто не мешает, телевизор свой. А мы здесь обоснуемся.
В этот момент прозвучала та самая фраза, которую она, кажется, ждала последние полгода, сама того не ведая.
Света выдохнула, словно сбрасывая груз приличий:
— Мама, ты нам мешаешь, уходи в летнюю кухню.
Слова повисли в стоячем воздухе.
Они не упали, не разбились.
Они просто застыли, как жирные пятна на чистой скатерти.
Валентина не вздрогнула.
Она лишь плотнее запахнула кофту.
— Мешаю, значит? — переспросила она.
— Ну не в том смысле! — поморщился Игорь. — Просто… у молодых должна быть своя территория. Личное пространство. А ты… ну, ты же все равно целый день то в огороде, то на лавочке. Зачем тебе такие хоромы?
— Рационально, — кивнула Валентина.
Это слово любил ее покойный муж.
Теперь оно звучало как окончательный вердикт их отношениям.
— Вот именно! — обрадовалась Света. — Мы все посчитали. Если вы переедете во флигель, мы сможем вторую спальню оборудовать под детскую, а зал расширить. Сделаем студию.
Валентина слушала их и чувствовала, как дом, который они с мужем строили тридцать лет, кирпич за кирпичом, вдруг становится чужим.
Стены, помнящие первые шаги Игоря, теперь давили.
Поручни лестницы, отполированные годами прикосновений, казались липкими от чужих желаний.
— Хорошо, — сказала она.
Игорь и Света переглянулись.
Они ожидали скандала, слез, упреков.
Они приготовили аргументы, набрали воздуха для спора, но выстрел ушел в молоко.
— Ты согласна? — недоверчиво спросил сын.
— Я согласна, что вам нужно самостоятельное жилье. И что мне этот дом уже велик.
Света едва не захлопала в ладоши.
— Вот видите! Я же говорила, Игорь, что мама все поймет. Вы мудрая женщина, Валентина Петровна.
«Мудрая», когда удобная.
Валентина усмехнулась про себя.
— Дайте мне неделю, — сказала она. — Мне нужно собрать вещи. Подготовить все.
— Неделю? — Света нахмурилась. — Мы хотели начать ремонт уже в выходные. Бригада освободилась.
— Неделю, — твердо повторила Валентина. — Или ищите другую бригаду.
Ее голос не повысился ни на полтона, но в нем прозвучало нечто такое, от чего Игорь сразу сдал назад.
— Ладно, мам. Неделя так неделя. Мы пока у Светиных родителей перекантуемся, чтобы тебе не мешать сборами. А через неделю приедем с вещами.
Они ушли быстро, словно боялись, что она передумает.
Хлопнула входная дверь.
Валентина осталась одна.
В доме никого не было, но она не чувствовала одиночества.
Она достала телефон и набрала номер.
— Полина? Это мама. Я решилась. Да… Да, Игорь попросил освободить дом. Нет, не ругалась. Я просто еду к вам.
В трубке послышался радостный голос дочери, перебиваемый шумом морского прибоя.
— Наконец-то, мамуль! Мы с Денисом уже детскую для внуков перепланируем, тебе комнату с видом на сад выделили. Ждем не дождемся!
— Я сейчас еще Андрею позвоню, — сказала Валентина, чувствуя, как отступает напряжение.
Старший сын, Андрей, жил в Сибири, но всегда держал руку на пульсе.
Через пять минут после разговора с матерью он уже прислал сообщение: «Мам, бригада грузчиков будет завтра в девять. Билет на самолет у тебя на почте. Не таскай тяжести, ребята все упакуют».
Она посмотрела на экран телефона, где светились фотографии внуков от старших детей.
У нее была семья.
Настоящая, большая, любящая.
Просто один ее элемент оказался бракованным.
Всю неделю Валентина руководила процессом.
Она не носила коробки в летнюю кухню.
Она вообще не заходила во флигель, где пахло сыростью и старой картошкой.
Первым делом она позвонила риелтору.
Наталья, бойкая женщина в летах, с которой они когда-то вместе работали, примчалась через час.
— Валя, ты серьезно? — Наталья оглядывала просторный холл. — Такой дом? Срочная продажа?
— Мне нужна скорость, Наташа. И наличные на счет.
— Игорь знает?
Валентина посмотрела на Наталью долгим взглядом.
— Игорь взрослый мальчик. Это мое имущество. По документам дом только на мне. Завещание я переписала вчера. Теперь там только Полина и Андрей.
Наталья кивнула, принимая правила игры.
— Есть клиент с севера. Ищет именно такое: заходи и живи. Деньги на руках. Если скинешь процентов пятнадцать — заберет завтра.
— Скидывай двадцать. Но с условием: выезд через три дня.
Сделка прошла стремительно.
Покупатель, грузный мужчина с добрыми глазами, ходил по комнатам и гладил стены.
— Хороший дом, — говорил он. — Теплый. Душевный.
— Берегите его, — ответила Валентина. — Он любви требует.
Вещи Валентина сортировала без жалости.
Два чемодана: одежда, документы, фотоальбомы, шкатулка с украшениями.
Андрей прислал своих ребят-грузчиков, и они аккуратно упаковали то немногое, что она хотела забрать с собой — любимое кресло и старинный торшер — и отправили транспортной компанией к Полине на побережье.
Остальное — громоздкие шкафы, ковры, бытовую технику — она оставила новому владельцу.
Это было в условии продажи.
Кроме вещей младшего сына и невестки.
Комната Игоря была складом его бесконечных увлечений.
Старые гитары, на которых он не играл.
Коробки с запчастями.
Сноуборд, купленный пять лет назад и ни разу не использованный.
Вещи Светы — коробки с обувью, вазы, пакеты с одеждой.
Валентина наблюдала, как нанятые Андреем рабочие аккуратно выносят все это к воротам.
Под навес, чтобы не намочил дождь.
Каждая вынесенная коробка словно снимала груз с ее плеч.
Она освобождала пространство не только в доме, но и в своей душе.
Каждый шаг от крыльца до ворот делал ее спину прямее.
Соседка, баба Маша, выглянула через забор.
— Валь, ты чего это? Генеральная уборка?
— Вроде того, Маша. Переезжаю.
— К Игорю в квартиру?
— Нет, Маша. К Полине. На море. К внукам.
Соседка уважительно покачала головой.
— И правильно. Там воздух, там жизнь.
К вечеру четверга дом был пуст от ее присутствия.
Он стоял чистый, чужой и готовый к новой жизни.
На кухонном столе лежал конверт.
Внутри — ключи от летней кухни.
И записка.
Пятница. Утро.
Валентина сидела в такси, которое везло ее в аэропорт.
Телефон тренькнул — сообщение от Полины: «Мамуль, мы уже выехали встречать. У нас солнце и +25. Пирог с рыбой в духовке, твой любимый».
Валентина улыбнулась.
Она смотрела в окно на мелькающие пейзажи и чувствовала не пустоту, а наполненность.
Там, где раньше болело сердце за непутевого сына, теперь было спокойствие.
Она сделала все, что могла.
Она вырастила его, выучила, пыталась помочь.
Но некоторые уроки нужно усваивать самостоятельно.
Игорь и Света подъехали к дому к обеду.
Они были в прекрасном настроении.
Багажник их машины был забит новыми обоями и банками с краской.
Света уже распланировала, где поставит барную стойку.
— Смотри, ворота открыты, — удивился Игорь, сворачивая к дому.
У ворот высилась гора коробок и пакетов.
Сверху, сиротливо прислонившись к столбу, стоял его сноуборд.
— Это что такое? — Света нахмурилась. — Почему наши вещи на улице? Мама что, решила нас поторопить?
Игорь подошел к коробкам.
Все было сложено аккуратно, но категорично.
— Мам! — крикнул он, толкая калитку. — Мам, ты чего устроила?
Дверь дома была заперта.
Игорь достал свои ключи, но они не входили в скважину.
Замок сменили.
— Что за цирк? — Света дернула ручку. — Валентина Петровна! Открывайте!
Из-за забора выглянула баба Маша.
— О, явились, — проскрипела она. — А Вальки нет. Улетела она.
— Куда улетела? — рявкнул Игорь.
— К дочери. На юга. Насовсем.
Игорь замер.
— К Полинке? Да ладно, она сто лет там не была.
В этот момент ворота соседнего участка открылись, и оттуда вышел новый хозяин дома.
Тот самый мужчина с добрыми глазами.
Он держал на поводке лабрадора.
— Добрый день, — вежливо поздоровался он. — Вы за вещами? Валентина Петровна просила передать, что все ваше — здесь, у ворот. Просила не затягивать.
Игорь смотрел на незнакомца, и его лицо медленно приобретало серый оттенок.
— Вы кто? — хрипло спросил он.
— Я новый владелец этого дома. Купил три дня назад. Документы оформлены.
— Как… продала? — Света осела прямо на коробку со своими сапогами. — Это наш дом!
— Никто тут не прописан, кроме Валентины Петровны, не был, — спокойно возразил мужчина. — Я проверял.
Игорь схватился за голову.
— Подождите… А нам где жить? Мы квартиру съемную сдали сегодня утром!
Мужчина пожал плечами.
— Это не ко мне вопрос. Ах да, Валентина Петровна вам письмо оставила. Вон там, на почтовом ящике приклеено.
Игорь бросился к ящику.
Белый конверт.
Внутри — ключ от старого навесного замка.
И записка, написанная ровным почерком матери.
«Игорь, Света.
Вы хотели самостоятельности — я вам ее даю.
Вы хотели жить просторно — теперь перед вами весь мир.
Дом я продала. Деньги перевела на счет, буду помогать внукам — детям Полины и Андрея. Им нужнее, они ипотеку платят сами.
Ключи от летней кухни вам. Я договорилась с новым хозяином, он разрешил вам пожить там две недели, пока не найдете жилье. Это мой вам прощальный подарок.
Вольготной вам жизни, дети.
Постскриптум: Вещи во флигель не заносите, там места мало. Только самое необходимое.
Мама».
Игорь стоял, сжимая в руке ключ.
Света сидела на куче вещей и беззвучно открывала и закрывала рот.
Запах ее духов на свежем воздухе казался жалким.
— Две недели… — прошептал Игорь. — Летняя кухня…
Он посмотрел на флигель.
Маленький, покосившийся сарайчик в глубине двора.
Теперь он казался не уютным домиком, а насмешкой.
— Ты же сказал… — начала Света, и в ее голосе прорезались истеричные нотки. — Ты сказал, что она все стерпит!
— Замолчи, — сказал Игорь.
Он вдруг отчетливо понял, что произошло.
Мать не просто обиделась.
Она их переросла.
Она закрыла за собой дверь в ту жизнь, где ее можно было использовать.
ЭПИЛОГ
Терраса выходила прямо в сад, за которым синело море.
Валентина сидела в плетеном кресле, а рядом играли двое малышей — дети Полины.
Дочь поставила на стол большой чайник и тарелку с фруктами.
— Мам, тебе Андрей звонил?
— Звонил, — улыбнулась Валентина. — Сказал, что они с женой приедут в отпуск в августе. Все вместе соберемся.
Телефон лежал на столе экраном вниз.
Там, в черном списке, осталось несколько пропущенных от Игоря.
Но здесь, под шум прибоя и детский смех, эти звонки не имели никакого значения.
Валентина вдохнула соленый воздух полной грудью.
Она была дома.
И этот дом никто не посмеет у нее отобрать.
